я дружба - не пустые слова.
   Рассчитываю на тебя.
   Преданный тебе Жан-Люк.
   - Не кажется ли вам, что в этих словах таится скрытая угроза?
   - Несомненно, - буркнул Мегрэ. - Это достаточно ясно.
   - А теперь почитайте письма Мег.
   Нежно любимый!
   Мне кажется, я не видела тебя уже вечность, хотя мы и  встречались  в
прошлый понедельник. Какое блаженство я испытываю в твоих объятиях,  как
спокойно чувствую себя, прижавшись к твоей груди!
   Позавчера я послала тебе записку в надежде на свидание.  Я  пришла  в
обычное место, но тебя там не оказалось, и госпожа Бланш сказала, что ты
не звонил.
   Я очень беспокоюсь. Я знаю, что ты занят, что  у  тебя  важные  дела,
что, наконец, я у тебя не одна. Я не ревную, но живу мыслью, что  ты  не
покинешь меня совсем: мне так нужно чувствовать твой запах, чувствовать,
как ты стискиваешь меня с такой силой, что мне становится больно.
   Прошу тебя, отзовись побыстрее. Я не  жду  длинного  письма.  Назначь
только день и час встречи.
   Жан-Люк последнее время очень  озабочен.  Он  задумал  одно  издание,
которое, по его словам, должно стать делом его жизни. Каким  он  кажется
бесцветным и незначительным рядом с таким человеком, как ты!
   Целую тебя бессчетное число раз.
   Твоя Мег.
   - Подобных писем много, и все на один лад. Некоторые даже  откровенно
эротичны.
   - От какого числа последнее?
   - Пришло перед нашим отъездом на отдых.
   - А где вы отдыхали?
   - Как всегда, у себя в Канне. Оскару все  же  пришлось  два-три  раза
ненадолго слетать в Париж. Вместе с нами  отдыхали  некоторые  парижские
друзья, но Кокассонов среди них не было. Мне помнится, у них есть  домик
в Бретани, в какой-то деревушке, излюбленной художниками.
   - Вам не попадались другие письма, в которых  у  вашего  мужа  просят
денег?
   - Я прочитала далеко не все. Есть, например, записка от Эстеллы Жапи,
очень предприимчивой вдовы, с которой Оскар некоторое время встречался.
   Дорогой друг!
   Посылаю вам счет, который  мне  трудно  самой  оплатить.  В  ожидании
удовольствия вас увидеть.
   Эстелла.
   - Счет приложен к письму?
   - Я его не нашла и не знаю, за что он выписан и о  какой  сумме  идет
речь. Может быть,  драгоценности?  Или  меховое  манто?  Эта  дама  была
сегодня утром в церкви, но на кладбище не поехала.
   - Полагаю, вы не позволите мне взять эти письма с собою? А я  мог  бы
заняться ими в воскресенье дома.
   - Очень  неприятно  отказывать  вам,  но  мне  не  хотелось  бы  даже
ненадолго отдавать эти документы. Приходите в любое время, хоть завтра.
   Вы сможете спокойно их  прочесть.  Тут  есть  письмо  от  архитектора
Робера Труара, который пытался заинтересовать мужа постройкой роскошного
жилого дома.
   - Ему и раньше приходилось получать подобные предложения?
   - Насколько мне известно, нет.
   - А была у него связь с женой Труара?
   - Ну, конечно! Как со всеми! Однако не думаю, чтобы ее  муж  об  этом
знал.  Смотрите,  вот  самое  экстравагантное  письмо.   Шесть   страниц
неистовой эротики. Некая Ванда, которую я не знаю, не только  испытывает
потребность восстановить  во  всех  деталях  все,  что  они  проделывали
накануне, но с бредовым воображением предвкушает в подробностях то,  что
им предстоит во время будущего свидания. Похоже, она русская или полька.
   Оскару, должно быть, стоило большого труда от нее отделаться... А вот
еще одно, от Мари-Франс, жены Анри Лежандра...
