сунув руки в карманы и пережевывая все одни и те же мысли.
   Где-то - в "Табаке улицы Фонтен" или в другом месте - окопалась шайка
правонарушителей, преспокойно обделывающая свои противозаконные делишки.
   В нее входили и Пепито, и Барнабе.
   Кажо, истинный ее главарь, одного за другим убирает подельников - сам
или чужими руками.
   Словом, идут обычные разборки между своими. Полиция вряд ли стала  бы
ими заниматься, если бы не этот идиот Филипп...
   Мегрэ направился на набережную Орфевр, где у входа с ним, не  скрывая
удивления, поздоровались два выходивших инспектора. Комиссар  свернул  в
ворота, пересек двор и проследовал мимо отдела меблированных комнат.
   Наверху было время доклада. В просторном коридоре группами  толпилось
с полсотни инспекторов,  которые  громко  переговаривались,  обмениваясь
информацией и бумагами. Иногда дверь одного из кабинетов  распахивалась,
раздавалось чье-нибудь имя, и вызванный шел получать указания.
   При появлении Мегрэ на несколько секунд воцарилось неловкое молчание.
Но  он  раздвинул  толпу  с  такой  непринужденностью,  что  инспектора,
спохватившись, тут же возобновили свои переговоры.
   Справа виднелась обставленная красными бархатными  креслами  приемная
начальника. В углу  ожидал  приема  единственный  посетитель  -  Филипп;
подперев подбородок ладонью, он неподвижно смотрел в пространство.
   Мегрэ  двинулся  в  другую  сторону,  добрался  до  конца   коридора,
постучался в последнюю дверь.
   - Войдите! - донеслось изнутри.
   И все увидели, как Мегрэ,  не  сняв  шляпы,  прошествовал  в  кабинет
комиссара Амадье.
   - Добрый день, Мегрэ.
   - Добрый день, Амадье.
   Как в былые времена, когда они виделись каждое утро, оба  дотронулись
друг до друга кончиками  пальцев.  Амадье  знаком  отослал  сидевшего  в
кабинете инспектора и осведомился:
   - У вас ко мне разговор?
   Мегрэ бесцеремонно присел на край стола, взял с него спички и  разжег
трубку.
   Его коллега отодвинул свое кресло назад и откинулся в нем.
   - Ну, как в деревне?
   - Спасибо, хорошо. А что у вас?
   - То же, что и всегда. Минут через пять мне к начальнику.
   Притворившись,  будто  не  понимает   значения   этих   слов,   Мегрэ
неторопливо расстегнул пальто. Держался он так, словно находился у себя:
он и в самом деле десять лет проработал в этом кабинете.
   - Расстроились из-за племянника? - перешел в атаку Амадье, не в силах
дольше молчать. - Должен признаться, я  огорчен  еще  больше:  голову-то
мылят мне. К сожалению, дело зашло слишком далеко. Сам министр  направил
служебную записку нашему начальнику. Словом, теперь  мне  остается  лишь
помалкивать.  Все  перешло  в  руки  следователя.  Гастамбид,  по-моему,
появился еще при вас?
   Зазвонил телефон. Амадье поднес трубку к уху и заюлил:
   - Да, господин начальник... Слушаюсь, господин начальник... Я  сейчас
не один... Да... Так точно.
   Мегрэ знал, о чем идет речь. На другом конце коридора Филиппа ввели к
начальнику.
   - У вас что-нибудь ко мне? - поинтересовался Амадье, вставая. - Вы же
слышали: меня вызывает начальник.
   - Несколько мелких вопросов. Во-первых, известно ли  было  Кажо,  что
Пепито вот-вот возьмут?
   - Не знаю. К тому же не понимаю, почему это так важно.
   - Извините, я  знаком  с  Кажо.  Я  знаю,  какую  роль  он  играет  в
"конторе". Знаю также, что иногда при осведомителях откровенничают.  Был
ли он здесь дня за два-три до убийства?
