не  смотреть  на
собеседника,   который   продолжал,   боясь    утратить    приобретенное
преимущество:
   - Вы это знаете не хуже меня. Одна - мальчишка.
   Кроме того, подозреваю, что он наркоман, а  значит,  внушаем.  С  той
минуты, как он почувствовал, что я сел ему на хвост, он делает промах за
промахом, теряет голову и прошлой ночью у меня в номере уже  раскололся.
Вы точно угадали это, почему и оказались на  пороге  уголовной  полиции,
чтобы не дать ему повторить то, что он сказал мне. Но  то,  что  удалось
один раз, не  обязательно  должно  удаваться  всегда.  Этой  ночью  Одиа
напился в разных бистро. Сегодня вечером  напьется  опять.  У  него  без
конца будет кто-то висеть на пятках...
   Уставясь  на  стену  гранатового   цвета,   Кажо   сидел   совершенно
неподвижно.
   - Продолжайте, - бросил он естественным тем не менее голосом.
   - Нужно ли вам это? Как вы уберете человека, день и ночь  охраняемого
полицией? Если вы не убьете Одиа, он заговорит. Это же ясно, как  дважды
два четыре! А если вы его убьете,  вас  возьмут,  потому  что  совершить
убийство в таких условиях очень не просто.
   Солнечный луч, процеженный сквозь грязное окно, упал на  бюро.  Через
несколько минут он доползет до телефона. Мегрэ учащенно дымил трубкой.
   - Что вы на это ответите?
   Не повышая голоса, Кажо распорядился:
   - Марта, закройте дверь.
   Прислуга с ворчанием подчинилась. Тогда Кажо понизил голос  до  такой
степени, что Мегрэ засомневался, расслышат ли Нотариуса по телефону.
   - А что, если Одиа уже мертв?
   На лице Кажо не дрогнул ни один мускул. Мегрэ вспомнил свой  разговор
с Люкасом в пивной "У Нового моста". Разве бригадир не заверил его,  что
Одиа в сопровождении инспектора явился к себе в гостиницу на улице Лепик
около часа ночи? Значит, инспектор должен был наблюдать за гостиницей до
самого утра.
   Положив руку на вытертый сафьян  бюро  в  нескольких  сантиметрах  от
пистолета, Кажо продолжал:
   - Как видите, вашим предложениям грош цена. Я считал, что вы  гораздо
сильнее.
   И добавил, не глядя на похолодевшего Мегрэ:
   - Если вам нужны более подробные сведения,  позвоните  в  комиссариат
восемнадцатого округа.
   При эти словах он мог бы протянуть руку к трубке, снять ее и передать
гостю. Он не сделал этого, и комиссар, переведя дух, поспешил вставить:
   - Верю. Но я тоже еще не выложил все до конца.
   Мегрэ не знал, что скажет. Но ему было  необходимо  продержаться  как
можно дольше, любой ценой вынудив Кажо  произнести  определенные  слова,
которых этот тип избегал, как чумы.
   До сих пор он ни разу не опроверг факт преступления.
   Но и не произнес ни одной фразы, ни одного слова, которые можно  было
бы истолковать как безусловное признание.
   Мегрэ представил себе, с каким нетерпением  бедняга  Люкас  прижимает
трубку к уху, переходя от надежды к отчаянию и командуя стенографам:
   - Этого не фиксировать.
   А если позвонит Эжен или еще кто-нибудь?
   - Вы убеждены, что наш разговор следует продолжать? - настаивал Кажо.
- Мне время одеваться.
   - Прошу у вас еще минут пять.
   Мегрэ  налил  себе  вина  и  встал  с  возбужденным  видом  человека,
намеревающегося произнести речь.

Глава 10

   Кажо не курил, не двигался,  у  него  не  было  даже  никакого  тика,
который мог бы дать выход нервному напряжению.