   Она протянула Мегрэ голубоватый  листок,  на  котором  было  написано
синими чернилами:
   Мое противное сокровище!
   Мне следовало бы тебя ненавидеть, и так оно будет, если ты в  течение
этой недели не попросишь у меня прощения. Я многое  о  тебе  узнала,  не
буду говорить от кого: этот человек  -  одна  из  твоих  жертв.  Правда,
совсем не обязательно, чтобы ты всех помнил.
   Короче говоря,  несколько  дней  назад,  когда  ты  был  на  каком-то
коктейле, кто-то заговорил обо мне. И вот, я знаю, ты громко  выпалил  в
присутствии по крайней мере пяти человек:
   - "Какая жалость, что у нее такая дряблая грудь".
   Я и раньше знала, что ты хам. Теперь у меня есть тому доказательства.
   Но, несмотря ни на что, у меня не хватает мужества тебя не видеть.
   Теперь дело за тобой.
   - Картина показалась бы вам еще более пикантной,  если  бы  вы  знали
этих  людей,  если  бы  вы  видели,  например,  входящую   в   салон   в
сопровождении мужа прелестную госпожу Лежандр с бриллиантами на груди. А
сейчас вам придется со мной расстаться,  так  как  с  минуты  на  минуту
явится Жерар. Я имею в виду Жерара Обэна, банкира. Я должна с ним кое  о
чем посоветоваться. Я ему полностью доверяю...  Если  вам  угодно  зайти
завтра, во второй половине дня...
   - Вряд ли.
   - Понимаю. Вам приятнее будет провести воскресенье в семейном кругу.
   Она и не подозревала, что супруги Мегрэ, как обычно,  удовольствуются
тем, что пойдут на дневной сеанс в ближайшее  кино,  а  затем  под  руку
вернутся домой.
   На площади Мегрэ заметил Лапуэнта.
   - Вы были правы, патрон. Но он от меня улизнул.  Это  не  человек,  а
угорь. Я искал его поблизости от дома, но к самому  дому  я  подойти  не
решился. Случайно заглянул в сквер на площади Вогезов. Из-за  дождя  там
было мало народу. На одной из скамеек сидел человек. Я почти уверен, что
это он: коричневая мятая шляпа, темный костюм.
   Я вошел в сквер и направился к нему, но не  успел  сделать  и  десяти
шагов, как он встал со скамейки и скрылся на улице Бираг.
   Я кинулся вдогонку,  к  большому  удивлению  двух  старушек,  которые
болтали, сидя под одним зонтиком. Но когда я достиг  улицы  Сент-Антуан,
моего молодчика и след простыл. Он ходит за вами  по  пятам,  как  будто
хочет убедиться, что вы продолжаете розыск.
   - Видимо, он знает обо всем этом больше, чем я.  Если  бы  только  он
заговорил! Ты с машиной?
   - Нет. Приехал автобусом.
   - Тогда вернемся тем же способом. И  Мегрэ,  сунув  руки  в  карманы,
направился к остановке.

Глава V

   Чета Мегрэ не пошла в кино, как  мечтал  комиссар  накануне.  Крупный
дождь с шумом барабанил по мостовой, и на бульваре Ришар-Ленуар почти не
было прохожих. Только несколько темных фигур под зонтиками  пробежали  к
воскресной мессе, прижимаясь к стенам домов.
   Прежде чем заняться утренним туалетом, а на это Мегрэ, вопреки  своим
привычкам, решился лишь около десяти, он долго слонялся  по  квартире  в
пижаме и халате. Делать ничего не хотелось.
   Его опять знобило. Температура, правда, была  небольшая,  но  он  был
вялым. Госпожа Мегрэ никогда не пропускала случая побаловать мужа, и  он
всякий раз начинал ворчать, притворяясь, что не нуждается в ее заботах.
   - Что у тебя на завтрак?