   - По-моему, был. Да, припоминаю.
   - Второй вопрос. Известен ли вам  адрес  Жозефа  Одна,  официанта  из
кафе, проходившего  по  улице  Фонтен  как  раз  вовремя,  чтобы  успеть
столкнуться с Филиппом.
   - Он ночует в гостинице на улице Лепик, если не ошибаюсь.
   - Вы хорошо проверили алиби Кажо?
   Амадье изобразил улыбку.
   - Послушайте, Мегрэ, я все-таки знаю свое ремесло.
   Но это был еще не конец. Мегрэ углядел  на  письменном  столе  желтую
картонную папку со штампом отдела охраны нравственности.
   - Это уже донесение о задержании Фернанды Боске?
   Амадье  отвел  глаза,  вероятно  прикидывая,  стоит  ли   объясняться
начистоту, но он уже взялся  за  дверную  ручку  и  поэтому  ограничился
вопросом:
   - Что вы хотите сказать?
   - Я хочу сказать, что Кажо добился задержания  этой  девушки  отделом
охраны нравственности. Где она сейчас?
   - Не знаю.
   - Позволите мне заглянуть в дело?
   Отказать было трудно. Мегрэ  наклонился,  прочел  несколько  строк  и
сказал:
   - Сейчас она, должно быть, в антропометрии.
   Вновь зазвонил телефон. Амадье сделал нетерпеливый жест.
   - Извините, но...
   - Знаю: вас ждет начальник.
   Мегрэ застегнул пальто и вышел из кабинета одновременно с Амадье.  Но
не свернул на лестницу, а дошел вместе с  ним  до  приемной  с  красными
креслами.
   Мегрэ толкнул обитую дверь.
   - Спросите, пожалуйста, шефа, не примет ли он меня.
   Служитель, а затем Амадье исчезли  в  кабинете  начальника  уголовной
полиции, куда до них ввели Филиппа. Мегрэ ждал, стоя со шляпой в руке.
   - Начальник очень занят и просит вас зайти во второй половине дня.
   Мегрэ повернулся кругом, вновь прошел через толпу  инспекторов.  Лицо
его чуть посуровело, но он считал нужным улыбаться и улыбался  невеселой
улыбкой.

***

   Он не вышел на улицу, а углубился в узкие коридоры, откуда извилистые
лестницы  вели  на  чердак  Дворца  правосудия.  Добрался   наконец   до
антропометрической  службы  и  распахнул  дверь.   Осмотр   женщин   уже
закончился. В помещении, выкрашенном в серый цвет, укладывая как  попало
одежду на скамьи, раздевалось с полсотни задержанных ночью мужчин.
   Раздевшись,  они  поочередно  проходили  в  соседнюю   комнату,   где
сотрудники в черных халатах брали у них  отпечатки  пальцев,  сажали  на
антропометрический стул и громко  объявляли  результаты  измерений,  как
продавцы в универмаге криком сообщают кассиру о выручке.
   Здесь разило потом и грязью. Большинство мужчин, обалдев от стыда  за
собственную наготу, покорно давали гонять себя из  угла  в  угол  и  тем
более неловко выполняли распоряжения персонала, что  зачастую  не  знали
по-французски.
   Мегрэ сердечно пожимал руки служащим, выслушивая неизбежное:
   - Приехали встряхнуться? Как там в деревне?  Хорошо?  А  уж  в  такую
погоду, наверно, просто великолепно.
   Комнатушку фотографа освещал холодный свет неоновой лампы.
   - Много прошло женщин за утро?
   - Семь.
   - Учетные карточки у вас?
   Карточки валялись на столе - их еще не классифицировали. Третьей была
Фернанда:  пять  пальцевых   отпечатков,   неумелая   подпись,   жестоко
реалистический словесный портрет.
   - Она ничего не сказала? Не плакала?
