го  заставят
играть. Но на лице Мегрэ нельзя было ничего прочесть.
   - Итак, следы привели нас в комнату компаньонки. А дальше? Нагнитесь,
мой дорогой, вам это легче: вы еще не  весите  сто  кило...  Ага!..  Она
остановилась перед шкафом. Это платяной шкаф? Он заперт?..  Смотрите-ка,
нет!.. Подождите открывать... Вы говорили  о  трупе.  А  что  если  труп
именно здесь, в этом шкафу?
   Дрожащими руками Радек зажег сигарету.
   - Но открыть его все-таки надо. Решайтесь, Радек!
   Продолжая говорить, Мегрэ  поправлял  перед  зеркалом  галстук  и  не
спускал глаз со спутника.
   - Итак...
   Радек дернул ручку, дверца шкафа открылась.
   - Где же труп?.. Ага, вот он!
   Радек  отступил  шага  на  три.  Растерянно  смотрел  он  на  молодую
блондинку, вышедшую из шкафа. Женщина была немного смущена, но отнюдь не
испугана. Это была Эдна Рейхберг. Она спокойно переводила взгляд с Мегрэ
на Радека, словно ожидая объяснений. Эдна чувствовала себя  неловко,  но
это говорило лишь о том, что она играет роль, к которой не привыкла.
   Не  обращая  на  нее  никакого  внимания,  Мегрэ  смотрел  на   чеха,
силившегося овладеть собой.
   - Как вам это понравится, Радек? Мы с вами ожидали увидеть труп  -  в
том, что мы его увидим, вы совершенно убедили меня. И вдруг  мы  находим
молодую девушку, живую и прелестную!
   Эдна тоже повернулась к чеху.
   - Так как же, Радек? - добродушно и весело спросил Мегрэ.
   Чех молчал.
   - Ты все еще думаешь, что мне не разобраться  в  этом  деле?  Ты  так
полагаешь, Радек?..
   Шведка, не спускавшая с Радека глаз, в ужасе  открыла  рот,  но  крик
замер у нее в горле.
   Мегрэ опять повернулся к  зеркалу  и,  улыбаясь,  приглаживал  волосы
ладонью. Радек быстро выхватил из кармана пистолет, навел на комиссара и
нажал гашетку. Именно в этот момент и попыталась закричать Эдна.
   Сцена  получилась  эффектной  и  несколько  смешной,  как  в  детском
спектакле. Выстрела не последовало. Радек снова нажал гашетку,  и  снова
раздался лишь тихий металлический звук.
   Дальше все пошло так быстро, что Эдна не успела ничего понять. Мегрэ,
который  казался  малоподвижным  и  неуклюжим,  стремительно  прыгнул  и
обрушился на чеха всей  своей  тяжестью.  Тот  не  устоял  на  ногах,  и
комиссар навалился на него. Несколько судорожных движений - и  на  руках
Радека оказались стальные браслеты.
   Теперь он лежал неподвижно. Комиссар встал на ноги.
   - Как-никак сто кило, - сказал он. - Извините,  мадмуазель...  Теперь
все в порядке. У меня есть для вас лишнее такси, можете ехать  домой.  А
нам с Радеком надо еще о многом побеседовать.
   Чех поднялся с пола. Лицо его  было  бледным  от  бессильной  ярости.
Тяжелая лапа Мегрэ  опустилась  ему  на  плечо.  Комиссар  усмехнулся  и
спросил:
   - Не так ли, мальчуган?
 
11. Две шестерки 
 
   С трех часов утра и до рассвета в кабинете Мегрэ на набережной Орфевр
не гас свет. Полицейские изредка подходили к двери и прислушивались:  из
кабинета доносились усталые, монотонные голоса.
   В 8 утра комиссар приказал служителю принести в  кабинет  завтрак  на
двоих и позвонил на квартиру следователю Комельо.
   В 9 часов  дверь  раскрылась,  вышел  Радек  в  сопровождении  Мегрэ.
Наручников на Радеке не было.
   Оба выглядели одинаково утомленными, но ни на лице убийцы, ни на лице
комиссара не было заметно и следов волнения.
   - Сюда? - спросил Радек, дойдя до конца коридора.
   - Сюда. Мы пройдем через Дворец правосудия, так будет ближе.
   Мегрэ провел Радека в тюрьму предварительного заключения по коридору,
которым пользовались только  сотрудники  префектуры.  Формальности  были
выполнены  быстро.  Когда  конвойный  уводил  Радека  в  камеру,   Мегрэ
посмотрел ему вслед, словно собираясь попрощаться, потом пожал плечами и
медленно направился в кабинет следователя Комельо.
