люди толпились  именно  здесь.  Носилки  остановились.  Начальник
вокзала слушал сразу троих - они говорили одновременно.
   - Полиция!.. Где он?
   Все взглянули на Мегрэ с видимым облегчением.  Он  невозмутимо,  всей
массой тела раздвинул взволнованных людей, попал таким образом  в  центр
группы, и сразу же все  оказались  как  бы  просто  сопровождающими  его
лицами.
   - В туалете.
   Мегрэ втиснулся в вагон  и  справа  от  себя  увидел  открытые  двери
туалета.  На  полу  странным  образом  перекрученное,  как  бы  согнутое
пополам, лежало тело.
   На перроне начальник поезда отдавал приказания:
   -  Вагон  отогнать  на  запасный  путь...  Минутку!..  На  шестьдесят
второй... И предупредить комиссара вокзального отделения...
   Сначала Мегрэ видел только шею мужчины. Однако, когда он сдвинул косо
сидевшую на мертвеце фуражку, стало видно и левое ухо.
   "Яд вид года 32, рост 169 см..."
   На линолеуме  краснело  несколько  капель  крови.  Мегрэ  осмотрелся.
Служащие вокзала сбились в кучу на  перроне  и  на  подножке.  Начальник
вокзала говорил без умолку.
   Тогда Мегрэ откинул назад  голову  потерпевшего  и  еще  крепче  сжал
зубами трубку.
   Если бы он не видел, как проследовал мимо него к  выходу  пассажир  в
зеленом пальто, направляясь к  машине  в  сопровождении  переводчика  из
отеля "Мажестик", у него могли бы еще оставаться  сомнения.  Но  приметы
совпадали.
   Точно  такие  же  маленькие   светлые   усики   под   острым   носом,
подстриженные щеточкой. Такие же редкие белесые брови. Даже  глаза  того
же зеленоватого цвета.
   Иначе говоря - Петерс Латыш!
   Мегрэ было не пошевельнуться в тесном туалете, где из крана,  который
кто-то позабыл завернуть,  продолжала  литься  вода,  а  сквозь  щель  в
обшивке пробивалась струя пара.
   Ботинки Мегрэ  почти  касались  трупа.  Комиссар  приподнял  тело:  в
области сердца рубашка и пиджак жертвы были прожжены - стреляли в упор.
   На груди чернело большое пятно с фиолетовыми сгустками крови.
   Удивила комиссара одна деталь.  Взгляд  его  случайно  упал  на  ноги
трупа. Одна лежала как  бы  поперек,  перекрученная,  как  и  все  тело,
которое пришлось запихивать в туалет, чтобы закрыть дверь.
   Так вот, ботинок на ноге был дешевый, черный  -  такой,  какие  носят
очень бедные люди. Его  не  раз  чинили.  Каблук  был  стоптан  на  одну
сторону, на подошве виднелась круглая дыра - след долгой носки.
   К вагону подошел комиссар железнодорожной полиции, весь  в  нашивках,
преисполненный уверенности в себе, и  начал  прямо  с  перрона  задавать
вопросы.
   - Ну  что  там  еще?..  Убийство?..  Самоубийство?..  Ни  к  чему  не
прикасаться до прибытия прокуратуры, слышите!..
   Внимание!.. Здесь распоряжаюсь я!..
   Чтобы выбраться из туалета, где было непонятно, где  его  собственные
ноги, а где ноги  жертвы,  Мегрэ  потребовались  нечеловеческие  усилия.
Быстрым профессиональным движением он ощупал карманы мертвеца, убедился,
что в них ничего нет, ровным счетом ничего.
   Из вагона он вышел в съехавшей на затылок шляпе, с потухшей трубкой и
кровавым пятном на манжете.
   - Ба! Мегрэ... Что вы обо всем этом думаете?
   - Ничего! Начинайте.
   - Похоже на самоубийство?
   - Пожалуй... В прокуратуру звонили?
   - Как только мне сообщили.
   Грохотал громкоговоритель. Несколько человек из публики, догадавшись,
что случилось  нечто  из  ряда  вон  выходящее,  издалека  наблюдали  за
опустевшим составом и  группой  людей,  теснившейся  у  подножки  пятого
вагона.
   Мегрэ круто повернулся, вышел из вокзала, подозвал такси:
   - Отель "Мажестик".
   Непогода усиливалась. Ветер гулял по улицам, сбивал с  ног  прохожих,
которых шатало как пьяных. Кое-где на тротуар падала черепица.  Сплошным
потоком шли автобусы.
