ередь, ничего не ответил. Этот допрос протекал в каком-то замедленном темпе, он был похож на шахматную партию, в которой каждый участник тщательно готовил хитрые ловушки.
     Лицо комиссара сделалось серьезным. Он глубоко затянулся, в трубке потрескивал табак. Оба молчали.
     - Вам известно, что мадам Наур два года пыталась добиться развода?
     - Я вам говорил, что эти вопросы меня не интересуют - Однако вполне возможно, что господин Наур, учитывая ваши с ним близкие отношения, говорил об этом?
     - Это утверждаете вы?
     - Я ничего не утверждаю. Я спрашиваю, а вы не отвечаете.
     - Я отвечаю лишь на вопросы, которые касаются меня.
     - Знали ли вы о том, что мадам Наур примерно неделю назад решила уехать в Амстердам, что означало бы ее окончательный разрыв с мужем?
     - Меня это тоже не интересует.
     - Вы по-прежнему утверждаете, что вас не было в гостиной во время драмы?
     Фуад пожал плечами, считая вопрос излишним.
     - Вы знали Наура около двадцати лет. В течение этого времени вы практически с ним не расставались. Он стал профессиональным игроком, который, как это принято говорить, играл по-научному, и вы помогали ему в математических расчетах.
     Уэни, который, казалось, не слушал комиссара, вновь опустился в кресло. Мегрэ, взяв стул за спинку, уселся на него верхом в метре от собеседника.
     - Вы приехали в Париж: без всяких средств, не так ли? Сколько Наур вам платил?
     - Я никогда не получая от него жалованья.
     - И тем не менее деньги вам были нужны.
     - Когда это случалось, он мне их давал.
     - Был ли у вас счет в банке?
     - Нет.
     - Сколько он вам давал каждый раз?
     - Сколько я у него просил.
     - Крупные суммы? У вас были сбережения?
     - У меня никогда ничего не было, кроме одежды.
     - Вы такой же хороший игрок, как ваш хозяин, господин Уэни?
     - Не мне судить об этом.
     - Он никогда не просил вас заменять себя у игорного стола?
     - Случалось.
     - Вы выигрывали?
     - Как когда.
     - Вы оставляли себе проценты с выигрыша?
     - Нет - А вам не приходило в голову заключить между собой какой-нибудь договор? Например, он мог бы отдавать вам проценты с выигранных сумм.
     Уэни лишь отрицательно покачал головой.
     - Итак, вы не были ни компаньоном, ни другом, поскольку полностью от него зависели. Можно утверждать, что ваши отношения были отношениями хозяина и слуги. Вы не боялись, что после его женитьбы эти отношения могут стать менее близкими?
     - Нет.
     - Разве Наур не любил свою жену?
     - Нужно было бы задать этот вопрос ему.
     - Ну теперь-то это уже поздно. Когда вам стало известно, что у мадам Наур есть любовник?
     - А почему вообще я должен был знать об этом? Если он хотел разозлить Мегрэ, то ошибался, ибо комиссар прекрасно владел собой.
     - Вы не можете не знать, что два года назад отношения между супругами, и так не идеальные, ухудшились. Вам было известно, что мадам Наур настойчиво требовала развода. Поручал ли вам хозяин следить за ней и сообщать о встречах с Алваредо?
     На лице Уэни появилась еще более презрительная улыбка.
     - Он сам однажды встретил их, выходя из ресторана на Пале-Рояль. Они не скрывались.
     - Он был взбешен?
     - Я никогда не видел его взбешенным.
     - Однако, хотя между ними уже и не было супружеских отношений, он заставлял ее жить в своем доме, зная, что она любит другого. Не было ли это своего рода местью?
     - Может быть.
     - Не потому ли, сделав это открытие, он заставил ее расстаться с детьми, отослав их на юг?
     - Я не способен, как вы, читать мысли людей, мертвых или живых.
     - Я убежден, господин Уэни, что мадам Наур не лжет, когда заявляет, что вы находились в пятницу вечером в обществе ее мужа. Я даже склонен думать, что вы знали о поездке, которую она намеревалась совершить.
     - Думайте, что вам угодно.
     - Муж ее ненавидел?
     - А может быть, она его ненавидела?
     - Допустим, они ненавидели друг друга. Она решила во что бы то ни стало добиться свободы...
