комиссара Мегрэ, как в шутку называли его ближайших сослуживцев. Может быть, Лорти? Или Лесер? К сожалению, оба заняты. Ну, значит, Барон? Пошлю его с соответствующими инструкциями.
     - А что ты хотел мне сказать? Есть что-нибудь новое?
     - Да. Инспектор Николя напал на след-Инспектор Николя имел такой невзрачный вид, что не обращал на себя ничьего внимания, и именно поэтому его послали, чтобы покрутиться по Фонтеней-о-Роз и попробовать что-нибудь "вынюхать". Он должен был разузнать, что делается у соседей Жозефа Резона, послушать, что говорят люди в близлежащих лавках, в гараже, где тот оставил свой автомобиль.
     - Не знаю еще, шеф, имеет ли это какое-нибудь значение, но мне кажется, что за одну нить мы ухватились.
     - Говори!
     - Вчера вечером я узнал, что Жозеф Резон и его жена бывали у соседей.
     Даже были дружны между собой. По вечерам вместе смотрели телевизор.
     Когда одна из супружеских пар собиралась в кино, другая забирала к себе их детей. Фамилия тех Люссак, они немного моложе, чем Резон и его жена.
     Рене Люссак - мужчина тридцати одного года, жена года на два-три моложе него. Она очень красива; у них ребенок, мальчик двух с половиной лет.
     Придерживаясь ваших указаний, господин комиссар, я поинтересовался этим типом. Рене Люссак работает торговым представителем фирмы, производящей музыкальные инструменты. У него собственный автомобиль "форд-флорида". Я наблюдал за ним, и, когда он после ужина вышел из дома и сел в свою машину, я направился за ним на моей. Он не знал, что я еду следом, если бы он меня заметил, мог бы легко ускользнуть. Остановился поблизости от Порт-Версаль и вошел в маленькое кафе "У друзей". Забегаловка довольно скверная, приходят туда, по-видимому, окрестные мелкие торговцы, чтобы поиграть в белот.
     Люссака уже ждали двое; они выглядели завсегдатаями, такими, что занимают всегда один и тот же столик. Мне стало интересно, что в этом месте будет делать Люссак. Ведь он живет под Парижем, значит, приезжает не затем, чтобы выпить кофе, а для того, чтобы договориться с кем-то.
     Может быть, сыграть в карты?
     - Ты вошел в это кафе?
     - Да. Я был уверен, что он не заметил меня в Фонте-ней-о-Роз, поэтому, появившись, я ничем не рисковал. Они все сидели за столом и, как будто ни в чем не бывало, играли в белот. Удивило меня только то, что они через определенное время посматривали на часы.
     Ровно в половине десятого Люссак встал и направился к телефону.
     Разговаривал минут десять. Я наблюдал за ним сквозь стекло телефонной кабинки. Сначала он набрал номер, сказал несколько слов, потом повесил трубку и ждал, не выходя из телефонной будки, чьего-то звонка. Значит, это был разговор не с местным абонентом, а с живущим в пригороде.
     Когда после телефонного разговора он вернулся к столику, лицо у него было озабоченным. Сказал что-то своим партнерам, потом осторожно огляделся и дал им знак, чтобы играли дальше.
     - А что это за люди - те, с кем он играл?
     - Я вышел оттуда раньше и ждал их в машине. Подумал, что нет смысла следить за Люссаком, поскольку он наверняка вернется в Фонтеней-о-Роз.
     Решил не спускать глаз с тех двух типов. Выбрал одного из них, на вид постарше. Оба были на своих машинах. Я поехал за одним из них на улицу Боэти, где он оставил свою машину в гараже, а сам направился на улицу де Понтье - это маленькая улочка за Елисейскими полями, он живет там в холостяцкой квартире. Как я узнал, его зовут Жорж Макань. Поискал эту фамилию в картотеке подвергавшихся тюремному заключению. Да, у него кое-что было на совести: два раза кража автомобилей, один раз в драке ранил человека. Может быть, это именно тот след, который мы ищем несколько дней? Может, он поведет нас дальше? В то кафе я уже больше не возвращался...
     - И хорошо сделал. Я попрошу судебного следователя выдать ордер, а ты поедешь на телефонную станцию и пусть проверят, с кем вчера вечером разговаривал Рене Люссак. Без письменного разрешения они этого не сделают.
