будить  ее.  Тогда,  два
месяца назад, перед Новым годом, Луиза не дошла еще  до  полной  нищеты,
раз могла снять комнату. Но жила бедно, так как торговалась о  цене.  По
утрам выходила очень рано, сначала около полдевятого, затем  в  четверть
десятого.
   Что она делала целыми днями?  А  вечерами,  когда  проводила  их  вне
дома?
   Ничего не читала. В комнате не  было  ни  книг,  ни  хотя  бы  одного
иллюстрированного журнала. Если и шила, то только  тогда,  когда  должна
была починить себе что-то из одежды и белья. В одном  из  ящиков  комода
лежали три катушки ниток, наперсток, ножницы, бежевый шелк для  чулок  и
несколько иголок в маленькой коробочке.
   При всем при этом, как сказал доктор Поль,  ей  было  около  двадцати
лет.
   - Последний раз сдала комнату, клянусь вам!
   - Убирала в комнате она, конечно, сама?
   - Неужели месье думает, что я была у  нее  служанкой?  Одна  из  моих
квартиранток пыталась так повернуть дело, но, уж  поверьте  мне,  быстро
отступилась.
   - Как она проводила воскресенья?
   - По утрам долго спала. Уже в первую неделю  я  поняла,  что  она  не
ходит в церковь. Я спросила, католичка ли она. Ответила, что да.
   Понимаете, месье, ответила, чтобы отвязаться. Иногда она выходила  из
дома в час или в два. Думаю, что ходила в кино. Один раз я нашла у нее в
комнате билет.
   - Может быть, помните, в какой кинотеатр?
   - Не обратила внимания. Билет был розовый.
   - Только один билет?
   Неожиданно Мегрэ посмотрел на нее пристально, будто хотел уличить  во
лжи:
   - Что было в ее сумочке?
   - Неужели вы думаете?
   - Прошу отвечать. Наверное, вам случалось заглянуть, когда  Луиза  ее
оставляла.
   - Она редко ее оставляла.
   - Вам должно  было  бы  хватить  и  одного  раза.  Вы  не  видели  ее
удостоверения?
   - Нет.
   - Не было?
   - В сумке - нет. Я ни разу его там не видела. Только неделю назад мне
подвернулся случай в нее заглянуть, и то  потому  что  я  начала  что-то
подозревать.
   - Что именно?
   - Если бы она где-то постоянно работала, ей бы хватало денег  платить
за квартиру. К тому же я первый раз видела, чтобы девушка в ее  возрасте
имела только одно платье. Но ни за что на свете из нее  невозможно  было
вытянуть, кто она на самом деле, откуда приехала и где ее родственники.
   - И что вам пришло в голову? - Что, может быть, убежала из дома.
   Или...
   - Или что?
   - Не знаю. Понимаете, месье, я не могла ее разгадать. С другими сразу
понятно, как себя вести. С ней - нет.  Никакого  акцента.  Не  выглядела
сельской девушкой. Производила  впечатление  образованной.  Если  бы  не
привычка оставлять вопросы без ответов и постоянно избегать меня,  можно
было бы предположить, что она достаточно хорошо воспитана.
   - Что было в ее сумке?
   - Губная помада, пудреница, носовой платок, ключи.
   - Какие ключи?
   - Ключ от комнаты, который я ей дала, и от своего чемодана. Также там
был истрепанный бумажник и какая-то фотография.
   - Мужчины или женщины?
   -  Мужчины.  Но  ничего  такого,  о  чем  подумал  месье.  Это   была
фотография, наверное, пятнадцатилетней давности, пожелтевшая, сломанная.
   Мужчина лет сорока.
   - Мадам может его описать?
   - Очень солидный, элегантный.  Запомнилось,  что  он  был  в  светлом
костюме, кажется, в полотняном. Я такие часто видела в  Ницце.  Подумала
сразу о Ницце, так как сзади было видно пальму.
   - Вы заметили какое-нибудь сходство?
   - С ней? Нет. Я тоже об этом подумала. Если это и  ее  отец,  она  на
него совсем не похожа.
   - Если бы вы его встретили, узнали бы?
   - Если он не очень изменился...
   - Вы говорили с ней об этом?
   - Признаться, что видела фотографию? Что открывала ее сумку?
   Разговаривали только о Ницце, о юге...
   - Будь любезен, забери это,  Жанвье,  -  сказал  Мегрэ,  указывая  на
содержимое ящиков,  халат  и  чемодан.  Все  уместилось  в  чемодане,  и
поскольку замок был сломан, пришлось попросить у хозяйки веревку.
