у  них  была  большая
бакалейная лавка. Про остальных ничего не могу сказать,  ведь  это  было
так  давно,  -  и  Арман  Лекок  Д'Арневиль  добавил  после   некоторого
колебания:
   - Могу я проститься с телом Жана?
   - Его привезут в Париж; завтра.
   - Вы уверены в том, что он застрелился, а не был убит? Мегрэ печально
кивнул. Его совесть смущало то, что он  невольно  явился  причиной  этой
драмы.
 
VI 
 
ПОВЕШЕННЫЕ 
 
   Было девять часов вечера. Мегрэ без пиджака сидел у себя  дома.  Жена
его  занималась  хозяйством.   Вошел   Люка,   отряхиваясь   от   дождя,
промочившего его насквозь.
   - Человек, за которым вы послали меня следить, уехал за границу, и  я
не знал, должен ли я следовать за ним.
   - Он поехал в Льеж?
   - Совершенно верно. Так вы уже в курсе дела? Выйдя из префектуры,  он
направился в гостиницу Лувр,  где  за  ним  сохранялся  номер.  Это  мне
удалось выяснить у портье, пока Ван Дамм обедал и переодевался.
   Рассчитавшись за номер, он отбыл на вокзал. Взяв билет первого класса
в скором поезде, уходящем в восемь часов двенадцать  минут  в  Льеж,  он
купил себе в дорогу целую кучу газет и журналов.
   - Этот человек словно нарочно вертится все время у меня под ногами!..
   - проворчал комиссар. - В Бремене, когда я даже не догадывался о  его
существовании,  он  явился  в  морг,  прицепился   ко   мне,   пригласил
завтракать. Приезжаю в Париж, он уже тут как тут,  прилетел  в  самолете
несколькими часами раньше меня... Приезжаю в Реймс, а он  уже  там.  Час
тому назад я решил отправиться завтра утром в Льеж, а он уже укатил туда
сегодня вечером. Главное ведь, он прекрасно знает, что я туда  поеду,  и
его присутствие там явится почти бесспорным против него обвинением.
   Люка, не знавший никаких подробностей дела, предположил:
   - Может быть, он хочет  навлечь  подозрение  на  себя,  чтобы  спасти
кого-то другого?
   Не отвечая, Мегрэ встал, вздохнул, с тоской посмотрев  на  кресло,  в
котором так удобно сидел еще секунду назад.
   - В котором часу отходит следующий поезд в Бельгию?
   - В двадцать один сорок пять, он прибывает в Льеж в шесть утра.
   - Приготовь, пожалуйста, мой  чемодан,  -  сказал  комиссар  жене.  -
Стакан чего-нибудь спиртного, Люка, а? Налей себе сам, дружище, ты  ведь
знаешь, где стоит вино. Мы только вчера получили из Эльзаса твою любимую
терновую настойку, которую приготовила моя свояченица. Бутылка с высоким
горлышком.
   Переодевшись,  комиссар  вынул  из  фибрового  чемодана  костюм  "Б",
тщательно завернул его в бумагу и положил в дорожную сумку.  В  ожидании
такси Люка спросил комиссара:
   - Что это за дело? Я не слышал о нем в префектуре.
   - Пока что я знаю немного,  -  ответил  Мегрэ.  -  Один  чудак  глупо
застрелился у меня на глазах. В его смерти  есть  что-то  такое,  в  чем
хотелось бы разобраться. Я бросился на  это  дело  напролом,  как  дикий
кабан, и не удивлюсь нисколько, если мне за это дадут по рукам... А  вот
и такси, я подброшу тебя.
   Было восемь часов утра. Мегрэ  принял  ванну,  побрился  и  вышел  из
гостиницы в центре Льежа, взяв лишь пакет, в котором находился пиджак от
костюма "Б". Дойдя до нужной улицы, где жил портной Марсель, он разыскал
его дом. Несмотря на ранний час, Мегрэ застал его уже за работой. Взяв у
Мегрэ пиджак, он принялся внимательно его рассматривать.