     Когда инспектор Николя вышел, комиссар Мегрэ позвонил в больницу Божон. Не без труда удалось ему позвать к аппарату инспектора, дежурившего у дверей палаты, где находился Жозеф Резон.
     - Ну, что там у тебя?
     - Я как раз хотел позвонить вам, шеф. Мы послали за его женой. Минуту назад она приехала. Я слышу сейчас, как она плачет у его комнаты.
     Секундочку. Вижу, как старшая медсестра выходит оттуда. Подождите у телефона.
     До слуха Мегрэ доносились приглушенные голоса из больничного коридора.
     - Алло! Так, как я и думал. Он умер минуту назад.
     - И ничего не сказал?
     - Даже не пришел в сознание. Жена в истерике бросилась на пол рядом с кроватью.
     - Она заметила тебя?
     - В том состоянии, в котором она находится, наверняка не видит никого и ничего.
     - Она приехала на такси?
     - Не знаю.
     - Спустись вниз и жди у главного входа. Понаблюдай за ней на всякий случай. Может быть, она захочет вступить с кем-нибудь в контакт - лично или по телефону.
     - Понятно, шеф.
     Как знать, может, именно таким путем, установив номер телефона, удастся напасть наконец на след Фернана. Можно держать пари, что он укрывается где-то в деревне неподалеку от Парижа, может быть, в каком-нибудь из тех маленьких отелей, которые содержат бывшие проститутки или бывшие бродяги. Это было бы совершенно логичное предположение.
     Если информация с телефонной станции ничего не даст, можно было бы еще объехать эти маленькие городки под Парижем, но это длилось бы долго и было бы довольно кропотливой работой, особенно принимая во внимание, что Фернан - человек наверняка достаточно хитрый, чтобы часто менять укрытие - не исключено, что далее каждую ночь.
     Мегрэ позвонил судебному следователю, занимавшемуся нападением на улице Лафайет, сообщил ему о том, что он узнал, пообещал составить письменный рапорт и прислать его следователю срочно, еще до его беседы с прокурором.
     Он передал ему также, что машина, которой пользовались нападавшие, была найдена неподалеку от Порт-д'Итали. Как и следовало ожидать, она была краденой, и в ней не нашли ничего, что могло бы навести на какой-то след преступников, отсутствовали даже отпечатки пальцев.
     Мегрэ был погружен в работу; он как раз редактировал свой рапорт, когда в дверь кабинета постучал старый судебный курьер Жозеф с известием, что генеральный директор Дворца правосудия просит его в свой кабинет. В первый момент Мегрэ подумал, что это по делу об убийстве Кюэнде, что его начальник каким-то чудом узнал о предпринятых им по собственной инициативе шагах и решил, что услышит пару неприятных слов за то, что сует нос не в свое дело.
     Оказалось, что речь шла о чем-то совершенно новом: три дня назад вышла из дома и не вернулась дочь одного сановника. Семнадцатилетняя девушка тайком посещала драматические курсы и была статисткой в фильмах, которые еще не демонстрировались на экране.
     - Родители желали бы избежать огласки, они не хотят, чтобы об этом узнали газеты. Выглядит, как маленький побег из дома, а это случается и в лучших семьях...
     Мегрэ поручил поиски исчезнувшей девушки Лапуэнту, а сам вернулся в свой кабинет к прерванной работе.
     В пять часов он ее кончил, встал из-за стола и пошел в отдел общей информации. Здесь царили тишина и покой, не было беготни, нервного движения, толкотни в коридорах. Дверь в кабинет начальника отдела Дане была оснащена замком, как у сейфа, а стеллажи в его комнате были снизу доверху заполнены персональными делами в зеленых переплетах.
     - Можете вы мне сказать, - спросил Мегрэ, - известна ли вам фамилия Вильтон?
     - А почему вы спрашиваете?
     - Дело не совсем еще выяснено. Мне хотелось бы узнать подробнее об этом человеке.
     - Он впутан в какую-нибудь неприятную историю?
     - Не думаю.
     - Вы имеете в виду Стюарта Вильтона?
     - Да.
