екер  и
поговорить с хозяином. Желательно, конечно, не на глазах у  посетителей.
Надо выяснить, знает ли тот Оскара Бонвуазена. Если  нет,  пусть  Лоньон
даст приметы. Может быть, его знают под другим именем.
   - Сейчас?
   - Да, пока Филипп прогуливается. И скажи Лоньону, чтобы он мне  потом
позвонил.
   Когда он вернулся в зал, Кузнечик в баре наливал себе стаканчик.
   - Вы еще не взяли его?
   - Как ты вышел на "Франсиса"?
   - Через гомиков. Они все знают друг друга. Сначала мне назвали бар на
улице  Коленкура,  куда  Филипп  частенько  заглядывает,  а   потом   "У
Франсиса", где он бывает ночью.
   - Там знают Оскара?
   - Да.
   - Бонвуазена?
   - Фамилия его неизвестна. Сказали, что это  кто-то  из  квартала.  Он
заходит изредка выпить стаканчик белого перед сном.
   - И встречается с Филиппом?
   - Там разве поймешь, кто с кем встречается - все разговаривают друг с
другом. Вы не будете отрицать, что я вам помог?
   - Его не видели в баре сегодня?
   - Ни сегодня, ни вчера.
   - Где он живет, не сказали?
   - Где-то в квартале.
   Время тянулось невыносимо медленно, чуть ли не  остановилось.  Пришел
Жан-Жак, аккордеонист, проскочил в туалет почистить  грязные  ботинки  и
причесаться.
   - Убийца Арлетты все еще разгуливает?
   Позвонил Лапуэнт.
   -  Я  передал  ваш  приказ  инспектору   Лоньону.   Он   на   площади
Константен-Пекер.  Филипп  только  что  зашел  к   "Франсису",   заказал
стаканчик. Нет никого, похожего на Оскара. Лоньон позвонит сам. Я сказал
ему, где вы.
   Я правильно сделал?
   Голос Лапуэнта был далеко не тот, что в начале вечера. Звонил  он  из
баров и  уже  в  который  раз,  чтобы  согреться,  разумеется,  принимал
стаканчик.
   Спустился Фред. В смокинге,  в  накрахмаленной  рубашке  с  фальшивым
бриллиантом, гладко выбритый, розовый, он был великолепен.
   - Иди-ка и ты одевайся, - сказал он Тане.
   Фред зажег свет, поправил в баре бутылки.
   Пришел г-н Дюпо, второй музыкант, когда наконец-то позвонил Лоньон.
   - Ты откуда?
   - Из "Маньера" на улице Коленкура. Я был на площади Константен-Пекер.
У меня есть адрес.
   Лоньон был крайне возбужден.
   - Тебе дали его без затруднений?
   - Хозяин ничего не понял.  Я  ни  словом  не  обмолвился  о  полиции.
Сказал, что приехал из провинции и разыскиваю приятеля.
   - Его знают по имени?
   - Называют господин Оскар.
   - Где он живет?
   - Возле лестницы, справа, в маленьком  домике  в  глубине  сада.  Дом
окружен стеной и с улицы не виден.
   - Он не был сегодня на площади Константен-Пекер?
   - Нет. Его ждали играть в карты - обычно он не  опаздывает.  Пришлось
хозяину сесть вместо него.
   - Он им не говорил, чем занимается?
   -  Нет.  Он  вообще  много  не  разговаривает.   Его   принимают   за
состоятельного  рантье.  Здорово  играет  в  белот.  По   утрам,   около
одиннадцати, отправляясь за покупками, нередко заходит, чтобы пропустить
стаканчик белого.
   - Он что, сам закупает провизию? У него нет прислуги?
   - Ни прислуги, ни уборщицы. Его считают чудаковатым.
   - Жди меня у лестницы.
   В то  время  как  музыканты,  настраивая  инструменты,  брали  первые
аккорды, Мегрэ допил коньяк и направился в гардероб  за  своим  тяжелым,
еще мокрым пальто.
