никогда не рассказала...
     - А доктор Риво часто приходил к господину Дюурсо?
     - Почти ни разу! Он звонил ему по телефону!
     - И из его семьи никто не был?
     - Кроме мадмуазель Франсуазы, она работала у него секретаршей...
     - У прокурора?
     - Да! Она  даже принесла маленькую пишущую машинку, которая закрывалась
в чемоданчике.
     - Она занималась юридическими делами?
     - Не знаю, чем  она занималась, но это была особая работа, которую  она
делала в маленьком  кабинете... Его от библиотеки отделяла  штора... Тяжелая
штора из зеленого бархата.
     - И? - начал было Мегрэ,
     - Я этого не говорила! Я ничего не видела!
     - Это долго продолжалось?
     - Полгода... Потом  мадмуазель  уехала  к своей  матери,  в Париж или в
Бордо, точно не знаю...
     - В общем, Дюурсо никогда за вами не ухаживал?
     - Попробовал бы!
     - И вы ничего не знаете! Благодарю вас!  Обещаю, что вас никто не будет
беспокоить, ваш жених не будет знать, что вы были сегодня здесь.
     Когда она вышла, мадам Мегрэ, закрыв за ней дверь, вздохнула: "Ну  надо
же!.. Образованные люди занимают такое положение..."
     Мадам   Мегрэ  всегда   удивлялась,   если   обнаруживала  какие-нибудь
недостойные  вещи!  Она  даже  не  представляла,  что  могут  быть  какие-то
инстинкты, и наклонности,  менее чистые,  чем  ее - добропорядочной супруги,
страдающей от того, что у нее нет детей.
     -  Тебе не кажется, что эта девушка  преувеличивает?  Если хочешь знать
мое мнение, то она просто интересничает! Она  расскажет что угодно, лишь  бы
ее слушали! И еще, держу пари, на нее никто не, нападал...
     - Я тоже так думаю!
     -  И  на  свояченицу доктора тоже никто не  нападал... Она крепостью не
отличается... Ее можно опрокинуть одной  рукой... А ей удалось  вырваться из
рук  мужчины?.. Я  больше скажу!  Думаю,  если так будет продолжаться, через
неделю уже нельзя будет отличить правду от выдумки! От таких историй у людей
разыгрывается  воображение!  То,  о  чем  они  лишь  думали перед  сном,  на
следующий день выдается уже  за случившееся с  ними...  Вот уже  и  господин
Дюурсо стал  развратником! Завтра  тебе  скажут,  что  полицейский  комиссар
изменяет своей жене и... Ну, а вот взять тебя? Что они могут сказать о тебе?
Ведь  у  них нет  причин  не  чесать  языками  о  тебе...  Еще  придется  не
сегодня-завтра показывать им свидетельство о браке,  если я не хочу прослыть
твоей любовницей...
     Мегрэ смеялся и смотрел на нее с умилением. Она разволновалась. Все эти
сложности ее пугали.
     - И этот доктор, который не доктор...
     - Как знать!
     -  Как  это  "как знать"?! Ведь  я  же обзвонила  все университеты, все
медицинские институты...
     - Дай мне, пожалуйста, мое питье.
     - Оно-то, по крайней мере, тебе не повредит, не он его прописал.
     Мегрэ  пил  из чашки, не выпуская руку жены из  своей. Было  жарко.  Из
радиатора с легким, словно мурлыканье кота, свистом струился пар.
     Внизу время обеда уже закончилось. Начиналась игра в кости.
     - Это хороший настой из трав, это как раз то, что...
     - Да, дорогая... Хороший настой...  И он поцеловал ее руку с нежностью,
которую скрывала напускная ирония.
     - Вот  увидишь! Если  все  будет в порядке,  через два-три дня мы будем
дома...
     - И ты возьмешься за новое дело!

IX ПОХИЩЕНИЕ ПЕВИЧКИ

     Смущенный вид Ледюка забавлял Мегрэ, когда тот проворчал:
     -  Что ты  называешь деликатным заданием,  которое собираешься поручить
мне?
     - Если хочешь,  это такое задание, которое  можешь выполнить только ты!
Ну ладно!  Не строй  такую кислую физиономию!  Тебе не  придется  ни грабить
прокурора, ни взламывать виллу Риво...
     И Мегрэ  пододвинул к  нему газету из  Бордо, отметив  ногтем небольшое
объявление:
     "По делу о наследстве срочно разыскивается госпожа Босолей, проживавшая
ранее  в  городе  Алжире. Обращаться к нотариусу Мегрэ,  гостиница  "Англия,
Бержерак".
