ь, снять постельное белье, наклеить бумагу на окна, чтобы было меньше пыли..."
     Если уж Торранс выходил на след, он шел по нему с упорством охотничьей собаки.
     - Тогда я снова поднялся наверх. Меня там ждал слесарь. Служанка-испанка, ее зовут Долорес, спустилась вниз. Замок оказался серийного производства, без секрета. Слесарь легко его открыл.
     - Вы не спрашивали разрешения у мадам Жослен?
     - Нет. Я ее не видел. Вы говорили, что беспокоить ее можно только в экстренных случаях. А здесь мы обошлись без ее участия. Так вот, патрон, мы на верном пути. Кто-то провел ночь или часть ночи в комнате для прислуги. Бумага, которой завешено окно, порвана, а окно открыто. Видно, что на матрасе лежал мужчина, на подушке осталась вмятина от головы. И наконец, на полу валяются окурки. Я говорю, мужчина, потому что на окурках нет следов губной помады. Я звоню из бара "Труба" на улице Вавен. Я подумал, что вы сами захотите взглянуть...
     - Еду!
     Мегрэ сразу же стало легче, что больше не нужно подозревать доктора Фабра. Все, как по волшебству, изменилось. Консьержка оказалась права. В дом вошел кто-то с улицы. Этот "кто-то" не только знал, в каком ящике лежит пистолет, но знал и о том, что существует комната для прислуги и где на кухне висит ключ от нее.
     Таким образом, в прошлую ночь, пока следствие топталось на месте, убийца, по всей видимости, находился в доме, курил, лежа на матрасе в ожидании, пока рассветет и можно будет уйти.
     Интересно, дежурил ли ночью у входной двери полицейский? Мегрэ не знал. Это уже входило в обязанности местного комиссариата. Он видел одного полицейского, когда вернулся с улицы Сен-Готар, но того вызвал муж консьержки, когда в дом нахлынули журналисты и фотографы.
     В любом случае в дом, несомненно, входило и выходило множество людей, не считая рассыльных по доставке продуктов. Консьержка была занята почтой, ребенком, репортерами, многим из которых удалось даже прорваться на четвертый этаж.
     Мегрэ позвонил в отдел установления личности.
     - Мере? Пришлите мне, пожалуйста, одного из сотрудников со всем необходимым для снятия отпечатков пальцев. Может быть, будут и другие следы.
     Пусть возьмет все, что можно... Жду у себя в кабинете...
     В дверь постучал инспектор Барон:
     - Патрон, я наконец дозвонился до секретаря театра Мадлен. Действительно, на имя мадам Жослен было заказано два места. Оба кресла были заняты в течение всего спектакля, правда, кем точно - не известно. В театре был аншлаг, и никто во время действия из зала не выходил. Разумеется, были антракты...
     - Сколько?
     - Два. Первый всего на четверть часа, и многие оставались в зале. Второй длился добрых полчаса - требовалась полная и, следовательно, трудоемкая смена декораций.
     - В котором это было часу?
     - В десять. Я узнал фамилии тех, кто сидел за креслами девяносто семь и девяносто восемь. Это завзятые театралы, они всегда берут одни и те же места. Месье и мадам Демайсе. Живут они в Пасси, на улице Помп.
     Связаться с ними?
     - Желательно...
     Он не хотел ничего пускать на самотек.
     Явился специалист из уголовной полиции, обвешанный своими аппаратами, как фоторепортер.
     - Мне взять машину?
     Мегрэ кивнул и вышел вместе с ним. Они застали Торранса за кружкой пива в компании слесаря, которого, казалось, эта история забавляла.
     - Вы мне больше не нужны. Спасибо, - сказал ему комиссар.
     - Да как же вы попадете без меня? Я закрыл дверь.
     Мне велел ваш инспектор.
     - Я не хотел рисковать, - прошептал Торранс.
     Мегрэ тоже взял кружку пива и выпил ее почти залпом.
     - Подождите меня здесь!
     Он пересек улицу, вошел в лифт, позвонил в дверь квартиры Жосленов. Как и утром, мадам Маню приоткрыла дверь на цепочку и, узнав его, сразу же впустила в дом.
     - Какую из дам вы хотите увидеть?
     - Мадам Жослен, если только она не отдыхает.
