ть вам полезен.
     Простой, очень богато обставленный кабинет был залит солнцем, стеклянная дверь, ведущая на террасу, приоткрыта, и занавески время от времени вздувались под порывами ветра.
     - Присаживайтесь, пожалуйста.
     Из-за седеющей шевелюры врач выглядел старше, чем на самом деле, одет он был строго: брюки в полоску и черный пиджак.
     - Если не ошибаюсь, вы - друг Жерара Сабен-Левека.
     - Мы одногодки и вместе учились в университете, он - на юридическом, я-на медицинском. В ту пору у нас была довольно веселая компания, в которой он играл роль заводилы.
     - Он очень изменился?
     - Мы с ним мало виделись после его женитьбы. Доктор Флориан нахмурился.
     - Я обязан знать, в качестве кого я должен отвечать на ваши вопросы.
     Как врач я связан профессиональной тайной; как друг обязан соблюдать определенную корректность.
     - Понимаю. Сабен-Левек исчез больше месяца назад. Он никому не сообщил о своем отъезде: ни жене, ни первому клерку.
     Вечером восемнадцатого февраля он вышел из дому, не захватив с собой никаких вещей. Я выяснил, где он был в тот вечер или, вернее, в ту ночь - в кабаре "Крик-крак", что на улице Клемана Маро. Вышел он оттуда один, намереваясь отправиться по адресу, который ему там дали, - это на улице Терн, но там он не появился.
     - Что говорит его жена?
     - Вы ее знаете?
     - Я иногда заходил к ним в первые месяцы после свадьбы.
     - За ним уже тогда числилось то, что я называю "загулами"?
     - Вы в курсе? Его всегда, даже когда он был студентом, весьма привлекали женщины из кабаре и атмосфера подобных заведений. Он остался верен этой страсти, но в ней нет ничего патологического, и слово "загул" здесь не совсем подходит.
     - Я употребляю его только потому, что не смог подобрать другого.
     - Он не пускался в откровенности по этому поводу во время наших обедов, но думаю, что привычку заглядывать туда по-холостяцки он сохранил навсегда, и я могу сказать...
     - Вы хорошо знаете его жену?
     - Видел раз десять.
     - Знаете ли вы, где они встретились?
     - На этот счет он хранил строжайшую тайну. Не думаю, что она из того же круга, что и он. Я слышал мимоходом, что в какой-то момент своей жизни она была секретаршей, наверное, у адвоката.
     - Совершенно верно. Какое она произвела на вас впечатление?
     - Она редко заговаривала со мной. Во время наших обедов она держалась мрачно или вызывающе, случалось, выходила из-за стола, бормоча извинения.
     - Вы считаете, что она в здравом уме?
     - Это не по моей специальности. Я хирург, а не психиатр. Но я думаю, что она много пила.
     - Пьет она еще больше. Она была пьяна, когда явилась на набережную Орфевр заявить мне об исчезновении мужа.
     - Когда это было?
     - Позавчера.
     - А исчез он в феврале?
     - Да. Выжидала она больше месяца. Через неделю после исчезновения первый клерк посоветовал ей обратиться в полицию, но она ответила ему, что это его не касается.
     - Странно.
     - Скорее подозрительно.
     Хирург прикурил от золотой зажигалки и обратился к комиссару:
     - Можете курить свою трубку... Ваши вопросы ставят меня в тупик. Я знаю, что Жерар был блестящим человеком, думаю, им и остался. Когда мы познакомились, он уже был тем, кого теперь называют "плей-боем". Обожал спортивные машины и заведения, где можно поразвлечься. Как мне говорили, на лекциях его видели редко, что, однако, не мешало ему с необычайной легкостью сдавать экзамены. Не знаю, может быть, он изменился.
     - Мне его описывали так же. Женился он, судя по всему, опрометчиво и вскоре обнаружил, что это была глупость.
     - Я тоже так думаю. Это из-за его жены вокруг него образовался некий вакуум. У Натали была мания унижать его перед друзьями. Я ни разу не слышал, чтобы он отвечал ей. Продолжал разговор как ни в чем не бывало.
     - Потом, он и жил с ней так, как будто ее не существовало. Думаете, он от этого страдал?
     - Трудно судить о людях, если они постоянно шутят. Ясно, что жизнь он вел ненормальную. Я могу понять те небольшие загулы, которые он позволял себе. То, что он уже месяц отсутствует, - более серьезно. Он даже не связывался со своей конторой?