   - Нет. Вела себя очень послушно.
   - Знаете, где она сейчас?
   Мне неизвестно, выпустили ее или продержат день-другой в Сен-Лазаре.
   Взгляд Мегрэ обежал голых мужчин, стоявших шеренгой, как  в  казарме.
Он поднес руку к шляпе и попрощался:
   - До свиданья.
   - Уже уходите?
   Мегрэ проследовал по лестнице, где не было  ни  одной  ступеньки,  на
которую тысячу раз не ступала бы его нога.
   Другая лестница, еще более узкая, чем первая, вела в лабораторию, где
ему были знакомы малейшие закоулки, самые неприметные колбы.
   Потом он вновь очутился  на  третьем  этаже,  откуда  схлынула  толпа
инспекторов. У дверей начали рассаживаться  посетители:  одних  вызвали,
другие явились с жалобами сами, третьи имели что-то сообщить.
   Мегрэ провел в  этой  атмосфере  большую  часть  жизни,  но  сегодня,
неожиданно для себя,  он  оглядывался  вокруг  с  чувством,  похожим  на
отвращение.
   Неужели Филипп все еще в кабинете начальника?
   Вероятно, нет. Сейчас он уже взят под стражу, и  двое  бывших  коллег
препроводили его к следователю.
   Что  наговорили  ему  за  обитой  дверью?  Достало  ли  у  начальства
искренности без обиняков заявить:
   -  Вы  допустили  неосторожность.  Против  вас  столько   улик,   что
общественность не поймет, почему  вы  до  сих  пор  на  свободе.  Но  мы
воспользуемся вами, чтобы докопаться до правды. Вы останетесь  одним  из
наших.
   Нет, этого ему наверняка не сказали. Мегрэ чудилось, что  он  слышит,
как начальник полиции, нехотя помогая Амадье,  выдавливает  между  двумя
приступами притворного кашля:
   - Инспектор, у меня действительно  нет  оснований  радоваться  вашему
поступлению к нам на службу. Благодаря протекции вашего дяди оно  далось
вам легче, чем кому бы то ни было. Оказались ли вы достойны такой чести?
   Амадье подвинчивает гайку еще крепче:
   - С этого момента вы передаетесь в руки следователя. При самых благих
намерениях мы ничего не можем для вас сделать.
   А ведь этот Амадье с его длинным бледным лицом и  каштановыми  усами,
которые он беспрерывно подкручивает, человек не злой. Но у него  жена  и
трое детей, в том  числе  дочь,  а  значит,  необходимо  позаботиться  о
приданом.
   Ему вечно мерещится, что  все  вокруг  в  заговоре  против  него.  Он
убежден, что каждый зарится на занимаемую им Должность и думает лишь  об
одном: как бы его подсидеть.
   Что касается начальника уголовной полиции, ему осталось два  года  до
предельного возраста, и до тех пор он будет избегать осложнений.
   Происшествие представляло собой банальную уголовную историю, то  есть
не выходило за рамки текучки. Кому же охота рисковать  и  нарываться  на
неприятности  ради   того,   чтобы   прикрыть   оступившегося   молодого
инспектора, который, к тому же, приходится племянником Мегрэ?
   Что Кажо - гадина, знают все. Он и сам этого не скрывает. Не брезгует
никакой поживой. И когда продает кого-нибудь полиции, это означает,  что
человек перестал быть ему полезен.
   Вот только гадина он опасная. У него приятели, связи. Особенно  ловок
он в защите. Конечно, в свой день и час он тоже накроется. С него  давно
уже не спускают глаз. Проверили даже  его  алиби.  И  вообще,  следствие
ведется честно.
   Но кому нужно чрезмерное рвение? И особенно этот Мегрэ с  его  манией
соваться куда не просят!
   Бывший комиссар добрался до плохо вымощенного дворика перед судом  по
делам  несовершеннолетних,  где  ждали  совсем  уж  убого  одетые  люди.
