ротуаре возле кладбища Пер-Лашез.
   - Как восприняла весть его жена?
   - Вы знакомы с ней?
   - Видел один-единственный раз. Буле был от нее без ума. Очень хотел
представить мне жену и детей. Пригласил как-то к себе на улицу Виктор-
Массе, на обед, и там я познакомился со всей семьей.
   - И с Антонио?
   - И с Антонио, и с его женой. Воистину тесный семейный круг. По
натуре своей Буле был типичный мелкий буржуа, и тому, кто видел его
дома, никогда бы в голову не пришло, что источником его доходов
является женская нагота.
   - Вы бывали в его кабаре?
   - Несколько раз-это уже не меньше года назад- был в "Лотосе". Еще я
присутствовал на торжественном открытии кабаре на улице Берри.
   В голове Мегрэ крутилась куча вопросов, но он не отваживался
высказать их вслух. Например, не искал ли адвокат ввиду болезни жены в
другом месте радостей, которых не находил больше у себя дома?
   - Ас Адой вы познакомились?
   - С младшей сестрой? Разумеется. Она была на обеде. Очаровательная
девушка, такая же красивая, как и Марина, но умнее.
   - Как вы думаете, она была любовницей зятя?
   - Я пытаюсь поставить себя на ваше место, комиссар. Я понимаю, вы
обязаны искать во всех направлениях. И все же некоторые из ваших
гипотез довольно ошеломляющи. Знай вы Буле, вы не задали бы мне такого
вопроса. Он испытывал ужас перед сложностями. Интрижка с Адой
восстановила бы против него Антонио: тот, как каждый добрый итальянец,
строгий семьянин. Извините меня, если я позевываю, но сегодня я встал
еще до рассвета, чтобы успеть в Пуатье к началу процесса.
   - Вы обычно оставляете машину у подъезда?
   - Чаще всего да - лень заводить ее в гараж. Здесь почти всегда
находится местечко.
   - Не сердитесь, что я докучаю вам. Последний вопрос. Буле оставил
завещание?
   - Насколько я знаю - нет. Да и чего ради он стал бы делать это? У
него двое детей. Помимо того, его брачный контракт предусматривает
общность имущества. С наследством не может возникнуть никаких
осложнений.
   - Благодарю вас.
   - Завтра утром я зайду к вдове выразить соболезнование и
предоставить себя в ее распоряжение. Бедная женщина!
   Сколько еще вопросов Мегрэ с удовольствием задал бы ему! Как
адвокат потерял четыре пальца на левой руке? В котором часу покинул
сегодня утром улицу Ла-брюйера? И, наконец, памятуя о фразе, брошенной
Микки, комиссар с интересом взглянул бы на список клиентов Гайара.
   Спустя несколько минут Мегрэ взял такси на площади Сен-Жорж и
поехал домой спать. Тем не менее в восемь он поднялся и в половине
десятого уже выходил из кабинета начальника уголовной полиции, где
просидел на летучке, ни разу не раскрыв рта.
   Вернувшись к себе, он первым делом распахнул окно, снял пиджак и
тут же позвонил мэтру Шаванону, с которым уже разговаривал накануне.
   - Это снова я, Мегрэ... Я оторвал вас от дел?
   - Я сейчас не один.
   - Единственный вопрос. Знаете ли вы, кто из ваших коллег достаточно
близок с Жаном Шарлем Гайаром?
   - Опять! Можно подумать, вы что-то имеете против него.
   - Я ничего против него не имею, но хотел бы кое-что узнать о нем.
   - Почему бы вам не спросить у него самого? Встретьтесь с ним
наконец.
   - Я с ним встретился.
   - И что? Он не пожелал отвечать?
   - Напротив! Тем не менее вопросы слишком деликатны, чтобы так вот
вдруг задавать их кому бы то ни было.
   Шаванон не проявил большого энтузиазма. Впрочем, Мегрэ этого
ожидал. Почти во всех профессиях существует корпоративность. В своем
кругу можно свободно говорить о коллеге, но посторонние вмешиваться не
должны. Особенно полиция.
   - Послушайте, я уже сказал вам все, что мне известно. Я не знаю, с
кем Гайар близок сейчас, но несколько лет назад он был очень дружен с
Рамюэлем.
   - С тем, что защищал мясника с улицы Коленкура?
   - Да, тем самым. Я также хотел бы, чтобы вы не упоминали обо мне,
если встретитесь в Рамюэлем. Тем более что он недавно выиграл подряд
два процесса, и это вскружило ему голову. Желаю удачи!