     - Недавно приходил доктор и требовал, чтобы она снова легла в постель, но она не согласилась. Не в ее характере валяться целый день на кровати, разве что когда заболеет...
     - Никто не приходил?
     - Только месье Жуан на несколько минут. Еще ваш инспектор, такой толстый, просил ключ от верхней комнаты. Честное слово, я его не брала. Я даже думала, зачем этот ключ болтается здесь на гвозде, если этой комнатой не пользуются.
     - И ни разу не пользовались с тех пор, как вы работаете у мадам Жослен?
     - Ни разу. Ведь другой-то прислуги нет.
     - Ну а может быть, мадам Жослен устраивала там кого-нибудь из приятелей или знакомых, допустим, на одну только ночь?
     - Если бы им нужно было оставить переночевать кого-нибудь из приятелей, думаю, они отдали бы ему комнату мадам Фабр... Я скажу мадам...
     - А что она делает?
     - По-моему, они составляют список, кому нужно послать извещение о смерти...
     В гостиной дам не оказалось. Подождав немного, Мегрэ увидел, как обе женщины вошли в комнату, и у него создалось странное впечатление, что они ни на минуту не разлучаются, потому что не доверяют одна другой.
     - Простите, что я вас снова беспокою. Полагаю, мадам Маню вам сообщила...
     Перед тем как ответить, они посмотрели друг на друг, но заговорила мадам Жослен:
     - Мне даже в голову не приходило перевесить этот ключ на другое место, я вообще о нем забыла. Что это значит? Кто мог его взять? Для чего?
     Ее взгляд казался мрачнее и сосредоточеннее, чем утром. Руки выдавали нервозность.
     - Мой инспектор взял на себя смелость открыть комнату прислуги, - объяснил Мегрэ. - Он решил не беспокоить вас. Пожалуйста, не сердитесь на него. Тем более, что теперь, наверное, следствие пойдет по новому пути.
     Он наблюдал за ней, пытаясь угадать ее реакцию, но она прекрасно владела собой.
     - Я слушаю.
     - Сколько времени вы уже не поднимались на седьмой этаж?
     - Несколько месяцев. Когда ко мне поступила мадам Маню, я пошла туда вместе с ней, так как предыдущая прислуга оставила все в страшном беспорядке.
     - Значит, примерно полгода?
     - Да.
     - И больше вы там не бывали? И муж тоже, вероятно?
     - Он вообще ни разу туда не поднимался. Что ему там было делать?
     - А вы, мадам Фабр?
     - Я там не была уже много лет. Когда у нас работала Ольга, я иногда поднималась к ней в комнату. Помнишь, мама? Лет восемь назад...
     - Окно было заклеено бумагой?
     - Да. От пыли.
     - А сейчас бумага сорвана, окно открыто. Кто-то ложился на постель, вероятно мужчина, и выкурил несколько сигарет.
     - Вы уверены, что это было прошлой ночью?
     - Пока не наверняка. Разрешите нам подняться туда и еще раз тщательно все осмотреть.
     - Полагаю, вам не нужно спрашивать у меня разрешения.
     - Разумеется, если вы хотите присутствовать...
     Она прервала его, покачав головой.
     - У вашей предыдущей прислуги был любовник?
     - Я об этом ничего не знаю. Она была порядочной девушкой, помолвлена, а затем ушла от нас, чтобы выйти замуж.
     Мегрэ направился к двери. Почему у него снова возникло ощущение, что между матерью и дочерью существует какое-то недоверие?
     Ему бы хотелось узнать, как они держатся между собой наедине и о чем говорят.
     Мадам Жослен не утратила хладнокровия, но Мегрэ вовсе не был уверен, что она не потрясена неожиданностью.
     И все же он мог бы поклясться, что эта история с комнатой для прислуги была для нее не так неожиданна, как для него. Ну а Вероника резко повернулась к матери, и в ее взгляде можно было прочесть удивление.
     Что она собиралась сказать?
     Он вернулся в "Трубу", где его ждали трое мужчин, выпил еще одну кружку пива и пошел вместе с ними к пожарной лестнице в доме Жосленов. Слесарь открыл дверь. С трудом удалось его выпроводить, он пытался остаться под любым предлогом.
     - А как вы без меня закроете?
     - Мы опечатаем...
     - Смотрите, патрон, - сказал Торранс, указывая на кровать, все еще распахнутое окно, на пять или шесть окурков на полу.
