оследнюю фразу она произнесла  с  какой-то  странной  застенчивостью,  и
Мегрэ не сразу понял.
   - Я могла бы попытаться воспользоваться своими способностями.
   Только тут Мегрэ вспомнил, что  находится  у  ясновидящей,  и  милосердие
требовало, чтобы он не разочаровывал ее и согласился.
   Но нет! У него не хватило мужества глядеть на ее кривлянье и слышать, как
она голосом умирающей задает вопросы покойному Робсону.
   - Я приду в другой раз, сударыня. Не сердитесь, но  сегодня  у  меня  нет
времени.
   - О, я понимаю!
   - Да нет...
   Стоп! Он запутался. Он был страшно огорчен, что пришлось обидеть  ее,  но
ничего не мог с собой поделать.
   - Надеюсь, вы отыщете своего брата.
   Ага! Внизу, напротив дома Люсиль, стоял человек,  которого  он,  входя  в
подъезд, не заметил. Человек этот пристально его разглядывал.  Конечно,  это
один из детективов Льюиса. Неужели он еще здесь нужен?
   Мегрэ снова отправился на Бродвей. Это был его "порт приписки", и он  уже
начал там ориентироваться. Но почему он прямиком проследовал в "Данки-бар"?
   Во-первых, ему надо было позвонить по телефону. Но главное, он без всяких
видимых причин захотел снова увидеть журналиста со скрипучим голосом, причем
зная, что в этот час журналист уже пьян.
   - Здравствуйте, господин Мегрэт.
   Парсон был не один. Он сидел в окружении нескольких  типов  и  смешил  их
своими шуточками.
   - Не желаете  ли  выпить  с  нами  шотландского  виски?  -  продолжал  он
по-французски. - Хотя во Франции его не любят.  А  может,  хотите  коньячку,
господин комиссар уголовной полиции в отставке?
   Он паясничал. Был уверен, что привлекает внимание  всего  бара,  хотя  на
самом деле на него мало кто смотрел.
   - Правда, Франция прекрасная страна?
   Мегрэ подумал, решил, что позвонит попозже, и оперся на  стойку  рядом  с
Парсоном:
   - А вы были во Франции?
   - Два года прожил.
   - В Париже?
   - Да, в веселом Париже... И в Лилле, и в Марселе, и в  Ницце...  Лазурный
берег, так ведь?
   Он бросал фразы со злостью, как будто каждое его слово имело понятный ему
одному смысл.
   Если Декстер во хмелю был грустным, то Парсон принадлежал к числу  людей,
которые, напившись, становятся злобными, агрессивными.
   Парсон знал, что он худ, некрасив, нечистоплотен, что его презирают, а то
и ненавидят, и злился  на  все  человечество,  которое  в  настоящий  момент
воплощалось в безмятежном Мегрэ, а тот смотрел на него большими,  ничего  не
выражающими глазами, как смотрят на муху, потревоженную грозой.
   - Бьюсь  об  заклад,  что,  вернувшись  в  вашу  прекрасную  Францию,  вы
наговорите кучу гадостей об Америке и американцах. Французы все такие. И еще
вы скажете, что  в  Нью-Йорке  полным-полно  гангстеров.  Ха-ха!  Только  не
забудьте добавить, что большинство из них - европейцы.
   Он разразился противным смехом  и  нацелил  указательный  палец  в  грудь
Мегрэ.
   - Вы умолчите и о том, что в Париже  гангстеров  не  меньше,  чем  здесь.
Только у вас буржуазные гангстеры. У них  жены,  дети...  А  некоторые  даже
имеют ордена! Ха-ха! Угостите нас, Боб!.. Для господина Мегрэта, который  не
любит виски, - бренди! Стало быть, возвращаетесь в Европу?
   Он с лукавым видом посмотрел на своих приятелей, весьма гордый  тем,  что
бросил эту фразу прямо в лицо комиссару.