   Следователь напрасно принял недовольный вид, когда  в  дверь  к  нему
небрежно постучали. Комиссар ничуть не рисовался, лицо его  не  выражало
ни ликования, ни  насмешки.  Просто  он  очень  устал  и  осунулся,  как
человек, покончивший с трудной и утомительной работой.
   - Вы позволите закурить?.. Благодарю. У вас здесь очень холодно.
   Комиссар сердито посмотрел на батареи центрального отопления. В своем
кабинете он заставил их снять и заменить старинной чугунной печкой.
   - Все в порядке. Как я сказал вам по телефону, он признался во  всем.
Думаю, что никаких затруднений у вас с ним больше не будет:  он  хороший
игрок и понимает, когда проигрывает.
   Комиссар достал было листки с набросками для донесения, посмотрел  на
них, вздохнул и снова засунул в карман.
   - Общая характеристика этого дела... - начал он и замолк. Фраза  была
слишком пышной для него. Он поднялся с кресла, заложил руки за  спину  и
принялся шагать по кабинету следователя. -  Дело,  фальсифицированное  с
самого начала! Вот точное определение, хоть принадлежит оно не мне.  Это
формулировка убийцы. И, давая ее, убийца не понимал до конца,  насколько
он прав. Когда Жозеф Эртен был арестован, меня сразу поразило,  что  его
преступление нельзя никак классифицировать. От не знал жертвы  и  ничего
не украл. Он не был ни маньяком, ни садистом.
   Я настоял на возобновлении следствия и увидел,  что  подделаны  почти
все данные. Они были подделаны умело, я сказал бы даже -  научно,  чтобы
запутать следствие и заставить правосудие совершить чудовищную ошибку. А
что сказать о настоящем убийце? Он еще  более  фальшив,  чем  спектакль,
который разыграл. Вы не хуже  меня  знаете  психологию  самых  различных
злоумышленников. Так вот, этот Радек - совершенно новый, неизвестный нам
тип преступника...
   Последнюю неделю я прожил с ним бок о бок, почти  не  расставаясь.  Я
пристально наблюдал за ним, старался  проникнуть  в  его  мысли.  И  всю
неделю он удивлял меня почти беспрестанно. Его склад  ума  не  поддается
принятой у нас классификации. Вот почему он никогда не попался бы,  если
бы не испытывал странного желания быть схваченным.
   Все необходимые улики он преподнес мне  сам.  Чувствовал,  что  губит
себя, но не мог остановиться. И знаете что? Сейчас,  в  эту  минуту,  он
испытывает облегчение.
   Мегрэ говорил  не  громче,  чем  всегда,  но  в  голосе  его  звучала
безграничная убежденность, придававшая словам особую силу. За дверью,  в
коридоре, слышались шаги.
   Иногда пристав громко выкликал чье-нибудь имя, иногда  мимо  кабинета
грохотали жандармские сапоги.
   - Этот человек убил. Но убил  без  определенной  цели,  просто  чтобы
убить.  Я  чуть  не  сказал  -  чтобы  позабавиться.  Не  спорьте,  сами
убедитесь.
   Мне кажется, много говорить он не будет. В лучшем случае  ответит  на
ваши вопросы. Он заявил мне, что хочет теперь  только  одного  -  покоя.
Впрочем, основные сведения о нем я могу дать.
   Мать его была служанкой в маленьком чехословацком городке. Он  рос  и
воспитывался на окраине, в доме, похожем  на  казарму.  Потом  учился  в
гимназии, получая различные благотворительные стипендии.  Мне  думается,
еще мальчишкой он страдал  от  этого  и  возненавидел  мир  богатых,  на
который  мог  смотреть  лишь  снизу.  Тогда  же  он  уверовал   в   свою
гениальность. И решил, что благодаря своему  уму  добьется  богатства  и
известности.
   Эта мечта привела его в Париж. Она же заставляла его брать  деньги  у
матери, шестидесятилетней старухи с тяжелым заболеванием костного мозга,
которая работала на него до последнего дня.
   Он  невероятно,  чудовищно   честолюбив.   И   его   честолюбие   еще
подхлестывалось тем, что времени у него осталось немного. Радек - медик,
он знал, что унаследовал от матери ее страшную болезнь и что жить ему  -
несколько лет.
   Первые годы он работает  как  одержимый,  профессора  удивляются  его
способностям. Он никого не замечает, ни с кем не говорит. Он  беден,  но
привык к бедности. Ходит на лекции без носков, в ботинках на босу  ногу.