     - Обычно он это делал. На этот раз он не потрудился узнать, не нужен ли он там.
     - Кажется, его жена вас очень занимает?!
     - Она жила с ним в одной квартире, и, конечно, было время, когда они говорили о любви.
     - Бедный старина Жерар!.. Хирург встал.
     - Прошу прощения, но дела вынуждают меня. Кстати, у нас есть общий друг, который стал психиатром, он принимает в больнице Святой Анны. Это доктор Амадье. Ему тоже приходилось несколько раз бывать на обедах на бульваре Сен-Жермен.
     Д-р Флориан проводил посетителей до двери, где их ожидал слуга с пальто на руке.
     - Десять минут первого, - заметил Мегрэ, когда они уселись в машину.
     - Осталось выяснить, обедает ли доктор Амадье дома.
     Так как комиссару было необходимо позвонить, ему представилась возможность выпить аперитив: на этот раз Мегрэ сам выбрал пастис.
     - И мне, - пробурчал Лапуэнт. Амадье был дома. На этой неделе прием в Святой Анне начинался у него только с двух часов.
     - Насколько я понимаю, это срочно?
     - Да. Дело, о котором я хотел бы переговорить с вами, мне кажется не терпящим отлагательства.
     В квартире, где жил Амадье, царил легкий беспорядок; доктор, наверное, был холостяком, потому что на столе, который служанка уже начала убирать, стоял только один прибор. Рыжий, веснушчатый, с всклокоченными волосами, он носил твидовый костюм, настолько измятый, что, казалось, доктор в нем спал.
     Впоследствии Мегрэ стало известно, что он был одним из крупнейших психиатров во Франции, если не в Европе.
     - Садитесь. Закуривайте трубку и скажите, что вы хотели бы выпить.
     - Пока ничего. Я знаю, что ваше время дорого. Вы довольно хорошо знали Сабен-Левека?
     - Как же мне его не знать, когда мы немало покутили вместе, будучи студентами? Уж не хотите ли вы сказать, что им занялась полиция?
     - Он исчез больше месяца назад.
     - Никого не предупредив?
     - Никого не предупредив. За все это время он даже не позвонил своему первому клерку, что обычно делал, когда отсутствовал максимум неделю.
     - Что же с ним могло случиться? - протянул Амадье, ни к кому не обращаясь. Потом, словно удивившись, добавил:
     - Ну а я-то чем могу быть вам полезен?
     - Я разыскиваю человека, которого никогда не видел, о котором еще вчера ничегошеньки не знал, и мне необходимо составить о нем представление.
     - Понимаю.
     - Ваш друг Флориан, у которого я только что был и который направил меня сюда, считает его солидным человеком.
     - Я тоже.
     - Могла ли та жизнь, которую он столь долго вел, толкнуть его на самоубийство?
     - Это на него не похоже. Кроме того, он позволял себе иногда расслабиться.
     - Знаю. Я виделся с некоторыми его подружками.
     - После его женитьбы я несколько раз ужинал у них на бульваре Сен-Жермен.
     - Просто в качестве друга?
     - Думаю, что могу отвечать вам, не боясь выдать профессиональную тайну. Прийти посмотреть на его жену просил меня Жерар. Он не мог понять, в здравом ли она уме. Я увидел женщину, обладающую острым умом, которая с первого вечера вывела меня на чистую воду. Она смотрела на меня ясными глазами, как будто бросала мне вызов. И нарочно пила без остановки.
     - Она продолжает этим заниматься.
     - Знаю, но в моем присутствии она пила в два раза больше и после каждой рюмки поглядывала на меня.
     - Это заболевание, не правда ли, доктор? - приговаривала она. - Я-то, что называется неизлечимая алкоголичка...
     - Излечиваются почти все, сударыня, конечно, при условии, что хотят вылечиться.
     - Как этого хотеть, если не можешь взглянуть жизни в лицо. Я здесь одна: муж, которому я совершенно безразлична, меня презирает.
     - Уверен, что вы ошибаетесь. Я знаю Жерара. Если он женился на вас, то только потому, что любит.
     - Он думал, что любит. Я-то его не любила, но надеялась, что полюблю.
     Это самый эгоистичный, самый циничный человек, которого я встречала.