   - Вы думаете, у меня будут проблемы?
   - С нами - нет.
   - А с этими - сборщиками налога? Мегрэ пожал плечами и буркнул:
   - Нам до этого нет дела.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой рассказывается о девушке на скамейке и о невесте в ночном ресторане

   Через полуоткрытую дверь, которую старая дама умышленно  не  закрыла,
она увидела, что полицейские пошли не к лифту или к лестнице, а прямиком
к квартире напротив. Когда они вышли оттуда, уже на  ступеньках,  Мегрэ,
видя, как закрывается дверь, бросил:
   - Завидует!
   Когда-то на  процессе  одного  молодого  человека,  которого  он  сам
поставил перед судом присяжных, какой-то тип, сидевший  рядом  с  Мегрэ,
шепнул ему:
   - Интересно, о чем он думает? Мегрэ сразу ответил:
   - Что о нем напишут в сегодняшних газетах!
   Комиссар знал, что  все  преступники,  по  крайней  мере  до  момента
вынесения   приговора,   относительно   мало    озабочены    совершенным
преступлением, вообще не думают о своих жертвах, а  занимает  их  прежде
всего, какое впечатление они производят на публику. Они  чувствуют  себя
звездами. Их окружают журналисты и фоторепортеры. Люди  часто  встают  в
очередь, чтобы только увидеть их. Можно ли после этого удивляться, что в
них так много лицемерия?
   Вдова Кремье не была в восторге от визита полиции  в  ее  дом.  Кроме
того, у Мегрэ была специфическая манера  задавать  вопросы,  которая  не
давала возможности отвечать так, как бы хотелось. Это и заставило  мадам
Кремье признаться в некоторых не очень приятных для нее вещах.
   Но все-таки наибольшее впечатление на нее произвело то, что каждое ее
слово записывалось, в специальную тетрадку.
   И тем не менее в следующую минуту комиссар звонил в квартиру напротив
и собирался оказать такую же честь какой-то невоспитанной домработнице.
   - Может, выпьем по стаканчику?
   Был уже двенадцатый час. Мегрэ и Жанвье зашли в бар на углу  и  молча
выпили по аперитиву, как-бы переводя дух после  всего,  что  только  что
услышали.
   Луиза Лабуан напоминала негатив, который положили в  проявитель.  Два
дня назад она  не  существовала  для  них  вообще.  Потом  была  голубым
силуэтом  на  мокром  асфальте  площади  Вэнтимиль,  белым  контуром  на
мраморном столе в Институте судебной экспертизы. Сейчас у нее были имя и
фамилия. Образ начал приобретать  отчетливость,  но  все  еще  оставался
схематичным.
   Хозяйка Розы тоже была удивлена, что Мегрэ пришел не к ней.
   - Не могла бы мадам заняться детьми, пока я задам несколько  вопросов
вашей служанке?
   Розе не было еще и шестнадцати.
   - Это ты звонила мне сегодня утром?
   - Да, месье.
   - Ты знала Луизу Лабуан?
   - Не знаю, как ее звали.
   - Вы встречались на лестнице?
   - Да, месье.
   - Она разговаривала с тобой?
   - Никогда не разговаривала, только улыбалась  мне.  Она  всегда  была
грустная. Как артистка кино.
   - Ты никогда не встречала ее где-то в других местах, кроме лестницы?
   - Несколько раз.
   - Где?
   - На скамейке в сквере около церкви Святой  Троицы.  Я  туда  хожу  с
детьми почти каждый день после полудня.
   - Что она там делала?
   - Ничего.
   - Может, ждала кого?
   - Никогда не видела ее с кем-то.
   - Читала что-нибудь?
   - Нет. Один раз ела бутерброд. Месье, скажите, она знала, что умрет?
   Это все, что удалось  узнать  у  Розы.  Из  этого  следовало,  что  с
некоторых пор девушка была без работы.  Ничего  не  делала.  Шла  улицей
Клиши и, не выходя из  своего  квартала,  сидела  перед  собором  Святой
Троицы.
   Мегрэ пришло в голову спросить:
   - Ты никогда не видела, чтобы она входила в церковь?
   - Нет, месье.
   Комиссар заплатил, вытер губы, и они сели в маленький автомобиль.  На
набережной Орфевр Мегрэ сразу увидел стоящую в коридоре серую  фигуру  и
узнал Лоньона, нос которого был краснее, чем обычно.
   - Вы меня ждете?
   - Уже час.
   - У вас такой вид, будто вы вообще не спите.
   - Это не имеет значения.