     - Вот именно, во что бы то ни стало...
     - Не обвиняете ли вы мадам Наур в том, что она убила своего мужа?
     - Нет.
     - Это обвинение относится к вам?
     - Нет.
     - Ну тогда к кому же?
     С нарочитой медлительностью Уэни произнес:
     - Лишь один человек был заинтересован в этом.
     - Алваредо?
     - Где он находился?
     - В машине, стоявшей у дома. Теперь, похоже, Уэни вел допрос.
     - Вы верите в это?
     - До тех пор, пока у меня не будет таких показаний.
     - Это очень пылкий молодой человек, не правда ли?
     - Вероятно.
     - И очень страстный? Разве вы не говорили, что вот уже два года он любовник мадам Наур? Его родители могут не принять разведенную женщину с двумя детьми. Если он идет на такое, разве это не доказывает его великую любовь?
     Внезапно глаза секретаря стали жесткими, а на губах появилась язвительная усмешка.
     - Ему было известно, - продолжал Уэни, по-прежнему неподвижно сидящий в кресле, - что в тот вечер должна была наступить развязка. Вы с этим согласны?
     - Да.
     - Скажите, господин Мегрэ, находясь на его месте и испытывая его чувства, позволили бы вы своей возлюбленной встретиться с упрямцем-мужем? Вы на самом деле верите в то, что он почти час ожидал на улице, нимало не тревожась тем, что происходит в доме?
     - Вы видели его?
     - Не пытайтесь поймать меня таким примитивным путем. Я ничего не видел, поскольку меня там не было. Я лишь показываю вам, что присутствие этого человека в гостиной куда более оправдано, чем мое.
     Мегрэ поднялся со спокойным видом, словно добившись того, чего он желал.
     - В комнате находились как минимум два человека, - произнес комиссар непринужденно. - Наур и его жена. Из этого следует, что мадам Наур должна была быть вооружена крупнокалиберным пистолетом, который нелегко спрятать в дамской сумочке. Науру стоило бы выстрелить первым, и уж потом она сразила его наповал.
     - Не обязательно. Она могла выстрелить первой, а муж1 держал в руках оружие для самозащиты, и не исключено, что Он, падая на пол, машинально нажал курок - отсюда и неточность его выстрела.
     - Теперь неважно, кто стрелял первым. Предположим, что вы при этом присутствовали. Мадам Наур вытаскивает пистолет из сумочки и, защищая своего хозяина, вы стреляете в ее сторону, воспользовавшись тем, что рядом с вами ящик стола, в котором пистолет калибра шесть тридцать пять.
     - Вы хотите сказать, что после этого она выстрелила сама, но не в меня, потому что у меня в руках оружие, а в своего мужа?
     - Я думаю, у вас были причины ненавидеть Феликса На-ура.
     - Почему это?
     - Вот уже двадцать лет вы живете у него на положении бедного родственника, хотя между вами и нет реального родства. Вы не имеете никаких прав, а между тем на вас взваливают всякие дела вплоть до яиц всмятку по утрам. Вам не платят и вместо этого суют мелкие суммы на карманные расходы, да и то лишь тогда, когда вы попросите.
     Я не знаю, имеет ли для вас значение то, что вы с хозяином разного происхождения. Как бы то ни было, ваше положение унизительно, а ведь ничто так не возбуждает ненависть, как унижение.
     Вам представляется удачный случай отомстить. Наур стреляет в жену в тот момент, когда она направляется к двери, чтобы уйти уже навсегда.
     Тогда вы стреляете тоже, но не R нее, а в него, хорошо зная, что подозрение падет на Лину или на ее любовника, после чего вам остается лишь обеспечить себе алиби в клубе на Сен-Мишель.
     У нас есть возможность, господин Уэни, в течение часа установить, так ли все было на самом деле. Я сейчас позвоню Моэрсу, специалисту из нашей лаборатории. Он привезет все необходимое для проведения исследования с помощью парафина. Руки покойного Наура уже подвергались такого рода экспертизе, а теперь мы установим, пользовались ли огнестрельным оружием вы.
     Секретарь по-прежнему был спокоен и только иронически улыбался.
     Мегрэ направился к телефону, но Уэни остановил его - Не стоит этого делать.
     - Вы решили признаться?