   - Жаркое с сельдереем и пюре.
   Все, как в детстве - воскресное жаркое!  В  те  времена  Мегрэ  любил
сильно прожаренное мясо... Вообще в этот день на  него  не  раз  пахнуло
детством.
   Супруги сидели у себя, поглядывая, как хлещет  дождь.  Около  полудня
Мегрэ, поколебавшись, объявил:
   - Налью-ка я себе стаканчик сливянки вместо аперитива.
   Жена не стала возражать, и  комиссар  открыл  буфет.  Ему  предстояло
выбрать между сливянкой и малиновой настойкой. И ту и  другую  присылала
свояченица из Эльзаса. Малиновая настойка была душистой: достаточно было
секунду подержать глоток во рту, чтобы потом добрых полчаса  ощущать  ее
аромат.
   - Тебе налить капельку?
   - Нет, ты же знаешь: после этого меня клонит в сон.
   В квартире пахло чем-то  вкусным,  даже  насморк  лишь  слегка  мешал
наслаждаться этими ароматами, и комиссар спокойно листал  еженедельники,
просмотреть которые не успевал в обычные дни.
   - Странно  все-таки!  В  некоторых  кругах  уже  не  осталось  ничего
святого...
   Жена не спросила, на что он намекает: Мегрэ, несмотря ни на что, даже
вопреки собственному желанию,  был  поглощен  делом  Шабю,  и  время  от
времени у него вырывалось несколько соответствующих фраз:
   - Когда добрая сотня людей не прочь избавиться от одного  и  того  же
человека...
   Кто же этот полухромой субъект, с такой  ловкостью  растворяющийся  в
толпе?  И  как  он  ухитряется  заблаговременно  оказываться  там,   где
появляется Мегрэ?
   После обеда комиссар вздремнул в  кресле.  Когда  он  раскрыл  глаза,
госпожа Мегрэ шила: сидеть сложа руки она вообще не могла.
   - А я проспал дольше, чем думал.
   - Это тебе только на пользу.
   - Хоть бы уже этот грипп проявился по-настоящему...
   Он включил телевизор. Передавали ковбойский фильм,  и  Мегрэ  не  без
удовольствия стал смотреть его.  Среди  действующих  лиц  был,  конечно,
отрицательный персонаж, который напоминал ему Шабю. Как и  виноторговец,
злодей хотел доказать всем, а заодно и себе  самому,  что  он  силен,  и
потому унижал ближних.
   Когда фильм окончился, комиссар вдруг вспомнил свой  вчерашний  визит
на площадь Вогезов и пробормотал:
   - Любопытная особа!
   - Кто же теперь станет заниматься делами фирмы?
   - Она сама.
   - А она в курсе дел?!
   - Почти нет. Но я уверен,  она  быстро  освоится  и  прекрасно  будет
справляться. Бьюсь об заклад, не пройдет и года, как Лусека выставят  за
дверь.
   Он читал статью об исследовании морского дна, когда на ум пришла одна
мысль. Что все-таки сказала Кузнечик насчет бухгалтера? Что он новичок и
служит всего несколько месяцев. А как же предшественник?  Сам  ушел  или
был уволен?
   Комиссару хотелось получить ответ немедленно: мысль, пришедшая ему  в
голову,  не  оставляла  его  ни  на  минуту.  Он  перелистал  телефонный
справочник и нашел номер девушки.
   Звонил он долго, но никто не ответил. Кузнечик с  матерью,  наверное,
ушли в кино или к родственникам. Вторично, но так же  безрезультатно  он
позвонил около половины восьмого.
   - Думаешь, она что-нибудь знает?
   - Она не сообразила, что это важно, потому мне и не сказала. Впрочем,
вполне возможно, это ложный след. Их передо мной сейчас столько...
   И все-таки неплохое воскресенье! Поужинали супруги холодным  мясом  и
сыром. В десять часов уже улеглись.