   - А вы уверены, что вернетесь, туда? Предположим, наши гангстеры этого не
желают. А? Может, вы думаете, что вам помогут милейший господин О'Брайен или
уважаемый господин Льюис?
   - Вы не были в порту, когда отплывал Жан  Мора?  -  с  равнодушным  видом
спросил комиссар.
   - Там и без меня хватало  народу.  Ваше  здоровье,  господин  Мегрэт!  За
парижскую полицию!
   Последняя  фраза  показалась  ему  такой  остроумной,  что  он  буквально
скорчился от хохота.
   - Во всяком случае, если вы сядете на  корабль,  обещаю  вам  приехать  к
отплытию и взять у вас интервью. "Знаменитый комиссар  Мегрэ  заявил  нашему
блестящему журналисту Парсону, что он весьма удовлетворен своими  контактами
с федеральной полицией и..."
   Двое из его компании, не говоря ни слова, вышли из  бара,  и  -  странное
дело! -Парсон, который видел, что они уходят, ничего не сказал им и, похоже,
ничуть не удивился.
   В эту минуту Мегрэ пожалел, что у него нет под рукой  человека,  которого
можно было бы отправить за ушедшими.
   - Еще стаканчик,  господин  Мегрэт!  Видите  ли,  когда  мы  здесь,  надо
пользоваться случаем и пить. Посмотрите хорошенько  на  эту  стойку.  Тысячи
тысяч людей протирали ее локтями, как  мы  сейчас.  Бывали  здесь  и  такие,
которые отказывались от последнего стакана виски, говоря: "Завтра..." Ну,  а
на следующий день они уже не  приходили  сюда  выпить.  Результат  отличное
шотландское виски для них пропало. Ха-ха! Когда я был во Франции, у  меня  к
пальто всегда была  приколота  карточка  с  адресом  моей  гостиницы.  Таким
образом, было известно, куда меня отвезти. У вас небось нет такой  карточки,
а? Это очень удобно, даже для морга - сокращает формальности... Куда же  вы?
Не хотите по последней?
   Мегрэ  чувствовал,  что  с  него  хватит.  Посмотрев  в   глаза   орущему
журналисту, он направился к выходу.
   - До свидания, - уронил он.
   - Или прощайте, - возразил Парсон.
   Не позвонив из телефонной будки "Данки-бара", Мегрэ шел пешком  до  своей
гостиницы. В его ячейке рядом  с  ключом  лежала  телеграмма,  но  он  решил
распечатать ее в номере. Однако даже там - из кокетства, что ли? - бросил ее
на стол и сперва набрал номер.
   - Алло!.. Лейтенант Льюис? Это Мегрэ. Не  обнаружили  еще  разрешения  на
брак?.. Да?.. А число?.. Минуточку... На имя Джона  Мора  и  Джесси  Дэви?..
Да... Что? Родилась в Нью-Йорке. Так. А число?.. Я плохо вас понимаю...
   Во-первых, он понимал  английский  по  телефону  гораздо  хуже,  чем  при
обычном разговоре. А во-вторых, Льюис объяснял ему достаточно сложные вещи.
   - Так. Значит, вы говорите,  что  разрешение  было  взято  в  Сити-холле?
Простите, а что такое Сити-холл?..  Нью-йоркский  муниципалитет?  Так...  За
четыре дня до отъезда Маленького Джона в Европу... И что же дальше?.. Что?..
Это не доказательство, что они были женаты?...
   Именно этого он и не понимал как следует.
   - Да.. Можно получить разрешение и не воспользоваться им? А как же  тогда
узнать, были ли они женаты?.. А?.. Только  Маленький  Джон  мог  бы  сказать
это?.. Или  свидетели,  или  человек,  у  которого  теперь  может  быть  это
разрешение? У нас все это, конечно, проще... Да... По-моему это неважно... Я
говорю: по-моему, это неважно... Были они женаты или  нет...  Что?..  Уверяю
вас, никаких новых сведений я не получал... Просто гулял, только и  всего...