   - Это очень старая одежда, - объявил он после некоторого раздумья.  -
И она так порвана, что ее невозможно починить.
   - Этот пиджак вам ничего не напоминает?
   -  Абсолютно  ничего.  Воротник  плохо  скроен,  материал   неважный,
подделка под английское сукно.
   Мегрэ  вздохнул,  молча  забрал  пиджак  обратно.  Тем  временем  его
собеседник сказал наконец то, с чего ему нужно было начинать.
   - Я поселился здесь всего шесть  месяцев  тому  назад;  если  б  этот
костюм шил я, он был бы сейчас совершенно новым.
   - Так вы не господин Марсель? А где он сам?
   - Господин Марсель умер около года тому назад, а я купил у наследника
его дело.
   Поблагодарив портного, Мегрэ направился в один из старинных кварталов
города. Найдя нужный ему номер  дома,  он  прошел  во  двор.  На  дверях
флигеля висела  цинковая  табличка  "фотогравер  Жеф  Ломбар".  Окна  на
флигеле были в стиле старого Льежа, с маленькими квадратными стеклами. В
глубине вымощенного неровными плитками двора стоял фонтан со скульптурой
средневекового воина в доспехах. Комиссар позвонил. Послышались шаги.
   Опрятного вида старушка пропустила его в переднюю и, показав на узкую
дверь, сказала:
   - Толкните ее, она не заперта. Ателье в конце коридора.
   Длинное помещение освещалось через застекленную крышу. Двое мужчин  в
синих блузах ходили среди цинковых чанов, наполненных кислотой, на  полу
валялись фотографии, пакеты с химическими реактивами, клише,  скомканные
бумаги. Стены были увешаны афишами и журнальными иллюстрациями.
   - Могу я видеть господина Ломбара?
   - Он у себя в кабинете. Можете  здесь  пройти,  только  осторожнее...
смотрите, не запачкайтесь. Налево, первая дверь.
   Добравшись до двери, Мегрэ услышал раскатистый голос Ван Дамма.
   Невозможно было разобрать ни слова. Он сделал еще несколько шагов,  и
голоса сразу умолкли. В полуоткрытую дверь просунулась голова Ломбара.
   - Вы ко мне? - спросил он, не узнав комиссара в полутьме.
   В небольшом кабинете у  окна  стоял  письменный  стол,  два  стула  и
несколько стеллажей. На столе беспорядочно разбросаны счета,  проспекты,
бланки, письма. Ван Дамм, сидевший в  углу  кабинета,  нехотя  кивнул  в
сторону Мегрэ.
   - Что вам угодно? -  спросил  Ломбар,  освобождая  стул  от  бумаг  и
пододвигая его в сторону посетителя.
   - Получить одну небольшую справку,  -  стоя  ответил  комиссар.  -  Я
пришел узнать, были  ли  вы  когда-то  знакомы  с  неким  Жаном  Лекоком
Д'Арневиль? - спросил он резко.
   Этот вопрос прозвучал, как  взорвавшаяся  бомба.  Ван  Дамм  поспешно
отвернулся в сторону, Ломбар, чтобы скрыть свой испуг, быстро наклонился
и поднял с пола какую-то бумажку.
   - Я... мне кажется, что я  уже  слышал  эту  фамилию,  -  пробормотал
Ломбар. - Он... он местный уроженец, не так ли?
   Он был бледен и нервно перебирал бумаги на столе.
   - Но я, право, не знаю, что с  ним  сталось...  Он...  Это  было  так
давно.
   - Жеф! Скорее, Жеф! - послышался женский голос из коридора.
   Задыхаясь от  быстрой  ходьбы,  появилась  старуха,  открывшая  Мегрэ
дверь. Дрожащими руками она взволнованно теребила передник.
   - Жеф!