     Так, значит, Дане знал этого человека - подобно тому, как знал всех более или менее значительных иностранцев, живущих в Париже постоянно или в течение долгого времени. Может быть, далее среди этих зеленых папок находилось и досье Вильтона, но Дане не сделал никакой попытки потянуться за ним.
     - Это крупная рыба.
     - Знаю. Очень богат, как мне сказали.
     - Очень богат, это верно, и большой друг Франции. Живет здесь большую часть года. Выбрал себе именно Францию.
     - Почему?
     - Во-первых, потому, что ему нравится жить в Париже...
     - А во-вторых?
     - Второго пока нет. Быть может, вы интересуетесь им из-за какой-нибудь женщины?
     - Интересуюсь, только... хм, косвенно. Вообще-то да, есть одна женщина, которая...
     - Которая что?
     - Он несколько раз был женат, правда?
     - Трижды. И когда-нибудь наверняка женится снова, хотя ему уже седьмой десяток.
     - Бабник?
     - Несомненно.
     Дане отвечал лаконично, как будто бы в претензии к Мегрэ, что тот вмешивается в дела среды, которой только он имел право заниматься.
     - Этот человек вращается только в самых высших кругах общества?
     - Конечно.
     - В каких отношениях он со своей бывшей женой?
     - С которой из них?
     - С той, что была танцовщицей. Насколько мне известно, ее зовут Флоренс.
     - С Флоренс у него самые лучшие товарищеские отношения, впрочем, как и со всеми остальными его женами. Первая из них англичанка, дочь богатого пивовара, от нее у них сын. Она вышла замуж вторично и живет сейчас на Багамских островах.
     - А вторая?
     - Вторая была молоденькой актриской. С ней у него не было детей. Он жил с ней два или три года, а после развода отдал в ее распоряжение виллу на Ривьере, в которой она спокойно живет по сей день.
     - А третьей, Флоренс, - дополнил Мегрэ, - подарил дворец.
     Дане обеспокоенно наморщил брови.
     - Так, значит, именно она вас интересует?
     - Возможно. Я еще не знаю.
     - До сих пор она не обращала на себя ничьего внимания. Но я не занимался личностью Вильтона с точки зрения его возможных прегрешений.
     То, что я знаю о Флоренс Вильтон, - это только разрозненные факты, сплетни, которые носятся в великосветских кругах Парижа.
     - Больше вы о ней ничего не знаете?
     - Она живет в недавно отреставрированном доме - в самом деле его можно назвать маленьким дворцом, - принадлежавшем ее бывшему мужу...
     - На улице Нев-Сен-Пьер...
     - Адрес верный. Я не уверен, принадлежит ли сейчас этот дом исключительно ей. Как я вам уже говорил, Вильтон всегда остается в хороших отношениях со своими бывшими женами. Он оставляет им драгоценности, меха, но сомневаюсь, чтобы он был так щедр, чтобы переписать на имя бывшей жены тот дом, о котором вы говорите.
     - А чем занимается его сын?
     - И он тоже проводит часть года в Париже, но живет тут меньше, чем отец. Занимается спортом, ездит кататься на лыжах в Швейцарию, Австрию, принимает участие в автогонках, в гребных состязаниях - в Англии, на Лазурном побережье, играет в поло...
     - Так, значит, у него нет определенных занятий?
     - Ему не надо работать. Он достаточно богат.
     - Женат?
     - Был, в течение года, на красивой манекенщице. Сейчас разведен. Но хватит расспросов, Мегрэ! Не знаю, ни куда вы клоните, ни что вас действительно интересует. У меня создалось впечатление, что вы ведете со мной какую-то игру - кто кого перехитрит. Прошу только одного: не предпринимать никаких шагов, не посоветовавшись со мной. Говоря, что Стюарт Вильтон большой друг Франции, я хотел бы это особенно подчеркнуть. Не зря же его наградили орденом Почетного легиона. Он очень богат, а деньги держит и тратит у нас, во Франции. Словом, он принадлежит к людям, с которыми надо считаться. Его частная жизнь нас совершенно не касается, разве что он преступит закон - чего я совершенно в его положении не ожидаю. Если говорить откровенно, я бы не удивился, узнав, что он страдает какой-нибудь манией, извращением, даже чем-то вроде эротомании... Но это меня нисколько не касается, и вообще я не хотел бы об этом знать.