     - Ведь вам, как, впрочем, и мне, господин Мегрэ, хорошо известно, что частицы пороха после стрельбы остаются на коже до пяти дней.
     - У вас обширные познания в таких делах.
     - В четверг я был в тире, расположенном в подвале оружейного магазина на улице Ренн, принадлежащего Бутело и сыну, я там часто бываю.
     - С этим пистолетом?
     - Нет. У меня есть второй, точно такой лее, я храню его в тире, как и все завсегдатаи. Поэтому вы сможете обнаружить частички пороха на моей правой руке.
     - Зачем вы ходите тренироваться в тир? Мегрэ явно был раздосадован.
     - Люди моего племени круглый год живут как бы на военном положении.
     Мы считаем себя лучшими стрелками в мире. Мальчики с десяти лет хорошо владеют оружием.
     Мегрэ медленно поднял голову.
     - А если при экспертизе мы не обнаружим порох ни на руке Алваредо, ни у мадам Наур?
     - Алваредо пришел с улицы, в тот день температура опустилась до минус двенадцати градусов. Вполне можно предположить, что у него на руках были перчатки, причем очень плотные. Разве не так?
     Уэни далее принял оскорбленный вид.
     - Извините, что мне приходится заниматься вашей работой. Напомню, что мадам Наур собиралась уехать. Я полагаю, она была в шубе и, вероятно, в перчатках.
     - Вы говорите мне это, чтобы отвести от себя подозрения?
     - Я думал, мне придется защищаться лишь тогда, когда судебный следователь предъявит свои обвинения.
     - Прошу вас завтра к десяти часам быть на набережной Орфевр для официального допроса. Возможно, судебный следователь, о котором вы сейчас говорили, также в свою очередь захочет допросить вас.
     - А до тех пор?
     - Прошу не покидать этого дома. Здесь останется один из моих инспекторов.
     - Я очень терпелив, господин Мегрэ.
     - Я тоже, господин Уэни.
     Между тем у Мегрэ, когда он выходил из комнаты, горело лицо, хотя, может быть, и из-за жары. В коридоре он дружески помахал Торрансу, который сидел на жестком стуле и листал какой-то журнал, а затем постучал в дверь гостиной.
     - Входите, господин Мегрэ.
     Навстречу ему поднялись двое мужчин. Старший, куривший сигару, шагнул вперед и протянул комиссару свою сухую крепкую руку.
     - Я предпочел бы познакомиться с вами при иных обстоятельствах, господин Мегрэ.
     - Позвольте выразить вам соболезнование. Я не хотел уходить отсюда, не сказав вам, что мы в уголовной полиции и прокуратуре делаем все возможное, чтобы как можно скорее обнаружить убийцу вашего сына.
     - У вас есть какие-нибудь предположения?
     - Пока рано говорить об окончательных выводах, но роль каждого из причастных к делу начинает вырисовываться.
     - Вы считаете, Феликс действительно стрелял в эту женщину?
     - Думаю, это бесспорно: он мог или сознательно спустить курок, или же это произошло непроизвольно, в момент, когда в него попала пуля.
     Отец и сын удивленно переглянулись.
     - Вы полагаете, что женщина, от которой он столько натерпелся, могла в конце концов...
     - Пока я не вправе предъявлять обвинения. До свидания, господа.
     - Мне оставаться здесь? - спросил его Торранс, когда Мегрэ вышел в коридор.
     - Уэни не должен никуда выходить. Прошу тебя находиться на втором этаже и сообщать мне обо всех его телефонных разговорах. Я еще не знаю, кто тебя сменит.
     Шофер такси проворчал:
     - Я думал, вы задержитесь в доме всего на несколько минут.
     - В "Отель де Лувр".
     - Знал бы, не стал вас дожидаться. Я начал работу в одиннадцать часов и до сих пор не мог даже перекусить.
     Уже начинало темнеть. Должно быть, ожидая комиссара, шофер несколько раз прогревал двигатель, в машине было тепло.
     Мегрэ, устроившись на заднем сиденье, задумчиво рассматривал темные, дрожащие от холода фигуры прохожих, скользивших вдоль домов.

***

     Люка сидел в холле в огромном кресле и дремал, сложив руки на животе.
     Через полуопущенные ресницы он заметил направляющегося к нему комиссара.
