зь тюль гардины полуодетую Алин.
   Она курила и смотрела на улицу.
   Комиссар был знаком с расположением комнат в квартире напротив. Окно,
у которого стояла подруга Манюэля, находилось  в  комнатке,  где  калека
проводил светлые часы дня.
   Это открытие немного взволновало Мегрэ.
   - Сколько я вам должен? - пробормотал он.
   - Вы рассчитаетесь с моей помощницей.
   Все так  же  внешне  спокойно,  с  неподвижным  лицом,  с  ничего  не
выражающими глазами, доктор открыл дверь в маленький кабинет, где  Мегрэ
заполнял карточку.
   Помощница указала комиссару на стул, где он сидел ранее:
   - Минуточку подождите...
   Она, вероятно, пошла проводить к доктору пациентку с печальным лицом.
   На письменном столе стояла длинная  и  узкая  деревянная  коробка,  в
которой находились карточки больных. Искушение было  слишком  велико.  А
может быть, это ловушка? Мегрэ не пошевелился.
   - Вы пользуетесь социальным страхованием? Покажите, пожалуйста,  вашу
карточку.
   Он порылся в портфеле, всегда забитом ненужными бумагами, и  протянул
карточку некрасивой женщине.
   Та переписала номер.
   - Вы должны заплатить за визит двадцать франков.
   Ваша касса вернет вам восемьдесят процентов.
   Она возвратила ему карточку. Так же, как и ее патрон,  секретарша  не
старалась быть любезной. Проводив его до  двери,  она  нажала  маленькую
кнопку.
   Внизу его уже поджидала испанка. Она проводила комиссара до выхода.
   ...Мегрэ поднял голову. Алин исчезла. Комиссар направился в дом,  где
жил Манюэль.
   На третьем  этаже  позвонил.  Открыла  старуха,  ведущая  у  Пальмари
хозяйство, старуху он заметил еще в предыдущие визиты.
   - Вы к господину Пальмари?
   - И к мадемуазель Алин.
   - Мадам, кажется, в ванной. Но входите, пожалуйста.
   Мегрэ вошел в гостиную. Дверь в комнату  Манюэля  была  открыта.  Тот
сидел в своем кресле и слушал радио. С досадой и сожалением он  выключил
его.
   - Опять!
   - Мне нужно поговорить с Алин.
   - Она пошла принять ванну. Что вам от нее нужно?
   - По правде говоря, я еще и сам не знаю.
   - Послушайте, господин комиссар., я  всегда  был  вам  другом...  При
случае оказывал небольшие услуги, за которые, если бы о них узнали,  мне
всадили бы еще несколько пуль, кроме тех, что я получил три года  назад.
А сейчас вы вешаете на меня всех собак. Вы бы  стали  терпеть,  господин
комиссар, чтобы за вами  вечно  следили?  Чтобы  вам  задавали  дурацкие
вопросы, не объясняя даже, в чем дело?
   - Сейчас вопрос касается меня лично...
   - Тем более не надо изводить других. Алин видела только что,  как  вы
входили к дантисту... Это потому, что она лечит у него зубы?
   - Нет.
   - Тогда почему же? Я  ничего  не  понимаю.  Не  станете  же  вы  меня
уверять, что это и ваш зубной врач?!
   - Я подожду Алин. Чтобы не повторяться.
   Он направился к окну. Засунув  руки  в  карманы,  стал  наблюдать  за
окном, затянутым тюлем, за которым доктор Мелан лечил свою пациентку.
   Дальнюю часть комнаты нельзя было разглядеть.
   Видны были только отдельные светлые пятна. Лучше всего просматривался
халат доктора, когда он приближался к столику  у  окна  за  каким-нибудь
инструментом.
   - Сколько раз за эту неделю я приходил к вам, Манюэль?
   - Три раза. Но я бы охотно сказал - десять раз.
   Когда я был на улице Фонтен, это не имело такого значения. В бар люди
приходят и уходят. Кто хочет, может  выпить  стаканчик  вина,  и  многие
клиенты любят поболтать с хозяином. И тем хуже для хозяина, если это его
беспокоит. Это его ремесло. Здесь же совсем другое дело - это  наш  дом.
Мой и Алин. А чужой дом - святыня! Не так  ли?  Даже  полиция  не  имеет
права переступать его порог без ордера. Я прав или нет?
   - Сколько раз, разговаривая с вами, я стоял у этого окна? - продолжал
свое Мегрэ.
   Манюэль пожал плечами. Вопрос ему показался дурацким.
   - Все, что я могу сказать, - вы просто  не  любите  сидеть  на  одном
месте.
