дновременно почувствовала резкую боль, как ожог, в лопатке.
     Должно быть, я повернула голову назад, потому что помню, что Феликс стоял, держа пистолет в руке. Я как сейчас вижу его вытаращенные глаза, словно он только тогда вдруг осознал, что сделал.
     - А Уэни?
     - Он неподвижно стоял рядом с ним.
     - Что вы делали дальше?
     - Я боялась потерять сознание. Мне не хотелось, чтобы это случилось в доме, где я осталась бы во власти этих двух мужчин. Я устремилась к двери, добралась до машины, дверцу которой открыл мне Висенте.
     - Вы не слышали второго выстрела?
     - Нет. Я сказала Висенте, чтобы он отвез меня на бульвар Вольтера к врачу и назвала адрес...
     - Но вы все-таки не знали доктора Пардона...
     - У меня не было времени объяснять. Мне было плохо.
     - Почему вы не поехали к Алваредо, его дом в двух шагах, чтобы он вызвал своего врача?
     - Потому что я не хотела скандала. Я стремилась в Голландию и была убеждена, что полиция ни о чем не узнает. Поэтому у доктора я не проронила ни слова, чтобы он не смог меня узнать по акценту.
     Я не ожидала, что нам будут задавать вопросы. Я даже не знала, что в ране была пуля и считала, что она была поверхностной. Нужно было только остановить кровотечение.
     - Как Висенте и вы собирались добраться до Амстердама?
     - На его машине. Когда я вышла от врача, то почувствовала себя слишком слабой, чтобы многие часы провести в дороге, и Висенте посоветовал лететь самолетом. Я помнила, что есть ночной рейс, которым однажды летала. В Орли нам пришлось долго ждать, и мы не были уверены, что самолет сможет взлететь из-за снега и гололедицы.
     В Амстердаме Висенте сразу же отвез меня на такси к Анне, и я сказала, в каком отеле ему ждать моего звонка... До моего развода мы жили бы с Висенте в разных местах...
     - Чтобы избежать обвинения в супружеской измене?
     - Меры предосторожности были уже излишними. После этого выстрела Феликс не мог отказать мне в разводе.
     - Таким образом, если я правильно понял, в конечном счете все для вас закончилось удачно?
     Она посмотрела на него и, невольно улыбаясь, с хитрым видом призналась:
     - Да.

***

     Самым любопытным было то, что все это казалось правдоподобным, хотелось в это верить, так откровенно и искренне отвечала она на вопросы. Наблюдая за ее лицом, похожим на детское, как и у Нелли Фелтхеис, Мегрэ понимал, почему Наур обращался с ней, как с маленьким ребенком, и почему Висенте Алваредо потерял голову от любви, решив, несмотря на мужа и двух детей, жениться на ней.
     В комфортабельной и уютной гостиной царила приятная атмосфера, и хотелось полностью расслабиться. У Люка был вид толстого кота, который вот-вот замурлычет.
     - Я позволю себе сделать одно замечание, мадам Наур: нет никого, кто подтвердил бы ваши слова. По вашему утверждению, вас было трое в кабинете в момент первого выстрела.
     - Но у вас ведь есть показания Фуада.
     - К сожалению, он утверждает, что вернулся в дом лишь во втором часу ночи, и установлено, что он ушел из клуба на бульваре Сен-Мишель приблизительно в это время.
     - Он лжет.
     - Его там видели.
     - А если он отправился туда после выстрела?
     - Мы постараемся выяснить это.
     - Вы можете спросить у Нелли.
     - Она не понимает французского языка, не так ли? Мегрэ почувствовал ее легкое замешательство, и она уклончиво ответила:
     - Нелли говорит по-английски.
     Внезапно плотное тело комиссара распрямилось, он бесшумно подошел к двери в соседнюю комнату и резко ее открыл. Горничная чуть было не рухнула на него, ей с трудом удалось сохранить равновесие.
     - И давно вы подслушиваете?
     Она закачала головой сначала утвердительно, потом отрицательно, взглядом призывая хозяйку прийти ей на помощь.
     - Она немного понимает французский язык, - вмешалась Лина, - но каждый раз, когда она пытается говорить, особенно в магазинах, люди смеются над ней.
     - Пройдите вперед, Нелли. Пустите двери. Когда вы узнали, что мадам Наур должна уехать в Амстердам в пятницу вечером?
