ле можно посещать?..
   Комиссар так удивился, что какое-то время не понимал, о чем речь.
   - Полагаю, поскольку тело выставлено для прощания и дверь открыта...
   - Ее видно?
   - Насколько мне известно, гроб закрыт...
   Женщина вздохнула:
   - Это мне больше нравится... По крайней мере, не так впечатляет...
   Он нашел мадам Мегрэ на зеленой скамейке, притом  заметно  удивленной
тем, что муж так быстро вернулся.
   Они отправились в  путь,  как  делали  каждое  утро.  Всего  лишь  на
несколько  минут  они  отставали  от   графика,   никем,   впрочем,   не
установленного, которому тем  не  менее  следовали  так  неукоснительно,
словно это было дело большой важности.
   - Кто-нибудь пришел?
   - Никто. Ждут...
   На этот раз супруги начали с детского парка,  еще  почти  пустого,  и
сделали круг в тени его деревьев. Некоторые из этих деревьев, как и  те,
что росли на берегу Аллье, были редкими породами из Америки,  Индии  или
Японии,  и  на  металлических  табличках  значились   их   латинские   и
французские названия. Многие деревья были присланы в знак  благодарности
за лечение в Виши забытыми главами государств, магараджами  или  мелкими
восточными принцами.
   Мегрэ недолго простоял у игроков  в  шары.  Мадам  Мегрэ  никогда  не
спрашивала мужа о том, куда он идет.
   Он уверенно шел вперед, как будто имел перед собой какую-то цель,  но
на самом деле  чаще  всего  избирал  одну  улицу  вместо  другой,  меняя
маршрут, чтобы найти новые образы, новые звуки.
   Примерно за час до приема воды он шагал по  улице  Жоржа  Клемансо  с
таким видом, словно собирался сделать покупки, потом свернул в  один  из
крытых проходов, в так называемый Театральный пассаж, где перед  книжным
магазином были выставлены в коробках подержанные книги, а на  вертящихся
стойках виднелись разноцветные новые издания.
   - Заходи, - сказал он жене, которая остановилась в нерешительности.
   Владелец  магазина,  облачившись  в  длинный  серый  халат,   наводил
порядок. Казалось, он узнал Мегрэ, но не подал виду.
   - У вас найдется несколько свободных минут?
   -  Я  в  вашем  распоряжении,  господин  Мегрэ.  Полагаю,  вы  хотите
расспросить меня о мадемуазель Ланж?
   - Она была одной из ваших клиенток, не правда ли?
   - Заходила ко мне по крайней мере раз в неделю, а случалось,  и  два,
чтобы обменять книги. У нас был  абонемент,  позволявший  ей  брать  две
книги сразу...
   - Давно вы ее знали?
   - Я купил этот магазин шесть лет назад. Сам  я  не  местный,  приехал
сюда из Парижа, с Монпарнаса. Она ходила еще к моему предшественнику.
   - Вы с ней беседовали?
   - Знаете ли, эта женщина не была болтлива...
   - Она не советовалась с вами, кода выбирала книги?
   - У нее был свой подход. Идите со мной, посмотрите...
   За торговым  залом  располагалась  комната,  заставленная  шкафами  с
книгами в черных переплетах.
   - Она проводила здесь полчаса, иногда  час,  изучая  тома,  читая  по
несколько строчек то в одной, то в другой книге.
   - Последнее, что она читала, - это "Люсьен Левен"
   Стендаля.
   - Стендаля она открыла для себя совсем недавно...
   До этого прочла всего Шатобриана,  Альфреда  де  Виньи,  Жюля  Сандо,
Бенжамена Констана, Мюссе, Жорж Санд...
   Всех романтиков. Однажды взяла Бальзака, не помню какую книгу,  и  на
следующий  день  принесла  ее  обратно...  Я  спросил,  почему   ей   не
понравилась книга, и она ответила что-то вроде: "Это слишком грубо..."
   Бальзак груб!..
   - А современные авторы?
   - Она никогда не пробовала их читать... Зато  читала  и  перечитывала
переписку Жорж Санд с Мюссе...
   - Благодарю вас...
   Комиссар уже почти дошел до двери, когда книготорговец окликнул его:
   - Господин Мегрэ! Я забыл одну деталь, которая, быть может, развлечет
вас. Я удивился, обнаружив в некоторых книгах карандашные пометки.  Были
подчеркнуты фразы или отдельные слова. Иногда стояли только крестики  на
полях. Я решил выяснить, кто из клиентов имел такую привычку, и в  конце
концов обнаружил, что это была она...