Он простился со мной по-хорошему. Прибавил, что жалеет, что мы  возвращаемся
порознь... Думаю, теперь, когда вы  узнали  фамилию  Джесси,  вы  сможете...
Да... Ваши люди уже взялись за дело?.. Я плохо вас понимаю... Нет сведений о
смерти? Но ведь это еще ни о чем не говорит, вы  согласны?  Люди  не  всегда
умирают в своей  постели...  Да  нет  же,  дорогой  лейтенант,  я  вовсе  не
противоречу самому себе. Я сказал вам сегодня, что если  каких-то  людей  не
могут найти, то совсем не обязательно, что их нет в живых. Но я никогда и не
утверждал, что Джесси жива... Минуточку.  Можете  подождать  у  телефона?  Я
только что получил телеграмму из Франции в ответ на  мой  запрос  и  еще  не
распечатал... Да нет же! Решил сперва позвонить вам.
   Он положил трубку на стол, разорвал конверт, в котором  была  телеграмма,
очень длинная и гласившая следующее:

   "Жоашен Жан Мари Мора родился в Байонне... года тчк Сын  самого  крупного
городе торговца скобяными товарами тчк Рано потерял мать тчк Получил среднее
образование ... лицее тчк Учился музыке зпт окончил Бордоскую  консерваторию
тчк Девятнадцати лет - первая премия скрипичном конкурсе тчк Через несколько
недель уехал Париж тчк Вернулся Байонну через  четыре  года  причине  смерти
отца зпт единственным наследником которого  являлся  и  дела  которого  были
достаточной мере запутаны тчк Должен был получить двести тире  триста  тысяч
франков тчк

   Двоюродные  сестры  братья  зпт  которые  до  сих  пор  живут  Байонне  и
окрестностях зпт утверждают зпт что он нажил состояние Америке зпт но на  их
письма не отвечает тчк"

   - Вы слушаете, лейтенант?.. Простите, что злоупотребляю  вашим  временем.
Что касается Мора,  то  ничего,  заслуживающего  внимания,  нету.  Разрешите
читать дальше?..

   "Жозеф Эрнест Доминик Домаль родился Байонне :... года тчк Сын  почтового
служащего и учительницы тчк Мать овдовела зпт когда ему было пятнадцать  лет
тчк Учился лицее зпт затем Бордоской консерватории тчк Уехал Париж  зпт  где
должно  быть  встретился  Мора  тчк  Довольно  долго  проживал  Америке  тчк
Настоящее время дирижирует курортах тчк. Последний сезон  провел  Ла-Бурбуле
зпт где построил себе виллу тчк Должно быть находится там  настоящий  момент
тчк Женат Анне Марии Пенетт из Сабль д'Олонн зпт Имеет троих детей тчк"

   - Алло! Вы слушаете, лейтенант?.. Могу вам сообщить, что одного из  ваших
мертвецов я нашел... Да, я знаю, что они не ваши. Речь идет о Джозефе... Да,
о кларнетисте.  Так  вот,  Жозеф  Домаль  теперь  во  Франции,  женат,  отец
семейства, владелец виллы  и  дирижер.  Будете  продолжать  расследование?..
Что?.. Да нет же, уверяю,  я  не  шучу...  Да,  понимаю  -  остается  старик
Анджелино. Вы действительно полагаете...
   Тут Льюис на другом конце провода заговорил с таким жаром, что Мегрэ  уже
и  не  пытался  что-либо  разобрать  в  этом  залпе  английских   фраз.   Он
довольствовался тем, что равнодушно бормотал:
   - Да... Да... Как хотите... Всего хорошего,  лейтенант...  Что  собираюсь
делать? Это зависит от  того,  который  час  теперь  во  Франции...  Что  вы
сказали?.. Полночь? Поздновато. Если позвонить отсюда в час ночи, там  будет
семь утра. В это время владельцы вилл в Ла-Бурбуле должны уже  вставать.  Во
всяком случае,  в  семь  утра  их  наверняка  застанешь  дома.  А  сейчас  я
просто-напросто  пойду  в  кино.  В  одном  из  кинотеатров   Бродвея   идет
кинокомедия. Сказать по правде, я люблю только кинокомедии. Всего  хорошего,
лейтенант! Привет О'Брайену.