     Ледюк не улыбался. Он мрачно смотрел на Мегрэ.
     - Ты хочешь, чтобы я изображал нотариуса!
     В его голосе было так мало энтузиазма, что  мадам Мегрэ, находившаяся в
глубине комнаты, не смогла сдержать улыбки.
     - Да нет же! Это объявление появилось примерно в десяти газетах Бордо и
в парижской прессе...
     - Почему Бордо?
     - Не беспокойся; сколько поездов приходит в Бержерак в день?
     - Три или четыре!
     - На  улице не жарко, не холодно. Дождя нет. Есть ли  на вокзале буфет?
Есть.  Так вот твое  задание:  ты  будешь встречать на перроне каждый поезд,
пока не увидишь мадам Босолей... - Но я ее не знаю!
     - Я тоже! Даже не знаю, толстая она или худая. Ей должно быть от сорока
до шестидесяти лет. Дуг... маю, она скорее толстая.
     - Но  раз  в объявлении говорится, что  надо  прийти сюда, не  понимаю,
почему...
     - Тут все  очень непросто! Видишь ли, лично я  убежден,  что на вокзале
будет кто-то третий, чтобы  помешать ей прийти  сюда. Задание понятно?  Даму
все равно надо привести сюда. Действуй половчее!
     Мегрэ  никогда  не  видел  вокзала  в  Бержераке,  но  перед  ним  была
изображавшая его открытка. На  ней  видны  перрон, ярко освещенный  солнцем,
контора  начальника  вокзала,  склад...  Интересно было  представить беднягу
Ледюка, гуляющего в своей соломенной шляпе в ожидании поезда,  оглядывающего
пассажиров, идущего следом за каждой пожилой дамой, спрашивая при случае, не
зовут ли ее Босолей.
     - Я могу на тебя рассчитывать?
     - Раз надо!
     И с  несчастным  видом Ледюк ушел. Видно было, как он пытался  включить
зажигание в машине, ему это не удалось, он долго крутил ручку мотора.
     Через  какое-то время в  комнату  вошел  ассистент,  заменявший доктора
Риво. Он многословно приветствовал сначала мадам Мегрэ, затем комиссара.
     Это был рыжий молодой, человек, худой и застенчивый,  который натыкался
на мебель и постоянно извинялся.
     -  Простите, мадам... Не могли бы вы  сказать, - где горячая  вода? - И
едва не опрокинув ночной столик:
     - Простите... Ах, простите... Осматривая рану Мегрэ, он спрашивал:
     -  Я вам  не  делаю  больно?..  Простите...  Вы  не могли бы  держаться
прямее?.. Простите...
     Мегрэ улыбнулся,  подумав  о Ледюке, который ставит  сейчас свой старый
"форд" на стоянку у вокзала.
     - У доктора Риво много работы?
     - Да, он очень занят! Он всегда очень занят.
     - Энергичный человек, верно?
     - Очень энергичный! Я бы сказал, это замечательный человек! Простите...
Представляете, он начинает работать в семь утра с бесплатных консультаций...
Потом клиника...  Затем больница...  Заметьте,  он не  полагается  на  своих
ассистентов, как многие другие, а все хочет посмотреть сам...
     -  Вам никогда не приходила мысль  о том, что он, может  быть, вовсе не
врач?
     Молодой человек чуть не задохнулся от возмущения, но решил лишь вежливо
улыбнуться.
     - Вы шутите! Доктор Риво - не врач! Это очень большой специалист.  Если
бы он жил в Париже, он бы сделал там блестящую карьеру.
     Мнение его было  искренним. В молодом человеке  чувствовалась настоящая
убежденность, без всяких задних мыслей.
     - Вы знаете, в каком университете он учился?
     -  По-моему,  в  Монпелье. Да,  точно...  Он  рассказывал  мне  о своих
преподавателях. Потом он был ассистентом доктора Мартеля в Париже.
     - Вы в этом уверены?
     -  В  его лаборатории  я видел  фотографию доктора Мартеля со всеми его
учениками.
     - Любопытно...
     - Простите... А что, вы в самом деле подумали, что доктор Риво не врач?
     - Да нет...
     - Я вам еще раз  говорю и можете мне поверить; это  мастер своего дела!
По-моему, у него лишь один недостаток: он слишком много  работает, при такой
нагрузке он быстро сгорит. Я несколько раз видел его таким нервным, что...
     - В последнее время?
     -  Ив  последнее время  тоже!  И  все же,  вы видели,  он позволил  мне
подменить его здесь, только когда все пошло на поправку. А ведь случай-то не
слишком тяжелый! Другой бы вас с самого начала передал ассистенту...