   - Вы говорили с ней об этом?
   - Пришлось... Моему помощнику надоело стирать резинкой эти пометки...
   - И как она реагировала?
   - С чопорным видом заявила: "Приношу вам глубокие извинения...  Когда
я читаю, забываю, что книги не мои..."
   Все было на своих  местах  -  курортники,  светлые  стволы  платанов,
солнечные блики, равно как и тысячи желтых стульев.
   Элен Ланж находила Бальзака слишком грубым... Она, несомненно,  имела
в виду, слишком реалистичным...
   Ограничивалась писателями первой половины XIX века, спесиво игнорируя
Флобера, Гюго, Золя, Мопассана...
   Мегрэ не случайно в первый день обнаружил в  углу  ее  гостиной  кипу
иллюстрированных журналов...
   Помимо своей воли, комиссар все время пытался отыскать  новые  черты,
дополняющие  создаваемый  им  портрет  этой  женщины.  Она  читала  лишь
романтические, сентиментальные книги, но в ее  взгляде  подчас  сквозила
вполне реальная жесткость.
   - Ты видел Лекёра?
   - Нет. Его вызвали в Клермон-Ферран в связи с вооруженным нападением.
   - Как ты считаешь, он найдет убийцу?
   Мегрэ вздрогнул. Теперь пришел его черед возвращаться  к  реальности.
Он не думал об убийстве,  почти  забыл  о  том,  что  владелица  дома  с
зелеными ставнями была задушена и вопрос номер один  заключался  в  том,
чтобы найти убийцу.
   Комиссар тоже искал его. Он даже думал об этом чаще, чем хотелось бы,
эта мысль становилась навязчивой.
   Что его интриговало, так это мужчина,  возникший  в  один  прекрасный
день и занявший свое место в одинокой жизни Элен Ланж.
   На улице Бурбонне не было никакого его следа - ни его фотографии,  ни
письма, ни даже короткой записки от него.
   Ничего! Совсем ничего, никаких вещей,  полученных  от  других  людей,
если не считать квитанций и счетов.
   Следовало вернуться в Париж пятнадцатилетней давности, чтобы возникло
довольно смутное упоминание о визитере, раз или два в неделю приходившем
на улицу Нотр-Дам-де-Лоретт провести часок с той, которая в ту пору была
еще молодой женщиной.
   Даже сестра, Франсина, проживавшая тогда в том  же  городе,  уверяет,
что ничего не знала.
   Элен Ланж с жадностью проглатывала книги, смотрела телевизор,  ходила
за покупками, занималась хозяйством, вместе  с  курортниками  гуляла  по
тенистым аллеям парка, не перемолвившись ни с кем ни  единым  словом,  и
слушала музыку, сидя перед беседкой и глядя прямо перед собой.
   Это сбивало с толку Мегрэ. За годы службы  он  знавал  разных  людей,
мужчин и женщин,  яростно  отстаивающих  свою  свободу.  Встречал  он  и
маньяков, которые, удалившись от мира, забивались в  самые  невероятные,
чаще всего весьма неприглядные места.
   Но даже эти люди всегда сохраняли какую-нибудь связь с внешним миром.
Для старух, например, это была скамья в сквере, где они встречали других
старух, или церковь, исповедальня, кюре... Для стариков якорем  спасения
служило бистро, где каждый их узнавал и дружески приветствовал...
   Здесь же Мегрэ впервые встретил одиночество в чистом виде.
   Одиночество, которое не было агрессивным. Мадемуазель  Ланж  не  была
груба  со  своими  соседями  и  поставщиками.  Она  не  придавала   лицу
презрительного выражения и, несмотря на свое пристрастие к  определенным
цветам и фасонам платьев, не строила из себя знатную даму.
   Просто она не интересовалась другими людьми. Она не нуждалась в  них.
У нее были жильцы, потому что она располагала свободными комнатами и они
приносили ей доход. Но между верхним и нижним этажом пролегала  граница,
и хозяйка наняла молоденькую глуповатую служанку для уборки наверху.
   - Вы позволите, господин дивизионный комиссар?
   Перед Мегрэ появилась сначала тень,  потом  высокая  фигура  мужчины,
который опирался на спинку стула.
   Комиссар уже видел этого человека на улице Бурбонне.
   Это был один из сотрудников Лекёра, очевидно, Триго.
   Он сел, и Мегрэ спросил его:
   - Откуда вы знали, что найдете меня здесь?