     - Я бы хотел прежде всего знать, когда были выкурены сигареты.
     - Это легко установить.
     Специалист осмотрел окурок, понюхал, осторожно отогнул бумагу, размял в пальцах табак.
     - После лабораторного анализа я смогу дать точный ответ. Но и сейчас можно утверждать, что курили эти сигареты недавно. Даже если просто понюхать воздух в этой комнате, вы почувствуете, что, несмотря на открытое окно, здесь все еще пахнет табаком.
     Он доставал свои приборы медленно и неторопливо, как все криминалисты. Для них не существует мертвых или, вернее, мертвые для них безлики, словно у них никогда не было ни семьи, ни собственного имени. Для криминалистов преступление - сугубо научная проблема. Они занимаются конкретными вещами - следами, отпечатками пальцев, даже пылью.
     - Очень удачно, что здесь давно не убирали, - продолжал он и, повернувшись к Торрансу, спросил:
     - Вы ходили по комнате, трогали предметы?
     - Ничего, кроме окурков. Мы со слесарем не отходили от двери.
     - Прекрасно.
     - Вы занесете результаты ко мне в кабинет? - спросил Мегрэ, не зная, где ему встать.
     - А мне что делать? - спросил Торранс.
     - Возвращайтесь на Набережную.
     - Если позволите, я еще задержусь, чтобы узнать, если ли тут отпечатки пальцев, - сказал эксперт.
     - Как хотите...
     Мегрэ грузно спустился по лестнице и еле удержался, чтобы не позвонить в квартиру Жосленов. От последнего разговора с женщинами у него остался неприятный осадок. Ему казалось, что все события развивались вопреки логике.
     Все это как-то не так. Впрочем, о какой логике может идти речь, если в жизнь людей внезапно вторглось преступление? Если предположить, что убитый был очень похож по типу на доктора Пардона, например... Как бы вели себя его жена, дочь, зять?
     Он не мог вообразить это, хотя знал семью Пардон уже много лет, ведь это были их лучшие друзья.
     Неужели мадам Пардон вот так, внезапно, стала бы такой же растерянной, потеряла бы дар речи и даже не пыталась бы остаться около тела мужа?
     Он сообщил жене убитого, что кто-то взял ключ от комнаты прислуги, прятался там несколько часов и даже остался там, когда поздно ночью, после ухода полиции, женщины были дома одни. Но мадам Жослен на это почти не отреагировала. Вероника же посмотрела на мать, но та, казалось, взглядом запретила ей говорить. Одно было несомненно, убийца ничего не украл. И пока что, по результатам следствия, получалось так, что никто не был заинтересован в смерти Рене Жослена.
     Для Жуана и его партнера эта смерть ничего не меняла. Да и трудно предположить, чтобы Жуан, который всего несколько раз был в квартире на улице Нотр-Дам-де-Шан, знал, где лежит пистолет, где висит ключ и какая из комнат на седьмом этаже принадлежит Жосленам.
     Ну а Фабр, вероятно, вообще ни разу туда не поднимался. Да ему и не имело смысла прятаться наверху.
     В любом случае, он был сначала в больнице, а затем в квартире на четвертом этаже, где комиссар его допрашивал.
     Спустившись на первый этаж, Мегрэ неожиданно подошел к лифту, поднялся на второй и позвонил в квартиру Ареско. За дверью слышалась музыка, голоса, шум. Когда ему открыли, он увидел двух ребятишек, гонявшихся друг за другом, и толстую женщину в халате, которая пыталась поймать их.
     - Вас зовут Долорес? - спросил он у открывшей дверь девушки, на сей раз одетой в светло-синее платье и в шапочке такого же цвета на темных волосах.
     Она ослепительно улыбнулась ему. Казалось, в этой квартире все смеялись, радовались жизни и здесь всегда царила веселая суматоха.
     - Да, сеньор.
     - Вы говорите по-французски?
     - Да...
     Толстая женщина переспросила девушку на своем языке, не спуская глаз с Мегрэ.
     - Она не понимает по-французски?
     Девушка отрицательно покачала головой и расхохоталась.
     - Скажите, что я из полиции, как и инспектор, которого вы видели наверху, и что я хочу задать вам несколько вопросов...