     - Те, кто с ним работает, его очень любят?
     - Все им восхищаются.
     - Я спрашиваю, любят ли?
     -  Ну  да... вероятно...  почему  бы  и нет...  Однако в  тоне его была
сдержанная нотка. Он явно делал различие между восторгом и любовью.
     - Вы часто бываете у него?
     - Никогда. Я вижу его каждый день в больнице.
     - Так что вы не знакомы с его семьей?
     Во время этой  беседы осмотр  раны и перевязка шли своим  чередом,  все
привычные жесты,  которые теперь Мегрэ  уже мог предвидеть заранее, шли один
за другим.  Штора  была опущена и защищала от солнца, но  не  гасила  шум  с
площади.
     - У него красивая свояченица.
     Молодой человек не ответил, сделав вид, что не слышал.
     - Он ведь часто ездит в Бордо, правда?
     - Его вызывают туда иногда!  Если  бы он хотел, он бы делал операции  в
Париже, в Ницце, везде, даже за границей...
     - Несмотря на свою молодость?!
     - Для хирурга это плюс! Как правило, пожилых хирургов не любят.
     Осмотр  был  закончен. Ассистент  мыл  руки,  искал полотенце, бормотал
принесшей его мадам Мегрэ; "О, простите..."
     Новые черты  к портрету  доктора Риво. Коллеги  считают его  мэтром. Он
работает не жалея себя!
     Тщеславен? Возможно! Однако он не перебирается  в Париж,  где ему самое
место.
     - Ты  что-нибудь  понимаешь? - спросила мадам Мегрэ, когда они остались
одни.
     - Я?.. Подними, пожалуйста, штору! Это точно,  что он врач. Иначе он не
смог  бы долго  обманывать  окружающих,  тем  более что работал  он  не  при
закрытых дверях приемного кабинета, а в больнице....
     - И все же в университетах...
     - Погоди, всему свой черед. Сейчас я жду Ледюка, его явно будет смущать
его спутница. Ты не слышала поезда? Если это из Бордо, то, может быть...
     - На что ты надеешься?
     - Увидишь! Дай мне спички...
     Ему было лучше. Температура упала до 37,5, и одеревенелость правой руки
почти прошла. Еще лучший признак  -  то,  что он  больше не мог оставаться в
постели  без   движения.   Он  все   время   ворочался,  поправлял  подушки,
приподнимался, вытягивался...
     - Ты должна позвонить в несколько мест.
     - Кому?
     -  Я  хочу  знать,  кто  где  находится  из  тех  людей,  которые  меня
интересуют.  Сначала позвони прокурору.  Когда  услышишь  его голос,  положи
трубку....
     Так она и сделала. В  это  время Мегрэ  смотрел на  площадь,  попыхивая
трубкой.
     - Он у себя!
     - Теперь позвони в больницу. Спроси доктора... Он тоже был на месте!
     - Остается  позвонить ему на  виллу.  Если у  телефона будет его  жена,
спроси Франсуазу. Если Франсуаза, спроси Риво...
     - Ответила  мадам  Риво. Сказала, что  сестры  нет  дома и спросила, не
может ли она что-нибудь ей передать.
     - Клади трубку!
     Эти  люди,  наверное, ломают голову  и все утро  будут гадать,  кто  им
звонил!
     Через пять минут гостиничный автобус привез с  вокзала трех пассажиров,
и  швейцар  поднимал  их  чемоданы  в  номера.  Затем  почтальон  привез  на
велосипеде почту в отделение.
     Наконец, раздался характерный звук  клаксона старого  "форда", затем  -
шум самой машины, затормозившей у стоянки. Мегрэ увидел, что рядом с Ледюком
кто-то сидел и, кажется, третий человек сидел на заднем сидении.
     Он не  ошибся. Бедный Ледюк  вышел первым, в  замешательстве огляделся,
как человек, боящийся выглядеть смешным, помог выйти из машины толстой даме,
которая чуть не упала ему в объятия.
     В это время через заднюю дверь спрыгнула на землю девушка. Первым делом
она бросила рассерженный взгляд на окно Мегрэ.
     Это была Франсуаза, одетая в кокетливое салатовое платье.

x x x

     - Мне остаться? - спросила мадам Мегрэ.
     - Почему бы и нет?.. Открой дверь... Они идут... На лестнице раздавался
какой-то грохот. Было
     слышно тяжелое дыхание толстой дамы, которая  вошла первой, вытирая пот
платком.
     - Здесь этот адвокат, который не адвокат?