Иногда разгружает овощи на Центральном рынке, чтобы заработать несколько
су. Но его постигает катастрофа. Умирает мать, он больше не получает  ни
сантима. И сразу, без долгих размышлений, Радек  отказывается  от  своих
мечтаний. Он мог бы попытаться работать и учиться, как это делают многие
студенты. Но Радек не идет на это.
   Быть может, у него появилось  сомнение,  что  никогда  ему  не  стать
гением, что будущего у него нет. А может быть, он потерял веру в себя?
   Во  всяком  случае,  он  бросает  университет  и  ничего  не  делает.
Совершенно  ничего!  Таскается   по   пивным.   Пишет   письма   дальним
родственникам,  выпрашивая  у  них   деньги,   не   брезгует   подачками
благотворителей. Занимает деньги у земляков,  цинично  предупреждая  их,
чтобы они не рассчитывали на его благодарность.
   Мир не понял его! И он ненавидит весь мир.
   Все время  он  тратит  на  то,  чтобы  растить  и  вскармливать  свою
ненависть. Он сидит в монпарнасских кафе рядом со счастливыми, богатыми,
здоровыми людьми. Он пьет кофе, а за соседними столами поглощают дорогие
коктейли.
   Думал ли он уже тогда о преступлении? Очень  возможно.  Двадцать  лет
назад он стал бы воинствующим анархистом, бросал бы бомбы в какой-нибудь
европейской столице. Но анархизм сейчас не в моде.
   Радек совершенно одинок и хочет быть одиноким. В одиночестве  удобнее
истязать себя. Чувство собственного превосходства, с  одной  стороны,  и
возмутительная несправедливость судьбы - с другой, служат ему источником
извращенного наслаждения.
   Он очень умен,  но  ум  этот  направлен  прежде  всего  на  отыскание
слабостей в других людях.
   Один  из  профессоров  рассказал  мне,  что  еще  на  первых   курсах
университета у него появилась отталкивающая страсть. Ему достаточно было
поглядеть на человека несколько минут, чтобы определить все его болезни.
   Он заявлял, например, со зловещей улыбкой  ничего  не  подозревающему
товарищу  по  курсу:  "Через  три  года  ты  будешь  в   санатории   для
туберкулезных". Или: "Твой отец ведь умер от рака? Берегись".
   Поразительное  чутье  диагноста!  Но  обращено  оно  было   лишь   на
физические и моральные пороки. Сидя в своем уголке в баре  "Купола",  он
развлекался тем, что ставил диагнозы присутствующим. Неизлечимо больной,
он с радостью находил у других признаки заболеваний.
   В поле его зрения попал Уильям  Кросби,  постоянно  бывавший  в  этом
баре. Радек блестяще нарисовал мне его портрет.  Признаюсь,  я  видел  в
Кросби всего лишь богатого папенькиного сынка, кутилу среднего масштаба.
Но Радек сумел заглянуть глубже и нашел скрытую трещину.
   Он показал мне  Кросби,  молодого,  беззаботного,  любящего  жизнь  и
любимого женщинами. Но он же показал мне  другого  Кросби,  готового  на
любую подлость, чтобы удовлетворить свою прихоть.  Этот  Кросби  поощрял
дружбу своей жены со своей же любовницей Эдной  Рейхберг,  твердо  зная,
что при первой возможности он разведется с первой и женится на второй.
   И вот однажды жена и любовница оставили Кросби одного,  они  пошли  в
театр. В тот вечер Кросби не выглядел счастливым  и  беззаботным.  Он  и
двое его приятелей, в которых у него не было недостатка, сидели  в  баре
"Купола" за одним из крайних столиков. Кросби сказал со вздохом:
   - Подумать только, какой-то идиот зарезал  вчера  торговку  и  забрал
выручку - двадцать два франка. А я  заплатил  бы  сто  тысяч  тому,  кто
освободит меня от моей тетушки.
   Что это было? Грубая шутка? Или тайная мечта?
   Радек сидел рядом и слышал все. Он ненавидел Кросби больше остальных,
потому что Кросби выделялся из всех своим блеском. Он знал Кросби лучше,
чем Кросби знал себя, а Кросби ни разу не посмотрел на Радека!
   Радек встал и вышел. В уборной он написал карандашом записку:
   "Договорились. За сто тысяч франков дело будет сделано. Пошлите  ключ
на инициалы  М.В.  до  востребования,  почтовое  отделение  на  бульваре
Распайль". • Он вернулся на свое место, официант подал  Кросби  записку.
Тот прочел ее, засмеялся и продолжал разговаривать, пытливо рассматривая
всех сидящих за соседними столиками. Через четверть часа  племянник  м-с
Хендерсон потребовал рожок с костями.