   - Порядок? - спросил Фред из-за стойки.
   - Будет порядок.
   - Потом зайдете распить бутылочку?
   Кузнечик, свистнув, подозвал такси., Уже  закрывая  дверцу,  он  тихо
бросил:
   - Если это тот тип, о котором я слышал будьте осторожнее. Он легко не
дастся.
   Стекла заливало дождем. Сквозь частые струи с трудом различались огни
города, где в сопровождении эскорта полицейских шлепал по грязи Филипп.
   Мегрэ  пешком  пересек  площадь  Константен-Пекер,   нашел   Лоньона,
прижимавшегося к стене.
   - Я отыскал дом.
   - Свет горит?
   - Я заглянул через стену - ничего не видно. Гомик, вероятно, не знает
адреса. Что будем делать?
   - В доме нет другого выхода?
   - Нет. Дверь только одна.
   - Пойдем. Оружие при тебе?
   Лоньон похлопал себя  по  карману.  Стена  была  облупившаяся,  вроде
деревенской, над которой нависали ветви деревьев. Лоньон занялся  замком
и возился с ним несколько минут. Комиссар наблюдал за улицей.
   Войдя внутрь, они увидели маленький, похожий на церковный садик  и  в
глубине двухэтажный дом, какие еще встречаются на  Монмартре.  Свет  был
погашен.
   - Открой дверь и возвращайся.
   Несмотря на уроки специалистов, Мегрэ и впрямь не был силен в замках.
   - Жди меня на улице, а когда подойдут остальные, предупреди  Лапуэнта
и Жанвье, что я здесь. Пусть продолжают наблюдение за Филиппом.
   В доме стояла  тишина,  не  чувствовалось  никаких  признаков  жизни.
Комиссар достал револьвер.
   Было жарко и пахло деревней: видимо,  Бонвуазен  топил  дровами.  Дом
казался сырым. Мегрэ долго не  решался  зажечь  свет,  но  потом,  пожав
плечами, все-таки повернул  выключатель,  который  обнаружил  справа  от
себя.
   Вопреки ожиданиям, было чисто, ничего тягостного  или  сомнительного,
свойственного жилищу холостяков.
   В коридоре горел цветной фонарь. Открыв дверь с правой стороны, Мегрэ
оказался  в  гостиной,  обставленной  мебелью,  которая  предлагается  в
магазинах на бульваре Барбес: дурного вкуса, но дорогая,  из  массивного
дерева.
   Следующая комната -  столовая  в  провинциальном  стиле,  из  тех  же
магазинов, с пластмассовыми фруктами на серебряном подносе.
   Нигде ни пылинки. Войдя на кухню,  комиссар  отметил,  что  и  она  в
идеальном порядке. В плите еще теплился огонь, вода в чайнике не остыла.
Он заглянул в шкафчики, нашел хлеб, мясо, яйца, в кладовке за  кухней  -
морковь, репу, цветную капусту.  В  доме,  вероятно,  не  было  подвала,
поскольку здесь же стоял  и  бочонок  вина  с  перевернутым  на  затычке
стаканом, словно пользовались им постоянно.
   Была и еще одна комната на первом этаже, на другой стороне  коридора,
напротив гостиной. Просторная  спальня  с  кроватью,  покрытой  атласным
покрывалом. Лампы под шелковым абажуром  давали  свет,  характерный  для
спальни женщины. Множество зеркал, напоминавших чем-то дома  терпимости.
Почти столько же зеркал и в смежной ванной.
   Кроме продуктов на кухне, вина в бочонке,  огня  в  плите  -  никаких
следов обитания.  Нигде  ничего  не  валялось,  как  бывает  и  в  более
ухоженных  домах.  Ни  пепла  в  пепельницах,  ни  грязного  белья,   ни
скомканной одежды в шкафах.
   Он понял почему, когда  поднялся  на  второй  этаж  и,  не  без  доли
опасения, открыл обе двери - столь впечатляющей была тишина,  в  которой
гулко раздавался стук дождя по крыше.