   Мегрэ не сразу отдал себе отчет в том, что его сковывает именно такая
полная неподвижность собеседника, но понял  это,  увидев,  как  Нотариус
протянул руку к стоявшей на бюро вазочке и взял одну горошинку.
   Это было не бог весть что, и все-таки глаза комиссара  блеснули,  как
если бы он обнаружил разлом в броне. Кажо не курил,  не  пил,  не  любил
женщин, но ел сладости и сейчас сосал конфетку, перекатывая ее от  одной
щеки к другой.
   - Мы с вами оба профессионалы, - проговорил наконец комиссар. - И как
профессионал, я скажу вам, почему вы непременно попадетесь.
   Конфетка заходила быстрее.
   - Возьмем первое убийство. Я говорю о первом убийстве в  целом  ряду,
потому что, вполне возможно, у вас в активе их несколько. Разве адвокат,
у которого вы служили старшим клерком, не умер от отравления?
   - Это не доказано, - простодушно возразил Кажо.
   Ему хотелось понять, куда гнет Мегрэ, а мозг комиссара, в свой черед,
работал на больших оборотах.
   - Ладно. Три недели назад  вы  решили  убрать  Барнабе.  Насколько  я
понял, он был связным между Парижем и Марселем, то  есть  между  вами  и
левантинцами, доставляющими наркотики морем.  Предполагаю,  что  Барнабе
решил отхватить себе  слишком  жирный  кусок.  Ему  предлагают  сесть  в
машину. На улице ночь. Неожиданно Барнабе получает нож в спину, и  через
несколько секунд тело его грохается о тротуар. Улавливаете, в  чем  ваша
ошибка?
   Мегрэ взялся за спички, проверяя,  на  месте  ли  деревянный  кружок.
Кроме того, он сделал это, чтобы спрятать улыбку, которую никак  не  мог
подавить: Кажо, словно прилежный ученик, и в самом деле  соображал,  где
же он допустил промах.
   - Сейчас  я  вам  это  скажу,  -  обещал  Мегрэ,  прервав  ход  своих
рассуждений. - А пока что  продолжаю.  Не  знаю  уж,  какая  случайность
выводит полицию на след Пепито. Поскольку товар во "Флории", а  "Флория"
под наблюдением, положение становится опасным. Пепито чувствует, что его
возьмут.  Он  угрожает  выдать  вас,  если  вы  его   не   спасете.   Вы
приканчиваете его из пистолета, когда он думает, что  находится  один  в
пустом кабаре.
   Здесь все чисто, ошибки нет.
   Кажо поднял голову, бомбошка остановилась на середине языка.
   - До сих пор ошибки нет. Ну, улавливаете?.. Но вот вы  обнаруживаете,
что в заведении  прячется  полицейский.  Вы  выходите.  Вы  не  в  силах
справиться с искушением подловить фараона. На  первый  взгляд,  ваш  ход
просто гениален.
   И, однако, это ошибка, вторая ошибка.
   Теперь  перевес  был  на  стороне  Мегрэ.  Ему  нужно   было   только
продолжать, ничего  не  форсируя.  Кажо  слушал,  размышлял,  и  тревога
мало-помалу подтачивала его спокойствие.
   - Третья смерть - убийство Одна, потому как этот тоже  заговорит.  Но
за ним наблюдает полиция. Следовательно, нож и пистолет исключаются.  Но
я ручаюсь, Одиа мучила по ночам жажда. На этот раз - в  особенности:  он
пьян. Больше он не проснется: вода в графине отравлена. Третья ошибка!
   Мегрэ играл ва-банк, но он был уверен в своей догадке: обстоятельства
просто не могли сложиться иначе.
   - Так в  чем  же  именно  третья  ошибка?  -  выдавил  наконец  Кажо,
протягивая руку к вазочке с конфетками.
   Комиссар  представил  себе  гостиницу  на  улице  Лепик,   населенную
преимущественно  музыкантами,  платными  танцорами,   девицами   легкого
поведения.
   - Ошибка в том, что вам требовался человек, который отравил бы воду в
графине.