   Наутро вместо того, чтобы отправиться  на  набережную  Орфевр,  Мегрэ
позвонил Лапуэнту и попросил приехать за ним на машине.
   - Малость отдохнули, патрон?
   -  Я,  можно  сказать,  весь  день  не  вставал  с  кресла  и  совсем
одеревенел. На набережную Шарантон, дружок!
   Служащие были на местах, но спешки никакой не чувствовалось. Казалось
даже, все сидят без дела. Только в глубине двора, накрыв головы  мешками
для защиты от дождя, люди катали бочки.
   - Пока я буду занят, зайди-ка к бухгалтеру и поболтай с ним, - сказал
Мегрэ Лапуэнту, а сам поднялся по лестнице, постучал  и,  открыв  дверь,
увидел Анну-Мари. Она встретила его с той же  открытой,  чуть  ироничной
улыбкой.
   - Вы не были на похоронах? - спросил Мегрэ.
   - Нет. Служащих просили не ходить.
   - Кто просил?
   - Господин Лусек. Он оповестил нас об этом служебной запиской.
   - Кстати, мадемуазель, вчера мне вдруг вспомнилось: я кое-что упустил
в разговоре с вами. Упомянув о бухгалтере, вы заметили, что он  работает
здесь совсем недавно, не так ли?
   - Совершенно верно. Он поступил в контору первого июля.  Удивительно,
что вы заговорили об этом именно сегодня.
   - А почему?
   - Да потому, что и я как раз подумала об этом  вчера,  когда  была  в
кино. Я тут же решила поговорить с вами, как только вы появитесь.
   Прежний бухгалтер, Жильбер Пигу, покинул нашу контору в июне, если не
ошибаюсь, в конце июня. Поэтому я не сочла нужным о нем упоминать.
   Мегрэ сидел на вертящемся стуле Оскара Шабю; девушка, закинув ногу на
ногу, - напротив него. Мини-юбка лишь до половины прикрывала ее  длинные
бедра.
   - Он ушел по собственному желанию?
   - Нет.
   - Что он за человек?
   - Ничего примечательного, совершенно незаметный.  Кстати,  вы  видели
нашу бухгалтерию? Она на первом этаже с окнами во  двор.  Бухгалтерия  -
это громко сказано. Настоящая бухгалтерия находится на  авеню  Опера.  А
здесь через руки бухгалтера проходят лишь пустяковые бумажки.
   - Пигу женат?
   - Да. Точно женат. Об этом я узнала, когда  однажды  он  позвонил  по
телефону и предупредил, что не сможет выйти на работу. Его  жену  должны
были срочно оперировать: кажется,  острый  аппендицит.  Человек  он  был
неразговорчивый,  словно  боялся  людей  и  хотел  казаться  как   можно
незаметнее.
   - А работник хороший?
   - Эта должность никакой инициативы не требует.  Все  идет  заведенным
порядком.
   - Он пытался ухаживать за вами или за кем-нибудь из машинисток?
   - Что вы!  Для  этого  он  слишком  робок!  Поступил  он  сюда  более
пятнадцати лет назад, когда дело только  начинало  разворачиваться.  Мне
очень жаль беднягу.
   - Почему?
   - Я вспомнила его последнюю встречу с патроном. Все бы отдала, только
бы не присутствовать больше при подобной сцене. Ничего постыднее за  всю
жизнь не наблюдала. Как сейчас вижу патрона. Приехал  однажды  в  десять
часов утра с авеню Опера и говорит мне, потирая руки:
   "Позвоните-ка Пигу и велите ему ко мне подняться!"
   Он как будто заранее  радовался  тому,  что  предстоит,  и  это  меня
тревожило.
   "Садитесь, господин Пигу.  Чуть  левее,  к  свету.  Терпеть  не  могу
разговаривать с людьми, когда их плохо видно. Ну, как дела?"