   - В чем дело?
   - Девочка! Быстрее, быстрее!
   Жеф, пробормотав что-то нечленораздельное, выбежал вон.  Двое  мужчин
остались одни. Ван Дамм вынул из кармана сигару, медленно ее раскурил.
   Комиссар, казалось,  не  замечал  его  присутствия.  Засунув  руки  в
карманы, с трубкой в зубах, он расхаживал по  кабинету,  с  любопытством
поглядывая на стены, увешанные рисунками и офортами. Там  же  находились
картины в простых гладких рамах. Это были слабо написанные  пейзажи,  на
которых трава и листья деревьев были одинакового  густо-зеленого  цвета.
Несколько карикатур, подписанных Жефом, были вырезаны из местных  газет.
Мегрэ поразило обилие  странных  рисунков,  написанных  в  романтическом
жанре, напоминавшем манеру  Гюстава  Доре.  На  одном,  сделанном  тушью
рисунке, на перекладине виселицы сидел огромный  ворон,  клюющий  голову
повешенного.
   На другом листе на кресте колокольни под деревянным петухом болталось
голое человеческое тело. На рисунке, где была  изображена  опушка  леса,
стояло на переднем плане дерево, на  каждой  ветке  которого  висело  по
повешенному. Иногда мертвецы были одеты в костюмы XVI века. На некоторых
рисунках внизу были какие-то неразборчивые подписи.  Под  одним  из  них
было написано четырехстишье из баллады о повешенных Вийона.  Тема  казни
через  повешение  являлась  лейтмотивом   не   менее   двадцати   работ,
выполненных карандашом, тушью и акварелью.
   По-видимому, все эти мрачные произведения были написаны несколько лет
тому назад. Теперь они висели вперемежку с набросками для юмористических
журналов, альманахов и афиш.
   На рисунках часто повторялась написанная в разных ракурсах, но всегда
одна и та же древняя церквушка: маленькая, приземистая,  с  покосившейся
на один бок колокольней.
   Мегрэ переходил от  одного,  рисунка  к  другому.  Следивший  за  ним
взглядом Ван Дамм выражал явное беспокойство.
   Прошло не менее четверти часа, пока  вернулся  Ломбар.  У  него  были
влажные глаза.
   - Вы меня извините, -  сказал  он,  -  моя  жена  только  что  родила
девочку. - В его голосе, помимо воли, чувствовалась гордость, но глаза с
тревогой перебегали с Мегрэ на Ван Дамма.
   - Это у меня третий  ребенок,  казалось  бы,  пора  привыкнуть,  а  я
волновался, как в первый  раз.  Вы  видели  мою  тещу,  у  нее  их  было
одиннадцать, но она тоже плакала от  радости.  Я  забегал  сообщить  эту
радостную новость рабочим.  Теща  хочет  привести  их  наверх,  показать
новорожденную. - И тут его взгляд встретился со взглядом Мегрэ,  который
молча стоял около рисунка, изображающего повешенного.
   - Грехи молодости... теперь я понимаю, что все это  плохо,  но  тогда
казалось, что из меня выйдет великий художник.
   - Эта церковь находится здесь? В Льеже? Жеф ответил не сразу.
   - Уже более семи лет, как она не  существует.  Ее  снесли  для  того,
чтобы на этом месте построить новую. Она была  некрасивой,  без  всякого
стиля, но очень древняя.  В  ней  было  много  таинственного,  как  и  в
окружавших ее узеньких улочках, увы, их тоже снесли вместе с нею.
   - Как она называлась?
   - Церковь святого Фольена. Новая,  которую  выстроили,  носит  то  же
название.
   Жозеф Ван Дамм заерзал, как будто нервы у него сдали окончательно.
   Его  внутреннее  напряжение  выдавали   едва   заметные   беспокойные
движения, неровное дыхание, подрагивание пальцев и  нервное  покачивание
ногой, которой он упирался в письменный стол.