   Кажо  не  понял.  Он  сосал  горошинку,  и  в  воздухе  стоял  легкий
сладковатый запах ванили.
   - Ликвидируя Барнабе, вы взяли с собой, самое меньшее, двух  человек:
Пепито и того, кто вел машину, -  наверняка  Эжена.  И  вот  уже  Пепито
угрожает вас предать.
   Улавливаете?..  Как  следствие  -  необходимость  устранить   Пепито.
Выстрел делаете вы сами. И тут же сами все усложняете: находите  Одна  и
велите ему толкнуть инспектора.  Что  автоматически  вытекает  из  всего
этого? Да то, что в игру вступают Эжен, хозяин "Табака"  Луи,  маленький
игрок в белот, которого зовут Колен, и, наконец, Одна.
   Первым сдает Одна. И вот вы оказываетесь вынуждены покончить и с ним!
Но вчера днем вас самого на улице Лепик не было. Вам пришлось прибегнуть
к одному из постояльцев гостиницы, которому вы позвонили. А это еще один
сообщник!  Еще  один  человек,  способный  заговорить!  Итак,  чего   вы
добились?
   Кажо все еще размышлял. Солнце добралось до никелированной телефонной
трубки. Утро кончилось. Толпа вокруг тележек с овощами стала плотной, и,
несмотря на закрытые окна, уличный шум проникал в квартиру.
   - Разумеется, вы знаток своего дела. Но зачем тогда всякий раз вешать
себе на шею лишних  сообщников,  чьи  языки  могут  развязаться?  Убрать
Барнабе вы могли запросто и где угодно - он вас не опасался.  В  деле  с
Пепито вам Одна был не нужен. И вчера, когда за вами  не  наблюдали,  вы
могли сами поехать на улицу Лепик.
   В таких гостиницах не бывает портье, вход и выход  в  них  совершенно
свободный.
   Иногда на лестнице слышались шаги, и Мегрэ непроизвольно  напрягался,
чтобы не потерять спокойствия и как ни в чем ни бывало  продолжать  свой
анализ.
   - На данный момент выдать вас могут, по  меньшей  мере,  пятеро.  Так
вот,  чтобы  пять  человек  долго  хранили  подобную   тайну,   -   вещь
неслыханная.
   - Барнабе ударил ножом, не я, - процедил Кажо, потускнев  еще  больше
обычного.
   Мегрэ, перехватив мяч на лету, уверенно отпарировал:
   - Знаю.
   Партнер, прищурившись, удивленно взглянул на него.
   - Нож характерен скорее для итальянца, вроде Пепито.
   Требовалось еще одно, совсем  ничтожное  усилие,  но  в  этот  момент
прислуга распахнула дверь, и Мегрэ показалось, что выстроенное им здание
вот-вот рухнет.
   - Я за покупками, - объявила Марта. - Что взять из овощей?
   - Что хотите.
   - А деньги?
   Кажо  достал  портмоне  с  металлической  застежкой,  поношенное,  но
прочное, настоящий кошелек скупца. Потом вытащил оттуда  две  монеты  по
десять франков. Винная бутылка на столе была пуста,  и  он  протянул  ее
прислуге.
   - Возьмите и купите еще. Карточка на вино у вас.
   Мыслями, однако,  он  был  далеко.  Уходя,  Марта  заперла  дверь  на
лестницу, но комнату она не закрыла, отчего сразу стал явственно  слышен
шум воды, кипящей на кухне на газовой плитке.
   До сих пор Мегрэ пристально следил за каждым жестом  собеседника,  но
сейчас вдруг забыл и о телефонном аппарате, и о  стенографах  на  другом
конце провода. В какой-то  неуловимый  миг  в  голове  комиссара  словно
что-то щелкнуло. Он много говорил, не очень  задумываясь  над  тем,  что
говорит, но эти импровизации  подвели  его  к  истине  на  расстояние  в
несколько миллиметров.