     Долорес переводила с невероятной быстротой, и толстуха, схватив детей за руки, утащила их за собой в комнату и плотно закрыла застекленную дверь. Музыка продолжала играть. Девушка стояла перед Мегрэ, не приглашая его пройти в комнату. Открылась другая дверь, оттуда выглянул темноглазый мужчина, потом дверь без стука закрылась.
     - В котором часу вы поднялись к себе в комнату вчера вечером?
     - Наверное, в половине одиннадцатого... Я не посмотрела...
     - Вы были одна?
     - Да, сеньор...
     - Вы ни с кем не столкнулись на лестнице?
     - Нет.
     - В котором часу вы услышали шум в соседней комнате?
     - В шесть утра, когда встала.
     - Шаги?
     - Что?..
     Она не знала этого слова. Тогда комиссар изобразил, что ходит, и это вызвало у нее приступ смеха.
     - Да, да...
     - А вы не видели мужчину? Дверь не открылась?
     - Это был мужчина?
     - Сколько человек размещается на седьмом этаже?
     После каждого вопроса ей требовалось какое-то время, чтобы понять. Было похоже, что она переводит слово за словом, а уже потом улавливает смысл сказанного.
     Она показала два пальца:
     - Нас только двое... Я и прислуга из квартиры на пятом этаже.
     - Мера?
     - Не знаю, Мера - это справа или слева?
     - Слева.
     - Значит, нет... Другие... Те, что уехали с ружьями...
     Я видела их вчера утром, они садились в машину...
     - Они уехали с прислугой?
     - Нет. Но она не приходила ночевать. У нее есть друг...
     - Значит, прошлой ночью вы были одна на этаже?
     Это ее рассмешило. Ее все смешило. Она даже не понимала, что только тонкая стенка отделяла ее от человека, который почти наверняка был убийцей.
     - Одна... Без друга...
     - Благодарю вас.
     За стеклянной дверью, завешенной шторой, мелькали какие-то лица, раздавался смех.
     Он остановился перед привратницкой. Консьержки не было. Ему навстречу вышел мужчина в подтяжках с ребенком на руках; он быстро положил ребенка в колыбель и поторопился представиться:
     - Полицейский Бонне... Входите, господин комиссар... Жена ушла за покупками... Я ночью дежурил...
     - Мне просто хотелось ей сказать, что она не ошиблась. Похоже, кто-то действительно входил в дом вчера вечером и остался на ночь...
     - Его нашли? Где?
     - Его не нашли, но обнаружены следы в комнате прислуги... Должно быть, он выскользнул сегодня утром, пока ваша жена сражалась с репортерами...
     - Значит, жена виновата, что...
     - Да нет же.
     Если бы не длительные отпуска, которые могли себе позволить многие жильцы этого дома, на седьмом этаже было бы пять или шесть человек и кто-нибудь из них, возможно, столкнулся бы с преступником.
     Мегрэ поколебался, прежде чем перейти улицу и снова заглянуть в "Трубку", но наконец решился и почти машинально заказал:
     - Кружку пива...
     Чуть позже он увидел через витрину, как из дома вышел Торранс, которому надоело наблюдать за работой своего коллеги из лаборатории и которому пришла в голову та же мысль, что и Мегрэ.
     - Вы здесь, патрон?
     - Я допрашивал Долорес.
     - Чего-нибудь добились? Она была, по крайней мере, одета?
     Торранс до сих пор был горд и счастлив своим открытием. Казалось, он не понимал, почему Мегрэ выглядит озабоченным, каким-то более грузным, чем утром.
     - Ну, мы ведь за что-то зацепились, не так ли? Знаете, наверху полно следов. Коллега из отдела экспертизы вне себя от радости. Единственная проблема, заведена ли на убийцу карточка?
     - Я почти уверен, что нет, - сказал Мегрэ, допивая пиво.
     И в самом деле, через два часа заведующий картотекой дал отрицательный ответ. Отпечатки пальцев, снятые в доме на улице Нотр-Дам-де-Шан, не фигурировали ни в одной из карточек, содержащихся в картотеке лиц, замешанных в какие-либо уголовные истории.
     Лапуэнт провел вторую половину дня, показывая фотографию Рене Жослена торговцам в квартале, садовым сторожам, тем, кто изо дня в день гулял в Люксембургском саду. Некоторые узнавали его, другие нет...