   В доме никого не было.
   Комната слева действительно оказалась комнатой Оскара Бонвуазена, где
протекала его холостяцкая жизнь. Железная, с толстыми красными  одеялами
кровать не убрана, простыни несвежие; на ночном столике  фрукты  -  одно
яблоко надкушено, мякоть потемнела.
   На полу  грязные  башмаки,  несколько  пачек  из-под  сигарет;  везде
окурки.
   Если внизу была настоящая ванная, то  здесь,  в  углу  комнаты,  лишь
раковина с краном да грязные полотенца.
   На крючке висели брюки.
   Напрасно Мегрэ искал документы. В ящиках хранилось все,  что  угодно,
даже патроны к пистолету, но ни писем, ни личных бумаг.
   И только спустившись на первый этаж, комиссар нашел в комоде  спальни
ворох фотографий, пленки, фотоаппарат, лампу-вспышку.
   На фотографиях была не одна Арлетта, а по крайней  мере  еще  десятка
два женщин, все молодые, стройные, которых Бонвуазен заставлял принимать
одни и те же эротические позы. Кое-какие снимки увеличены.  Мегрэ  снова
поднялся наверх и  обнаружил  темную  каморку  с  красной  электрической
лампочкой над бачками, множество пузырьков, порошки.
   Спускаясь, комиссар услышал на  улице  шаги.  Он  прижался  к  стене,
направил на дверь револьвер.
   - Это я, шеф.
   Жанвье, мокрый насквозь, в помятой от дождя шляпе.
   - Что-нибудь нашли?
   - Где Филипп?
   - Ходит по кругу. Не пойму, как он еще держится  на  ногах.  Напротив
"Мулен-Руж" повздорил с цветочницей, у которой  клянчил  наркотики.  Это
она мне рассказала.
   Цветочница знает его в лицо. Он все допытывался, где бы  их  достать.
Потом из телефонной кабины позвонил доктору Блоку. Сказал,  что  уже  на
пределе, чем-то угрожал. Если так будет продолжаться, ломка  начнется  у
него прямо на улице.
   Жанвье осмотрел пустой дом - везде горел свет.
   - Вам не кажется, что птичка улетела?
   От него пахло спиртным, на лице - ухмылка, которую Мегрэ хорошо знал.
   - Может, сообщить на вокзалы?
   - Судя по плите, из дома он ушел три-четыре часа назад. Иначе говоря,
если он собирается удрать, то уже давно в поезде - выбор у него богатый.
   - Еще не поздно предупредить пограничников.
   Мегрэ, как ни странно, вовсе не хотел запускать  тяжелую  полицейскую
машину. Ему казалось - конечно, это была лишь  интуиция,  -  что  дальше
Монмартра, где до сих пор разворачивались события, дело не пойдет.
   - Полагаете, он караулит Филиппа?
   Комиссар пожал плечами. Он не знал. Мегрэ  вышел  из  дома,  разыскал
прятавшегося от дождя Лоньона.
   - Потуши свет и продолжай наблюдение.
   - Думаете, он вернется?
   Ничего он не думал.
   - Скажи-ка, Лоньон, по каким адресам ходил Филипп прошлой ночью?
   Инспектор достал записную книжку.  С  тех  пор,  как  его  отпустили,
парень побывал всюду, но безуспешно.
   - Ты уверен, что ничего не забыл?
   Лоньон обиделся.
   - Я вам все сказал.  Остался  лишь  один  адрес,  его  собственный  -
бульвар Рошешуар.
   Мегрэ промолчал, с довольным видом разжег трубку.
   - Хорошо. Останься на всякий случай здесь. А ты, Жанвье,  пойдешь  со
мной.
   - Вы что-то придумали?
   - Кажется, я знаю, где его искать.
   Сунув руки в карманы  и  подняв  воротники  пальто,  они  отправились
пешком - в такси не было необходимости.