   Елисейские поля напоминали пустынную  дорогу.  С  неба  упали  первые
капли. Швейцар отеля "Мажестик" бросился  к  такси,  держа  над  головой
огромный красный зонт.
   - Полиция!.. У вас остановился кто-нибудь с "Северной звезды"?
   Швейцар мгновенно закрыл зонт.
   - Да, один этим поездом прибыл.
   - Зеленое пальто?.. Светлые усы?
   - Да, да, пройдите в регистратуру.
   Люди бежали, стараясь укрыться от ливня, Мегрэ вошел в отель как  раз
вовремя, чтобы не попасть под дождь -  капли  были  холодны  как  лед  и
величиной с добрый орех.
   Служащие отеля и переводчики, пребывавшие позади барьера из  красного
дерева, сохраняли тем не менее обычную корректность и элегантность.
   - Полиция... Господин в зеленом пальто? Усики маленькие, свет...
   - Номер семнадцатый. Только что отправили на лифте его багаж.
 
Глава 2 
Приятель миллиардеров 
 
   Сам факт присутствия Мегрэ в  отеле  "Мажестик"  таил  в  себе  нечто
враждебное. Комиссар представлял собой  некое  тело,  которое  никак  не
могло вписаться в окружающую его атмосферу.
   И дело было не в том, что он походил на образ  полицейского,  который
приобрел популярность благодаря усилиям карикатуристов. Ему для этого не
хватало усов  и  ботинок  на  толстой  подошве.  Пальто  на  Мегрэ  было
приличного покроя, из достаточно  тонкого  сукна.  Руки  ухожены,  да  и
брился он каждый день.
   Однако весь облик комиссара выдавал в нем плебея. Он  был  огромен  и
костист. Под пиджаком бугрились хорошо  развитые  мускулы,  самые  новые
брюки быстро теряли форму на его мощных икрах.
   Главное же заключалось в только ему  присущей  манере  располагаться,
где бы он ни был, так, что это вызывало раздражение даже у его коллег.
   Его манеру держаться нельзя было назвать надменной,  но  в  ней  было
нечто большее, чем просто уверенность. Он появлялся, как некий  монолит,
и сразу начинало казаться, что об этот монолит, находится он в состоянии
неподвижности, стоя на слегка расставленных ногах, или перемещается, все
должно непременно разбиваться.
   В зубах у него торчала  вечная  трубка.  Даже  в  "Мажестика"  он  не
заставил себя вынуть ее изо рта.
   Но делал ли он это  умышленно,  отдавая  скрытую  дань  вульгарности,
уверенности в себе?
   Фигура Мегрэ в солидном черном пальто с  бархатным  воротником  сразу
бросалась в глаза в этом  хорошо  освещенном  холле,  где  дамы  -  само
воплощение элегантности - плыли в облаках дорогих духов, где раздавались
пронзительные  смешки,  перешептывания  и  приветствия  в  стиле  хорошо
выдрессированного обслуживающего персонала.
   Все это Мегрэ не беспокоило. Он оставался вне суеты этой жизни.
   Звуки джаза, долетавшие из дансинга, который находился  в  подвальном
этаже, разбивались о него, как о непроницаемый барьер.
   Стоило Мегрэ сделать несколько  шагов  вверх  по  лестнице,  как  его
окликнул лифтер, предлагая  воспользоваться  лифтом.  Комиссар  даже  не
обернулся.
   На втором этаже у него поинтересовались:
   - Вам куда?
   Мегрэ, казалось, не расслышал  вопроса.  Он  оглядывал  коридоры,  по
которым так, что  от  этого  мутило,  убегала  в  бесконечность  красная
ковровая дорожка. Он продолжал подниматься.
   На третьем этаже, по-прежнему засунув руки  в  карманы,  он  принялся
изучать бронзовые дощечки с номерами  комнат.  Дверь  в  номер  17  была
открыта. Коридорные в полосатых жилетах вносили чемоданы.
   Пассажир "Северной звезды", который уже успел снять пальто,  оказался
очень худым изящным мужчиной в твидовом костюме.  Не  выпуская  изо  рта
папиросы, он отдавал распоряжения.
   Номер 17 был не  просто  гостиничным  номером,  а  представлял  собой
настоящие апартаменты: гостиная, кабинет,  спальня,  ванная.  Двери  его
выходили  как  раз  на  стык  двух  коридоров,  где,  как  скамейку   на
перекрестке, установили широкий полукруглый диван.
   На нем-то, прямо  напротив  распахнутой  двери,  и  устроился  Мегрэ,
вытянув ноги и расстегнув пальто.