   - Вы в то время были уже женаты? - осведомился Мегрэ.
   Ломбар рассмеялся.
   - Что вы, тогда мне было всего девятнадцать лет,  и  я  посещал  курс
живописи в  Академии  художеств.  Вот,  смотрите,  -  и  он  показал  на
дилетантский портрет молодого человека, в котором, однако, нетрудно было
узнать не правильные черты его лица. Волосы были зачесаны назад,  черная
блуза застегнута до  самой  шеи.  Под  отложным  воротничком  красовался
большой бант. Не обошлось далее без традиционного черепа.
   - Если бы мне в то время сказали,  что  я  кончу  тем,  что  сделаюсь
фотогравером, - с иронией произнес Ломбар.
   Присутствие Ван Дамма стесняло его не меньше, чем присутствие Мегрэ.
   Было заметно, что ему очень хотелось от них отделаться.
   Вошел рабочий справиться по поводу клише, которое еще не было готово.
   - Скажи заказчику, чтобы он пришел после обеда.
   - Он говорит, что это поздно.
   - Тем хуже для него. Объясни ему, что у меня  родилась  дочь.  В  его
глазах мелькала смесь радости  и  страха,  движения  выдавали  состояние
предельной нервозности, лоб был  покрыт  каплями  пота.  -  Может  быть,
разрешите предложить вам что-нибудь выпить? Пройдите, пожалуйста, ко мне
наверх.
   Они шли по длинному коридору, стены  которого  были  покрыты  голубым
кафелем, что создавало впечатление чистоты, но напоминало больницу.
   - Я отправил обоих своих  парней  к  шурину...  сюда,  пожалуйста,  -
сказал он, вводя их в столовую.
   Маленькие квадратные окна, темная мебель, обитая тисненой кожей,  над
диваном большой, неумело написанный портрет молодой женщины. Мегрэ сразу
решил, что это портрет жены Ломбара. Как он и ожидал,  здесь  тоже  были
развешаны рисунки повешенных, но значительно лучше написанные,  чем  те,
которые висели в рабочем кабинете, и все окантованные.
   - Что будете пить, вино или настойку?
   Комиссар почувствовал на себе  свирепый  взгляд  Ван  Дамма,  который
неустанно следил за всеми деталями этой встречи.
   - Вы сказали, что знали Жана Д'Арневиля.  Этажом  выше,  где,  должно
быть, находилась роженица, слышались чьи-то шаги.
   - Насколько я  припоминаю,  он  учился  со  мной  в  одной  школе,  -
рассеянно ответил Ломбар, прислушиваясь к слабому писку новорожденной  и
поднял стакан. - За здоровье моей малышки и моей жены!
   Он разом опорожнил свой стакан и, сдерживая слезы, отошел  к  буфету,
делая вид, будто что-то ищет.
   - Мне необходимо пройти к жене, извините меня, пожалуйста, но в такой
день, как сегодня...
   Ван Дамм и Мегрэ молча пересекли  двор,  огибая  фонтан.  Комиссар  с
насмешкой поглядывал на своего спутника, спрашивая себя, что тот  теперь
предпримет. Как только они вышли на улицу,  Ван  Дамм  небрежным  жестом
дотронулся до шляпы и молча удалился прочь.
   В Льеже такси попадаются  редко.  Мегрэ,  не  знакомый  с  маршрутами
трамваев, вынужден был вернуться в гостиницу пешком. Там он  пообедал  и
просмотрел местные газеты.
   В два часа  дня,  входя  в  помещение  редакции  местной  газеты,  он
столкнулся в дверях с выходившим Ван Даммом. Оба  сделали  вид,  что  не
заметили друг друга.
   - Он постоянно опережает меня, - проворчал комиссар и, обратившись  к
одному из служащих, попросил разрешения ознакомиться с архивом газеты.
   - Какой год вас интересует? - спросил чиновник.