   Он вымыл руки, освежил лицо, почистил зубы. Поставил сперва  одну,  потом
другую ногу на кресло и смахнул пыль с ботинок грязным носовым  платком,  за
что г-жа Мегрэ непременно сделала бы ему выговор.
   После этого Мегрэ весело, с трубкой в зубах, вышел на  улицу  и  принялся
искать ресторанчик получше.
   Он решил закатить пир самому себе. Заказал кушанья, которые любил, старое
бургундское, лучший арманьяк, заколебался в выборе между сигарой и трубкой и
все-таки остановился на трубке. Наконец он вновь очутился  среди  движущихся
огней Бродвея.
   К счастью, его никто не знал, а то бы его репутация в глазах  американцев
непременно  пострадала.  Он  шел  сгорбившись,  засунув  руки  в  карманы  -
точь-в-точь добропорядочный буржуа, а то и ротозей, который  останавливается
перед витринами, порой не отказывает себе в удовольствии проводить  взглядом
хорошенькую женщину и разглядывает афиши кино.
   В одном из кинотеатров показывали "Лорела и  Харди",  и  довольный  Мегрэ
подошел к окошечку кассы, заплатил деньги и в темноте кинозала последовал за
билетершей.
   Через четверть часа он уже хохотал от всего сердца, да  так  громко,  что
соседи подталкивали друг друга локтями.
   Однако его постигло небольшое разочарование. К нему подошла  билетерша  и
вежливо попросила погасить трубку Мегрэ с грустью сунул ее в карман.

Глава 9

   Приблизительно в половине  двенадцатого  Мегрэ  вышел  из  кино  он  был
спокоен, сосредоточен, хотя немного неуклюж он не нервничал, не напрягался,
как во время многих других расследований, когда в определенный момент у него
возникало вот это самое чувство - чувство спокойной силы и немножко, в самую
меру, ощущение тревоги, подступавшей к горлу, или, скорее, какой-то робости.
В иные мгновения он  даже  забывал,  что  находится  на  Бродвее,  а  не  на
Итальянском бульваре, и мысленно прикидывал, по какой улице  ему  пройти  на
набережную Орфевр.
   Начал он с того, что выпил пива в первом попавшемся баре - не оттого, что
ему хотелось пить, а из какого-то суеверия: он всегда пил  пиво  перед  тем,
как начать трудный допрос, да и во время допроса.
   Он вспоминал те кружки пива,  которые  приносил  ему  в  его  кабинет  на
набережной официант из "Пивной дофины" по имени Жозеф,  -  ему,  а  часто  и
какому-нибудь бедняге, который сидел напротив него  белый  как  мел,  ожидая
вопросов и будучи почти уверен, что выйдет из кабинета в наручниках.
   Почему в этот вечер Мегрэ вспоминал самый долгий, самый трудный  из  всех
своих допросов, допрос, ставший  почти  классическим  в  анналах  уголовного
розыска, -  допрос  Месторино,  который  продолжался  почти  двадцать  шесть
часов?
   К  концу  допроса  комната  наполнилась  табачным  дымом,  дышать   стало
невозможно,  все  было  засыпано  пеплом,  повсюду  стояли  пустые  стаканы,
валялись огрызки сандвичей, и оба они сняли галстуки и пиджаки  лица  же  у
обоих были такие осунувшиеся, что посторонний вряд ли  смог  бы  определить,
кто из них убийца. Мегрэ вошел в  телефонную  будку  чуть  раньше  полуночи,
набрал номер "Сент-Рейджи" и попросил соединить его с Маленьким Джоном.