     Инспектор вскочил и спросил, протирая глаза:
     - Все в порядке, шеф?
     - Да... Нет... Алваредо приехал?
     - Пока еще нет... Из наших дам никто из отеля не выходил. Только Кехель спускалась вниз за газетами... Мегрэ, поколебавшись, произнес:
     - Ты не хочешь пропустить стаканчик?
     - Минут пятнадцать назад я выпил кружку пива...
     Оставив в гардеробе пальто, Мегрэ вошел в бар и уселся на высоком табурете у стойки. Посетителей почти не было, по радио передавали репортаж с футбольного матча.
     - Виски, - сказал комиссар.
     Чтобы выполнить то, что он задумал, комиссару требовалось выпить чего-нибудь покрепче. Где же Мегрэ слышал это изречение: бить всегда в слабую точку?
     Он думал об этом, когда ехал в такси. Правду о деле На-ура, пусть даже еще и частичную, знали только четыре человека. Комиссар допросил всех четверых, а некоторых даже дважды. И все хоть раз, но солгали.
     Кто из четверых мог оказаться той пресловутой слабой точкой?
     - Поначалу ему казалось, что это могла быть Нелли Фелтхеис. Комиссар понимал, что наивность ее не наигранна, она не осознавала всех последствий своей лжи и могла наболтать все что угодно.
     Алваредо в общем-то вызвал у него симпатию. Его любовь к Лине казалась искренней и восторженной, так что скорее всего он будет молчать о том, что может повредить молодой женщине.
     Мегрэ только что расстался с Уэни, который умело обходил все словесные ловушки комиссара.
     Оставалась Лина. О ней у Мегрэ не было определенного мнения. На первый взгляд, она казалась затерявшимся в мире взрослых ребенком.
     Скромная машинистка из Амстердама, соблазнившись более престижной профессией манекенщицы, решила выставить свою кандидатуру на конкурс красоты. И произошло чудо. Уже на следующий день девушка очутилась в совершенно ином мире.
     Какой-то богач, каждую ночь игравший по-крупному, которому низко кланялся весь персонал казино, присылает ей цветы, приглашает отобедать с ним в одном из лучших ресторанов.
     Он увозит ее в Биарриц, по-прежнему робко обращаясь с ней, пока однажды ночью не отваживается проникнуть в ее спальню, после чего предлагает выйти за него замуж.
     Могла ли она понять психологию какого-то Наура? И уж тем более какого-то Фуада Уэни, без видимой причины постоянно их сопровождавшего?
     Когда же она захотела иметь возле себя горничную-голландку, это выглядело словно призыв о помощи, и мадам На-ур выбрала - уж не по фотографии ли? - самую простодушную и веселую на вид девушку.
     Теперь у нее были платья, драгоценности и меха, но ее таскали в Довиль, Канны и Эвьян, совершенно не считаясь с ее желанием. Она оставалась одинокой, лишь изредка удирая в Амстердам, чтобы излить душу Анне Кехель, как в те добрые времена, когда подруги жили в одной квартире на Ломан-страат.
     Появился ребенок. Была ли она готова к этому? Может быть, Наур опасался, "что она не выдержит всех трудностей материнства, и поэтому нанял ребенку воспитательницу?
     Тогда ли у нее начали появляться любовники?
     Шли годы, она по-прежнему была молодой, с гладкой и светлой кожей. А что происходило у нее в душе? Поняла ли она что-нибудь?
     Появление второго ребенка, сына, принесло счастье только ее мужу.
     Ей встретился Алваредо... И внезапно жизнь предстала в ином свете...
     Мегрэ почти был готов пожалеть ее, но тут же спросил себя: а не эта ли маленькая девочка с невинными глазами сама заварила всю кашу? И затем, начиная с пятницы, вела себя с поразительным хладнокровием.
     Он чуть было не решил выпить еще рюмку виски, но передумал и через несколько минут уже поднимался в лифте на четвертый этаж. Дверь открыла Нелли.
     - Мадам Наур спит?
     - Нет. Пьет чай.
     - Скажите ей, пожалуйста, что я хочу ее видеть.
     Она сидела в постели в ночной кофточке из белого шелка и листала американский иллюстрированный журнал. На столике стоял поднос. В чашках оставался недопитый чай, на тарелочках лежали куски кекса. Анна Кехель, по-видимому, вставшая с постели за минуту до прихода комиссара, приглаживала волосы, пытаясь привести себя в порядок.