   - Мне сказал Дисель...
   - А откуда Дисель...
   - В городе нет ни одного полицейского, который бы не знал вас в лицо,
поэтому, куда бы вы ни пошли...
   - Есть новости?
   - Этой ночью я целый час провел на вокзале,  ибо  днем  там  работают
другие служащие... Утром вернулся туда... Потом позвонил Лекёру, который
все еще находится в Клермоне...
   - Он сегодня не вернется?
   - Пока еще не знает. Во всяком случае, завтра  приедет  на  похороны.
Полагаю, вы тоже там будете...
   - Вы не видели Франсину?
   - Она заходила в дом умершей... Вынос тела состоится завтра в  девять
часов. Это, несомненно, она прислала цветы...
   - Много венков?
   - Всего один...
   - Вы уверены, что это она?.. Извините! Я забываю о том, что это  меня
не касается...
   - У шефа другое мнение, поскольку он настоятельно советовал мне  дать
вам отчет о том, что я узнал...
   Думаю, кое-кому из нашей бригады, в  том  числе  и  вашему  покорному
слуге, придется отправиться в путешествие...
   - Она уезжала далеко?
   Триго вынул из кармана кучу бумажек, перебрал их  и  в  конце  концов
нашел нужный листок.
   - Конечно, на вокзале не  запомнили  все  ее  поездки,  но  некоторые
названия городов их поразили... Например, Страсбур - через  месяц  после
поездки в Брест...
   Кассиры также обратили внимание на то, что  ей  не  всегда  удавалось
добраться до места без пересадок, и зачастую  приходилось  два  или  три
раза менять поезда...
   Каркасон... Дьеп... Лион... Это - самые  ближние  города...  Впрочем,
Лион составляет исключение... Большинство поездок совершалось  на  более
дальние расстояния... Нанси, Монтелимар...
   - Никаких маленьких городков? Никаких деревень?
   Только сравнительно крупные города... Правда, потом она могла поехать
куда-нибудь на автобусе...
   - Не было билетов до Парижа?
   - Ни одного...
   - И давно это началось?
   - Последний из опрошенных мною служащих девять лет работает за  одним
и тем же окошечком. "Она была постоянной клиенткой", - заверил он меня.
   На вокзале ее знали. Ждали,  когда  она  придет.  Случалось,  кассиры
держали пари, споря, какой город она выберет на этот раз.
   - Она брала билеты в одни и те же дни месяца?
   - В том-то и дело, что нет... Иногда ее не видели  по  шесть  недель,
особенно  летом,  во  время  курортного  сезона,  -  несомненно,   из-за
квартирантов... Ее поездки никак не были  связаны  с  концом  месяца,  с
каким-то определенным сроком...
   - Лекёр говорил вам, что собирается делать?
   - Велел напечатать определенное количество фотографий... Он начнет  с
того, что отправит их в ближайшие города... Еще сегодня пошлет снимки  в
местные отделения уголовной полиции...
   - Вы не знаете, почему Лекёр решил предупредить меня?
   - Он ничего мне не сказал... Должно быть, считает,  что  у  вас  есть
какая-то идея... Впрочем, я тоже так думаю...
   Комиссара всегда считали более хитрым, чем он был на самом  деле,  и,
когда он пытался протестовать, люди были уверены, что это очередная  его
уловка.
   - Кто-нибудь пришел на улицу Бурбонне?
   - По словам  Диселя,  все  началось  около  десяти  часов...  Пожилая
женщина в переднике приоткрыла дверь и просунула  голову  внутрь,  потом
вошла, сделала несколько шагов в сторону комнаты, где выставлен  гроб...
Там она извлекла из кармана четки, потом  ее  губы  зашевелились...  Она
обмакнула веточку самшита в святую воду, начертила  в  воздухе  крест  и
ушла...
   С нее-то и началось... Она известила соседок. И те, в  свою  очередь,
стали приходить - по одной, по двое...
   - Никаких мужчин?
   - Их было несколько - мясник,  плотник,  живущий  на  углу  улицы,  и
другие жители этого квартала...
   Почему, собственно,  преступление  не  мог  совершить  кто-нибудь  из
местных? Поиски велись повсюду: следы дамы в лиловом отыскивали в  Ницце
и Париже, изучали ее поездки во все концы Франции, но никто не подумал о
соседях, о тысяче людей, проживающих в квартале Франс.
   Мегрэ тот и подавно не думал о них.
   - Вы не подскажете, что мне делать дальше?