     - А о его сыне вы не могли бы рассказать мне побольше?
     - Только то, что в свое время его развод стал громким делом. Может быть, и вы что-то об этом слышали? Нет? Так вот, эта красивая манекенщица, Лида, на которой женился Вильтон-младший, если не ошибаюсь, венгерка, имела не самую хорошую репутацию... Стюарт Вильтон не одобрил его выбора. Несмотря на это, сын женился против его воли, а через некоторое время убедился, что жена изменяет ему с его собственным отцом.
     Однако до скандала дело не дошло. В этих кругах таким делам не дают широкой огласки, все устраивается тайно, как и надлежит людям благовоспитанным. Только стало известно, что Вильтон-младший быстро развелся.
     - А что сейчас делает эта Лида?
     - Все произошло три года тому назад. Их фотографии появлялись в разных газетах. Позднее эта дама переходила из рук в руки. Ее видели всегда с важными господами, иногда с дипломатами, голос которых имел значение на международных форумах. В последнее время, если не ошибаюсь, она живет с каким-то итальянским князем в Риме. Вы это хотели узнать?
     - Сам не знаю, что я хотел узнать.
     Так и было на самом деле. Какое-то мгновение Мегрэ хотелось сыграть в открытую, рассказать все Дане как коллеге, но он подумал, что каждый из них видит это дело по-своему. И каждый из них вращается в своих кругах.
     Комиссару Дане, чтобы раздобыть определенную информацию, достаточно пойти к знакомым на чашку чая в пять часов, зато комиссар Мегрэ должен в своих целях сидеть за столиком, накрытом бумажной скатертью, в какой-то забегаловке, куда приходят на свой скромный обед рабочие.
     - Еще один, уже последний вопрос: Стюарт Вильтон сейчас в Париже?
     - Если только не развлекается на Ривьере. Я могу проверить. Будет лучше, если я сам разузнаю, а не вы, Мегрэ!
     - А Вильтон-младший?
     - Если он в Париже, то всегда останавливается в отеле "Георг V" на Елисейских полях.
     - Благодарю вас, Дане!
     - Пожалуйста, помните: прошу быть осторожным!
     - Обещаю!
     Конечно, у комиссара Мегрэ не было намерения лично навестить Стюарта Вильтона и задавать ему щекотливые вопросы. Но в отеле "Георг V" ему ответят вежливо, хотя и не очень охотно.
     Судебный следователь Кажу знал, что делал, когда дал газетам информацию, что убийство в Булонском лесу следует отнести к сведению личных счетов между представителями преступного мира. Интерес к такому преступлению угасает, в нем нет никакой сенсации, ничего такого, что могло бы разжечь человеческое любопытство.
     Уровень заинтересованности читателей зависит от того, кто жертва, от способа, которым ее лишили жизни, а также от места, где было совершено преступление.
     Если бы Кюэнде был убит, например, в каком-нибудь кабаре на Елисейских полях, сообщения появились бы на первых полосах газет с жирными заголовками. Но такой случай, как находка в Булонском лесу трупа никому не известного человека, не был чем-то чрезвычайным, и упоминание о нем не имело в себе ничего такого, что могло бы привлечь внимание людей, читающих газеты в метро.
     Уголовник, рецидивист, не совершивший никакого громкого преступления, труп которого можно будет выловить в Сене и отметить это событие петитом в рубрике "Происшествия и кражи", оставался только неизвестным, не стоящим того, чтобы его запомнить.
     А ведь именно он, Кюэнде, так сильно заинтересовал Мегрэ, больше, чем Фернан и его банда, и поэтому с такой энергией комиссар принялся за распутывание этого дела на свой страх и риск, не имея официального указания.
     В связи с нападением на улице Лафайет вся полиция была поставлена на ноги. По делу Кюэнде бедный инспектор Фумель, не имея в своем распоряжении ни автомобиля, ни даже уверенности, что ему вернут деньги, потраченные на такси, был обречен на поиск преступника в одиночку.
     Ему придется отправиться на улицу Муфтар, произвести обыск в квартире старой Жюстины, задавая при этом ей разные вопросы, на которые она будет отвечать по-своему, наверняка стараясь вывернуться.