   А сверх того ему помогли конфетки из вазочки, портмоне и  даже  слово
"овощи".
   - Держу пари, что вы сидите на режиме.
   - Уже двадцать лет.
   Кажо больше не заводил речь о том, что выставит посетителя за  дверь.
Казалось, он даже нуждается в нем.
   Видя, что стакан Мегрэ пуст, предупредил:
   - Сейчас Марта принесет вина. Я не держу дома больше бутылки.
   - Знаю, - сказал Мегрэ.
   - Откуда?
   - Оттуда, черт возьми, что это гармонирует со всем остальным! Оттуда,
что теперь Кажо перестал быть для Мегрэ только противником и стал просто
человеком. И этого человека комиссар  с  каждой  секундой  постигал  все
глубже, чувствовал, как он живет,  дышит,  мыслит,  испытывает  страх  и
надежду, слышал раздражающий стук конфетки о его зубы.
   И по-другому рассматривал интерьер - бюро, мебель, картины, слащавые,
как варенье.
   - Знаете, о чем я думаю, Кажо?
   Эта фраза была уже не просто сотрясением воздуха - она явилась итогом
длинной цепи мыслей.
   - Я спрашиваю себя, действительно ли Пепито убит вами. Сейчас я почти
уверен в противном.
   Тон комиссара тоже изменился. Наклоняясь вперед, чтобы получше видеть
собеседника, Мегрэ все больше загорался.
   -  Сейчас  я  объясню  вам,  почему  так  думаю.  Будь  вы   способны
пристрелить Пепито собственноручно, вам не потребовались бы  исполнители
для убийства Барнабе и Одна. Истина в том, что вы трусливы.
   Губы  у  Кажо  пересохли.  Тем  не  менее  он  попробовал  иронически
улыбнуться.
   - Попробуйте-ка сказать, что хоть раз в жизни зарезали  цыпленка  или
кролика, что вы в состоянии смотреть, как течет кровь!
   Мегрэ больше не сомневался. Он все понял. И шел напролом.
   - Внесем ясность. Вы боитесь убивать своими руками, но вам ничего  не
стоит обречь человека на смерть.
   Напротив! Вы боитесь убивать,  боитесь  умереть,  но  с  тем  большим
остервенением приказываете убивать. Разве не так, Кажо?
   В голосе Мегрэ не было ненависти, но  не  было  и  Жалости.  Комиссар
изучал Кажо с тем страстным интересом, который  он  всегда  вкладывал  в
изучение человека.  А  сущность  Нотариуса  раскрывалась  перед  ним  со
страшной отчетливостью. Все в его  жизни,  вплоть  до  службы  в  юности
клерком у адвоката, было предопределено этой сущностью.
   Кажо всегда был человеком замкнутым в самом себе.
   В одиночестве, закрыв глаза, он,  без  сомнения,  измышлял  всяческие
великолепные комбинации - финансовые, криминальные, эротические.
   Его никогда не видели с женщинами? Еще бы! Разве  они  были  способны
претворить в явь болезненные плоды его воображения?
   Кажо уходил в себя, в свою берлогу, пропитанную его мыслями, мечтами,
запахами.
   И глядя через окно  на  залитую  солнцем  улицу,  где  перед  лотками
теснилась толпа и куда из автобусов потоками  выплескивалась  жизнь,  он
испытывал не  стремление  слиться  с  людской  массой,  а  лишь  желание
использовать ее материал для своих хитроумных комбинаций.
   - Вы трус, Кажо! - гремел Мегрэ. - Трус, как все,  кто  живет  только
головой. Вы торгуете женщинами, торгуете кокаином и бог знает еще чем: я
ведь считаю вас способным на что угодно. И в то же время вы  становитесь
осведомителем полиции.
   Серые глаза Нотариуса не отрывались от комиссара, который уже не  мог
остановиться.