   - Если позволите, я поищу сам, - ответил Мегрэ.
   Комиссара поразили некоторые детали: Арман  Лекок  сообщил,  что  его
брат покинул Льеж;  приблизительно  в  то  время,  когда  Жеф  Ломбар  с
каким-то нездоровым упорством рисовал повешенных.
   А костюм "Б", который бродяга из Бремена перевозил в желтом чемодане,
был очень старым. По словам немецкого эксперта, его  носили  по  крайней
мере шесть, а может быть, и десять лет назад.
   Да и потом, разве посещение Жозефом Ван Даммом этой местной газеты не
говорило о многом комиссару?
   Его провели в комнату с натертым до зеркального блеска полом.  В  ней
пахло  воском,  сургучом,  старыми  бумагами,  клеем,  типичным  запахом
учреждения. Вдоль стенки стояли большие картонные ящики, в каждом из них
помещались собранные за год газеты.  Все  кругом  было  так  чисто,  что
комиссар еле осмелился вынуть из кармана трубку. Усевшись  за  стол,  он
начал день за  днем  перелистывать  газеты  за  тот  год,  которым  были
датированы рисунки Жефа Ломбара. Множество заголовков  мелькало  у  него
перед глазами. Большинство из них сообщало о событиях мирового значения.
   Но  многие  репортеры  писали  о   местных   делах:   об   инциденте,
произошедшем в большом магазине, - этому посвящались газетные  статьи  в
течение четырех дней. Отставка члена городской управы, увеличение  платы
за проезд в трамвае. Вдруг  пробел:  в  переплетенном  томе  не  хватало
газеты за 15 февраля. Мегрэ поспешил в приемную чиновника.
   - Кто-нибудь брал передо мной комплект газет за этот же год?
   - Да. Он пробыл здесь всего пять минут.
   - Вы, как мне кажется, уроженец Льежа? Не  можете  ли  вы  припомнить
какого-нибудь крупного  происшествия,  случившегося  здесь  пятнадцатого
февраля или за несколько дней перед этим.
   - Погодите-ка, десять лет тому назад? Тогда умерла моя свояченица...
   Как раз в тот день случилось большое наводнение с  таким  количеством
жертв, что пришлось восемь дней ожидать на кладбище  очереди,  чтобы  ее
похоронить. Люди передвигались по улицам только в  лодках.  Советую  вам
прочесть статью "Король и королева на месте  стихийного  бедствия".  Все
газеты поместили их фото.  Как  вы  сказали,  здесь  не  хватает  одного
номера? Но этого не может быть. В жизни еще не было ничего подобного.
   Нужно немедленно доложить директору.
   Мегрэ наклонился и поднял  с  паркета  обрывок  газеты,  по-видимому,
упавший в то время, когда Ван Дамм вырвал  нужную  ему  страницу  от  15
февраля.
 
VII 
 
ТРОЕ 
 
   В Льеже ежедневно выходят четыре газеты.  Мегрэ  потратил  два  часа,
чтобы обойти редакции всех этих газет, но, как он и  предполагал,  номер
за 15 февраля отсутствовал везде.
   Направляясь к себе в гостиницу через квартал,  в  котором  находились
самые роскошные  магазины,  парикмахерские,  кинематографы  и  дансинги,
Мегрэ опять столкнулся с Ван Даммом, беззаботно  гуляющим  с  тростью  в
руке. В отеле комиссара ожидала телеграмма от Люка,  которому  он  перед
отъездом дал поручение еще раз тщательно обыскать комнату Луи  Женэ.  "В
печке найден пепел. Экспертиза установила, что это  пепел  от  сожженных
банковских билетов.  Предполагается,  что  сожженные  билеты  составляли
крупную сумму."
   Вторым было письмо, доставленное в  гостиницу  рассыльным.  Оно  было
отпечатано на машинке,  на  бумаге  без  водяных  знаков,  такой  обычно
пользуются машинистки. В нем говорилось следующее: "Господин комиссар!