   Триго произнес эту фразу не по собственной инициативе, - должно быть,
его научил этот хитрый толстяк Лекёр. Раз уж Мегрэ оказался  под  рукой,
почему бы этим не воспользоваться?
   - Меня вот что интересует: не запомнили служащие вокзала какие-нибудь
точные даты? Достаточно двух-трех.
   - У меня есть одна... Одиннадцатое июня... Кассир  запомнил  ее,  так
как речь шла о Реймсе, а его жена оттуда родом, и в этот день у нее  как
раз был день рождения...
   - На вашем месте я бы отправился  в  банк  и  проверил,  не  было  ли
вкладов тринадцатого или четырнадцатого числа...
   - Понимаю, что вы хотите сказать... Шантаж, да?
   - Или пенсия...
   - Разве пенсию платят нерегулярно и в разные дни?
   - Я спрашивал себя о том же...
   Триго искоса посмотрел на  Мегрэ,  убежденный  в  том,  что  комиссар
что-то от него скрывает или просто смеется над ним.
   - Я предпочел бы заниматься вооруженным нападением, - пробормотал он.
- По крайней мере, я знаю, что делать с этими  гангстерами...  Извините,
что побеспокоил вас... Мое почтение, мадам... - Он поднялся,  смущенный,
не зная, как закончить разговор; солнце било ему в глаза. - Слишком рано
для того, чтобы идти в банк... Я отправлюсь туда в  два  часа...  Потом,
если потребуется, вернусь на вокзал...
   Мегрэ  тоже  когда-то  выполнял  эту  работу,  часами   таскался   по
раскаленным или мокрым от дождя булыжникам мостовых, расспрашивал людей,
которые  относились  к  нему  с  недоверием  и  из  которых  приходилось
вытягивать каждое слово.
   - Пойдем примем наш стакан воды...
   А тем временем Триго, наверное, освежался большой кружкой пива...
   - ...У источника, около одиннадцати часов... Надеюсь, что буду там...
   В его голосе послышалась нотка дурного настроения.
   Мадам Мегрэ боялась, как бы он не заскучал в Виши от  бездействия,  с
утра до вечера находясь в обществе жены.
   Его улыбчивое спокойствие в первые дни лишь  наполовину  развеяло  ее
опасения, и она спрашивала себя, сколь  долго  продлится  это  состояние
духа.
   Однако в последние три дня Мегрэ и в самом деле был недоволен,  когда
срывалась хотя бы одна из их прогулок.
   Сегодня состоятся похороны. Он обещал Лекёру присутствовать  на  них.
Солнце сияло  по-прежнему,  и  на  улицах  царила  все  та  же  приятная
атмосфера утренней свежести.
   Улица Бурбонне представляла собой необычное зрелище.  Кроме  жителей,
которые высунулись из окон, чтобы  лучше  видеть,  как  будет  проходить
процессия, собралось изрядно и зевак,  которые  образовали  бесформенную
толпу вдоль тротуаров и теснились возле дома усопшей.
   Катафалк  уже  прибыл.  За  ним  стояла  темная  машина,   несомненно
предоставленная похоронной  компанией,  и  еще  один,  незнакомый  Мегрэ
автомобиль.
   Лекёр шел комиссару навстречу.
   - Пришлось покинуть моих гангстеров, -  объяснил  он.  -  Вооруженные
нападения происходят каждый день.
   Публика к этому привыкла и  больше  не  волнуется.  В  то  время  как
женщина, задушенная у себя дома без видимого  мотива,  да  еще  в  таком
спокойном городе, как Виши...
   Мегрэ узнал рыжую шевелюру фотографа из "Трибюн". Двое или  трое  его
коллег  работали  на  улице,  и  один  из   них   сфотографировал   двух
переходивших улицу полицейских.
   В общем, разглядывать было нечего, и зеваки смотрели друг на друга  с
таким видом, будто спрашивали себя, что, собственно, они здесь делают.
   - На улице есть ваши люди?
   - Трое... Я не вижу Диселя, но он должен  быть  где-то  поблизости...
Ему пришла в голову мысль прийти  в  сопровождении  мальчика  из  мясной
лавки, который всех здесь знает... Парень сможет показать ему  людей  не
из этого квартала...
   Во всем происходящем не было ничего печального, впечатляющего. Каждый
ждал, ждал и Мегрэ.
   - Вы поедете на кладбище? - спросил его Лекёр. - Я хотел бы, чтобы вы
поехали со мной,  патрон...  Я  приехал  на  своей  машине,  сочтя,  что
полицейский автомобиль был бы неуместен...