   Петерс Латыш заметил его, но продолжал  отдавать  распоряжения:  лицо
его  не  выразило  ни  удивления,  ни  недовольства.  Когда   коридорные
закончили расставлять чемоданы и портпледы на подставки,  он  сам  пошел
закрывать  дверь,  но  придержал  ее  на  мгновение,  чтобы  рассмотреть
комиссара.
   Времени у Мегрэ было достаточно: он выкурил  три  трубки  и  отправил
восвояси двух коридорных и одну горничную,  хотевших  выяснить  у  него,
чего он тут дожидается.
   Когда на часах  пробило  восемь,  Петерс  Латыш  вышел  из  номера  в
смокинге, строгий  покрой  которого  выдавал  руку  лучшего  английского
портного; он выглядел еще более худым и изысканным,  чем  в  час  своего
приезда.
   Латыш был без  шляпы.  Очень  светлые  коротко  подстриженные  и  уже
редеющие волосы начинались где-то с середины головы,  обнажая  несколько
покатый лоб; через редкую шевелюру просвечивала розовая кожа.
   Белые руки удлиненной формы. На безымянном  пальце  левой  -  тяжелая
платиновая печатка с желтым бриллиантом.
   Он по-прежнему не выпускал изо рта папиросу. Мимоходом  Петерс  Латыш
едва не задел Мегрэ, чуть было не  остановился,  взглянул  на  комиссара
так, словно ему взбрело в голову заговорить с ним,  но,  занятый  своими
мыслями, проследовал прямо к лифту.
   Десятью минутами позже он занял место за столиком  мистера  и  миссис
Мортимер Ливингстон, к которым было приковано внимание всего зала.
   Жемчуга на шее у миссис Ливингстон тянули на добрый миллион.
   Накануне ее  муж  помог  выбраться  из  затруднительного  финансового
положения одной крупной французской автомобильной  компании,  при  этом,
конечно, оставив за собой контрольный пакет акций.
   Вся троица беззаботно болтала. Петерс Латыш не закрывал рта,  говорил
негромко, слегка наклоняясь вперед.
   Чувствовал он себя совершенно спокойно и, несмотря на то  что  темный
силуэт Мегрэ в холле был ему хорошо виден через застекленные двери,  вел
себя естественно и свободно.
   Мегрэ потребовал в регистратуре список постояльцев. У него не вызвало
никакого удивления, что в том месте, где Латыш должен был  вписать  свое
имя, стояло: "Освальд Оппенхайм, судовладелец, прибыл из Бремена".
   Вне всякого сомнения, паспорт у  него  был  в  порядке,  и  все  акты
гражданского состояния на это имя тоже в наличии,  как,  впрочем,  и  на
другие имена, которыми он пользуется.
   Не вызывало сомнений и  то,  что  чету  Мортимер  Ливингстон  он  уже
встречал ранее - в Берлине, Варшаве, Лондоне или Нью-Йорке.
   Возможно, он приехал в Париж только затем, чтобы встретиться с ними и
провернуть одну из тех колоссальных афер, на которых специализируется.
   Учетная карточка, которая была в кармане у Мегрэ, гласила:
 
   "Чрезвычайно ловкий и опасный субъект неопределенной  национальности,
но очевидно, из Северной Европы.
   Предположительно  латыш  или  эстонец;  свободно   владеет   русским,
французским, английским и немецким.
   Широко образован, известен как  глава  крупной  международной  банды,
специализирующейся на мошенничествах.
   Банда оперировала сначала в Париже,  потом  в  Амстердаме  (дело  Ван
Хевеля), в Берлине (дело объединенных судовладельцев), в  Варшаве  (дело
Липмана), а также в других европейских городах, где их действия не  были
столь однозначно идентифицированы.
   Большинство сообщников Петерса  Латыша  предположительно  англосаксы.
Один из них, чаще других появлявшийся с Петерсом Латышом,  был  задержан
при предъявлении к оплате фальшивого чека в Федеральном  банке  Берна  и
убит во время задержания. Выдавал  себя  за  некого  майора  Хаварда  из
Американского легиона {крупнейшая организация  ветеранов  войны  в  США.
Основан в 1919 г. Финансируется крупными  монополиями},  однако  удалось
установить,  что  это  бывший  нью-йоркский  бутлеггер   {Бутлеггеры   -
нелегальные изготовители и продавцы спиртного во время "сухого" закона в
США}, известный в Соединенных Штатах под кличкой Большой Фред.