   - Вы убили Барнабе руками Пепито. И я скажу вам, с  чьей  помощью  вы
убили Пепито. К вашей  банде  принадлежит  молодой  красивый  парень,  у
которого есть все необходимое - женщины, деньги,  успех,  развязность  и
полное отсутствие совести.
   Надеюсь, вы не посмеете утверждать, что в вечер смерти Пепито вас  не
было в "Табаке улицы Фонтен".
   Там ведь присутствовали хозяин бара,  содержатель  борделя,  которого
зовут Колен и который еще трусливей  вас,  а  также  Одна,  марселец  и,
наконец, Эжен. Эжена-то вы и послали во "Флорию". А когда, сделав  свое,
он вернулся и сообщил, что в заведении кто-то есть,  вы  пустили  в  ход
Одна.
   - И что дальше? - уронил Кажо. - Чем вам все это поможет?
   Он оперся обеими  руками  о  подлокотники  кресла,  словно  собираясь
встать. Голову он слегка наклонил вперед, как будто бросая вызов.
   - Чем мне это поможет?  Да  тем,  что  позволит  справиться  с  вами,
позволит именно потому, что вы трус  и  окружили  себя  слишком  многими
сообщниками.
   - Я вам ручаюсь, что меня вы не  накроете,  -  безрадостно  улыбнулся
Кажо. Зрачки его сузились. Он медленно добавил:
   - В полиции никогда не было умных людей.
   Вот вы только что говорили об отравлениях. Коль скоро вы сами служили
в "конторе",  вы,  разумеется,  не  затруднитесь  мне  сказать,  сколько
отравлений раскрывается за год в Париже.
   Мегрэ не успел ответить.
   - Ни одного! Слышите, ни одного! Но вы же не настолько наивны,  чтобы
предположить, что на четыре миллиона жителей не нашлось хоть нескольких,
которые скончались бы от чрезмерной дозы мышьяка или стрихнина.
   Кажо прорвало. Мегрэ уже давно ожидал этого.  Слишком  долгое  усилие
предполагало разрядку, а разрядка неизбежно  должна  была  выразиться  в
словах.
   - Даже сегодня я мог бы вас убрать. Даже  думал  об  этом:  мне  ведь
достаточно было отравить ваше вино.
   Заметьте, бутылки и той уже нет дома. Остается лишь вымыть стакан. Вы
уходите и где-нибудь умираете...
   У Мегрэ шевельнулось подозрение, но всего лишь на Долю секунды.
   - Вы правы. Я не убивал Барнабе. Не убивал Пепито. Не убивал и дурака
Одна.
   Держа бонбоньерку в руке, Кажо рассуждал неторопливо и логично, хотя,
если присмотреться к нему,  выглядел  смешным  из-за  слишком  короткого
халата и взлохмаченных волос, окружавших его каким-то странным  ореолом.
Если бы не телефон, комиссар распахнул бы окно,  лишь  бы  вырваться  из
гнетущей атмосферы затхлости.
   - Все, что я говорю здесь, не  имеет  значения:  вы  не  приведены  к
присяге, а свидетелей нет.
   Словно  засомневавшись,  Кажо  выглянул  в  коридор,   на   мгновение
приоткрыл дверь в спальню.
   - Видите ли,  вы  не  поняли  одного:  сообщники  не  предадут  меня,
поскольку они виноваты не меньше, чем я. Эжен убил. Луи дал  пистолет  и
ключ от "Флории". И знаете, что может  произойти,  если  Эжен  попробует
меня перехитрить? Да то, что однажды вечером за партией в бел  от  этому
полуглухому ублюдку-заике, или, как вы  выражаетесь,  коротышке  Колену,
будет поручено кое-что подсыпать ему в стакан. И ручаюсь вам,  это  куда
проще, чем зарезать цыпленка.
   Мегрэ направился к бюро, взял котелок и спички.
   Колени у него слегка подрагивали. Кончено! Он достиг цели. Оставалось
только  уйти.  У  инспектора,  который  дежурит  на  улице,  в   кармане
постановление  о  задержании.  На  набережной  Орфевр  ждут  новостей  и
наверняка строят всяческие предположения.