     Амадье снова раскурил трубку, послав к потолку кольцо дыма. В комнате, которую нельзя было назвать ни гостиной, ни кабинетом, ни приемной для пациентов, повсюду лежали книги, журналы.
     - Понимаете, в какое я попал положение. Бедняга Жерар, который при этом присутствовал, сносил все это не моргнув глазом.
     - На шестой или седьмой визит она вышла ко мне в большую гостиную и, не дав мне времени поздороваться, сообщила, еле ворочая языком:
     - Господин Амадье, не стоит больше утруждать себя. Ужин не состоится.
     И в дальнейшем ваше присутствие в этом доме нежелательно. Когда мне будет необходим психиатр, я найду его сама.
     Она повернулась ко мне спиной и нетвердой походкой направилась на свою половину.
     На следующий день мой друг Жерар пришел ко мне с извинениями. Он рассказал, что жена его становится все более невыносимой и что он всеми средствами старается избегать ее. Правда, он добавил, что со своей стороны она делает то же.
     - Почему ваш друг не потребовал развода?
     - Потому что, несмотря на жизнь, которую он вел, Жерар был очень набожен. Кроме того, именно эта жизнь и обернулась бы против него.
     Мегрэ задумчиво курил, разглядывая этого высокого рыжего человека с чистыми голубыми глазами. В конце концов он вздохнул и поднялся.
     - Итак, безумной вы ее не считаете.
     - На первый взгляд нет. Не забывайте, что я видел ее только под воздействием алкоголя. Для установления диагноза нужны были бы более длительные и тщательные наблюдения. Сожалею, что не смог быть вам полезен.
     Они пожали друг другу руки, и Амадье проводил взглядом обоих мужчин, которые начали спускаться по лестнице: в доме не было лифта.
     - К "Дофину"?
     - С удовольствием, шеф.
     - Жаль, что невозможно поместить ее в Святую Анну, препоручив заботам такого человека.
     - Мужу должно иногда становиться невыносимо жить с ней, даже если они не видят друг друга. Находиться с ней под одной крышей, когда она испытывает к тебе подобные чувства, я, мне кажется, побоялся бы.
     Мегрэ с серьезным видом взглянул на Лапуэнта:
     - Ты думаешь, она могла бы...
     - Я вам уже говорил, что мне жаль ее. Мне по-прежнему жаль ее, потому что она, должно быть, очень несчастна, но в то же время она меня пугает.
     - Как бы там ни было, где-то он есть, живой или мертвый.
     - Скорее мертвый, - чуть слышно ответил Лапуэнт.
     Войдя в пивную "У дофина", Мегрэ первым делом направился к телефону, чтобы позвонить домой.
     - Знаю, - сказала г-жа Мегрэ, не дав ему открыть рта, - обедать ты не придешь. Я была в этом настолько уверена, что ничего и не готовила, и тебе пришлось бы удовлетвориться ветчиной с салатом.
     Мегрэ решил было заказать еще один пастис, но вспомнил, что рекомендовал ему его друг Пардон, и передумал. В меню был рубец по-кайенски, что тоже было ему вредно, но Мегрэ тем не менее отважился его попробовать.
     - Я не могу решиться попросить у прокурора постановление на обыск.
     Мне будет трудно получить его, поскольку нет никаких доказательств, что трагедия имела место.
     - Что вы собираетесь искать?
     - Оружие. Был ли у нотариуса пистолет? Есть ли он у его жены?
     - Вы думаете, она способна на убийство?
     - Что касается ее, мне кажется, что тут все возможно. С таким же успехом она могла бы его убить кочергой или бутылкой.
     - И что бы она делала с телом?
     - Это верно. Я не представляю себе, что она поджидает его у выхода из кабаре "Крик-крак", наносит ему удар - выстрела ведь не было - и прячет тело.
     - Может быть, у нее есть сообщник?
     - Если только мы не на ложном пути и на нашего героя не напали злоумышленники. Такие нападения случаются каждую ночь.
     - Зачем в этом случае прятать тело?
     - Согласен. Согласен. Я кружу на месте. В какие-то моменты мне начинает казаться, что я близок к разгадке, но уже через минуту понимаю, что это не выдерживает критики.
     Мегрэ через силу усмехнулся.
     - Вот будет картинка, если наш нотариус неожиданно появится, бодрый, улыбающийся, и поинтересуется, что это у нас случилось.