   Петерс  Латыш  арестовывался  дважды.  Первый  раз  в  Висбадене   за
мошенничество на сумму в полмиллиона марок  ущерба,  нанесенного  одному
негоцианту из Мюнхена; второй - в Мадриде за подобное  же  преступление,
жертвой которого  стала  одна  высокопоставленная  особа  при  испанском
дворе. Оба раза Петерс Латыш действовал одинаково. Имел встречу со своей
жертвой, которую, несомненно, убеждал, что похищенные суммы находятся  в
надежном месте и его арест не даст  возможности  вернуть  их.  Оба  раза
жалобы были отозваны, и пострадавшим возмещены убытки. С тех пор ни разу
не был задержан на месте преступления.
   Возможна связь  с  бандой  Маронетти  (печатание  фальшивых  денег  и
фальшивых ценных бумаг), а также с  бандой  из  Кельна  (так  называемые
"сверлильщики стен")".
 
   В европейской полиции ходил слух, что Петерс Латыш - шеф  и  "банкир"
одной или многих банд, что в его руках сосредоточено, включая инвестиции
в промышленные компании, несколько миллионов, помещенных на разное имя в
банках.
   Петерс Латыш вежливо  улыбался,  слушая  миссис  Ливингстон,  которая
рассказывала ему какую-то историю, а его белые пальцы обрывали  ягоды  с
роскошной грозди винограда.
   - Простите, месье! Не уделите ли мне минутку внимания?
   С этими словами Мегрэ обратился к Мортимеру Ливингстону в холле отеля
"Мажестик" в тот момент, когда Петерс Латыш, равно как сопровождаемая им
американка, собирался подняться в номер.
   В облике Мортимера ровным счетом ничего не напоминало тип спортивного
янки. Скорее он принадлежал латинскому типу.
   Худой,  высокого  роста.  Голова  очень  маленькая,   черные   волосы
разделены пробором. На  лице  застыло  выражение  постоянной  усталости.
Тяжелые веки с голубыми  прожилками.  Правда,  жизнь,  которую  он  вел,
нельзя назвать спокойной: он находил возможность показываться в  Довиле,
Майами, на Лидо, в Париже, Канне и Берлине, проводить некоторое время на
своей яхте, а потом обсуждать очередное  дело  в  одной  из  европейских
столиц и выступать в качестве судьи на самых шумных  матчах  боксеров  в
Нью-Йорке или Калифорнии.
   Мортимер смерил Мегрэ высокомерным взглядом.
   Проронил, не разжимая губ:
   - С кем имею честь?..
   - Комиссар Мегрэ, первая опербригада...
   Брови Мортимера едва заметно дрогнули, он  изобразил  легкий  поклон,
всем своим видом показывая, что задерживаться не намерен.
   - Вы знаете, что только что обедали с Петерсом Латышом?
   - Это все, что вы хотели мне сказать?
   Мегрэ не моргнул глазом. Приблизительно такого ответа он ожидал.
   Он вновь зажал в зубах трубку, ибо, обращаясь к миллионеру,  все-таки
вынул ее, и проворчал:
   - Да, все!
   Казалось, он был доволен  собой.  Ливингстон  с  непроницаемым  видом
проследовал дальше и скрылся в кабине лифта.
   Время перевалило за половину девятого. Симфонический оркестр, который
играл, пока подавали обед, уступил место джазу. В холле стали появляться
новые лица.
   Мегрэ  еще  не  обедал.  Он  продолжал  стоять  посредине  холла,  не
выказывая никаких признаков нетерпения. Управляющий то и дело недовольно
и тревожно поглядывал на него издалека.  Самые  мелкие  служащие  отеля,
проходя мимо, принимали сердитый вид, старались ненароком толкнуть его.
   Мегрэ был в "Мажестике" не ко двору. Он упорно возвышался как  черная
скала среди позолоты и люстр, шуршания вечерних платьев, меховых  манто,
надушенных и сверкающих туалетов.
   Первой из лифта вышла  миссис  Мортимер.  Она  успела  переодеться  и
теперь кутала оголенные плечи в блестящую накидку, подбитую горностаем.
   Казалось, она была удивлена, не найдя тех, кого ожидала, и  принялась
расхаживать по холлу, мерно постукивая высокими золочеными каблучками.
   Резко остановившись у барьера из красного дерева,  где  располагались
служащие регистратуры и переводчики, она  что-то  сказала  им.  Один  из
служащих нажал на красную кнопку, снял телефонную трубку.
   На его лице отразилось удивление,  он  подозвал  рассыльного,  и  тот
заторопился к лифту.
   Миссис Ливингстон проявляла заметное беспокойство.
   Через стеклянную входную дверь можно было различить обтекаемые  формы
лимузина, стоявшего у края тротуара.
   Рассыльный вернулся, что-то сказал служащему. Тот,  в  свою  очередь,
передал его слова миссис Мортимер.  Она  отрицательно  качнула  головой.