   На площади Бланш, еще издали, они  увидели  Филиппа,  выходившего  из
одной уже известной им пивнушки, и на расстоянии от него  -  Лапуэнта  в
кепи, который едва заметно подал знак.
   Поблизости, все время окружая парня, находились и остальные.
   - Ты тоже пойдешь с нами.
   Им надо было пройти по  безлюдному  бульвару  около  пятисот  метров.
Ночные заведения со светящимися  под  дождем  вывесками  вряд  ли  могли
рассчитывать в такую погоду на солидную выручку, и разряженные швейцары,
готовые в любой момент развернуть свои большие красные зонты,  прятались
в укрытии.
   - Куда мы?
   - К Филиппу.
   Разве не у себя дома были убиты графиня  и  Арлетта,  которую  убийца
поджидал в ее квартире на Нотр-Дам-де-Лоретт.
   Они подошли  к  старому  зданию.  Над  опущенными  жалюзи  -  вывеска
рамочного мастера, справа от двери - вход в книжный магазин.  Позвонили.
В плохо освещенном подъезде Мегрэ знаком приказал не шуметь.
   Проходя мимо привратницкой, он неразборчиво буркнул какое-то  имя,  и
все трое стали подниматься по лестнице.
   Из-под двери на втором этаже пробивался свет,  лежал  мокрый  коврик.
Потом, до седьмого, сплошная темнота.
   -  Можно  я  войду  первым,  шеф?  -   прошептал   Лапуэнт,   пытаясь
проскользнуть между стеной и комиссаром.
   Мегрэ решительно отстранил его.  Он  знал  от  Лоньона,  что  комната
служанки, которую занимал Филипп, - третья слева на последнем этаже.  Он
зажег карманный фонарь - узкий коридор с пожелтевшими стенами был  пуст.
Мегрэ включил свет. Затем, с каждой стороны от третьей  двери,  поставил
человека. Держа в одной руке револьвер, другой  он  взялся  за  ручку  и
повернул ее.
   Дверь подалась.
   Он толкнул ее ногой, замер, прислушиваясь. Как и в доме,  который  он
покинул совсем недавно, Мегрэ слышал только дробь дождя по крыше да  шум
стекающей по трубам воды. И ему показалось, что он  слышит  стук  сердец
спутников, а может быть, и стук своего сердца.
   Протянув руку, он нащупал возле двери выключатель.
   В комнате никого не было. Не было  и  шкафа,  где  можно  спрятаться.
Комната Бонвуазена представлялась дворцом по сравнению с  этой.  Кровать
без простыней.
   Ночной горшок с испражнениями. Грязное белье на полу.
   Напрасно Лапуэнт заглядывал под кровать -  ни  одной  живой  души.  В
комнате сильно воняло.
   Внезапно Мегрэ почувствовал за спиной какое-то движение. К  удивлению
обоих инспекторов, он отскочил назад и, развернувшись, навалился  плечом
на дверь напротив.
   Она распахнулась - не была заперта.  За  дверью,  наблюдая  за  ними,
кто-то стоял. И  вот  это  еле  уловимое  движение  открывающейся  двери
распознал Мегрэ.
   По инерции он пролетел вперед в комнату,  чуть  не  упал  и  едва  не
столкнулся с мужчиной почти такой же, как и он, комплекции.
   В комнате было темно. К счастью, Жанвье догадался включить свет.
   - Осторожно, шеф.
   Однако Мегрэ уже получил удар головой  в  грудь.  Он  покачнулся,  но
устоял, уцепился за что-то рухнувшее на пол - ночной столик с  фаянсовой
безделушкой, которая разбилась.
   Держа револьвер за ствол,  комиссар  пытался  ударить  рукояткой.  Он
никогда не видел  пресловутого  Оскара,  но  сразу  узнал  -  таким  его
обрисовали, таким он его себе и представлял. Бонвуазен снова пригнулся и
бросился на инспекторов, преграждавших ему путь.
   Лапуэнт машинально схватил его за куртку, а Жанвье применил прием.