   Мэтр Рамюэль жил на улице Бак. Минуту спустя Мегрэ разговаривал по
телефону с его секретаршей.
   - Встреча почти невозможна: у него расписано все утро... Минутку...
Если вы придете без десяти минут одиннадцать, а он быстро закончит
разговор с клиентом, которому назначено на половину одиннадцатого...
   К нему, по-видимому, очередь, как к зубному врачу. Следующий!..
   Мегрэ отправился на улицу Бак и, добравшись туда раньше
назначенного срока, заглянул в бистро выпить стакан белого вина.
   В приемной мэтра Рамюэля стены были увешаны картинами с автографами
художников. Три посетителя терпеливо ожидали очереди, и среди них
пожилая дама, судя по всему, богатая фермерша из провинции.
   Тем не менее без пяти минут одиннадцать секретарша открыла дверь и
сделала комиссару незаметный знак следовать за ней.
   Еще молодой, с румяным лицом, мэтр Рамюэль был уже лыс. С
протянутой рукой он радушно шагнул навстречу комиссару.
   - Чему обязан такой честью?
   Кабинет был огромный, стены отделаны деревянными панелями, мебель в
стиле ренессанс, и ступали здесь по настоящим восточным коврам.
   - Садитесь. Сигару?.. Ах нет... Действительно... Курите вашу
трубку, прошу вас.
   Чувствовалось, что мэтр Рамюэль весь проникся собственным
могуществом. Он сел за свой письменный стол, словно товарищ прокурора
в прокурорское кресло.
   - Я не вижу среди дел, которые веду, ни одного...
   - Речь пойдет не о ваших клиентах, мэтр. Впрочем, я в некотором
смятении. Мне хотелось бы, чтобы вы рассматривали мой визит как
приватный.
   Рамюэль настолько привык к судебным заседаниям, что он и в жизни
продолжал вести себя так же, как в зале суда, - та же мимика, те же
размашистые жесты, не хватало только широких рукавов черной мантии.
   Сначала он с комическим видом вытаращил глаза, потом раскинул руки,
как бы выражая изумление.
   - Позвольте, комиссар, уж не собираетесь ли вы поведать мне, что
находитесь в затруднительном положении? Защищать комиссара Мегрэ...
   - Нет, мне лишь необходимы кое-какие сведения о...
   - Об одном из моих клиентов?
   Он изобразил на своем лице смущение.
   - Надеюсь, мне не надо напоминать вам...
   - Не беспокойтесь. Я не прошу вас выдать профессиональную тайну.
Долго объяснять, для чего, но мне необходимо узнать кое-что об одном
из ваших коллег...
   Брови нахмурились, как и следовало ожидать, преувеличенно, словно
адвокат разыгрывал привычную комедию перед присяжными.
   - Тем более что это вопрос, который не вынудит вас предать дружбу.
   - Говорите. Но, само собой разумеется, я ничего не обещаю.
   В голосе его прозвучало раздражение, но у комиссара не было выбора.
   - Я полагаю, вы прекрасно знаете вашего коллегу Жана Шарля Гайара.
   Деланное замешательство на лице.
   - В свое время мы часто встречались.
   - Вы поссорились?
   - Скажем так, просто стали встречаться реже.
   - Вы знакомы с его женой?
   - С Жаниной? Впервые я увидел ее, когда она еще танцевала в "Казино
де Пари". Сразу же после войны... В то время она была очаровательной
девочкой. И красива!.. Ее называли красотка Лара, и прохожие
оглядывались ей вслед.
   - Лара ее фамилия?
   - Нет. Настоящая ее фамилия Дюпен, но танцевала она под именем
Жанины де Лара. Возможно, она сделала бы блестящую карьеру.
   - Она отказалась от карьеры ради Гайара?
   - Он женился на ней, дав обещание не требовать, чтобы она оставила
подмостки.
   - И не сдержал слова?
   Теперь мэтр Рамюэль играл самое скромность. Казалось, он взвешивал
все "за" и "против", вздыхал, как бы раздираемый противоречивыми
чувствами.
   - В конце концов это знает весь Париж. Гайар вернулся с войны
увешенный наградами.
   - Пальцы он потерял на войне?