     - Что вы думаете о Лекюрере?
     - О первом клерке? Он мне не очень нравится, без видимых причин. Это один из тех рассудочных людей, которых ничто не выводит из себя и которые в любых обстоятельствах сохраняют присутствие духа.
     - Вы говорили о том, что может случиться с конторой, если выяснится, что Сабен-Левек мертв. Первый клерк служит у него больше двадцати лет. А ведь соблазнительно рассматривать контору в каком-то смысле как свою собственную.
     - Для этого нужно, чтобы вдова согласилась сохранить ее, что кажется мне маловероятным. Судя по всему, они не испытывают симпатии друг к другу.
     - Во всяком случае, целоваться они в нашем присутствии не собираются.
     Мегрэ тяжело уставился на Лапуэнта.
     - Ты действительно это допускаешь?
     - С сегодняшнего утра - да. Может быть, я ошибаюсь, но...
     - А не слишком ли это просто? Они оба умны. Натали - просто зверь.
     Слышал, что сказал нам психиатр? Это мне напоминает одну фразу, которую я недавно вычитал: "Неистовая до потери способности соображать".
     - Думаете, это к ней применимо?
     - Да. Во всяком случае, когда она выпьет. А так как пить она начинает с утра, то под воздействием алкоголя становится опасной.
     - Настолько, чтобы убить собственного мужа?
     - Согласен - едва ли... И все-таки она беспокоится. Я встретился бы с ней еще раз только для того, чтобы вынудить ее перейти к обороне.
     - А если она боится?
     - Кого?
     - Своего мужа. Тому тоже, должно, временами хочется, чтобы она оказалась в могиле. Он терпит ее уже больше пятнадцати лет, согласен, но иногда наступает момент, когда любая веревка рвется.
     Мегрэ снова усмехнулся:
     - Ну и мудрецы же мы с тобой оба! Строим предположения о вещах, которых не знаем.
     Он не заказал себе коньяк после кофе. У комиссара надолго сохранится к нему отвращение, после того как у него на глазах жена нотариуса хлестала этот напиток как воду.
     Мегрэ расположился у себя в кабинете и, полуприкрыв веки, рассматривал сидевшего перед ним мужчину: одет тот был в строгую униформу шофера, в замешательстве то и дело вертел в руках фуражку.
     Лапуэнт пристроился у края стола со своим неизменным блокнотом для стенографирования. Это он съездил за шофером на бульвар Сен-Жермен и нашел его там в комнатке над гаражом.
     Мегрэ пришлось долго настаивать, прежде чем оробевший собеседник опустился на стул.
     - Вас зовут Витторио Петрини?
     - Да, месье.
     Он был превосходно вышколен: то и дело казалось, что он сейчас начнет отдавать честь.
     - Родились где?
     - В Патино. Это деревушка к югу от Неаполя.
     - Женаты?
     - Нет.
     - Сколько вы уже во Франции?
     - Десять.
     - Вы сразу же поступили на службу к вашим нынешним хозяевам?
     - Нет, месье. Я четыре года служил у маркиза д'Ор-сель.
     - Почему вы его оставили?
     - Потому что маркиз умер, месье.
     - Скажите мне, в чем состоят ваши обязанности у Сабен-Левеков?
     - Они у меня несложные, месье. Утром я езжу по магазинам с мадемуазель Жалон.
     - Кухаркой?
     - Ей трудновато ходить. Она уже в возрасте. Потом я ухаживал за машинами, если месье не нуждался в моих услугах.
     - Вы говорите "не нуждался"...
     - Как, месье?
     - Вы говорите, как будто это было в прошлом.
     - Я уже давно не видел месье.
     - Какой машиной он пользовался?
     - Иногда "фиатом", иногда "бентли" - в зависимости от того, к кому должен был ехать. Нам случалось уезжать километров на пятьдесят, даже на сто от Парижа. Среди клиентов месье есть очень старые люди, и в город они не заезжают. Некоторые живут в очень красивых замках.
     - Ваш хозяин разговаривал с вами дорогой?
     - Бывало, месье. Хозяин очень хороший, не гордый, почти всегда в хорошем настроении.
     - Хозяйка по утрам никогда не выезжает?
     - Почти никогда. Клер, ее горничная, говорила, что она очень поздно ложится. Бывает даже, что она не завтракает.