   - Будешь играть сам с собой? - пошутил один из его приятелей.
   - Нет. Я загадал. Хочу проверить свое счастье. Если при первом броске
выпадут две шестерки...
   - Что тогда?
   - Значит, да.
   - Что "да"?
   - А это уж я знаю.
   Он долго тряс рожок дрожащей рукой, наконец выбросил кости.
   - Две шестерки!
   Он вытер ладонью мокрый лоб  и  отпустил  шутку,  которая  прозвучала
фальшиво. Вечером следующего дня Радек  получил  по  почте  коробочку  с
ключом.
   Мегрэ устал и сел на  стул,  как  всегда  верхом,  положив  локти  на
спинку.
   - Историю с шестерками рассказал  мне  Радек.  Уверен,  что  все  это
правда,  и  Жанвье,  которого  я  послал  проверить,  скоро   придет   с
подтверждением. А теперь скажу еще кое-что - впрочем, я уже говорил  вам
об этом. Я собирал материал по крохам, преследуя Радека. А он, сам  того
не подозревая, давал мне в  руки  все  новые  доказательства:  они-то  и
помогли мне постепенно восстановить картину.
   Представьте себе  Радека,  когда  он  завладел  ключом.  Ему  хочется
заработать сто тысяч, но не меньше хочется насытить  свою  ненависть.  И
потом, Кросби, которым все любуются, которому  все  завидуют,  отныне  у
него в руках. Радек силен, Радек могуществен!
   Вспомните, он уже ничего не ждет от жизни. Даже не знает,  хватит  ли
ему денег до тех пор, пока смерть не унесет его. И может  быть,  в  один
прекрасный вечер, когда нечем будет заплатить за кофе со  сливками,  ему
придется прыгнуть в Сену. Чем он рискует, что  теряет?  Он  -  ничто!  И
ничто его не связывает. Я уже говорил вам, что  двадцать  лет  назад  он
стал бы анархистом. Но в наше время Радек  сидит  среди  возбужденной  и
капризной  монмартрской  толпы   и   часами   мечтает   о   великолепном
преступлении. Великолепное преступление!.. Пусть он больной  бедняк,  но
все газеты будут писать только о нем, о  каждом  его  шаге.  Из-за  него
будет пущена в ход машина правосудия. Он  убьет,  и  ненавистный  Кросби
будет дрожать.
   И он, он один будет знать правду. Он будет сидеть перед чашкой кофе и
наслаждаться своим могуществом! Но  для  этого  прежде  всего  нужно  не
попасться.  Поэтому  самое  надежное  -  подсунуть  правосудию   мнимого
убийцу...
   Однажды вечером в каком-то кафе ему встречается Эртен. Радек  изучает
его, как изучает всех окружающих. Он  заговаривает  с  ним...  У  Эртена
много общего с Радеком - он тоже беден и оторван от родной среды. Он мог
бы спокойно жить при отцовской харчевне, но его  потянуло  в  Париж.  Он
тяжелым трудом зарабатывает шестьсот франков в месяц и не знает  никаких
радостей. Его единственное убежище - мечты, он пожирает дешевые  романы,
часто ходит в кино и мечтает о необыкновенных приключениях.
   Эртен абсолютно безволен и, конечно, не в силах оказать сопротивление
Радеку. Чех сказал ему:
   - Хочешь за одну ночь без всякого  риска  заработать  столько,  чтобы
потом жить, не нуждаясь ни в чем?
   Эртен трепещет, он уже в руках у Радека,  а  тот  наслаждается  своей
силой и уговаривает, убеждает его пойти на  взлом.  Подумаешь!  Взломать
пустую виллу, только и всего.
   Они вместе разрабатывают план, и Радек продумывает каждый шаг  своего
сообщника. Это он посоветовал Эртену купить туфли на каучуке, они  якобы
делают походку бесшумной. На самом же деле он  хочет  быть  уверен,  что
Эртен оставит на вилле четкие следы.
   Вероятно, для Радека это была самая пленительная пора его  жизни.  Он
чувствовал себя всемогущим, он, бедняк, который не  может  заплатить  за
аперитив! Он ежедневно сталкивался с Кросби,  но  Кросби  не  знал  его.
Однако он видел, что Кросби начинает трусить.
   Знаете, господин Комельо,  первым  толчком  к  раскрытию  убийства  в
Сен-Клу для меня была  одна  фраза  из  заключения  судебно-медицинского
эксперта. Мы всегда  слишком  поверхностно  читаем  акты  экспертизы.  И
только четыре дня назад я вспомнил одну деталь. В протоколе сказано:
   "Через несколько минут после смерти м-с Хендерсон тело  ее,  которое,
по-видимому, находилось на краю кровати, упало на пол..."