     - Я хотел бы поговорить с вами наедине, мадам Наур.
     - А Анна разве не может остаться? Я никогда ничего от нее не скрывала и...
     - Допустим, что ее присутствие стеснило бы меня Мегрэ действительно так думал. Когда дверь за подругой закрылась, он принес стул, поставил его между кроватями и тяжело уселся.
     - Вы видели Висенте? Он переживает за меня?
     - Я успокоил его, сказав, что вы хорошо себя чувствуете, впрочем, вы сами сообщили ему это по телефону. Вы ведь его ждете?
     - Через полчаса. Мы договорились встретиться в половине шестого, мне хотелось поспать подольше. Как он вам?
     - Похоже, он очень влюблен в вас. Кстати, о нем и мой первый вопрос, мадам Наур. Я понимаю, вы пошли на все, чтобы не замешивать его в это дело. Ведь тогда ваши отношения с родственниками Алваредо осложнятся. Я тоже постараюсь, чтобы его имя оставалось в тени. Одно лишь мне непонятно. Вы заявили, что он оставался в машине, пока вы были в доме, то есть почти час. Он знал о вашем решении. Ему было известно, что муж не хочет и слышать о разводе. Значит, он понимал, что объяснение будет бурным. Как он мог при таких обстоятельствах оставить вас одну?
     В то время, когда комиссар говорил это, Лина кусала губы.
     - Но все было так, как я сказала, - смогла лишь произнести она.
     - А вот Уэни говорит другое.
     - Что же он вам сказал?
     - Что Алваредо вошел в кабинет вместе с вами, и еще добавил, что ваш спутник был в зимних перчатках. Уэни заявляет также, что после того, как выстрелил ваш муж, Алваредо вынул пистолет из кармана и выстрелил тоже.
     - Уэни лжет.
     - Думаю, вначале между вами и мужем произошел довольно резкий разговор. Алваредо же в это время стоял за дверью. Когда Наур понял, что ваше решение бесповоротно, он начал вам угрожать, а затем схватил пистолет, лежавший в ящике стола. Ваш друг, считая, что ваш муж сейчас выстрелит, защищая вас, сделал это первым. Наур же успел нажать на спуск, уже будучи раненым.
     - Все было не так.
     - А как?
     - Я вам уже рассказывала. Вначале Висенте остался в машине, я просила его об этом и даже пригрозила, что не поеду с ним, если он попытается войти в дом.
     - Ваш муж сидел за столом?
     - Да.
     - А Уэни?
     - Стоял справа от него.
     - То есть находился перед ящиком, где лежал пистолет.
     - Наверное...
     - Наверное или точно?
     - Я в этом не уверена.
     - Уэни не собирался оставить вас вдвоем?
     - Отошел в сторону, но остался в комнате.
     - И где он стоял?
     - Почти в центре комнаты.
     - Это произошло перед началом вашего разговора с мужем?
     - После.
     - Вы говорили, что Уэни вам не нравится. Почему же вы не попросили мужа, чтобы он приказал секретарю покинуть кабинет?
     - Феликс бы отказался. Откровенно говоря, мне тогда это было безразлично.
     - С чего вы начали разговор?
     - Я сказала: "Феликс! Я приняла твердое решение и ухожу от тебя..."
     - Вы говорили по-французски?
     - Нет, по-английски. Я его знаю с детства, а французский выучила значительно позлее.
     - Какова была реакция мужа?
     - Он спросил: "С любовником? Это он ждет в машине?"
     - Как в тот момент выглядел Наур?
     - Был бледен, его взгляд стал жестким. Феликс медленно поднялся и, наверное, именно в этот момент приоткрыл ящик стола, но я тогда не придала этому значения. Добавила лишь, что не сержусь на него, что благодарна за все, что он для меня сделал, что вопрос о детях мы решим позже, и мой адвокат свяжется с ним...
     - Где стоял Уэни?
     - Я не обращала не него внимания. Он был где-то рядом. Он всегда передвигался бесшумно.
     - И тогда ваш муж выстрелил?
     - Нет. Еще нет. Сначала он повторил то, что уже часто говорил мне: он никогда не согласится на развод. Я ответила, что ему придется на эт