     - Уан уик... Одна неделя.
     - Смотрите на меня, а не на нее.
     Она неохотно повернулась, не решаясь прямо посмотреть на комиссара.
     - Когда вы упаковали чемодан?
     Чувствовалось, что она пытается мысленно перевести свой ответ.
     - Восемь часов...
     - Почему вы солгали, когда я допрашивал вас вчера?
     - Я не знаю... Я боялась...
     - Чего?
     - Я не знаю.
     - Вы боялись кого-то в доме?
     Она отрицательно потрясла головой, и чепчик съехал ей на лоб.
     - Вы видели мадам Наур около десяти часов? Где?
     - В комнате.
     - Кто отнес чемодан вниз?
     - Я.
     - Куда направилась ваша хозяйка?
     - В комнату мужа.
     - Потом вы услышали выстрел?
     - Да.
     - Один или два выстрела?
     Она вновь посмотрела на Лину и ответила:
     - Один.
     - Вы не спустились вниз?
     - Нет.
     - Почему?
     Она пожала плечами, как будто не знала, почему не спустилась вниз.
     Это не одна женщина копировала другую, а каждая из них переняла черты второй, так что теперь горничная была как бы смутной копией Лины.
     - Вы не слышали, как Уэни поднялся к себе?
     - Нет.
     - Вы заснули сразу же?
     - Да.
     - Вы не попытались узнать, кто был ранен или убит?
     - Посмотрела окно мадам. Услышала, как хлопнула дверь и увидела мадам и автомобиль...
     - Благодарю вас. Надеюсь, завтра вы не перемените своих показаний и не расскажете мне третью версию...
     Видимо, фраза была для нее слишком длинной и трудной, и мадам Наур перевела ее на голландский язык, после чего девушка залилась краской и поспешила исчезнуть.
     - То, что я только что сказал, мадам, относится и к вам. Мне не хотелось сегодня заниматься официальным допросом. Завтра я позвоню, чтобы назначить встречу. Я приду сам, или один из моих инспекторов явится сюда и запишет ваши показания.
     - Есть третий свидетель, - заявила она ему.
     - Да, Алваредо, я знаю. Мы навестим его, как только выйдем отсюда. Я не доверяю телефону, и в этих комнатах останется инспектор Люка до тех пор, пока я не разрешу воспользоваться этим аппаратом.
     Она не протестовала.
     - Могу ли я попросить принести что-нибудь поесть? Моя подруга Анна всегда голодна. Она настоящая голландка. Что касается меня, то я прилягу.
     - Вы позволите мне на минутку зайти в вашу комнату?
     Там был беспорядок: одежда брошенная второпях на кровать, обувь, разбросанная по ковру. Телефонный аппарат был подключен в розетку, как электрический прибор, и Мегрэ отключил его, принес в гостиную, затем сделал то же самое с телефоном, который находился в комнате Нелли.
     Та раскладывала белье по полкам и взглянула на него с обидой, словно сердясь за то, что он ее выбранил.
     - Прошу извинить меня за эти меры предосторожности, - сказал Мегрэ на прощание двум молодым женщинам. Лина ответила ему с улыбкой:
     - Это же ваш долг, не так ли?
     Портье свистком подозвал для комиссара такси. Сквозь облака теперь проглядывало слабое солнце, и было видно, как в Люксембургском саду катались по льду дети. Двое или трое даже принесли с собой санки.
     Он заметил бистро, где его должен был ждать Жанвье, и действительно увидел инспектора, сидевшего возле заиндевевшего окна, которое изредка протирал рукой.
     - Кружку пива, - заказал комиссар усталым голосом. Этот допрос довел его до изнеможения, и после душной гостиной он все еще оставался потным.
     - Он не выходил?
     - Нет. Думаю, Алваредо пообедал в самолете. Должно быть, он ждет телефонного звонка.
     - Ему придется потерпеть.
     Мегрэ мог бы, как и его коллега из Амстердама, дать указание поставить телефон на прослушивание, но то ли потому, что принадлежал к старой школе, а может быть, благодаря воспитанию ему претило прибегать к такому способу, за тем редким исключением, когда речь шла об опасных преступниках.
     - Люка остался в "Отель де Лувр". Ты пойдешь со мной к этому человеку, с которым я пока не знаком. Кстати, как он выглядит?