   - Да. Был под Дюнкерком. В Англии вступил -в войска "Свободной
Франции". Участвовал в Африканском кампании. Потом, если не ошибаюсь,
оказался в Сирии. Был лейтенантом коммандос. Надо признать, он никогда
об этом не говорит: он не из тех, кто находит удовольствие в рассказах
о своих подвигах. Однажды ночью, выполняя задание захватить вражеский
патруль, он сам попал в западню, и, чтобы спастись, ему пришлось голой
рукой схватить нож, который приставили ему к груди. Он силач. В Жанину
он влюбился безумно и решил жениться на ней. В то время он был
стажером у мэтра Жуана, специалиста по гражданским делам, и
зарабатывал немного. Терзаемый ревностью, он все вечера проводил за
кулисами "Казино де Пари". О дальнейшем вы догадываетесь. Мало-помалу
он добился своего, и Жанина перестала танцевать. Он начал очень много
работать, чтобы прокормиться. Мне частенько доводилось посылать ему
клиентов.
   - Он так и продолжает заниматься гражданскими делами?
   На этот раз Рамюэль изобразил из себя человека, который в
замешательстве задает себе вопрос, способен ли собеседник понять его.
   - Это довольно сложно. Есть адвокаты, которых редко можно увидеть
во Дворце правосудия, но у них тем не менее солидная клиентура. Они-то
и зарабатывают больше всех. Я говорю о юрисконсультах крупных фирм.
Эти мэтры досконально, до мельчайших тонкостей знают все законы,
касающиеся частного предпринимательства...
   - К ним и принадлежит Гайар?
   - И да, и нет. Заметьте, я почти не вижусь с ним уже многие годы.
Защищает он сравнительно мало. Что же до его клиентуры, то я
затруднился бы определить ее; В сфере деятельности Гайара нет, как у
его бывшего патрона, крупных банков и больших промышленных
предприятий...
   Мегрэ терпеливо слушал, пытаясь догадаться, что кроется за словами.
   - При современной фискальной системе многие предприниматели
вынуждены обращаться за советом к сведущему лицу. Одним нужно быть
уверенными, что в своей деятельности они не преступают закон.
   - К примеру, владельцу нескольких кабаре? Рамюэль изобразил на лице
удивление.
   - Не ожидал, что вы настолько осведомлены. Заметьте, я не знаю,
кого вы имеете в виду.
   В памяти Мегрэ всплыл его вчерашний разговор с Луи Бубе, по
прозвищу Микки. Они вспомнили о "Триполи" и Тетун, о тех временах,
когда у нее встречались не только крупные заправилы Монмартра, но
также их адвокаты и кое-кто из политиканов.
   - Буле убит, - выпалил он внезапно.
   - Буле?
   - Господин Эмиль. Владелец "Лотоса", "Голубого экспресса" и еще
двух кабаре.
   - Я не успел сегодня утром прочесть газеты. Он был клиентом Гайара?
   Рамюэль выглядел обезоруживающе наивным.
   - По-видимому, это как раз тот случай, который я имел в виду. Да, в
некоторых профессиях не так-то легко избежать неприятностей. Так что
же случилось с этим Буле?
   - Его задушили.
   - Ужасно!
   - Вы говорили о госпоже Гайар...
   - С тех пор как я виделся с ней в последний раз, ее состояние,
говорят, ухудшилось. Это началось еще тогда, когда я частенько бывал у
них, началось с нервной депрессии, приступы, которые становились все
чаще и чаще. Мне кажется, она не смогла свыкнуться с жизнью буржуа.
Постойте. Сколько ей сейчас? Сорок, если не ошибаюсь... Она на четыре
или пять лет моложе мужа. И совсем уже развалина. Очень рано
состарилась. Хоть я и не врач, комиссар, но заметил, что иные женщины,
особенно незаурядные, весьма тяжело переносят подобные перемены в
жизни. Я слышал, она почти безумна и, случается, неделями не выходит
из затемненной комнаты. Мне жаль Гайара. Он толковый малый, один из
самых толковых, кого я знаю. Чтобы встать на ноги, работал как вол...
Сделал все, чтобы обеспечить Жанине роскошную жизнь. Одно время они
жили на широкую ногу. Выходит, этого недостаточно. И теперь...
   Если лицо мэтра Рамюэля выражало сочувствие, то его маленькие
глазки светились веселой насмешкой.
   - Вы это хотели узнать? Заметьте, я не открыл вам никакой тайны. Вы
могли бы расспросить кого угодно в кулуарах Дворца правосудия.
   - Я надеюсь, Жан Шарль Гайар никогда не имел неприятностей с
президиумом коллегии адвокатов?
   На этот раз мэтр Рамюэль с оскорбленным видом раскинул руки:
   - Позвольте! Позвольте! С какой целью вы пришли сюда?