Несмотря  на  солнечную  погоду,  здесь  было  свежо  и  в  тени,  между
булыжниками, еще поблескивал иней.
   - Ох уж этот кретин Филипп!  -  проворчал  Мегрэ,  которого  начинало
мутить при одной мысли о происходящем.
   Он отчетливо сознавал, что ходит по кругу, как цирковая лошадь.  Дело
шло не  о  том,  чтобы  додуматься  до  чего-то  гениального:  в  делах,
связанных с полицией, от гениальных мыслей проку мало. Речь также не шла
и о том, чтоб найти неожиданный след или не замеченную никем улику.
   Все было проще и грубее. Кажо убил или приказал убить Пепито.
   Требовалось одно - заставить Кажо наконец признать: "Это правда".
   Теперь Мегрэ бродил по набережным неподалеку от  плавучей  прачечной.
Он не имел права вызвать Нотариуса в кабинет и продержать там  несколько
часов, сто раз повторяя один и тот же вопрос, а при  нужде  и  поприжать
так, чтобы сдали нервы.
   Не мог он также вызвать официанта из кафе, хозяина "Табака" и прочих,
кто каждый вечер играл в белот в ста метрах от "Флории".
   Стоило ему прибегнуть к услугам Фернанды, как ее  буквально  увели  у
него из-под носа.
   Он добрался до пивной "У Нового моста", распахнул застекленную дверь,
пожал руку Люкасу, сидевшему у стойки.
   - Как дела, шеф?
   Люкас по-прежнему именовал его так в  память  о  временах  совместной
работы.
   - Плохо! - выпалил Мегрэ.
   - Трудно, правда?
   Нет, это было не трудно, а трагично, хотя и мелко.
   - Старею. А может, деревня расхолаживает.
   - Что будете пить?
   - Перно, разумеется.
   Мегрэ сказал это так, словно бросал вызов. Он  вспомнил,  что  обещал
жене написать, но до сих пор не собрался с духом.
   - Могу я чем-нибудь помочь?
   Люкас был занятный человек: всегда скверно  одет,  к  тому  же  плохо
сложен, ни жены, ни  семьи.  Мегрэ  блуждал  глазами  по  залу,  который
постепенно наполнялся, а когда он повернулся к  залитому  солнцем  окну,
ему пришлось прищуриться.
   - Ты уже работал с Филиппом?
   - Несколько раз.
   - С ним действительно неприятно?
   - Есть такие, что злятся на него: он  не  очень-то  разговорчив.  Он,
знаете ли, из робких. Его взяли?
   - Твое здоровье.
   Люкаса встревожила непривычная замкнутость Мегрэ.
   - Что вы намерены делать, шеф?
   - Тебе могу сказать. Я сделаю все, что будет нужно,  ясно?  И  тогда,
если что-нибудь стрясется...
   Он утер рот тыльной  стороной  руки  и  постучал  монетой  по  столу,
подзывая официанта.
   - Оставьте. Сегодня плачу я.
   - Как хочешь. Мой черед будет, когда  все  закончится.  До  свиданья,
Люкас.
   - До свиданья, шеф.
   Рука Люкаса на секунду задержалась в шершавой ладони Мегрэ.
   - Будьте все-таки поосторожней, ладно?
   - Ненавижу трусов! - громыхнул Мегрэ с высоты своего роста.
   Ушел он один, пешком. Времени у него хватало: он даже не  знал,  куда
направится.

Глава 5

   Когда в половине второго Мегрэ распахнул дверь "Табака улицы Фонтен",
только что вставший с  постели  хозяин  бара  неторопливо  спускался  по
винтовой лестнице, начинавшейся во втором зале, позади главного.
   Он был пониже комиссара, но так же плотен и широкоплеч. От него пахло
свежестью, волосы у него  были  обрызганы  одеколоном,  на  мочках  ушей
виднелись следы талька. Он был без пиджака и воротничка.