   "Благодарю вас, хорошо..." - "Жена ваша здорова?" -  "Да"  -  -  "Она
по-прежнему служит на улице Сент-Онорэ  в  бельевом  магазине,  если  не
ошибаюсь?"
   Анна-Мари прервала свой рассказ и пояснила:
   -  У  него  была  удивительная  память  на  людей  и  на   мельчайшие
подробности. Он никогда не видел госпожу  Пигу,  но  запомнил,  что  она
служит продавщицей в бельевом магазине на улице Сент-Онорэ.
   - Моя жена больше не работает". - "Очень жаль".
   Бухгалтер смотрел на  патрона,  не  зная,  что  и  подумать.  А  Шабю
невозмутимо продолжал:
   "Итак, господин Пигу, вы уволены! Да, сегодня  вы  работаете  у  меня
последний день. А поскольку рекомендаций я вам давать не  собираюсь,  вы
рискуете долго оставаться без работы".
   Он играл с ним, как кошка с мышкой, и мне было очень больно наблюдать
за этой сценой.
   Пигу, сидя на кончике стула, не знал, что делать, куда девать руки, а
в глазах была такая тоска, что, казалось, он вот-вот заплачет.
   "Видите ли, господин Пигу, если человек решил стать  мошенником,  ему
следует это делать с размахом и некоторой лихостью".
   Бухгалтер, вертясь на краю стула, пытался что-то возразить,  поднимал
руку, открывал рот. "Нате, возьмите эту бумагу! У меня осталась копия.
   Здесь список  сумм,  которые  вы  украли  у  меня  за  последние  три
года"."Вот уже пятнадцать лет, как я..." - "Совершенно  верно!  Вот  уже
пятнадцать лет, как вы здесь служите, и я  не  могу  понять,  почему  вы
стали заниматься темными делишками только три года назад".
   Слезы катились по бледному лицу Пигу. Он  хотел  подняться,  но  Шабю
приказал:
   "Сидите! Терпеть не могу вести разговор, когда собеседник стоит.
   Итак, как видно из этого списка, за три года  вы  присвоили  из  моей
кассы три тысячи восемьсот сорок пять франков. И все небольшими суммами.
   Сначала по пятьдесят франков. Потом  по  сто.  Наконец,  взяли  сумму
покрупнее: пятьсот франков". - "Это было на Рождество".  -  "Ну  "и  что
же?"
   - "Это должно было означать, что я получил  награду".  -  "Ничего  не
понимаю". - "Моя жена давно не работает. У нее слабое здоровье".  -  "Вы
хотите сказать, что воровали у меня ради жены?" - "Даю  вам  слово!  Она
без конца попрекала меня, уверяла, что  я-человек  без  честолюбия,  что
хозяин меня эксплуатирует и должен платить гораздо больше". -  "В  самом
деле?" - "Она настаивала, чтобы я просил прибавки". - "А вы  на  это  не
отваживались?" - "Это ни к чему бы не привело". - "Верно. Таких, как  вы
- мелких служащих без инициативы и  специальных  познаний  -  хоть  пруд
пруди".
   Пигу, уставясь на письменный стол, за которым  сидел  патрон,  словно
окаменел.
   "И вот однажды я сказал Лилиан, что попросил прибавки и мне увеличили
жалованье  на  пятьдесят  франков".   -   "Твой   патрон   не   очень-то
раскошелился, - отрезала она, - но, во всяком  случае,  для  начала  это
неплохо".
   Анна-Мари прервала свой рассказ:
   - Сцена становилась все мерзостнее.
   Чем больше терялся Пигу, тем большее ликование выражали глаза Оскара.