   Он встал, бросил взгляд на часы, стоявшие на камине.
   - Прошу извинить, но вы сами могли заметить, что в приемной ждут
несколько клиентов. В два часа у меня защита. Я полагаю, никто не
знает о вашем визите ко мне и все, о чем мы с вами говорили, останется
между нами.
   И, направляясь подпрыгивающей походкой к двери, он театрально
вздохнул:
   - Бедная Жанина!

6

   Прежде чем поехать домой позавтракать, Мегрэ зашел на набережную
Орфевр и как бы между прочим сказал Лапуэнту:
   - Мне бы хотелось, чтобы ты как можно скорее обследовал улицу
Лабрюйера и все вокруг нее. Кажется, одна американская машина всегда,
днем и ночью, стоит около дома мэтра Жана Шарля Гайара.
   Он протянул Лапуэнту клочок бумаги, на котором заранее записал
номерной знак автомобиля.
   - Я был бы не прочь узнать, в котором часу машина появилась там во
вторник вечером и когда она уехала оттуда вчера утром или ночью.
   Взгляд его больших глаз казался бездумным, спина ссутулилась,
походка стала ленивой и тяжелой. Именно в такие минуты все, кто видел
Мегрэ, в особенности его сотрудники, считали, что он
сосредоточивается. Однако они глубоко заблуждались. И как он ни
разуверял их, оставались при своем мнении. На самом же деле то, что он
делал, было немножко смешно, даже ребячливо. Комиссар хватался за
какую-то отрывочную мысль, крохотный обрывок какой-нибудь фразы и
повторял ее в уме, словно школьник, старающийся вдолбить урок себе в
голову. Он даже иногда шевелил при этом губами, бормотал вполголоса,
стоя один неважно где - посреди своего кабинета или на улице.
   Слова не обязательно имели смысл. Иногда это напоминало откровенную
чепуху.
   "Бывали случаи, когда клиенты убивали своих адвокатов, но я никогда
не слышал, чтобы адвокат убил клиента".
   Это отнюдь не означало, что комиссар обвинял Жана Шарля Гайара в
том, что он задушил тщедушного владельца "Лотоса" и других кабаре.
Жена Мегрэ была бы очень удивлена ответом, если бы во время завтрака
спросила его внезапно: "О чем ты думаешь?" Возможно, он вполне
искренне ответил бы, что ни о чем не думает. И в то же время перед его
мысленным взором, словно в волшебном фонаре, проходили картины.
   Эмиль Буле стоит у двери "Лотоса"... Да, он стоял там почти каждый
вечер. Невысокий человек смотрел на небо, на текущую мимо толпу,
которая, по мере того как сгущалась тьма, меняла ритм и как бы даже
самое свою природу, и прикидывал выручку своих четырех кабаре.
   А вот другая картина была непривычна для каждого дня: Буле под
взглядом гардеробщицы входит в телефонную будку и набирает номер,
который не отвечает. Набирает три раза. Четыре. В перерыве между
звонками выходит размяться то в зал, то на улицу. И только на пятый
или шестой звонок на другом конце провода кто-то наконец берет трубку.
   Однако Буле уходит не сразу. Стоя на тротуаре рядом с Микки, он
время от времени вынимает из кармана часы.
   "Он не зашел домой, чтобы взять пистолет", - едва не произнес Мегрэ
вслух.
   У Эмиля было разрешение на оружие. Он имел право носить его. В те
времена, когда Мазотти и его банда досаждали ему, оно всегда
находилось при нем. Если он не взял его в тот вечер, значит, у него не
было ни малейших опасений.
   Наконец, не сказав ни слова похожему на мальчишку-заморыша
швейцару, он не торопясь уходит вниз по улице Пигаль.
   Это последняя картина. Во всяком случае, последняя картина, где
Эмиль Буле еще живой.
   - Какие у тебя планы на завтра?
   Мегрэ поднял голову от тарелки, посмотрел на жену, словно
удивляясь, что видит ее перед собой, подле открытого окна.
   - На завтра? - переспросил он таким отрешенным голосом, что она
рассмеялась.
   - Ты где-то витаешь. Извини меня.
   - Завтра - это что?
   - Воскресенье. Думаешь, тебе придется работать?
   Он медлил с ответом, сам еще не зная, что будет завтра. Он не
подумал о воскресенье. Он всегда очень боялся прервать расследование,
считая, что основной залог удачи - стремительность. С каждым днем все
труднее добиваться точности от свидетелей. Да и самому ему необходимо
удержаться на крыльях порыва, слиться с тем маленьким мирком, в
который он оказался погружен.
