все намеченные вопросы, хотя он  и  знал,
что это бесполезно. Сейчас Лурти будет повторять их без передышки - так  же,
как это уже делает Жанвье. Настала очередь рамочника. На  первый  взгляд  он
казался робким, однако обладал не меньшим хладнокровием, чем остальные.
   - Давно вы занимаетесь грабежом пустующих вилл?
   - Как вы сказали?
   - Я спрашиваю, давно ли...
   Мегрэ было жарко, пот стекал у него по спине. Четверо подозреваемых  явно
успели сговориться. Каждый  играл  свою  роль  и  не  давал  захватить  себя
врасплох  неожиданными  вопросами.  Моряк-бродяга  держался  своей   версии.
Во-первых, он ни с кем не встречался  на  площади  Бастилии.  Во-вторых,  во
вторник вечером он искал, по его выражению, "хазу".
   - В пустом доме?
   - В незапертом... В доме или гараже...
   В шесть вечера четверых мужчин отвезли на полицейской машине на улицу  де
Соссэ, где им предстояло провести ночь.
   - Это вы, Грожан? Благодарю, что одолжили их на время... Нет, ничего я из
них не вытянул. Это не мальчики из церковного хора.
   - А я, что, сам не знаю? За ограбление во вторник они ответят - их  взяли
с поличным. Но насчет предыдущих, если только мы  не  найдем  доказательства
или свидетелей...
   - Вот увидите, когда все появится в газетах, свидетели найдутся.
   - Вы все еще считаете, что убийство на улице Попенкур дело рук одного  из
них?
   - По правде говоря, нет.
   - У вас есть какие-нибудь предложения?
   - Нет.
   - И что же вы намереваетесь делать?
   - Ждать.
   Так оно и было.  Вечерние  газеты  уже  опубликовали  отчет  о  том,  что
произошло в коридоре судебных следователей,  а  также  заявления,  сделанные
Мегрэ. "Убийца с улицы Попенкур?" Под этой шапкой была  помещена  фотография
Ивона  Демарля  в  наручниках  у  двери  следователя  Пуаре.  В   телефонном
справочнике Мегрэ отыскал номер квартиры на набережной Анжу и набрал его.
   - Алло? Кто у телефона?
   - Камердинер господина Батийля.
   - Господин Батийль у себя?
   - Еще не вернулся. Он поехал к своему врачу.
   - Говорит комиссар Мегрэ. Когда состоятся похороны?
   - Завтра в десять.
   - Благодарю вас.
   Уф! Для Мегрэ день закончился, и он позвонил жене, что едет обедать.
   - После чего пойдем в кино, - добавил он. Это - чтобы развеяться.

Глава 5

   На всякий случай Мегрэ взял с собой молодого Лапуэнта. Они стояли в толпе
на набережной напротив дома, соседнего с домом  покойного:  зевак  собралось
столько, что пробраться ближе не было никакой возможности.  Многие  приехали
на машинах, главным образом в лимузинах с шоферами  одни  автомобили  стояли
вдоль набережной между мостами Луи Филиппа и Сюлли, другие - по  ту  сторону
острова, на Бетюнской и Орлеанской набережных. Утро  выдалось  в  пастельных
тонах, свежее, ясное, веселое.
   Машины останавливались перед подъездом, затянутым крепом, люди входили  в
дом, склонялись перед гробом и возвращались на улицу,  чтобы  присоединиться
позже к похоронной процессии. Рыжий фотограф без шляпы бегал взад и  вперед,
то  и  дело  нацеливаясь  объективом  на  лица  зевак.  Некоторые  из   них,
оскорбленные в своих чувствах, делали ему резкие замечания. Он,  не  обращая
внимания, невозмутимо продолжал работать. Многие, особенно те, кто  на  него
ворчал, были бы удивлены, если бы узнали, что он не представляет ни  газету,
ни журнал, ни какое-либо агентство, а находится здесь по  приказанию  Мегрэ.