     Вульгарный  голос.  И не  только  голос! Ей,  наверное, было не  больше
сорока  пяти.  Во всяком  случае, она  еще пыталась выглядеть красивой, была
накрашена,  как  актриса в  театре.  Блондинка с пышным  и дряблым  телом, с
вялыми губами.
     При взгляде  на  нее  казалось, что ты  ее  уже где-то  видел.  И вдруг
понимаешь: это была типичная, редкая  теперь, певичка  кафе-шантана  прошлых
времен!  Рот сердечком.  Талия  затянута  корсетом.  Наглый  взгляд.  И  эти
молочные, очень открытые плечи. Эта манера подпрыгивать при ходьбе, смотреть
на собеседника, как смотрят на публику со сцены...
     -  Мадам  Босолей?  -  очень  вежливо   спросил  Мегрэ.  -  Прошу  вас,
садитесь... Вы тоже, мадмуазель...
     Ледюк оставался у двери, такой  жалкий,  что можно было догадаться, как
непросто ему было выполнить поручение.
     - Успокойтесь, мадмуазель. И простите меня за  то, что я хотел  увидеть
вашу мать...
     - Кто вам сказал, что это моя мать?
     Мадам Босолей ничего не понимала. Она смотрела  по очереди то на Мегрэ,
абсолютно спокойного, то на Франсуазу, застывшую от злости.
     - По крайней мере, я так предполагаю, раз вы встречали ее на вокзале...
     -  Мадмуазель хотела помешать своей матери  прийти  сюда! - пробормотал
Ледюк, упершись взглядом в ковер.
     - И что ты тогда сделал? На это ответила Франсуаза:
     - Он  угрожал  нам...  Говорил об ордере  на арест,  словно  мы воровки
какие-нибудь... Пусть он покажет ордер на арест или я...
     И она протянула руку к телефону. Ледюк явно превысил свои полномочия. И
сам он не был от этого в восторге.
     - Представляю, какой они устроили скандал в зале ожидания!
     - Минуточку, мадмуазель, кому вы хотите звонить?
     - Ну... прокурору...
     - Садитесь!.. Имейте в виду, я не мешаю вам  звонить ему... Напротив!..
Только в общих интересах вам лучше не спешить с этим...
     - Мама, я тебе запрещаю отвечать на его вопросы!
     - Я ничего не  могу понять! В конце  концов, вы нотариус  или  комиссар
полиции?
     - Комиссар!
     И она сделала жест, который словно говорил: "Ну, в таком случае..."
     Было видно,  что эта  женщина уже сталкивалась  когда-то с полицией и с
тех пор уважает или, по крайней мере, опасается этого заведения.
     - И все же я не понимаю, почему я.
     - Мадам, не беспокойтесь... Сейчас я объясню... Мне просто нужно задать
вам несколько вопросов...
     - Что, никакого наследства нет?
     - Еще не знаю...
     - Это отвратительно! - крикнула Франсуаза. - Мама, не отвечай ему!
     Она не могла сидеть спокойно. Рвала ногтями носовой  платок. И время от
времени бросала на Ледюка ненавидящий взгляд.
     - Думаю,  что по профессии вы артистка эстрады! Мегрэ знал, что два эти
слова затронут чувствительные струны его собеседницы.
     - Да, мсье... Я пела в "Олимпии" в то время, когда...
     - В самом деле, я, кажется, помню ваше имя... Босолей... Ивонна, не так
ли?..
     - Жозефина  Босолей!.. Но доктора  мне  советовали теплый  климат, и  я
гастролировала в Италии, в Турции, в Сирии, в Египте...
     Времена кафе-шантанов!  Мегрэ  очень хорошо ее представлял на маленьких
подмостках  этих модных  в Париже заведений, которые посещали  все городские
хлыщи и чиновники... Затем она спускалась в зал, обходила столики с подносом
в руке, под конец пила шампанское с той или другой компанией...
     - Вы осели в Алжире?
     - Да!  В Каире  у меня  родилась старшая дочь... Франсуаза  готова была
закатить истерику. Либо броситься на Мегрэ!
     - Отец неизвестен?
     - Пардон! Я его очень хорошо знала... Английский офицер, он служил в...
     - В Алжире вы родили вторую дочь, Франсуазу...
     - Да... И это был конец моей театральной карьеры... В общем, я довольно
долго болела... Когда поправилась, потеряла голос...
     - А потом?
     - Отец Франсуазы  помогал мне, пока его  не отозвали  во Францию...  Он
работал в таможенном управлении...