   И вот воскресенье, то есть провал. Уже сегодня вторая половина дня
будет, по существу, потеряна: ведь для большинства суббота стала
своего рода воскресеньем.
   - Еще не знаю... Позвоню тебе ближе к вечеру. - И совсем как мэтр
Рамюэль, высокопарно раскинув руки, он добавил: - Не сердись. Я не
виноват.
   Как и следовало ожидать, жизнь в уголовной полиции уже затихла.
Некоторые кабинеты были пусты, комиссары и инспектора отправились за
город.
   - Лапуэнт не вернулся?
   - Нет еще, шеф.
   В инспекторской он только что застал врасплох толстяка Торранса,
когда тот показывал коллегам, как нужно забрасывать спиннинг. Но
нельзя же требовать, чтобы все они, как их начальник, были поглощены
делом Буле.
   Мегрэ не знал, чем заняться в ожидании Лапуэнта, а углубиться в
административные досье в субботу, да еще в конце рабочего дня, у него
не хватало мужества.
   Кончилось тем, что он пошел к Лекуэну, своему коллеге из отдела
светской жизни. Тот читал газету. Внешне Лекуэн больше походил на
гангстера, чем на полицейского.
   - Мешаю?
   - Нет.
   Не очень ясно представляя, зачем он явился сюда, Мегрэ подошел к
окну и сел на подоконник.
   - Ты знал владельца "Лотоса"?
   - Насколько знаю их всех.
   Неторопливый разговор без начала и конца тянулся около часа и
ничего не прояснил. Для Лекуэна Эмиль Буле был человеком
положительным: он не принадлежал к среде, в которой вращался, кое-кто
на Монмартре презрительно называл его "бакалейщиком".
   В четыре часа - воскресный отдых, в сущности, уже начался -
комиссар снова, уже в какой раз, распахнул дверь в инспекторскую.
   - Лапуэнт?
   - Не вернулся, шеф...
   Мегрэ знал, что это бесполезно, и все же перешагнул через порог
двери, соединяющей их здание с Дворцом правосудия. Еще утром он
наметил себе сходить в канцелярию суда и получить там список лиц,
интересы которых защищал Жан Шарль Гайар.
   Дворец правосудия был почти пуст, в его просторных коридорах гуляли
сквозняки, и когда Мегрэ открыл дверь в канцелярию суда, он не увидел
ни единой души. Любопытно! Кто угодно мог войти, копаться в
картотеках, которые занимали стены до самого потолка. Кто угодно мог
снять с вешалки мантию в адвокатской гардеробной или усесться в кресло
председателя суда.
   - Ботанический сад и то лучше охраняетя! - проворчал Мегрэ.
   Вернувшись, он нашел Лапуэнта у себя в кабинете.
   - Я возвратился с пустыми руками, комиссар. Мне удалось поговорить
почти со всеми жителями улицы. Во всяком случае, с теми, кто не уехал
на уик-энд. Голубая американская машина им известна. Некоторые знают,
кому она принадлежит. Многие видят ее каждое утро, идя на работу, и не
задаются вопросом - чья она. Когда я спросил о ночи со вторника на
среду, большинство подняли глаза к небу. Для них это слишком давно.
   Одни с десяти часов спали. Другие вернулись домой из кино в
половине двенадцатого, не обратив внимания на машины, которые в этот
час вереницей стоят вдоль тротуара. Чаще всего мне отвечали: "Она
почти всегда там стоит". Вы понимаете, они привыкли видеть ее на этом
месте, и, если даже ее там нет, им кажется, что она стоит.
   Я обошел окрестные гаражи. Только в одном припомнили эту машину и
высокого полнокровного мужчину, который иногда приезжает на ней залить
бак. Но он не постоянный их клиент. Есть еще два гаража, однако там
мне не удалось никого расспросить по той простой причине, что они
закрыты до утра понедельника.
   Мегрэ снова, как мэтр Рамюэль, раскинул руки. Что он еще может?
   - Снова сходишь туда в понедельник, - вздохнул он.
   Зазвонил телефон. Мегрэ узнал голос Антонио, на секунду у него
мелькнула надежда, что тот сообщит ему какую-нибудь новость.
   - Это вы, господин Мегрэ?.. Я здесь с представителем похоронного
бюро. Он предлагает назначить похороны на десять утра в понедельник. Я
не могу д