Комиссар рано утром поднялся в криминалистическую  лабораторию  и  вместе  с
Мерсом  выбрал  Ван  Амма,  самого  лучшего  и   расторопного   полицейского
фотографа.
   - Мне нужны снимки всех зевак: сначала перед домом покойного, потом перед
церковью, когда внесут гроб, потом при его выносе и, наконец,  на  кладбище.
Когда фотографии будут готовы, изучите их  под  лупой.  Возможно,  один  или
несколько человек будут присутствовать во всех трех  местах.  Они-то  мне  и
нужны. Увеличьте и отпечатайте, но только их самих, без окружающих.
   Мегрэ невольно искал глазами  светлый  плащ  с  поясом  и  темную  шляпу.
Маловероятно, чтобы убийца остался в этой одежде  ее описание дано  во  всех
утренних газетах. Теперь убийство на улице Попенкур окончательно связалось с
делом об ограблении. Газеты пространно рассуждали о роли уголовной полиции и
о вчерашних допросах  были опубликованы и фотографии четверых  арестованных.
В одной из газет под снимком матроса Демарля в шляпе и плаще стояла подпись:
"Убийца?"
   Толпа перед домом была разношерстной. Здесь стояли те, кто явился  отдать
покойному последний  долг  и  теперь  ждал  минуты,  чтобы  занять  место  в
погребальном кортеже.  У  края  тротуара  находились  в  основном  обитатели
острова: привратницы и торговки с улицы Сен-Луи-ан-л'Иль.
   - Такой милый мальчик! И  такой  застенчивый!  Когда  входил  в  магазин,
обязательно приподнимал шляпу.
   - Вот если бы только стригся малость покороче. Родителям - они ведь такие
элегантные люди! - следовало сказать ему. Это отдавало дурным тоном.
   Время от времени Мегрэ и  Лапуэнт  обменивались  взглядами,  и  комиссару
пришла  в  голову  нелепая  мысль:  будь  Антуан  Батййль   жив,   с   каким
удовольствием потолкался бы он со своим микрофоном в  этой  толпе!  Впрочем,
будь он жив, толпы, разумеется, не было бы.
   Подъехал катафалк и встал у  обочины   позади  него  пристроились  другие
машины. Неужели в церковь Сен-Луи-ан-л'Иль, находящуюся в  двухстах  метрах,
они поедут, а не пойдут?
   Служащие похоронного бюро первым делом вытащили венки  и  букеты  цветов,
которыми украсили не только катафалк, но и три стоящие за ним автомобиля.
   Среди ожидавших была еще одна категория людей, которые стояли  отдельными
группками - персонал фирмы "Милена". Многие девушки и молодые  женщины  были
красивы и одеты с элегантностью, выглядевшей на  утреннем  солнце  чуть-чуть
агрессивно.
   По толпе прошло движение, словно по рядам пробежала  волна,  и  появились
шестеро мужчин, несших гроб. Как только его задвинули в  катафалк,  из  дому
вышла семья покойного. Впереди шел Жерар Батийль с женой и дочерью.  Лицо  у
него было осунувшееся, помятое. Он ни на  кого  не  смотрел,  но,  казалось,
удивился такому количеству цветов.  Чувствовалось,  что  мыслями  он  где-то
далеко и едва ли отдает себе отчет в происходящем.  Г-жа  Батийль  держалась
более хладнокровно, хотя и она несколько раз приложила платочек через легкую
черную вуаль, закрывавшую ей лицо.  Мину,  которую  Мегрэ  впервые  видел  в
черном, казалась еще выше и худощавее  она единственная обращала внимание на
то, что  происходит  вокруг.  Фотокорреспонденты,  на  этот  раз  настоящие,
сделали несколько снимков. Из дому стали выходить  тетушки,  дядюшки,  более
отдаленная  родня  и,  конечно,  высокопоставленные  служащие  косметической
фирмы.