     Все как и ожидал Мегрэ.  Теперь он мог представить  дальнейшую  жизнь в
Алжире  матери и двух дочерей: у Жозефины  Босолей,  еще не потерявшей своей
привлекательности, были солидные друзья. Девочки росли...
     Разве не предстояло им пойти по стопам матери?
     Старшей было шестнадцать лет...
     - Я хотела сделать из них танцовщиц! Потому что танцевать все же лучше,
чем петь! Особенно за границей! Жермен стала заниматься с  одним моим старым
товарищем, который жил в Алжире...
     - Она заболела?
     - Она вам говорила об  этом?.. Да, у нее всегда было слабое здоровье...
Может, оттого, что  слишком  много ездила еще  ребенком.  Я  ведь не  хотела
отдавать ее  кормилице. Я устраивала  что-то  "Вроде колыбели между  полок в
купе...
     Славная  в  общем-то  женщина!  Теперь  она чувствовала  себя  в  своей
тарелке! Наверное, она даже не  понимала, почему злится ее дочь. Разве Мегрэ
не  разговаривал  с ней вежливо,  предупредительно? И  говорил  он  простым,
понятным языком!
     Она была певицей, ездила на гастроли. У нее были любовники, затем дети.
Разве все это не в порядке вещей?
     - У нее были больные легкие?
     - Нет, что-то с головой... Все время жаловалась, что она у нее болит...
Потом, в  один  прекрасный  день, подхватила менингит, и ее пришлось  срочно
положить в больницу...
     Стоп! До сих пор все шло как  по маслу. Однако теперь Жозефина  Босолей
дошла до какого-то  предела. Она  не  знала,  что говорить, и искала глазами
Франсуазу.
     -  Мама,  комиссар не  имеет права тебя допрашивать!  Не говори  больше
ничего...
     Легко сказать!  Она-то знала,  что опасно сердить полицейских. Ей очень
хотелось угодить всем сразу.
     Ледюк,  уже пришедший в себя,  подмигивал Мегрэ,  словно говоря:  "Дело
двигается!"
     - Послушайте, мадам... Вы можете говорить или  молчать... Ваше право...
Но это не значит, что вас не заставят говорить в другом месте... Например, в
суде...
     - Но я ведь ничего не сделала!
     -  Вот именно! Поэтому-то, мне кажется, лучше всего было бы не молчать.
А что касается вас, мадмуазель Франсуаза...
     Та  не  слушала.  Сняла  трубку.  Говорила  по телефону  нервно,  глядя
украдкой на Ледюка, словно боясь, что тот вырвет у нее трубку из рук.
     - Алло!.. Он в больнице?..  Неважно!.. Нужно вызвать  его сейчас  же...
Или лучше передайте ему, чтобы он не терял ни  минуты и приезжал в гостиницу
"Англия"... Да... Он поймет. Это звонила Франсуаза!..
     Она слушала  еще некоторое время,  положила  трубку, холодно, с вызовом
посмотрела на Мегрэ.
     - Он  сейчас  приедет...  Мама,  ничего  не говори...  Она вся дрожала.
Капельки пота стекали по ее лбу,

     смачивали волосы на висках.
     - Видите ли, господин комиссар...
     - Мадмуазель Франсуаза... Заметьте, я не мешал вам звонить. Наоборот!..
Я больше не буду допрашивать вашу мать... А сейчас хотите совет?.. Позвоните
и господину Дюурсо, он у себя.
     Франсуаза  хотела понять, что он  задумал. Колебалась.  Наконец, резким
движением взяла телефонную трубку.
     - Алло?.. 167, пожалуйста...
     - Ледюк, иди сюда!
     Мегрэ что-то шепнул ему на ухо. Ледюк, казалось, был удивлен, смущен.
     - Ты думаешь, что..?
     Наконец, он ушел, и видно было, как он заводил ручкой свою машину.
     -  Это Франсуаза... Да... Я звоню из комнаты комиссара... Приехала  моя
мать... Да!.. Комиссар просит, чтобы вы  пришли... Нет! Нет!..  Уверяю  вас,
нет...
     Каскад этих "нет" прозвучал громко и отчаянно.
     - Да говорю же вам, что нет!
     Она  продолжала стоять у стола, словно застыв. Закуривая  трубку, Мегрэ
смотрел на нее с улыбкой, а Жозефина Босолей в это время пудрилась.

ЗАПИСКА

     Молчание  затянулось.  Вдруг  Мегрэ  увидел, как  вздрогнула Франсуаза,
глядя на площадь, и затем, чем-то встревоженная, резко отвернулась.
     К гостинице через автомобильную стоянку шла мадам Риво. Что это - обман
зрения или пр