     - Он приходил каждое утро, шел неторопливой походкой...
     - Он смотрел, как играют дети...
     - Он клал возле себя газеты и, читая их, иногда курил...
     - Он производил впечатление порядочного человека...

Глава 5

     Вероятно, всю ночь шел дождь. Мегрэ не знал наверняка, но очень обрадовался, когда, проснувшись, увидел, что на мокром тротуаре отражались тяжелые от дождя тучи с темными краями, а вовсе не легкие розовые облачка, что плыли по небу все предыдущие дни.
     Ему хотелось поскорее забыть о лете, об отпуске, хотелось, чтобы все вернулось на свои привычные места, и всякий раз, встретив загорелую девушку, идущую легкой походкой в узких облегающих брюках и в сандалиях на босу ногу, - ей уместнее было появиться где-то на пляже, а не на улице Парижа, - он начинал хмуриться.
     Была суббота. Он сначала решил вновь отправиться на улицу Сен-Готар, чтобы повидать Жуана, хотя и не мог себе объяснить, для чего ему это нужно.
     Мегрэ хотелось снова увидеть всех, и даже не за тем, чтобы задавать им конкретные вопросы, а чтобы побыть среди них, лучше ощутить атмосферу, в которой жил Рене Жослен.
     В этом деле явно что-то не клеилось. Было очевидно, что убийца пришел извне, а это расширяло возможности поисков. Хотя так ли уж расширяло? Ясно было одно, оружие взяли из ящика, ключ с гвоздика в кухне, а мужчина, поднявшись на седьмой этаж, не ошибся комнатой.
     Однако сегодня Мегрэ умышленно отправился на работу пешком, как часто делал, когда хотел дать себе передышку. Воздух стал свежее. Прохожие уже не казались такими загорелыми и вновь обрели обычный, будничный вид.
     Он пришел на Набережную как раз к утреннему рапорту и, взяв под мышку досье, направился в кабинет начальника, где уже собрались остальные начальники отделов. Каждый докладывал о последних происшествиях. Начальник отдела светской жизни, например, предлагал закрыть один ночной клуб, на который ежедневно ему приходили жалобы. Дарю организовал ночью облаву на Елисейских полях. Теперь три или четыре десятка девиц легкого поведения дожидались решения своей участи в Депо {парижская тюрьма}.
     - Ну а что у вас, Мегрэ?
     - Я увяз в одном деле, в котором замешаны порядочные люди, - мрачно проворчал он.
     - А подозреваемые есть?
     - Пока еще нет. Только отпечатки пальцев, но в нашей картотеке такие не значатся, иначе говоря, это отпечатки пальцев тоже какого-нибудь порядочного гражданина...
     Ночью совершено еще одно преступление, не просто преступление, а настоящая резня... Занимался этим только что вернувшийся из отпуска Люка. В данный момент он допрашивал у себя в кабинете убийцу, пытался разобраться в его объяснениях.
     Это произошло между поляками-эмигрантами в убогой лачуге, недалеко от Итальянских ворот. Некто Стефан, чернорабочий, плохо говоривший по-французски, довольно чахлый и тщедушный на вид, фамилию его было просто не выговорить, жил там с женой и четырьмя малолетними детьми.
     Люка видел женщину до того, как приехала карета "Скорой помощи", и говорил, что она необычайно хороша собой.
     Она была женой не этого поляка, а его соотечественника, некоего Маевски, вот уже три года работавшего на фермах где-то на севере. Двое старших детей были от Маевски. Что именно произошло между этими людьми три года назад, понять было невозможно.
     - Он мне ее отдал, - упрямо твердил Стефан.
     Другой раз он утверждал:
     - Он мне ее продал...
     Три года назад тщедушный Стефан занял место своего приятеля в лачуге и в постели красотки жены. Законный муж уехал, казалось, по своей воле. Родилось еще двое детей, и все шестеро жили в одной комнате, как цыгане в повозке.
     Тем временем Маевски решил вернуться, и, пока его "заместитель" был на работе, он попросту занял свое прежнее место. О чем говорили мужчины, когда пришел Стефан? Люка пытался уяснить это, но его клиент говорил по-французски примерно так же, как горничная, которую Мегрэ допрашивал накануне.
     Стефан ушел из дома. Около суток он бродил неподалеку, не сомкнув