   Катафалк тронулся, за  ним  двинулись  машины  с  цветами,  следом  пошли
родственники,    друзья,     студенты,     преподаватели     и,     наконец,
соседи-коммерсанты. Часть зевак по мостам Мари и  Сюлли  направилась  домой,
другие проследовали к церкви. Мегрэ и Лапуэнт  присоединились  к  последним.
Пройдя немного, они увидели на улице Сен-Луи-ан-л'Иль толпу  людей,  которых
не было на набережной Анжу. Церковь была уже почти полна. На улице  слышался
низкий рокот органа  гроб  внесли  в  церковь  и  поставили  на  возвышение,
усыпанное цветами. Многие остались снаружи.  Служба  началась  при  открытых
дверях  солнце и утренняя свежесть проникали в церковь.
   -  Pater   o ter  (Отче  наш  (лат.))  Преклонных  лет  священник,  махая
кропилом, обошел вокруг гроба, потом принялся кадить.
   - Et  e  o  i ducat i  te tatio em...
   - Ame  (И не введи нас во искушение... Аминь! (лат.)) Ван  Амм  продолжал
трудиться.
   - Какое кладбище?  -  вполголоса  спросил  Лапуэнт,  наклонившись  к  уху
комиссара.
   - Монпарнасское: у Батийлей там фамильный склеп.
   - Мы поедем?
   - Пожалуй, нет.
   У  церкви  за  порядком  следили  многочисленные  полицейские.  Ближайшие
родственники сели в первую машину. Затем расселась  более  дальняя  родня  и
сотрудники  Батийля   многие  друзья  семьи   спешили   к   своим   машинам,
протискиваясь сквозь толпу. Ван Амм в последнюю  секунду  влез  в  маленький
черный полицейский автомобиль, который  ждал  его  в  удобном  месте.  Толпа
понемногу редела. На улице осталось лишь несколько небольших групп.
   - Можно возвращаться, - вздохнул Мегрэ.  Обогнув  сзади  собор  Парижской
Богоматери, они зашли в бар на углу Дворцового бульвара.
   - Что будешь пить? - Белое вувре.
   Слово "вувре" было написано мелом на витрине бара.
   - Я тоже. Два вувре!
   Около полудня в кабинете Мегрэ появился Ван Амм со снимками.
   - Я еще не закончил, но мне хотелось показать вам кое-что уже сейчас.  Мы
втроем рассматривали снимки в сильную лупу, и вот что меня сразу поразило...
   На первом, сделанном на набережной Анжу, виднелась лишь часть туловища  и
лица, поскольку в кадр влезла  женщина,  пытавшаяся  протиснуться  в  первые
ряды. Тем не менее на  фотографии  можно  было  четко  различить  мужчину  в
светло-бежевом плаще и темной шляпе. На вид  ему  было  лет  тридцать.  Лицо
неприметное  казалось, он хмурится, словно что-то рядом его раздражает.
   - Вот снимок получше.
   То же лицо, но уже увеличенное. Довольно  пухлые,  словно  надутые  губы,
взгляд застенчивый.
   - Это тоже на набережной Анжу. Посмотрим, будет  ли  он  на  фотографиях,
снятых у церкви, - мы их сейчас печатаем. Эти я принес вам из-за плаща.
   - Больше там никого не было в плащах?
   - Многие, но только трое в плащах с поясом: пожилой бородатый  мужчина  и
еще один, лет сорока, с трубкой в зубах.
   - После завтрака принесите все, что найдете еще.
   В сущности, плащ  ничего  особенного  не  означал.  Если  убийца  Батийля
прочитал утренние газеты, он знает, что в них есть его приметы. Зачем  же  в
таком случае он станет одеваться так же, как в тот вечер на улице  Попенкур?