   Вряд ли они видели друг друга. На кровати лежал человек,  но  на  это
никто не обращал внимания.
   Жанвье был отброшен. Лапуэнт остался с курткой в руках, а  нападавший
устремился в коридор, когда раздался выстрел. Сразу  и  не  поняли,  кто
стрелял.
   Оказалось, Лапуэнт, который теперь, не решаясь взглянуть на  мужчину,
в оцепенении уставился на свой револьвер.
   Бонвуазен, наклонясь вперед, сделал еще  несколько  шагов  и  упал  в
коридоре.
   - Осторожно, Жанвье.
   Бонвуазен был вооружен пистолетом.  Ствол  дрогнул,  пальцы  медленно
разжались, и оружие выпало из рук.
   - Я убил его, шеф?
   Лапуэнт стоял с вытаращенными глазами, губы его дрожали.  Он  не  мог
поверить в то, что произошло, и снова с почтительным уважением посмотрел
на револьвер.
   - Я убил его! - повторил он, не смея оглянуться.
   Над трупом склонился Жанвье.
   - Готов. Прямо в грудь.
   Мегрэ показалось, что Лапуэнт теряет сознание. Он положил ему руку на
плечо.
   - Первый? - мягко спросил комиссар.
   И, чтобы ободрить, добавил:
   - Вспомни, он убил Арлетту.
   - Да...
   Детское выражение на лице Лапуэнта, который не знал, смеяться ему или
плакать, вызывало сочувствие.
   На лестнице послышались осторожные шаги. Голос спросил:
   - Раненых нет?
   - Не пускай сюда никого, - приказал Мегрэ инспектору Жанвье.
   Настал черед и того, кто лежал на кровати. Это оказалась девчушка лет
шестнадцати-семнадцати, прислуга в книжном магазинчике. Она  была  жива.
Голова обмотана полотенцем, чтобы не кричала. Руки  связаны  за  спиной,
сорочка задрана.
   - Пойди позвони в уголовную полицию, - распорядился Мегрэ,  обращаясь
к Лапуэнту. - Если забегаловка еще открыта, выпей стаканчик.
   - Вы думаете?..
   - Это приказ.
   Девчушка заговорила не сразу. Около десяти вечера  она  вернулась  из
кино.  Не  успела  она  войти  и  зажечь  свет,  как  на  нее  накинулся
неизвестный мужчина, поджидавший  в  темноте.  Мужчина  завязал  ей  рот
полотенцем, стянул руки и бросил на кровать.
   Он не торопился приступать к делу. Долго прислушивался, несколько раз
открывал дверь в коридор.
   Он пришел к Филиппу, но что-то его насторожило,  и  в  комнате  парня
мужчина оставаться не рискнул. Без сомнения, он там побывал, прежде  чем
проникнуть к прислуге, поэтому и дверь была не заперта.
   - Ну а потом?
   - Он раздел меня, и поскольку руки  у  меня  были  связаны,  разорвал
одежду.
   - Он тебя изнасиловал?
   Она, кивнув, заплакала. Подбирая с пола куски светлой ткани,  девушка
посетовала:
   - Платье испорчено...
   Она не понимала, что легко отделалась. Бонвуазен, конечно, не оставил
бы ее в живых. Она видела его, как видел его и Филипп. И если  Оскар  не
расправился с ней раньше, то лишь потому, что рассчитывал  позабавиться,
дожидаясь молодого человека.
 
*** 
 
   В три часа ночи труп Оскара Бонвуазена лежал в металлическом ящике  в
Институте судебной медицины рядом с телами Арлетты и графини.
   Филипп, повздорив с одним из  посетителей  кафе  "У  Франсиса",  куда
решился зайти, был доставлен сержантом в  полицейский  участок.  Торранс
отправился спать. Инспектора, ходившие по  кругу  от  площади  Бланш  до
площади Тертр и далее до Константен-Пекер, тоже разошлись по домам.
   Выйдя  из  уголовной  полиции  с  Лапуэнтом   и   Жанвье,   Мегрэ   в
нерешительности остановился и предложил:
   - Не распить ли бутылочку?