   Слегка подкрахмаленная  рубашка,  застегнутая  на  откидную  запонку,
сияла белизной.
   Зайдя за  стойку,  он  небрежным  жестом  отодвинул  официанта,  взял
бутылку  белого,  смешал  вино  с  минералкой  и,   запрокинув   голову,
прополоскал горло.
   В это время дня в баре не бывало никого, кроме случайных посетителей,
забегавших выпить наспех чашку кофе.
   Мегрэ одиноко сидел у окна, но хозяин, не обратив на  него  внимания,
надел синий фартук и  повернулся  к  блондинке,  которая  вела  кассу  и
торговала куревом.
   С ней он выказал себя не  более  словоохотливым,  чем  с  официантом;
отпер денежный ящик кассы, заглянул в блокнот и  потянулся,  теперь  уже
окончательно проснувшись. День его начался, и первым,  кого  он  наконец
увидел,   обозревая   свои   владения,   оказался   Мегрэ,    благодушно
поглядывавший на него.
   Они никогда не встречались.  Тем  не  менее  хозяин  нахмурил  густые
черные брови. Заметно было, что он роется в памяти, но припомнить ничего
не может, и это портит ему настроение. Однако он еще не  предвидел,  что
присутствие этого благодушного клиента продлится целых двенадцать часов!
   Первым делом Мегрэ направился к кассе и осведомился у девушки:
   - Найдется телефонный жетон?
   Кабина располагалась в правом углу кафе. Она отделялась от зала  лишь
дверью с матовым стеклом, и Мегрэ, чувствуя,  что  хозяин  насторожился,
набрал номер.
   Одновременно с этим, зажав в другой руке перочинный нож, он перерезал
провод там, где тот уходил под пол,  но  постарался  сам  обрыв  сделать
незаметным.
   - Алло!.. Алло!.. - надсаживался он.
   Из кабины комиссар вышел с раздосадованным видом.
   - У вас что, аппарат неисправен?
   Хозяин глянул на кассиршу, та удивилась:
   - Да нет,  работал  всего  несколько  минут  назад.  Люсьен  как  раз
заказывал рогалики. Верно, Люсьен?
   - Четверти часа не прошло, - подтвердил официант.
   Хозяин еще ничего не заподозрил, но  все  же  то  и  дело  исподлобья
посматривал на Мегрэ. Зашел в кабину сам, попробовал куда-то дозвониться
и добрых минут десять упорствовал в своем намерении, так и  не  заметив,
что провод перерезан.
   Мегрэ невозмутимо вернулся на свое место и заказал  кружку  пива.  Он
запасался терпением. Заранее зная, что  ему  придется  просидеть  долгие
часы на этом  стуле  перед  столиком,  имитирующим  красное  дерево,  он
равнодушно  смотрел  на  обитую  оцинкованным  железом  стойку  бара   и
застекленную кассу, где юная девица продавала табак и сигареты.
   Выйдя из кабины, хозяин захлопнул ногой дверь, встал на пороге кафе и
с минуту дышал воздухом улицы. Он был  совсем  рядом  с  Мегрэ,  который
следил за ним; почувствовав наконец на себе чужой взгляд,  хозяин  круто
обернулся.
   Комиссар даже бровью не повел. Как любой случайный клиент, он не снял
ни пальто, ни шляпы.
   - Люсьен, слетай-ка по соседству, позвони, чтоб починили аппарат.
   Официант с грязной салфеткой на руке  выскочил  на  улицу,  а  хозяин
самолично обслужил  двух  вошедших  каменщиков,  смахивающих  под  почти
равномерным слоем известки на клоунов.
   Сомнения содержателя бистро длились еще минут десять.
   Когда Люсьен доложил, что монтер появится только на  следующий  день,
хозяин вновь повернулся к Мегрэ.