   - "Год назад, - подхватил  Шабю,  -  вы  увеличили  прибавку  до  ста
франков, а перед Рождеством сообщили вашей супруге, что получили от меня
пятьсот франков премиальных. Теперь, я полагаю, в  ее  глазах  вы  стали
незаменимым служащим?" - "Простите меня..." - "Слишком поздно,  господин
Пигу. Для меня вы больше не существуете. Весьма  возможно,  что  в  один
прекрасный день господин Лусек надумает меня обворовать. Я  доверяю  ему
не больше, чем любому другому. Быть может, он уже даже начал. Но у  него
хватит ума сделать это так, чтобы никто  не  заметил.  Такой  не  станет
тащить у меня мелкими суммами, чтобы выставить себя перед женой шикарным
мужчиной. Он меня обворует как следует, а я скорее всего сниму перед ним
шляпу. Что касается вас, Пигу, вы  -  жалкое  существо.  Таким  вы  были
раньше, таким и останетесь навсегда.  Вы  полное  ничтожество  и  мразь.
Прошу вас, подойдите поближе!"
   Видя, что Шабю поднялся, а Пигу сделал несколько  шагов,  я  чуть  не
вскрикнула: "Нет!" Но патрон оказался проворнее, и тут же раздался треск
пощечины.
   "Это за то, что вы считали меня дураком. Я мог бы передать вас в руки
полиции, но меня это не интересует. Сейчас вы последний раз  переступите
порог этой комнаты, возьмете свои вещи и - чтоб духу вашего больше здесь
не было! Вы подонок, Пигу, и, что еще хуже, набитый дурак!"
   Девушка замолчала.
   - И он ушел?
   - А что ему еще оставалось? Он забыл в ящике свою авторучку,  но  так
за ней и не зашел.
   - И больше вы ничего о нем не слышали?
   - Первые месяцы ничего.
   - Его жена вам звонила?
   - Не то в сентябре, не то в начале октября она сама явилась сюда.
   - Ее принял Шабю?
   - Сначала она сидела у меня, патрона не было. Пришла узнать, работает
ли у нас ее муж.
   "А разве он не говорил, что не работает здесь уже с  начала  июня?  -
спросила я". - "Нет. По утрам он продолжал уходить из дому, как обычно.
   Распорядок дня у него был тот же, а в конце месяца он вручал мне свое
жалованье. Говорил, что у него очень много работы, а  потому  поехать  в
отпуск летом не удастся. "Мы наверстаем это зимой.  Мне  давно  хотелось
заняться зимним спортом"". - "И вас это не удивило?". - "Знаете, он мало
меня интересует...".
   Она была намного красивее, чем я  ожидала,  невысокая,  с  прекрасной
фигурой, очень мило одета.
   "Я надеялась, что вы сможете сообщить мне что-нибудь о моем муже. Вот
уже два месяца, как он исчез". - "Отчего же вы раньше не пришли?"  -  "Я
решила, что он никуда не денется и в  конце  концов  вернется  домой.  А
теперь деньги у меня на исходе...".
   При этих словах вошел Шабю, оглядел ее с ног до головы и бесцеремонно
обратился ко мне:
   "Это кто?" - "Госпожа Пигу". - "Что ей нужно?" - "Она думала, что  ее
муж все еще служит у нас. Оказывается, он исчез". - "Черт возьми!" -  "В
течение нескольких месяцев после увольнения он вручал жене сумму, равную
его жалованью".
   Шабю повернулся к просительнице:
   "И вы ничего не замечали? Я не знаю, где ваш муж брал все  это  время
деньги,  но  полагаю,  что  доставались  они  ему  нелегко.  Итак,   вам
неизвестно, что он оказался вором? Мелким воришкой, который уверял  вас,
что получил от меня прибавку? Коль он перестал приходить  домой,  значит
пошел ко дну". - "Что вы  хотите  сказать?"  -  "Можно  продержаться  на
поверхности месяц-другой. Но наступает  минута,  когда  тебя  засасывает
окончательно. - И обратившись ко мне, добавил:
   - Не могли бы вы нас оставить, Анна-Мари?"
   Я прекрасно знала, что сейчас произойдет. Мне стало противно. Я вышла
во двор подышать воздухом, а через полчаса