   - Прошу ко мне.
   Каждый, кто видел Лоньона в коридоре Уголовной  полиции,  был  уверен
что это не полицейский, а  подозреваемый  или  свидетель,  который  ждет
допроса, такой уж у него был хмурый вид. Лоньон простудился, кашлял и то
и дело вынимал из кармана носовой платок. Он  не  жаловался,  хотя  имел
облик человека, который терпел всю жизнь и будет мучать-ся до конца дней
своих.
   Мегрэ  уселся  поудобней  и  начал  набивать  трубку,  а  его  гость,
примостившись на краешке стула, не смел начать первым.
   - У вас есть новости?
   - Я пришел с докладом, патрон.
   - Слушаю, старина.
   Сердечный тон не произвел  на  Растяпу  никакого  впечатления.  Более
того, он усмотрел в этом Бог знает какую иронию.
   - Вчера вечером я повторил свой обход. До трех часов ночи, а  точнее,
до четырех минут четвертого, не было никаких результатов. Не  переставая
говорить, он достал из кармана кусочек бумаги.
   - И наконец, в четыре минуты четвертого  напротив  ночного  ресторана
"Бубенчик"  я  остановил  таксиста.  Леон  Зиркт,  53  года,   живет   в
Ле-валуа-Перэ.
   Эти  подробности  были,  конечно,   совершенно   лишними.   Инспектор
записывал абсолютно все, будто не имел права определять,  что  важно,  а
что нет. Монотонным голосом он тянул  дальше,  не  глядя  на  комиссара,
который не мог согнать с лица улыбку.
   - Я показал ему снимок, а точнее, снимки. Он узнал ее там, где она  в
вечернем платье.
   Растяпа прервался на минутку, как актер, подавший  реплику  и  ждущий
ответа от партнера. Он не подозревал, что  Мегрэ  уже  знает,  кем  была
убитая.
   - Ночью с понедельника на вторник Леон Зиркт стоял напротив  "Ромео",
нового ночного ресторана на улице Комартэн.
   Инспектор подготовил все заранее и вынул из кармана новую  бумажку  и
вырезку из газеты.
   - Той ночью "Ромео" был закрыт для посетителей, так как зал сняли для
проведения свадьбы.
   Жестом адвоката, представляющего неопровержимые улики высокому  суду,
он положил вырезку перед Мегрэ и вернулся на свое место.
   - Как месье увидит через минуту, речь идет о  свадьбе  некоего  Марко
Сантони,  представителя  во  Франции  известной  итальянской  фирмы   по
производству вермута,  с  мадемуазель  Жанной  Арменье  из  Парижа,  без
определенной профессии.  Гостей  было  много,  поскольку  Марко  Сантони
широко известен в кругу людей, любящих поразвлечься.
   - Это Зиркт сообщил вам подробности?
   - Нет. Удалось узнать в  "Ромео".  А  таксист  с  несколькими  своими
коллегами ждал  на  стоянке.  Начинало  моросить.  Самое  меньшее  через
пятнадцать минут после полуночи  какая-то  девушка  в  голубом  вечернем
платье и черном пальто с капюшоном вышла из ресторана. Зиркт спросил:
   "Такси не изволите?"
   Но девушка, покачав головой, пошла дальше.
   - Таксист уверен, что это была она?
   - Да. У выхода  из  "Ремео"  горит  неоновая  вывеска.  Как  человек,
привыкший к ночной работе,  Зиркт  обратил  внимание,  что  платье  было
убогое. Стоящий перед рестораном вышибала Гастон Руже тоже узнал  ее  по
фотографии.
   - Таксист не видел, куда она пошла?
   Лоньон вытер нос. Он не был горд, напротив, был слишком смущен, будто
извинялся за скупую информацию.
   - Через несколько минут из ресторана вышла парочка, которую он  повез
на площадь Этуаль. Когда машина пересекала площадь  Сен-Огю-стен,  Зиркт
увидел эту девушку. Она быстро шла через площадь, направляясь в  сторону
бульвара Осман, будто жила на Елисейских полях.
   - Это все?
   - Когда он высадил пассажиров, то очень удивился, увидев ее снова  на
углу бульвара Осман и улицы Сен-Оноре. Она шла, не останавливаясь. Зиркт
посмотрел на часы из любопытства, чтобы проверить, сколько времени у нее
заняла эта прогулка. Было около часа ночи. Убили ей около двух, а в  три
нашли труп на площади Вэнтимиль.
   Лоньон работал безошибочно. И было видно, что это еще не все.
   Инспектор, не вставая со  своего  места,  достал  из  кармана  третью
карточку.