   - Сволочь!
   Ругательство могло относиться и к отсутствующему монтеру, но основной
запал  был  тем  не  менее  адресован  клиенту,  в  котором  содержатель
заведения распознал наконец полицейского.
   Было половина третьего, и с этого момента начался пролог нескончаемой
комедии, которой никто не замечал. Хозяина звали Луи.  Знакомые  клиенты
пожимали ему руку, перекидывались с ним несколькими словами.
   Сам Луи обслуживал их  редко.  Время  он,  в  основном,  проводил  за
стойкой, посередине между официантом и юной продавщицей сигарет.
   Поверх голов он наблюдал за Мегрэ, стесняясь не больше, чем стеснялся
тот. Это выглядело даже забавно, потому что оба противника были толстые,
грузные, крупные, и играли они в "кто первый скиснет".
   Оба были также отнюдь не глупы. Луи  отлично  сознавал,  что  делает,
когда время от времени поглядывал на застекленную  входную  дверь,  явно
побаиваясь, что вот-вот кто-то появится.
   В этот час улица Фонтен жила  банальной  жизнью  заурядной  парижской
улицы.  Против  бара  помещалась  итальянская  бакалейная  лавка,   куда
стекались за покупками окрестные домохозяйки.
   - Официант, один кальвадос.
   Рыхлая  блондинка-кассирша   смотрела   на   Мегрэ   с   возрастающим
удивлением. Что до официанта, он, почуяв неладное, старался  при  случае
подмигнуть хозяину.
   Было чуть больше трех, когда у тротуара остановилась большая  светлая
машина. Высокий, еще молодой брюнет со шрамом  на  щеке  вылез  из  нее,
вошел в бар, протянул руку через стойку.
   - Привет, Луи.
   - Привет, Эжен.
   Мегрэ видел лицо Луи прямо перед собой, а новоприбывшего - в зеркале.
   - Мятный ликер с водой, Люсьен. Да поживей.
   Это был один из игроков в бел от и, без сомнения, содержатель борделя
в Безьере, о котором упоминала Фернанда. Белье он носил шелковое, костюм
хорошего покроя. От него слегка попахивало духами.
   - Видел ты...
   Он недоговорил. Люсьен  дал  ему  понять,  что  их  слушают,  и  Эжен
внезапно тоже посмотрел на отражение Мегрэ в зеркале.
   - Гм!.. Сифон со льдом, Люсьен.
   Эжен вытащил  сигарету  из  портсигара  с  монограммой,  прикурил  от
зажигалки.
   - Классная  погодка,  а?  -  иронически  бросил  хозяин,  по-прежнему
наблюдая за Мегрэ.
   - Да, хороша. Только вот странно у тебя тут пахнет.
   - Чем это еще?
   - Жареным.
   Оба грохнули со смеху, а Мегрэ лениво затянулся трубкой.
   - До скорого? - спросил Эжен, вновь протягивая руку.
   Он хотел знать, соберутся ли они сегодня, как обычно.
   - До скорого.
   Разговор подстегнул Луи: он  схватил  грязную  тряпку  и  с  ухмылкой
приблизился к Мегрэ.
   - Вы позволите?
   Луи вытер  столик  так  неловко,  что  опрокинул  стопку,  содержимое
которой вылилось комиссару на брюки.
   - Люсьен, принеси этому господину еще одну порцию.
   И извиняющимся тоном он добавил:
   - Бесплатно.
   Мегрэ неопределенно ухмыльнулся.

***

   В пять зажгли лампы, но на улице было еще  достаточно  светло,  чтобы
разглядеть клиента в тот момент, когда он пересекал тротуар и брался  за
дверную ручку.
   Когда  появился  Жозеф  Одна,  Мегрэ  и  Луи,  словно   сговорившись,
переглянулись,  и  между  ними  возник  контакт,  похожий  на  тот,  что
складывается после д