Потому что у него нет другой одежды? Или  это  вызов?  Мегрэ  позавтракал  в
"Пивной Дофина" вдвоем с Лапуэнтом:  Жанвье  и  Люкас  находились  где-то  в
городе.
   Раздавшийся в половине третьего телефонный звонок позволил Мегрэ  немного
расслабиться. Большая часть его тревог внезапно рассеялась.
   - Алло! Комиссар Мегрэ?.. Сейчас с вами будет говорить  господин  Фремье,
наш главный редактор. Не вешайте рубку.
   - Алло! Мегрэ?
   Они знали друг друга  давно.  Фремье  был  главным  редактором  одной  из
наиболее популярных утренних газет.
   - Я не спрашиваю, как движется  расследование.  Позволил  себе  позвонить
только потому, что мы получили занятное послание. Более того, оно пришло  по
пневматической  почте  (В  Париже  существует   пневматическая   почта   для
внутригородской корреспонденции), что для анонимки редкость.
   - Слушаю вас.
   - Вам известно, что сегодня утром мы опубликовали  снимки  членов  шайки,
арестованной  в  Жуи-ан-Жозас.  Мой  редактор  настоял  на  том,  чтобы  под
фотографией моряка поместить подпись: "Убийца?"
   - Видел.
   - Так вот: эту вырезку нам и прислали, а на ней зелеными чернилами крупно
написано: "Нет!" В этот момент лицо Мегрэ и просветлело.
   - Если позволите, я пришлю за  ней  рассыльного.  Вы  знаете,  из  какого
почтового отделения ее отправили?
   - С улицы Фобур-Монмартр. Комиссар, можно вас попросить  не  сообщать  об
этом моим коллегам? Я смогу опубликовать этот документ  лишь  завтра  утром:
его уже пересняли  и  сейчас  делают  клише.  Конечно,  если  только  вы  не
попросите держать его в секрете.
   - Нет, напротив.  Я  хотел  бы  даже,  чтобы  вы  его  прокомментировали.
Секунду...  Лучше  всего  высказаться  в  том  смысле,  что  это  шутка,   и
подчеркнуть, что подлинный убийца не рискнул бы так себя компрометировать.
   - Понимаю...
   - Благодарю, Фремье. Сейчас я к вам кого-нибудь пришлю.
   Мегрэ зашел  в  инспекторскую,  послал  человека  на  Елисейские  поля  и
попросил Лапуэнта зайти к нему.
   - Вы, кажется, повеселели, шеф?
   - Не очень, не очень. Возможно, я и ошибаюсь, - ответил Мегрэ и рассказал
о вырезке из газеты и о слове "Нет!", написанном зелеными чернилами.  -  Эти
зеленые чернила мне не нравятся.
   - Почему?
   - Потому что человек, который нанес семь ударов  ножом,  если  можно  так
выразиться, в два приема, под проливным дождем да еще когда  неподалеку  шла
супружеская пара, а из окна смотрела  женщина,  -  этот  человек  не  совсем
такой, как все. Мне часто приходило в голову, что люди, пишущие зелеными или
красными чернилами, испытывают потребность выделиться и цветные чернила  для
них - лишь средство удовлетворить эту потребность.
   - Вы хотите сказать, что это сумасшедший?
   - Нет, так далеко я не захожу. Скорее, оригинал - они ведь  бывают  самые
разные.
   В кабинет вошел Ван Амм,  неся  на  этот  раз  толстую  пачку  снимков  -
некоторые были еще влажными.
   - Нашли человека в плаще где-нибудь еще?
   - Не считая семьи и близких, во всех трех местах -  на  набережной  Анжу,
перед церковью и у склепа на  Монпарнасском  кладбище  -  фигурируют  только
трое.
   - Показывайте.
   - Сперва эта женщина.
   Молодая,  лет  двадцати  пяти  девушка  со  взволнованным  лицом.  В  ней
чувствовались тревога и боль. Одета в  черное,  плохо  сшитое  пальто,  лицо
обрамлено спутанными волосами.