     Пиво освежило его и помогло немного прийти в себя. Приятно было сидеть за стойкой, видеть опилки на полу, официанта в голубом переднике.
     - Очень красивый мужчина, небрежно элегантен, немного высокомерен на вид...
     - Он не пытался выяснить, следят ли за ним?
     - Нет, насколько мне известно.
     - Пойдем.
     Они прошли через бульвар, вошли в роскошный подъезд и зашли в лифт.
     - Четвертый этаж, - сказал Жанвье, - я справлялся. Уже три года как он занимает эту квартиру.
     На двери не было ни таблички, ни визитной карточки жильца. Мегрэ позвонил, и через несколько мгновений дверь открылась. Молодой человек, черноволосый, высокого роста, произнес с изысканной вежливостью:
     - Входите господа... Я ждал вас... Комиссар Мегрэ, не так ли?
     Он не протянул руки, провел их в светлую гостиную с современной мебелью и картинами, окно которой выходило на бульвар.
     - Вы не хотите снять пальто?
     - Один вопрос, господин Алваредо. Вчера в Амстердаме мадам Наур позвонила вам, чтобы сообщить о смерти мужа. Потом звонила вам после обеда, чтобы сказать, каким рейсом вылетают они с подругой. Вы покинули Амстердам сегодня утром, а вчерашние голландские газеты еще не могли рассказать об этом деле.
     Алваредо небрежно направился к дивану и уселся, взяв лежавшую там вчерашнюю парижскую газету.
     - На третьей странице есть даже ваш портрет, - сказал он насмешливо.
     Оба полицейских сняли пальто.
     - Что будете пить?
     На низеньком столике был целый набор алкогольных напитков, аперитивов и несколько бокалов. Один из них, стоящий в стороне, был наполнен какой-то янтарного цвета жидкостью.
     - Послушайте, господин Алваредо. Прежде чем задавать вам вопросы, я должен сказать, что в этом деле мы постоянно сталкиваемся с лицами, которые слишком вольно обращаются с правдой.
     - Вы говорите о Лине?
     - О ней и о других. Вы не скажете, когда в последний раз вы были в доме Науров?
     - Позвольте, господин комиссар, заметить, что ваша ловушка, извините, довольно примитивна. Вам должно быть известно, что я никогда не бывал в этом доме: ни вечером в пятницу, ни прежде.
     - Как вы думаете, знал ли Наур о вашей связи с его женой?
     - Не знаю, я видел его всего два или три раза, да и то издалека, за игорным столом.
     - Вы знакомы с Уэни?
     - Лина рассказывала мне о нем, но я никогда с ним не встречался.
     - Однако в пятницу вечером вы не скрывались и ждали мадам Наур напротив садовой решетки, сидя в машине, которая бросалась в глаза.
     - У нас больше не было необходимости прятаться, ведь мы приняли решение, и Лина должна была сообщить о нем мужу.
     - Вас не беспокоил исход этого разговора?
     - А почему я должен был тревожиться? Лина решила уехать, и Наур не мог ее удержать силой. - Он добавил с некоторым вызовом:
     - Мы не на Ближнем Востоке.
     - Вы слышали выстрел?
     - Я услышал какой-то приглушенный звук, но не понял, что это такое.
     Мгновение спустя открылась дверь, и Лина, с трудом неся чемодан, бросилась к машине. Я тут же открыл ей дверцу. И только после того, как машина тронулась, она мне все рассказала...
     - Вы знали доктора Пардона?
     - Я никогда о нем не слышал. Это Лина дала мне его адрес.
     - Тогда вы по-прежнему рассчитывали добраться до Амстердама на машине?
     - Я не знал, насколько серьезна рана... Она сильно кровоточила. Это тревожило меня...
     - Что не помешало вам солгать врачу.
     - Я счел более разумным не говорить правды.
     - А затем бесшумно покинуть кабинет...
     - Чтобы он не смог записать, кто мы такие...
     - Вы знали, что Наур хранил оружие в ящике письменного стола? - Лина не говорила мне об этом.
     - Она боялась мужа?
     - Это был не тот человек, которого следовало бояться.
     - А Уэни?
     - Она слишком мало рассказывала мне о нем.
     - Тем не менее, он играл довольно важную роль в доме.
     - По отношению к своему хозяину - может быть, но у него не было ничего общего с Линой.
     - Вы в этом уверены?