     На всякий случай Мегрэ позвонил еще раз в прозекторскую, но вместо того чтобы обратиться к доктору Ламалю или кому-то из его ассистентов, пожелал поговорить с одним из работников лаборатории, которого знал давно и который не раз оказывал ему мелкие услуги.
     - Скажите, Франсуа, вы были при осмотре тела Оноре Кюэнде, которого нашли в Булонском лесу?
     - Конечно, присутствовал. А вам еще не прислали рапорт, господин комиссар?
     - Следствие веду не я. Но мне хотелось бы знать результаты осмотра.
     - Понимаю. Доктор Ламаль считает, что этому человеку нанесли по крайней мере десяток ударов по голове. Первый удар был нанесен сзади, в затылок, с такой силой, что основание черепа было расколото и смерть наступила мгновенно. А доктор Ламаль знает, что говорит. Он, конечно, не такой патологоанатом, каким был наш покойный доктор Поль, но и на его знания можно положиться.
     - А следующие удары?
     - Их наносили тогда, когда он был уже мертв. Голова и лицо совершенно изуродованы.
     - Каким орудием нанесены эти удары?
     - На эту тему у нас была длительная дискуссия. В конце концов врачи пришли к единодушному мнению: это не нож и не лом, не кастет и не разводной ключ, а значит, и не одно из орудий преступления, чаще всего встречающихся в подобных случаях. На сей раз это должен был быть предмет тяжелый, массивный, с острыми краями.
     - Может быть, какая-нибудь статуэтка?
     - Такую возможность приняли во внимание и отметили как одну из вероятных в рапорте.
     - А удалось ли установить хотя бы приблизительно, в котором часу наступила смерть?
     - Вероятнее всего, в два ночи. От половины второго до трех, но, пожалуй, ближе к двум.
     - Крови он много потерял?
     - Должны были не только остаться следы крови, но и мозг разлететься.
     Его куски прилипли к волосам.
     - Содержимое желудка исследовано?
     - Вы знаете, что обнаружено? Остатки непереваренного шоколада.
     Немного алкоголя, совсем немного, он едва начал всасываться в кровь.
     - Благодарю вас, Франсуа. Не стоит говорить кому-нибудь о нашей с вами беседе, хорошо?
     - Для меня так будет лучше.
     Через полчаса Мегрэ позвонил Фумель.
     - Я был у той старухи, шеф, и поехал с ней в прозекторскую. Предложил ей отвезти ее домой, но она отказалась, пошла одна в сторону метро.
     - Ее квартиру ты обыскал?
     - И не нашел ничего, кроме книг и журналов.
     - Никаких фотографий?
     - Плохонькие снимки мужа в мундире швейцарского солдата и увеличенный портрет Оноре, когда тот был еще ребенком.
     - Никаких писем, заметок? Ты просмотрел книги?
     - Никаких. Этот человек не писал и сам не получал писем. Ни он, ни тем более его мать.
     - Есть один след, которым стоит пойти при условии сохранения предельной осторожности. Некий Стюарт Вильтон живет на улице Лонгшамп, у него собственный дом - не знаю только номер, - но, думаю, что ты без труда найдешь его. У него собственный "роллс-ройс" с шофером. Он наверняка время от времени ставит машину перед домом или держит ее в гараже поблизости. Постарайся заглянуть в машину и проверить, не лежит ли там меховая полость для ног. Такая странная меховая бурка из темно-серого меха, может быть, полосатого. Как шерсть кота.
     - А что еще, шеф?
     - Сын, Вильтон-младший, всегда останавливается в отеле "Георг V" на Елисейских полях. У него тоже собственная машина.
     - Понимаю.
     - Но это еще не все. Хорошо бы достать снимки одного и второго.
     - Я знаю уличного фотографа, который работает как раз на Елисейских полях.
     - Желаю успеха.
     Следующий час Мегрэ провел у себя в кабинете, подписывая различные бумаги, а когда он вышел из здания полиции, то вместо того чтобы, как обычно, сесть в автобус, идущий в сторону дома, направился в район Сен-Поль.
     Было по-прежнему холодно и мрачно, как и бывает в январе, фонари бросали туманный свет, а силуэты людей выглядели темнее, чем всегда, как если бы ранний парижский полусумрак размазал полутени.
     В то