   - Где?
   - В "Пикреттс".
   - Без меня, - отказался Жанвье. - Жена и так заждалась,  да  и  малыш
встает рано.
   Лапуэнт молчал, но в конце концов сел в такси вслед за комиссаром.
   На улицу Пигаль они приехали в тот момент, когда новенькая  исполняла
свой номер. Едва они переступили порог, к ним подошел Фред.
   - Порядок?
   Мегрэ, кивнув, подтвердил, и несколько минут спустя на  их  столик  -
словно случайно столик номер шесть -  поставили  ведерко  с  шампанским.
Черное платье медленно скользило по молочному телу девицы, которая робко
смотрела на них, не решаясь обнажить живот. Наконец, раздевшись  догола,
она, как и накануне вечером, прикрылась обеими руками.
   Но потом - уж не подстроил ли это Фред? - когда прожектор должен  был
погаснуть,  а  зал  погрузиться  в  темноту,  произошло  непредвиденное:
прожектор продолжал гореть. Бедняжка растерялась и лишь после длительной
паузы решилась убежать в кухню, показав белый круглый зад.
   Немногочисленные посетители покатились со смеху.
   Мегрэ подумал,  что  Лапуэнт  тоже  смеется,  но  когда  взглянул  на
инспектора, тот плакал горячими слезами.
   - Простите, шеф, - пробормотал  он.  -  Я  не  должен  был...  Глупо,
знаю... Но я... Я любил ее, поверьте!
   Утром, проснувшись, Лапуэнт чуть не сгорел со стыда:  он  не  помнил,
как добрался домой.
   Его сестра с веселым видом - следствие наставлений  Мегрэ  -  бросила
ему, открывая шторы:
   - Ну и ну! Значит, теперь комиссар укладывает тебя в постель.
   Этой ночью Лапуэнт похоронил свою первую любовь. И  впервые  в  жизни
убил человека. Что же до Лоньона, его забыли снять с поста и он все  еще
дрожал от холода у лестницы на площади Константен-Пекер.
 
   1950 г.



   Жорж СИМЕНОН 
   ТАЙНА ПЕРЕКРЕСТКА "ТРЕХ ВДОВ" 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
ГЛАВА I 
 
ЧЕРНЫЙ МОНОКЛЬ 
 
   Допрос  Карла  Андерсена  продолжался  уже  семнадцать  часов,  когда
наконец Мегрэ устало вздохнул и, отодвинув стул, поднялся из-за стола.
   Сквозь незашторенные окна за это  время  можно  было  наблюдать,  как
сначала в полдень служащие осаждали кафетерии на площади Сен-Мишель, как
их поток постепенно иссяк, а позднее, около  шести  часов  вечера,  люди
заспешили к входам в метро, на вокзалы, и  лишь  некоторые  завсегдатаи,
расположившись в барах, неторопливо потягивали аперитив.
   Сена покрылась легким туманом. По ней прошел буксир, светя зелеными и
красными огнями и увлекая за собой три баржи. Отправился  в  рейс  самый
поздний  автобус.  Прошумел  последний  поезд  метро.  С  улицы   убрали
переносные тумбы с афишами,  и  над  входом  в  кинотеатр  были  опущены
решетки...
   Казалось, что печка в кабинете Мегрэ начала  гудеть  еще  громче.  На
столе стояли пустые пивные бутылки, лежали остатки бутербродов.
   В городе, должно быть, что-то загорелось - по улице с воем промчались
пожарные машины. Полиция устроила облаву. Специальный фургон  выехал  из
префектуры около двух часов  ночи  и  чуть  позже  возвратился  во  двор
полицейской тюрьмы, где и выгрузил свою добычу.
   А допрос все продолжался. Каждый час или два, когда Мегрэ уставал, он
нажимал кнопку звонка. Появлялся бригадир  Люка,  дремавший  в  соседнем
кабинете, просматривал