   - Как Франсина?
   - Прибыла вместе со своим  альфонсом  несколько  минут  назад...  Она
прошла в дом...
   - Я не вижу их машины.
   - Очевидно, служащие похоронной конторы, которые  хорошо  знают,  что
положено и что не положено в таких случаях, дали им понять, что  красная
открытая машина будет еще более неуместной  в  траурной  процессии,  чем
полицейский автомобиль... Поэтому они сядут в черную машину...
   - Она разговаривала с вами?
   -  Лишь  поздоровалась  на  ходу...  Она  показалась   мне   нервной,
обеспокоенной... Прежде чем войти в дом, окинула взглядом зевак,  словно
искала кого-то в толпе...
   - Я не вижу вашего юного Диселя...
   - Потому что он наверняка нашел какое-нибудь окошко и устроился возле
него с учеником мясника...
   Люди выходили из дома. Вошли и почти  тут  же  вышли  два  запоздалых
посетителя. Водитель катафалка занял свое место.
   Как по команде, четверо мужчин не без труда вынесли гроб и  втолкнули
его в фургон. Один из них вернулся в дом и вскоре вынес оттуда  венок  и
небольшой букет.
   - Букет от квартирантов...
   На пороге ждала Франсина Ланж, одетая в черное платье, которое ей  не
шло; должно быть, она купила  его  накануне  на  улице  Жоржа  Клемансо.
Позади, в сумерках коридора, угадывался силуэт ее спутника.
   Катафалк проехал несколько метров  вперед.  Франсина,  сопровождаемая
любовником, села в черную машину.
   - Идемте, патрон...
   Люди, стоявшие вдоль  тротуаров,  не  трогались  с  места,  и  только
фотографы бежали по середине улицы.
   - Это все? - спросил Мегрэ, оборачиваясь.
   - Нет других членов семьи, нет друзей...
   - А квартиранты?
   - Малески назначен прием у врача в десять часов, а толстуха Вирво  на
сеансе массажа...
   Проехали две или три улицы, по которым доводилось бродить  комиссару.
Он набил трубку и стал смотреть на дома за  окном  машины;  Мегрэ  очень
удивился, обнаружив, что они подъехали к вокзалу.
   Кладбище находилось неподалеку, по другую сторону железной дороги, за
пустырем. Катафалк доехал до конца аллеи, предназначенной для машин.
   Таким образом,  если  не  считать  служащих  похоронной  конторы,  их
оказалось всего четверо на посыпанной гравием  дорожке.  Лекёр  и  Мегрэ
просто  и  непринужденно  подошли  к  другой   паре.   Альфонс   был   в
солнцезащитных очках.
   - Вы скоро уедете? - спросил женщину Мегрэ.
   Он задал этот вопрос просто из необходимости что-нибудь  сказать,  не
придавая ему никакого значения,  но  заметил,  что  Франсина  пристально
посмотрела на него, словно  хотела  обнаружить  какую-то  заднюю  мысль,
скрытую в его словах.
   - Вероятно, придется дня на два-три задержаться, чтобы все уладить...
   - Как вы решили поступить с квартирантами?
   - Позволю им остаться до конца месяца. Нет никаких причин  для  того,
чтобы мешать этому. Ограничусь тем, что закрою комнаты первого этажа...
   - Вы хотите продать дом?
   Она не успела ответить, ибо к ней подошел один  из  одетых  в  черное
мужчин. На носилках  гроб  перенесли  на  совсем  узкую  аллею  на  краю
кладбища, где уже была вырыта могила.
   Фотограф - не рыжий, а какой-то другой - возник Бог  знает  откуда  и
сделал несколько снимков,  когда  гроб  опускали  в  могилу.  Потом,  по
указанию распорядителя похорон, Франсина Ланж подняла лопату  и  бросила
землю в могилу.
   В нескольких метрах отсюда, за низкой кладбищенской стеной  начинался
пустырь, на котором ржавели каркасы автомобилей;  в  отдалении  высилось
несколько белых домов.
   Катафалк уехал. Ушел и фотограф. Лекёр стал подмигивать Мегрэ, но тот
не замечал его сигналов, казалось уйдя в свои мысли. А в самом  деле,  о
чем  он  думал?   О   Ла-Рошели,   которую   очень   любил,   об   улице
Нотр-Дамде-Лоретт тех времен, когда он только начал работать в полиции и
служил секретарем в комиссариате округа, а еще - об игроках в шары...
   К ним подошл