   На другом конце провода раздался голос Мак-Джилла.
   - Алло! Это Мегрэ. Я хотел бы поговорить с господином Мора.
   Наверное, в его голосе было что-то такое, от чего Мак-Джиллу стало  ясно:
сейчас не время разыгрывать спектакль.  И  он  просто,  без  уверток,  с  не
вызывающей сомнений искренностью ответил, что Маленький  Джон  на  приеме  в
"Уолдорфе" и вернется, по всей вероятности, не раньше двух часов ночи.
   - А вы не можете позвонить ему или, еще лучше, съездить за ним? - спросил
Мегрэ.
   - Я не один. У меня в гостях приятельница и...
   - Попросите ее  уйти  и  сделайте  так,  как  я  сказал.  Это  совершенно
необходимо, слышите? Если угодно, крайне важно, чтобы вы  и  Маленький  Джон
были у меня в номере в "Бервике" самое позднее без десяти час. Самое позднее
- подчеркиваю... Нет, встреча в другом месте невозможна. Если Маленький Джон
будет колебаться, скажите ему,  что  я  хочу,  чтобы  он  присутствовал  при
разговоре с человеком, которого он когда-то знал... Нет, к сожалению, сейчас
больше ничего не могу вам сказать. Без десяти час.
   Он заказал разговор с Ла-Бурбулем на час ночи, и у  него  еще  оставалось
время. Обычным своим неторопливым шагом, с трубкой в зубах, он отправился  в
"Данки-бар"  народу  за  стойкой  было  много,  но,   к   своему   великому
разочарованию, он не нашел там Парсона.
   Тем не менее Мегрэ выпил еще стакан пива и тут  заметил  в  глубине  зала
двери в маленький зальчик. Он направился в ту сторону. В одном  углу  сидела
пара влюбленных. В другом, на диванчике, обитом черной кожей, раскинув ноги,
полулежал журналист, глядя в пространство  пустыми  глазами  рядом  валялся
стакан, Парсон узнал комиссара, но даже не пошевелился.
   - Парсон! Вы еще в состоянии выслушать меня? - спросил  Мегрэ.  Он  стоял
перед журналистом и смотрел на него быть может, скорее  с  жалостью,  чем  с
презрением.
   Тот шевельнулся и невнятно пролепетал:
   - Now do you do? (Как поживаете? (Англ.))
   - Сегодня днем вы говорили, что возьмете у меня сенсационное интервью, не
так ли? Так вот, если у вас хватит сил пойти вместе со мной, то,  думаю,  вы
получите материал для лучшего интервью в своей жизни.
   - Куда вы хотите меня отвести?
   Парсон говорил с трудом, едва выговаривая слова заплетающимся  языком,  и
все-таки чувствовалось, что, несмотря на опьянение, он сохраняет  некоторую,
если не полную, ясность мысли. В  глазах  его  читалось  недоверие,  а  быть
может, и страх. Но гордость его была сильнее страха.
   - Третья степень? - спросил он, презрительно выпятив губы он намекал  на
методы физического воздействия при допросах в американской полиции.
   - Нет, я не собираюсь вас допрашивать. В этом уже нет необходимости.
   Парсон попытался подняться, но прежде чем  это  ему  удалось,  он  дважды
падал на диванчик.
   - Одну минутку... - сказал Мегрэ. - Есть  сейчас  в  баре  кто-нибудь  из
ваших приятелей? Я имею в виду тех, о которых вы думаете. Спрашиваю об  этом
ради вас же. Если есть, то, пожалуй, для вас  будет  лучше,  чтобы  я  вышел
первым и подождал вас в такси метрах в ста отсюда, слева.
   Журналист пытался понять комиссара, но это ему не удавалось больше всего
он старался не показать, что сдрейфил. Он оглядел зал, опершись на  наличник
двери, чтобы не упасть.