     Внезапно щеки и уши Алваредо залились краской, и он гневно процедил сквозь зубы:
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Я ни на что не намекаю, но Уэни, имея влияние на На-ура, мог бы косвенным образом влиять и на судьбу его жены.
     Молодой человек взял себя в руки, смущенный тем, что дал волю чувствам.
     - В вас слишком много страсти, господин Алваредо.
     - Я люблю ее, - бросил тот в ответ.
     - Скажите, вы давно в Париже?
     - Три с половиной года.
     - Вы студент?
     - Я изучал право в Боготе. Затем приехал учиться сюда. Еще я работаю у мэтра Пюже, который преподает международное право на бульваре Распай, в двух шагах отсюда.
     - Ваши родители богаты? Он ответил смущенно:
     - Для Боготы - да.
     - Вы единственный ребенок в семье?
     - У меня есть младший брат, который живет в Беркли, в США.
     - Ваши родители, как и большинство колумбийцев, католики, если не ошибаюсь?
     - Моя мать набожна.
     - Вы собираетесь увезти мадам Наур в Боготу?
     - Я так решил.
     - У вас не возникнут разногласия с семьей, когда выяснится, что вы хотите жениться на разведенной женщине?
     - Я совершеннолетний.
     - Вы позволите мне воспользоваться телефоном? Мегрэ позвонил в "Отель де Лувр".
     - Люка?.. Ты можешь оставить их одних... Не уходи из отеля. Я дам указание сменить тебя к концу дня... Алваредо усмехнулся:
     - Вы оставили своего человека в комнате Лины, чтобы помешать ей позвонить мне по телефону, не правда ли?
     - Сожалею, что был вынужден принять эти меры предосторожности.
     - Очевидно, ваш инспектор будет следить и за мной?
     - Естественно.
     - Я могу встретиться с ней?
     - У меня нет никаких возражений.
     - Как она себя чувствует после поездки?
     - Не так уж плохо, если ничуть не потеряла хладнокровия и сообразительности.
     - Она ребенок.
     - Очень хитрое дитя.
     - Вы действительно ничего не хотите выпить?
     - Нет, спасибо.
     - Это значит, что вы еще рассматриваете меня как подозреваемого?
     - Моя профессия - каждого считать подозреваемым. На улице комиссар глубоко вздохнул:
     - Ну вот!
     - Вы думаете, шеф, он лгал?
     Не отвечая на этот вопрос, Мегрэ продолжал говорить:
     - Садись в машину. Вот увидишь, скоро эта красная "аль-фа-ромео" устремится к улице Риволи. Держи ребят на набережной в курсе дела, потом тебя сменят...
     - А вы?
     - Я возвращаюсь на Парк-Монсури. Нужно, чтобы завтра все допросы были оформлены официально.
     Засунув руки в карманы, он направился к стоянке такси на углу бульвара Сен-Мишель, проклиная вязаный шарф, который душил и щекотал его.
     С улицы казалось, что дом Науров пуст. Комиссар попросил шофера подождать, пересек по хрустящему снегу садик и налгал на кнопку дверного звонка.
     Дверь открыл заспанный Торранс.
     - Ничего нового?
     - Приехал Наур-старший. Он сейчас в гостиной с господином Пьером.
     - Как он выглядит?
     - На вид лет семьдесят пять, седые жесткие волосы, морщинистое лицо, но тем не менее полон энергии.
     Дверь гостиной приоткрылась, и, увидев Мегрэ, Пьер Наур спросил:
     - Я вам нужен, господин комиссар?
     - Я хотел бы поговорить с Уэни.
     - Он там, наверху.
     - Ваш отец с ним виделся?
     - Пока нет. Хотя, может быть, он и захочет задать ему некоторые вопросы.
     Мегрэ повесил пальто, шарф на вешалку и пошел вверх по лестнице. В коридоре было темно. Он направился к комнате Уэни, постучал в дверь и услышал ответ по-арабски.
     Войдя в комнату, он увидел секретаря, сидевшего в кресле. Тот ничем не был занят и посмотрел на Мегрэ пустым равнодушным взглядом.
     - Проходите... что они вам рассказали?..

VI

     Это была самая простая и неприметная комната в доме. Наверное, у художника, сдавшего его Наурам, был молодой сын, потому что помещение, которое занимал Уэни, выглядело, как комната студента. Секретарь, должно быть, ничего в ней не менял, и, казалось, тут не было ни единой вещи, принадлежавшей нынешнему жильцу.