   У Кажо комиссар пробыл целых  два  часа.  Эжен,  в  шелковой  пижаме,
наедине с Фернандой, ест сейчас, наверное,  запоздалый  первый  завтрак.
Интересно, где теперь достойная мамаша Филиппа?
   Вдруг на лестнице послышались шаги. В  дверь  неистово  забарабанили.
Кажо  посмотрел  Мегрэ  в  глаза,  потом  уставился  на  свой  пистолет,
по-прежнему лежавший на бюро, взял его и пошел открывать.
   Комиссар сунул руку в револьверный карман и застыл посреди комнаты.
   - Что происходит? - донесся из прихожей голос Эжена.
   Они с Кажо были уже в дверях кабинета. Позади послышались еще  чьи-то
шаги. Это была Фернанда, с изумлением воззрившаяся на Мегрэ.
   - Что... - повторил Эжен.
   У  подъезда  дома,  пронзительно  взвизгнув  тормозами,  остановилось
такси.
   Эжен ринулся к окну.
   - Я же говорил!.. - прорычал он.
   Агенты, наблюдавшие за квартирой  Фернанды  и  пустившиеся  вслед  за
парочкой, выскочили на тротуар.
   Кажо не двигался. Держа пистолет в руке, он размышлял.
   - Зачем ты приехал?
   Он обращался к Эжену, но тот уже раскрыл рот:
   - Я четыре раза звонил и...
   Мегрэ медленно отступил и прижался спиной к стене.
   При слове "звонил" Кажо взглянул на телефон. В ту же секунду  грохнул
выстрел, в  комнате  запахло  порохом,  и  по  полу  поползло  синеватое
облачко.
   Пуля Мегрэ задела кисть Кажо, выбив у него пистолет.
   - Ни с места! - скомандовал комиссар, не опуская оружия.
   Кажо окаменел. Во рту у него еще  оставалась  конфетка,  правая  щека
была оттопырена, и он не решался шелохнуться.
   Вверх по лестнице бежали люди.
   - Открой, Фернанда, - распорядился Мегрэ.
   Не зная, повиноваться ей или нет,  она  взглянула  на  Эжена,  но  ее
любовник упорно смотрел себе под ноги.
   Тогда она покорно пересекла прихожую, сняла цепочку, повернула ключ в
замке.
   Из раны Кажо капля за каплей текла кровь, с  легким  шумом  падая  на
ковер, где расплывалось коричневое пятно.
   Вдруг - Мегрэ не успел даже пошевелиться  -  Эжен  метнулся  к  окну,
высадил стекло и прыгнул в пустоту.
   Улицу огласили крики, Эжен грохнулся на крышу остановившегося  такси,
скатился наземь и ринулся в направлении улицы Дам.
   В тот же момент в дверях выросли два инспектора.
   - Что здесь происходит? - обратились они к Мегрэ.
   - Ничего. Арестуйте Кажо, на которого у вас  выписано  постановление.
Коллег внизу оставили?
   - Нет.
   Фернанда, ничего не понимая, остолбенело взирала на распахнутое окно.
   - Значит, он долго пробудет в бегах.
   С этими словами Мегрэ подобрал  деревянный  кусочек  и  сунул  его  в
карман.  Он  видел:  с  Кажо  что-то  творится,  хотя,  впрочем,  ничего
серьезного. Нотариус действительно обмяк,  рухнул  на  ковер  и  застыл.
Можно было не сомневаться: он потерял сознание, услышав, как каплет  его
собственная кровь.
   - Подождите, пока он придет в себя. Если будет нужно, вызовите врача.
Телефон работает.
   Мегрэ вытолкал Фернанду на площадку  и  знаком  велел  ей  спускаться
первой. Толпа перед домом  росла,  сквозь  нее  с  трудом  проталкивался
постовой полицейский.
   Комиссару