   - Вы велели обращать внимание только на мужчин, но я подумал...
   - Понятно.
   Мегрэ пристально всмотрелся в незнакомку, словно силясь проникнуть  в  ее
тайну. Выглядела она  как  девушка  из  простонародья,  которая  не  придает
особого значения своей внешности. Почему же она взволнована не  меньше,  чем
члены семьи, и даже больше, чем, к примеру, Мину? Мину сказала, что ее брат,
видимо, никогда не спал с женщиной.  Точно  ли  это?  Не  ошиблась  ли  она?
Неужели Антуан не мог завести себе подружку?  Не  из  тех  ли  она  девушек,
которыми  он  мог  заинтересоваться  при  своей  склонности   охотиться   за
человеческими голосами в самых густонаселенных районах?
   - Как только закончим, вернешься на остров  Сен-Луи,  Лапуэнт.  Не  знаю,
почему, но  мне  сдается,  что  она  продавщица  бакалейного  или  молочного
магазина, словом, что-то в этом роде. Может  быть,  официантка  в  кафе  или
ресторане.
   - А вот и второй, - объявил Ван  Амм,  показывая  увеличенную  фотографию
мужчины лет пятидесяти.
   Чуть больше беспорядка в одежде,  и  его  можно  принять  за  бродягу.  С
покорным видом он смотрит в пространство  что могло  заинтересовать  его  на
этих похоронах - совершенно непонятно. Трудно  себе  представить,  что  этот
мужчина семь раз ударил молодого человека ножом, а  потом  скрылся.  Батийль
приехал на улицу Попенкур не на машине -  это  установили  более  или  менее
точно. Скорее всего, сел в метро на станции Вольтер, недалеко от места,  где
совершено нападение. Контролер метро почти ничего не помнил: за  две  минуты
мимо него прошли на платформу несколько  человек.  Он  компостировал  билеты
машинально, не поднимая головы.
   - Если бы я разглядывал всех проходящих, у меня голова пошла  бы  кругом.
Головы, головы, одни головы... Лица почти всегда хмурые...
   Почему этот человек в поношенной одежде был и у дома, и у церкви, а потом
еще поехал на Монпарнасское кладбище?
   - Третий? - осведомился Мегрэ.
   - Его вы знаете. Это тот, кого я показывал вам утром. Обратите  внимание:
он не прячется. Во всех трех местах он меня заметил. Здесь, на кладбищенской
аллее, он смотрит удивленно, словно спрашивает себя, почему я снимаю  толпу,
а не гроб или родственников.
   - Верно. Он не кажется ни встревоженным,  ни  озабоченным.  Оставьте  мне
снимки. Рассмотрю их на досуге получше. Благодарю, Ван Амм. Передайте Мерсу,
что я очень доволен вашей работой.
   - Значит, я отправляюсь на остров показывать снимок  девушки?  -  спросил
Лапуэнт, когда они остались одни.
   - Это бесполезно, но попробовать стоит. Посмотри-ка, Жанвье пришел?
   Войдя в кабинет, Жанвье с любопытством взглянул на пачку снимков.
   - Значит так, мой  маленький  Жанвье.  Я  хочу,  чтобы  ты  отправился  в
Сорбонну. Думаю, тебе не составит труда узнать в  канцелярии,  какие  лекции
Антуан Батийль посещал особенно прилежно.
   - Я должен порасспросить его товарищей?
   - Обязательно Настоящих друзей у него, наверное, не было,  но  болтать  с
другими студентами ему, скорее всего, случалось. Вот первый снимок:  сегодня
утром на похоронах эта  девушка  казалась  взволнованной   кроме  того,  она
проводила гроб до самого кладбища. Может,  кто-нибудь  встречал  ее  с  ним,
может, он просто говорил о ней.
   - Ясно.