   - Марко Сантони живет на улице де Берри.
   - Вы его видели?
   - Нет. После банкета в "Ромео" новобрачные улетели во Флоренцию,  где
собираются провести несколько дней Я разговаривал  с  его  слугой,  Жозе
Рюшоном.
   В распоряжении Лоньона не было служебной машины. Он  не  брал  такси,
зная, что эти расходы ему не  компенсируют,  и  ночью  ходил  по  городу
пешком, а утром ездил на метро или автобусе.
   - Я допросил также барменов из "Фуке" на Елисейских полях и  из  двух
других подобных  заведений.Не  удалось  только  перехватить  бармена  из
"Максима", который живет где-то в предместье, его еще не было  Казалось,
что у Растяпы бездонный карман. По ходу разговора он вытаскивал из  него
все новые и новые картонные квадратики, на  которых  были  отражены  все
этапы его расследования.
   - Сантони сорок пять лет. Это  интересный  мужчина,  немного  полный,
очень холеный. Охотно посещает кабаре, бары и самые лучшие рестораны.  У
него было много женщин - обычно танцовщицы и манекенщицы. Три или четыре
месяца назад, о чем мне сообщили, он познакомился с Жанной Арменье.
   - Манекенщица?
   - Нет. Вращалась совершенно в другом кругу.  Неизвестно,  где  он  ее
нашел.
   - Возраст?
   - Двадцать два года. После знакомства  с  Сантони  она  поселилась  в
отеле "Вашингтон"  на  одноименной  улице.  Сантони  часто  ее  посещал,
ночевал у нее.
   - Это его первая женитьба?
   - Да.
   - Слуга видел фото убитой?
   - Я показывал. Уверяет, что впервые видит. Показал  фотографии  также
трем барменам - с тем же успехом.
   - Слуга был в доме в ночь с понедельника на вторник?
   - Да. Упаковывал вещи  в  связи  с  отъездом  молодоженов.  Никто  не
звонил. Сантони вместе со своей молодой женой явился в  пять  утра.  Они
были в хорошем настроении, быстро переоделись и поехали в аэропорт Орли.
   Снова замолчали. Каждый эпизод Лоньон подавал так, будто он последний
и уже нечего добавить, но в его молчании было что-то  многозначительное,
что всякий раз говорило Мегрэ: это еще не конец.
   - Не знаете ли, сколько времени могло пройти с тех пор,  как  девушка
вошла в ресторан, до момента, когда Зиркт остановил ее у выхода?
   - Я говорил мсье, что допросил вышибалу.
   - Он проверял приглашения?
   - Нет. Только немногие их предъявляли. Вышибала вспомнил, что  увидел
ее, когда она вошла в ресторан. Было почти двенадцать часов. Уже  начали
танцевать. Она не походила на постоянную посетительницу его заведения, и
он подумал, что это приятельница невесты.
   - Она пробыла там минут пятнадцать?
   - Да. Я спрашивал бармена.
   - Он что, был на месте? Лоньон просто ответил:
   - Нет, я сходил к нему домой. Это около Порт-де-Терн.
   Если кому-нибудь пришло бы в  голову  сосчитать,  сколько  километров
отшагал Растяпа этой ночью, то  получилась  бы  ужасающая  цифра.  Мегрэ
невочьно вообразил себе, как Лоньон тащится пешком ночью,  и  позднее  в
лучах тусклого рассвета, подобный тянущему слишком тяжелую для себя ношу
муравью, которого никто не заставит свернуть с выбранной дороги.
   Ни один другой инспектор не стал бы так надрываться, а бедный Растяпа
единственным желанием которого в течение двадцати лет  было  попасть  на
набережную Орфевр, никогда туда не попадет. Это только немного  зависело
от его характера. Главной же причиной было незаконченное образование. Он
не  мог  выдержать  экзаменов  и  навечно  оставался  простым   окружным
инспектором.
   - Что сказал бармен?
   Еще одна карточка - с фамилией, адресом, информацией. Лоньон даже  не
заглядывал в нее - знал все наизусть.
   - Бармен обратил внимание, что девушка задержалась около входа.
   Метрдотель подошел к ней и тихо что-то сказал. Она покачала головой.
   Скорее всего, тот спросил, за  каким  столиком  ее  ждут.  Потом  она
смешалась с толпой. Как раз все встали.  Гости  танцевали  не  только  в
центре зала, но и между столиками.
   - Она разговаривала с невестой?