   Скажите, зачем убийце, после того как убийство совершено, прикасаться
к телу, на котором не было ничего, кроме рубашки?
   Но возвращаюсь к фактам, которые Радек подтвердил этой ночью.
   Итак, он убедил Эртена проникнуть на виллу Хендерсонов точно в 2 часа
30 минут, подняться, не зажигая света, на второй этаж и войти в спальню.
Радек поклялся Эртену, что на вилле не будет ни души.  А  драгоценности,
сказал он, спрятаны в кровати под подушкой.
   В 2 часа 30 минут Радек проник на виллу и убил  обеих  женщин  ножом.
Спрятал его в шкафу и спрятался сам, чтобы проследить  за  Эртеном.  Тот
точно следовал полученным инструкциям. Шаря в  темноте,  уронил  труп  с
кровати,  испугался  и  стал  метаться  по  комнате,  хватаясь  за   все
окровавленными руками. Наконец нащупал выключатель, зажег свет и  увидел
труп, кровь и следы своих пальцев на всех стенах. В  ужасе  он  бросился
бежать. Внизу наткнулся на Радека, который, не скрывая издевки, злорадно
усмехался. Должно быть, между ними произошла страшная сцена. Но что  мог
сделать с Ра-деком простоватый и слабый Эртен? Он не знал, ни как  зовут
чеха, ни где он живет.
   А Радек показал ему резиновые перчатки и войлочные  туфли.  Он-то  не
наследил.
   - Тебе отрубят голову! - заявляет Радек. -  Никто  тебе  не  поверит.
Никто тебе не поверит, и ты будешь казнен.
   Они едут в такси, которое ждет их на другом берегу Сены, к Булонскому
лесу, и там разговор продолжается.
   - Если ты будешь молчать - я спасу тебя.  Понимаешь?  Я  помогу  тебе
убежать из тюрьмы. Может быть, это будет через месяц, а  может  быть,  и
через три. Но это будет.
   Через двое суток Эртена арестовывают, он тупо твердит, что ничего  не
знает, что не убивал. Он молчит. О Радеке он говорит одной лишь  матери,
ей одной.
   Мать не верит ему!.. Это ли не лучшее доказательство того, что  Радек
был прав, что нужно  действительно  молчать  и  ждать  помощи.  Проходят
месяцы, Эртен молчит, ему нередко мерещатся два трупа  и  липкая  кровь,
которую он ощутил на руках. Он держится до тех пор, пока  однажды  ночью
не приходят за его соседом. После его казни Эртен теряет остатки воли  к
сопротивлению. Отец не ответил на его письмо, запретил сестре  и  матери
просить о свидании. Эртен один, с глазу на глаз со своими кошмарами.
   И вдруг он  получает  записку  с  планом  побега!  Он,  как  автомат,
выполняет все инструкции, но до  последней  минуты  не  верит  в  успех.
Оказавшись на свободе, бесцельно бродит по  городу  и  наконец  засыпает
мертвым сном в "Белой цапле".  В  камере  особого  надзора,  в  ожидании
гильотины, люди спят плохо.
   На следующий день он сталкивается с инспектором Дюфуром. Эртен чует в
нем полицейского, ударяет его по голове тяжелой бутылкой  и  скрывается.
Опять начинаются блуждания по Парижу. Свобода не принесла  ему  радости.
Он не знает что делать, денег у него нет, никому он не нужен.  Он  ходит
по кафе, где раньше встречал Радека, ищет его.  Зачем?  Чтобы  убить?  У
него нет оружия, но он так возбужден,  что  способен  задушить  чеха.  А
может, он хочет попросить у Радека денег? Или Радек нужен Эртену  просто
потому, что больше ему не с кем поговорить?
   Наконец он видит чеха в "Куполе". Его  туда  не  впускают.  Он  ждет,
бродит вокруг кафе, как безумец, как  деревенский  дурачок,  иногда  его
бледное лицо прилипает к окну.
   Радек выходит, но с ним двое полицейских.  Тогда  Эртен  инстинктивно
устремляется к родной норе, к  харчевне  в  Нанди,  куда  ему  запретили
возвращаться. Полуживой, добирается он до сарая и бросается на солому. А
когда  отец  приказывает  ему  убираться,  как  только  стемнеет,  Эртен
пытается покончить с собой.
   Мегрэ поднял плечи и проворчал:
   - Боюсь,  что  па