     Уэни, который сидел, расслабившись, в кожаном кресле, вытянув перед собой ноги, был одет в такой же строгий, как и накануне, превосходного покроя костюм. Гладко выбритый, в белой рубашке, он рассматривал свои ухоженные ногти.
     Словно не замечая вызывающего вида секретаря, Мегрэ остановился перед ним и посмотрел ему прямо в глаза, как бы оценивая, и казалось, что оба они заняты детской игрой, в которой проигрывает тот, кто моргнет первым.
     - Вы не очень-то стремитесь к сотрудничеству, господин Уэни.
     На лице секретаря ничего нельзя было прочесть. Похоже, ему нравилось дразнить Мегрэ самоуверенной и иронической улыбкой.
     - Лина...
     Уэни сразу же заметил эту фамильярность.
     - Кто, простите?
     - Мадам Наур, если вам угодно, не вполне согласна с вашим утверждением о том, как вы провели время в пятницу вечером. Она заявляет, что, когда около полуночи вошла в гостиную, там были вы и господин Наур. По ее словам, вы стояли возле хозяина, а сам он сидел за письменным столом.
     Мегрэ ждал ответа, но Уэни молчал, продолжая улыбаться.
     - Ее показания противоречат моим, вы это хотите сказать? - наконец произнес он.
     Во время этой беседы он говорил подчеркнуто медленно, выделяя каждый слог.
     - Вы это отрицаете?
     - Вчера я уже ответил на ваши вопросы..
     - Но это не означает, что вы сказали правду.
     Пальцы секретаря сжались на подлокотниках кресла, он смог взять себя в руки и ничего не сказал в ответ на слова, в сущности оскорблявшие его.
     Комиссар подошел к окну, долго стоял перед ним, а затем, заложив руки за спину, с трубкой во рту, принялся расхаживать по комнате.
     - Вы настаиваете, что вышли в начале второго ночи из бара "Липы". Это подтверждает и его хозяин... Но он не видел, когда вы пришли... Пока нет доказательств, что это не. произошло после полуночи и что вы не заходили на несколько минут в бар только для того, чтобы создать алиби...
     - Вы опросили всех членов клуба, которые были в ту ночь в двух игорных залах?
     - Вы прекрасно понимаете, что этого мы еще не успели сделать, а сегодня, в воскресенье, клуб и бар закрыты.
     - На это у вас еще будет время. У меня тоже.
     Может быть, он вел себя таким образом потому, что хотел вывести Мегрэ из равновесия? Уэни был хладнокровен, как шахматный игрок, и его трудно было поймать на какой-нибудь ошибке.
     Вновь остановившись перед ним, комиссар спросил как бы между прочим:
     - Вы не были женаты, господин Уэни? Секретарь ответил каким-то изречением или известной в стране поговоркой:
     - Тот, кому мало одной ночи, проведенной с женщиной, - сам себе накидывает на шею веревку.
     - Вы имеете в виду господина Наура?
     - Его личная жизнь меня не касается.
     - У вас есть любовницы?
     - Я не гомосексуалист, если это вас интересует. На этот раз презрение еще более ясно звучало в его голосе.
     - Я полагаю, это означает, что у вас бывают определенные отношения с женщинами?
     - Если французская полиция настолько любопытна, я могу сообщить имена и адреса.
     - Вы не ходили к женщине в пятницу вечером?
     - Нет. Я уже ответил на этот вопрос.
     Мегрэ повернулся к окну, задумчиво посмотрел на авеню Парк-Монсури, покрытую снегом, и заметил несколько человек, которые прогуливались невзирая на холод.
     - У вас есть оружие, господин Уэни?
     Тот медленно, как бы нехотя, поднялся с кресла, открыл один из ящиков комода и вынул оттуда длинноствольный пистолет для спортивной стрельбы.
     Это оружие не помещалось в кармане и служило, видимо, для тренировок.
     Его ствол был по меньшей мере двадцати сантиметров в длину, а калибр не соответствовал калибру пули, извлеченной из черепа Наура.
     - Вы удовлетворены?
     - Нет.
     - Вы не задавали тот же самый вопрос господину Алваредо?
     Теперь Мегрэ, в свою оч