Похоже, бросила что-то вроде:
   - Но этого не может быть!
   Мегрэ поднялся по лестнице, остановился у номера 17, постучал. Как  и
следовало ожидать, после сцены, свидетелем которой  он  был,  ответа  не
последовало.
   Мегрэ открыл дверь - гостиная была пуста. На кровати в спальне  лежал
небрежно брошенный смокинг Петерса Латыша. Один из чемоданов был открыт.
Лакированные  туфли  валялись  на  ковре,  далеко  отброшенные  один  от
другого.
   Явился управляющий, недовольно осведомился:
   - Вы уже здесь?
   - Ну что? Исчез, да?.. И Ливингстон тоже... Ведь так?
   - Тем не менее не стоит драматизировать. Если ни того ни другого  нет
в номере, это не значит, что их нет в отеле.
   - Сколько в отеле выходов?
   - Три. Один - на Елисейские поля, другой - на улицу  Аркад,  наконец,
служебный выход на улицу Монтье.
   - Там есть вахтер? Позовите!
   Телефон заработал. Управляющий был  в  ярости.  Отругал  телефониста,
который никак не мог уяснить, что от  него  требуется.  Потом  враждебно
взглянул на Мегрэ.
   - Что все это значит? - спросил  он  комиссара  в  ожидании  вахтера,
который дежурил в маленькой застекленной будке у служебного выхода.
   - Ничего или почти ничего, как вы говорите...
   - Надеюсь, речь не идет о... о...
   Слово "убийство" - кошмар всех владельцев гостиниц в  мире,  будь  то
скромный хозяин меблированных комнат или  владелец  шикарного  отеля,  -
застряло у него в горле.
   - Это мы выясним.
   Появилась миссис Мортимер Ливингстон и осведомилась:
   - Ну что?
   Управляющий, изогнувшись  в  поклоне,  что-то  пробормотал.  В  конце
коридора показалась фигура невысокого  старичка  с  неопрятной  бородой;
одет он был кое-как и резко контрастировал с обстановкой отеля.
   Конечно, ему предназначалось место в кулисах, иначе на  нем  была  бы
красивая униформа и лицо его было бы свежевыбрито.
   - Кто-нибудь выходил?
   - Когда?
   - Несколько минут назад.
   - Кто-то из кухни, наверное. Я не обратил внимания.
   Какой-то мужчина в кепке.
   - Блондин невысокого роста? - перебил Мегрэ.
   - Кажется, да. Я не присматривался. Он шел очень быстро.
   Больше никого не видели?
   - Не знаю. Я ходил на угол за газетой.
   Хладнокровие изменило миссис Мортимер Ливингстон.
   - Ах так! Хорошо же вы ищете! - взорвалась она, обращаясь к Мегрэ.  -
Мне только что сказали, что вы из полиции.  Мой  муж,  может  быть,  уже
убит. Чего вы ждете?
   Во взгляде, которым Мегрэ наградил  американку,  был  весь  комиссар.
Воплощенное спокойствие! Даже равнодушие! Он отмахнулся от  нее  как  от
мухи, словно перед ним стояла обычная женщина.
   Миссис Мортимер Ливингстон не привыкла, чтобы  на  нее  смотрели  вот
так.  Она  закусила  губу,  побагровела  под  слоем  пудры,  раздраженно
стукнула каблучком об пол.
   Мегрэ по-прежнему смотрел на нее.
   Тогда, доведенная до крайности или просто не зная,  что  предпринять,
она изобразила нервный припадок.
 
Глава 3 
Прядь волос 
 
   На набережную Орфевр Мегрэ приехал около полуночи.
   Гроза бушевала вовсю. Ветер нещадно трепал деревья на  набережной,  и
мелкие гребешки волн танцевали вокруг плавучей прачечной.
   В уголовной полиции было почти безлюдно. Однако Жан  сидел  на  своем
месте в приемной, наблюдая за коридорами, вдоль которых тянулись  пустые
сейчас кабинеты.
   Из дежурки долетали громкие голоса. За ней то из-под одной двери,  то
из-под  другой  выбивались  полоски  света:  какой-нибудь  комиссар  или
инспектор никак не мог закончить дела. Во дворе работал мотор  одной  из
машин префектуры.
   - Торранс вернулся? - поинтересовался Мегрэ.
   - Только что.
   - А как моя печка?
   - Пришлось открыть окно, так было жарко. Даже стены запотели.
   - Пусть принесут пива и сандвичей. Лучше с горбушкой, ладно?
   Мегрэ толкнул дверь, позвал:
   - Торранс!
   И