   Имею честь сообщить Вам, что я располагаю сведениями,  которые  могут
пролить свет на интересующее вас дело. По некоторым причинам я  вынужден
соблюдать осторожность и не могу прийти к Вам сам. Поэтому  я  буду  Вам
весьма обязан, если вы соблаговолите явиться сегодня в 11 часов вечера в
кафе, помещающееся за Королевским театром. В ожидании встречи прошу Вас,
господин комиссар, принять уверения в моих самых почтительных чувствах".
   Письмо было без подписи. Зато  оно  изобиловало  избитыми  оборотами,
обычными для деловой переписки, как, например, имею честь сообщить...
   Буду Вам весьма обязан.... Мегрэ обедал в одиночестве. Он  обнаружил,
что интересы его по ходу дела несколько  изменились.  Он  теперь  меньше
думал  о  Луи  Женэ  -  Лекоке  Д'Ариевиле,  но  зато   его   неотступно
преследовала мысль о произведениях Жефа Ломбара. Все эти повешенные,  то
смешные, то зловещие,  то  мрачные,  то  багрово-красные,  то  мертвенно
бледные, не выходили у него из головы.
   В половине одиннадцатого вечера он отправился в путь. Было  без  пяти
минут одиннадцать, когда он вошел кафе. Маленькое, спокойное  помещение,
переполненное  завсегдатаями,  играющими  в  карты.  Здесь  его  ожидала
большая неожиданность. В углу, недалеко от стойки, за столом сидели  три
человека:  Морис  Беллуар,  Жеф  Ломбар  и  Жозеф  Ван  Дамм.  Наступило
замешательство, длившееся все  время,  пока  гардеробщик  помогал  Мегрэ
снять пальто. Беллуар поклонился, приподнявшись наполовину. Ван Дамм  не
шевельнулся, Лом-бар, лицо которого сводил нервный тик, ерзал на стуле в
ожидании того, какую позицию займут его товарищи. "Подойти  мне  к  ним,
сесть за их стол? - подумал комиссар. - С  коммерсантом  я  завтракал  в
Бремене, Беллуар угощал меня в своем доме вином, у Жефа  я  был  сегодня
утром."
   - Здравствуйте, господа, - сказал, подходя к ним,  Мегрэ.  -  Что  за
счастливый случай свел нас сегодня!
   На диване, рядом с Ван  Даммом,  было  свободное  место,  и  комиссар
плюхнулся на него, не ожидая приглашения.
   - Кружку светлого пива, пожалуйста, - сказал он официанту.
   Никто не прерывал наступившей тишины. Ван Дамм, сжав челюсти,  упорно
смотрел перед собой. Жеф Ломбар ерзал на стуле, так, словно  его  кусали
блохи. Беллуар рассматривал ногти.
   - Как себя чувствует госпожа Ломбар? Посмотрев по  сторонам,  как  бы
ища подтверждение своим словам, Жеф пробормотал:
   - Очень хорошо, спасибо.
   На стене над стойкой висели часы, и Мегрэ  отсчитал  пять  минут,  во
время которых никто из присутствующих не проронил ни слова. "Я  выиграл,
ваша карта бита", - кричал кто-то  справа.  "Беру  взятку",  -  произнес
человек слева.  "Три  кружки  пива,  три..."  -  обратился  к  официанту
какой-то толстый мужчина.
   Жеф первым нарушил молчание:
   - Тем хуже, но я больше не могу... - и  бросился  к  двери,  на  ходу
схватив свое пальто.
   - Пари держу, что, выскочив на улицу, он тут же разразится рыданиями,
- произнес Мегрэ.
   Ван  Дамм  упорно  рассматривал  мраморную   доску   стола,   отпивая
маленькими глотками пиво.
   Атмосфера за столом была накалена.
   Мегрэ курил свою трубку, с удовольствием пил  пи