   - А это фотография человека в плаще,  который  был  на  набережной  Анжу,
затем у церкви, а потом на Монпарнасском кладбище. На всякий случай покажи и
ее. Надеюсь, сегодня днем лекции есть, и ты успеешь к концу.
   - С преподавателем говорить?
   - Не думаю,  чтобы  у  него  была  возможность  познакомиться  со  своими
учениками. Погоди-ка! Вот еще один снимок. Скорее всего, к делу он отношения
не имеет, но пренебрегать не следует ничем.
   Четверть часа спустя Мегрэ принесли вырезку из газеты с  надписью  "Нет",
сделанной зелеными чернилами. Слово было написано печатными буквами  высотой
сантиметра два и жирно  подчеркнуто.  Восклицательный  знак  был  на  добрый
сантиметр выше букв.  Это  напоминало  бурный  протест.  Писавший  был  явно
возмущен, что такого жалкого субъекта, как бывший моряк,  могли  принять  за
убийцу с улицы Попенкур.
   С четверть часа Мегрэ неподвижно сидел  над  вырезкой  и  фотографиями  и
легонько посасывал трубку, потом почти машинально взялся за телефон.
   - Алло! Фремье? Я боялся вас уже не застать. Благодарю  за  вырезку,  она
кажется мне очень любопытной. Сначала я хотел поместить в завтрашнюю  газету
небольшое объявление, но наш незнакомец их, возможно,  не  читает.  Об  этом
деле еще будет статья?
   - Наши репортеры изучают  предыдущие  ограбления.  Некоторые  работают  в
радиусе пятидесяти километров от Парижа, показывая снимки грабителей соседям
владельцев обчищенных вилл.
   - Не могли бы вы под статьей или  статьями  напечатать  следующий  текст:
"Комиссар Мегрэ хотел бы знать, на чем основывает свое  заявление  тот,  кто
послал в редакцию газеты отправление по пневматической почте.  Если  у  него
есть какие-либо сведения на этот  счет,  комиссар  просит  связаться  с  ним
письменно или по телефону".
   - Понятно. Повторите, пожалуйста, я запишу дословно.
   Мегрэ терпеливо повторил.
   - Договорились! Я не только опубликую этот текст на первой полосе,  но  и
возьму его в рамку. Но вы  понимаете,  что  сумасшедшие  сразу  же  примутся
писать вам и звонить?
   - Я привык, - улыбнулся Мегрэ. - Да и вы тоже.
   Полиция и редакции газет...
   - Ладно. Держите меня в курсе, пожалуйста.
   Повесив трубку, комиссар погрузился в чтение вечерних газет, которые  ему
только что принесли  замечая какую-либо неточность, он всякий раз ворчал.  В
среднем на каждый  абзац  приходилось  как  минимум  одно  преувеличение,  в
результате  чего  воры  превратились   в   самую   таинственную   и   хорошо
организованную банду в Париже.  Последний  заголовок  гласил:  "Когда  будет
арестован Мозг?"
   Телевизионный сериал, да и только!

***

   Вырезку из газеты Мегрэ послал в  дактилоскопическую  лабораторию,  чтобы
выяснить, нет ли на ней отпечатков пальцев. Ответ не заставил себя ждать.
   - Два хороших отпечатка: большой и указательный пальцы.  В  картотеке  их
нет.
   Это означало, что убийца Антуана Батийля никогда не был арестован  и  тем
более осужден. Мегрэ не удивился и снова взялся за газеты, когда  в  кабинет
ворвался возбужденный Лапуэнт.
   - Удача, шеф! Или нет, скорее, везение! Вы были правы. Иду я по  улице  и
вдруг  вспомнил,  что  у  меня  кончились  сигареты.  Сворачиваю  на   улицу
Сен-Луи-ан-л'Иль, захожу в кафе на углу и кого там вижу?
   - Девушку, снимок которой я тебе дал.