     - А днем?
     - Месье я почти никогда не был нужен. Он был в конторе.
     - Он сам не садился за руль?
     - Иногда. Но тогда он любил брать "фиат".
     - А хозяйка?
     - Она иногда выходила часа в четыре-пять. Без меня. Без машины.
     Кажется, ходила в кино, почти всегда куда-нибудь в Латинский квартал, а возвращалась на такси.
     - Вам не казалось странным, что она не просит вас отвезти ее и встретить?
     - Казалось, месье. Но не мне об этом судить.
     - Случалось ей выезжать вместе с вами?
     - Один-два раза в неделю.
     - Куда она ездила?
     - Недалеко. На улицу Понтье. Она шла в маленький английский бар и оставалась там довольно долго.
     - Вы знаете название бара?
     - Да, месье. "Пиквик".
     - В каком состоянии она оттуда выходила? На этот вопрос шофер ответил не сразу.
     - Она бывала пьяна? - упорствовал Мегрэ.
     - Иногда я помогал ей сесть в машину.
     - Она сразу же возвращалась домой?
     - Не всегда. Бывало, она просила остановиться у другого бара, который в отеле "Георг Пятый".
     - Она и оттуда выходила одна?
     - Да, месье.
     - Она могла сесть в машину?
     - Я ей помогал, месье.
     - А по вечерам?
     - Она никогда не выходила по вечерам.
     - А хозяин?
     - Он выходил, но без машины. Думаю, предпочитал брать такси.
     - Каждый вечер?
     - О нет. Иногда неделю, а то и дней десять оставался дома.
     - Но бывало также, что он по несколько дней не возвращался?
     - Да, месье.
     - Вы никогда не отвозили их куда-нибудь вместе, вдвоем?
     - Никогда, месье. Вернее, один раз, на похороны. Года три-четыре назад.
     Шофер продолжал теребить фуражку с кожаным козырьком. Синяя униформа сидела на нем прекрасно, ботинки блестели.
     - Что вы думаете о своей хозяйке? Он смутился, попытался улыбнуться.
     - Вы ведь знаете, правда? Не мне о ней говорить. Я только шофер.
     - Как она вела себя с вами?
     - Когда как. Иногда и слова не скажет, сидит с поджатыми губами, как будто сердится на меня. А то называет меня "малыш Вито" и говорит без умолку.
     - О чем?
     - Трудно сказать. Иногда: "Не могу понять, как я до сих пор выношу эту жизнь..." Или, когда приказывает отвезти ее: "В тюрьму, Вито".
     - Она так называла дом на бульваре Сен-Жермен?
     - Когда пройдется по нескольким барам - да. "Знаете, я пью из-за этой свиньи, вашего месье. Любая женщина запила бы на моем месте". Все в таком роде, понимаете. Я молча слушал. Я очень люблю месье.
     - А ее?
     - Мне не хотелось бы отвечать.
     - Восемнадцатое февраля - вам это что-нибудь говорит?
     - Нет, месье.
     - Это день, когда ваш хозяин в последний раз вышел из дома.
     - Он, наверное, выходил один, потому что машина ему не потребовалась.
     - Что вы делаете вечерами?
     - Читаю или смотрю телевизор. Пробую избавиться от своего акцента, но не выходит.
     Этот разговор был прерван телефонным звонком. Мегрэ указал Лапуэнту на телефон.
     - Да... Он здесь. Передаю трубку... - И, обращаясь к Мегрэ, инспектор пояснил:
     - Комиссар полиции пятнадцатого округа.
     - Слушаю, Жадо.
     Мегрэ давно знал его и очень ему симпатизировал.
     - Извините, что беспокою, господин дивизионный комиссар. Думаю, то, что я вам скажу, вас очень заинтересует. Бельгийский речник Жеф ван Рутен проверял у набережной Гренель, как работает мотор, и очень удивился, когда увидел, что посреди водоворотов на поверхность поднимается человеческое тело.
     - Личность установили?
     - У него в кармане брюк оставался бумажник. Жерар Сабен-Левек. Это вам что-нибудь говорит?
     - Да, черт возьми! Вы на месте происшествия?
     - Нет еще. Я прежде всего хотел предупредить вас. Кто это?
     - Нотариус с бульвара Сен-Жермен, который исчез больше м