   - Идите... Я за вами.
   Мегрэ не пытался понять, кто из посетителей был членом банды. Это его  не
касалось. Это было дело лейтенанта Льюиса.
   Выйдя на улицу, он подозвал такси, попросил шофера остановиться на  левой
стороне улицы и сел на заднее сиденье. Минут через пять Парсон, который  еле
ковылял и, чтобы сохранить равновесие,  был  вынужден  внимательно  смотреть
себе под ноги, открыл дверцу.
   Он еще съязвил:
   - Загородная прогулочка?
   То был намек на прогулку в автомобиле, которую устраивали  убийцы,  чтобы
где-нибудь в пустынном месте освободиться от мешавшего им человека.
   - "Бервик", - сказал Мегрэ шоферу.
   "Бервик" был в двух шагах от "Данки-бара". Комиссар довел под руку своего
спутника до лифта, и в усталых глазах журналиста была все та же смесь страха
и гордости.
   - Лейтенант Льюис у меня?
   - Ни он, ни другие полицейские к вам не заходили.
   Мегрэ зажег у себя в номере все лампы. Потом, когда Парсон уселся в углу,
позвонил в ресторан  и  заказал  бутылку  виски,  стаканы,  содовую,  четыре
бутылки пива.
   И перед тем как повесить трубку, прибавил:
   - И еще несколько сандвичей с ветчиной.
   Есть ему не хотелось, но так было заведено на набережной  Орфевр,  и  для
Мегрэ это стало чем-то вроде ритуала.
   Парсон снова развалился, как в "Данки-баре" время от времени он закрывал
глаза и на секунду засыпал, но тут же просыпался от каждого шороха.
   Половина первого.  Без  четверти  час.  На  камине  выстроились  бутылки,
стаканы и поднос с сандвичами.
   - Можно, я выпью?
   - Пожалуйста. Лежите, лежите, я вам подам.
   Журналист был так пьян, что чуть больше спиртного или чуть меньше -  было
уже все равно. Мегрэ налил ему виски с содовой, и Парсон выпил с удивлением,
которого не сумел скрыть.
   - Странный вы тип. Черт меня возьми, если я  понимаю,  чего  вы  от  меня
хотите.
   - Ровным счетом ничего.
   Зазвонил телефон. Мегрэ сообщили, что  Маленький  Джон  и  Мак-Джилл  уже
внизу.
   - Попросите этих господ подняться ко мне в номер.
   Он поджидал в дверях и увидел их в глубине коридора.  Маленький  Джон  во
фраке казался еще более  худым  и  нервным,  чем  обычно  секретарь  был  в
смокинге, на губах у него застыла бледная улыбка.
   -  Входите,  прошу  вас.  Простите,  что  побеспокоил,  но  уверен:   это
необходимо.
   Мак-Джилл первым  заметил  валявшегося  в  кресле  журналиста,  и  резкое
движение, которое он при этом сделал, не ускользнуло от комиссара.
   - Не обращайте внимания на Парсона, - сказал он. - Я счел  нужным,  чтобы
он присутствовал при  разговоре  по  причинам,  которые  вы  скоро  поймете.
Садитесь, господа.  Советую  снять  пальто  -  разговор,  несомненно,  будет
достаточно долгим.
   - Нельзя ли спросить вас, господин комиссар...
   - Нет, господин Мора. Сейчас еще не время.
   И такая спокойная сила исходила от комиссара, что  и  Маленький  Джон,  и
секретарь покорились ему. Мегрэ сел за стол, на который поставил  телефон  и
положил свои часы.
   - Еще несколько минут терпения. Можете курить, разумеется, Извините,  что
не припас сигар.
   Он нисколько не иронизировал, и, по мере того как приближался назначенный
час, волнение все  сильнее  сжимало  ему  горло,  он  все  чаще  затягивался