   - Вынуждена была подождать, так как невеста тоже танцевала. Потом  ей
все-таки удалось  подойти  и  поговорить.  Два  раза  Сантони,  горя  от
нетерпения, пытался их прервать.
   - Невеста ей что-нибудь дала?
   - Я спрашивал об этом. Бармен не видел.
   - Было похоже, что они ссорились?
   - Казалось, что мадам Сантони была с ней сдержанна, даже холодна.
   Несколько раз качала головой. Потом девушка в голубом исчезла из поля
зрения бармена.
   - Неужели  вы  не  допросили  метрдотеля?  -  спросил  комиссар.  Это
начинало его развлекать.
   - Он живет на улице Коленкур, в самом конце. Он тоже еще спал. Лоньон
удосужился побывать и там!
   - Метрдотель подтвердил  показания  бармена.  Он  подошел  к  девушке
спросить, кого она ищет. Та сказала, что она - подруга невесты и  хотела
бы сказать ей несколько слов.
   Лоньон встал, что должно было означать, что его доклад закончен.
   - Вы проделали огромную работу, старина, -  Я  сделал  то,  что  было
нужно.
   - А теперь идите в постель, нужно немного подумать и о себе.
   - Это обычная простуда.
   -  Если  вы  не  будете  осторожнее,  то  простуда  может   кончиться
бронхитом.
   - Я каждую зиму болею бронхитом и никогда, тем не менее,  не  лежу  в
постели.
   С этим Лоньоном была масса хлопот! Он в поте  лица  собрал  на  самом
деле ценную информацию. Если бы это  проделал  любой  другой  инспектор,
Мегрэ сразу же послал бы несколько человек по теплому еще  следу,  чтобы
отыскать самые важные нити. Один не в состоянии  работать  за  всех.  Но
если бы комиссар сделал это, Растяпа был бы уверен, что у него  отнимают
хлеб. Простывший, он падал от усталости, кашлял. За последние трое суток
спал не больше восьми часов. И тем не менее нельзя  было  запретить  ему
дальнейшее  расследование.  Растяпа  и  так  воображал  себя  несчастной
жертвой, которой оставляют всю черную работу, а в  итоге  поздравляют  с
успехом увенчанных лаврами коллег.
   - Какие у вас планы?
   - Если патрон собирается назначить кого-то другого...
   - Скажете тоже! Если я что-то и имею в виду, то только то,  чтобы  вы
хорошенько отдохнули.
   - У меня будет много времени для отдыха, когда уйду в отставку. Я  не
был еще ни в мэрии восьмого  округа,  где  регистрировался  брак,  ни  в
гостинице "Вашингтон", где жила мадам Сантони, пока не вышла замуж.
   Думаю, что там удастся добыть ее последний адрес, а там  и  дойду  до
места, где жила убитая.
   - Два последних месяца она жила на улице Клиши. у некой мадам Кремье,
вдовы, которая сдавала ей комнату. Лоньон закусил губу.
   - Не знаю, что она делала перед  этим.  Вдова  Кремье  сообщила,  что
девушку звали Луиза Лабуан, но она в глаза не  видела  ее  удостоверения
личности.
   - Могу я вести следствие дальше?
   -  Конечно,  если  у  вас  есть  желание.   Прошу   однако   так   не
переутомляться.
   - Благодарю вас.
   Мегрэ сидел, уставившись на  стул,  на  котором  перед  этим  томился
Растяпа. На негативе с изображением Луизы  Лабуан  проступили  кое-какие
новые детали, но в целом отпечатку было еще далеко до контрастности.
   Неужели последние два месяца, оставшись без  работы,  она  искала  по
Парижу Жанну Арменье? Может быть, случайно увидела в газете сообщение  о
свадьбе Марко Сантони и о банкете, который должен состояться в "Ромео"?
   В таком случае Луиза должна была прочитать газету  вечером,  так  как
был уже десятый час, когда она прибежала к мадемуазель Ирэн за  вечерним
платьем. Из магазинчика на улице Дуэ она вышла около десяти.
   Что она могла делать между десятью и  двенадцатью?  С  улицы  Дуэ  до
улицы Комартэн идти самое большее двадцать минут. Неужели все  остальное
время она в нерешительности бродила по городу?
   На столе еще лежал рапорт доктора Поля. Мегрэ просмотрел его. Да, как
доктор и предполагал, в  желудке  убитой  было  значительное  количество
алкоголя.
   Однако, если верить метрдотелю, у девушки не  было  возможности  хоть
что-нибудь выпить во время своего краткого визита в "Ромео". Значит, она
пила или  перед  этим,  для  храбрости,  или  потом,  межд