   И в своем кабинете, и на бульваре Ришар-Ленуар  Мегрэ  имел  привычку
подходить к окну и стоять там подолгу. Он смотрел на все, что попадало в
поле зрения: на окна противоположных домов,  на  деревья,  на  Сену,  на
прохожих. Он повсюду инстинктивно искал контакта с внешним миром.
   В комнату вошла Алин. На ней был купальный халат канареечного  цвета.
Капельки воды блестели в ее растрепанных волосах.
   - Что я говорила вчера? Он принес свою пижаму?
   Но, посмотрев внимательно на Мегрэ, который был  серьезнее  обычного,
молодая женщина осеклась.
   - Послушайте, Алин, я пришел не для того, чтобы докучать вам. Даю вам
слово, что расследование, которое я веду, не касается вас и Манюэля.  По
крайней мере, на той стадии, на которой я нахожусь в данный момент.
   Она косо посмотрела на него, все еще не доверяя комиссару.
   - Ответьте мне откровенно. Это будет лучше  для  всех  нас,  поверьте
мне. Вчера вы впервые посетили зубного врача напротив?
   - Конечно. У меня заболели зубы первый раз в жизни.
   - Я видел вас только что у этого окна. Вы стояли и курили папиросу.
   - Вы были там? - Она показала на окно, завешенное тюлем.
   - В том же кресле, в котором вчера сидели вы.
   Я полагаю, вы часто стоите у окна?
   - Как и все. Надо же дышать воздухом.
   - Вы знакомы с кем-нибудь из жителей этого особняка?
   - А разве их там много? Я думала...
   - Что вы думали?
   - Что там живут только доктор, Карола и помощница доктора.
   - Карола - это служанка?
   - Служанка, кухарка, горничная и консьержка - все, что хотите. На ней
держится  весь  дом.  Я  иногда  встречаюсь  с  Каролой  у  мясника  или
бакалейщика.
   Услышав ее акцент, я  спросила,  не  испанка  ли  она,  она  ответила
утвердительно. Хотя ее и нельзя назвать разговорчивой особой, но все  же
мы с ней здороваемся.
   - А помощница?
   - Мадемуазель Мотт....
   - Карола сказала вам ее имя?
   - Да. Она  не  ночует  в  этом  доме.  В  полдень  мадемуазель  ходит
завтракать в маленький ресторан в конце улицы и  снова  возвращается  на
работу. По вечерам иногда приходится задерживаться до семи-восьми часов.
   - Вы не знаете, где она живет?
   - Меня это не  интересовало.  Вблизи  она  еще  более  уродлива,  чем
издали.
   - Секретарша заполнила на вас карточку?
   - Как для паспорта.
   - Она не задавала нескромных вопросов?
   - Мадемуазель спросила, кто мне дал адрес доктора.  Я  ответила,  что
живу в доме напротив. Впрочем, она задала мне один странный вопрос:  "На
каком этаже?"
   - И это все?
   Алин размышляла.
   - Почти... Впрочем... Она разглядывала меня  с  ног  до  головы.  "Вы
больше ни  на  что  не  жалуетесь?"  Я  ответила,  что  нет,  и  она  не
настаивала. По-моему, когда идешь к зубному врачу, не  надо  предъявлять
свидетельство о прививке против оспы, не так ли?
   Манюэль достаточно  знал  Мегрэ  для  того,  чтобы  понять,  что  тот
приближается к еще ускользающей от него истине.  Чувствовалось,  что  он
ощупывает ее со всех сторон - справа, слева...  Комиссар  протянул  Алин
фотографию Николь Приер:
   - Вы видели ее когда-нибудь на улице Фонтен?
   - Это та девица, о которой вы говорили вчера?
   Мегрэ кивнул.
   - На улице Фонтен на встречала. Но зато видела ее здесь, на  тротуаре
напротив...
   - Она направлялась к дантисту?
   - Совершенно верно. Только она никогда не приходила в часы приема.
   - Поздно вечером?
   - Не очень поздно. Часов в девять, половине десятого...
   - Кабинет был освещен?
   - Только не в эти вечера.
   - Вы хотите сказать, что он бывает освещен в другие вечера?
   - Довольно часто.
   - Вам что-нибудь видно через тюлевые гардины?
   - Нет. Они закрывают ставни. Но свет все  равно  просачивается  через
щели.
   - Если я правильно понял, то Николь приходит к доктору  Мелану  не  в
качестве пациентки. - Он знал это уже  со  вчерашнего  вечера.  -  Алин,
скажите, доктор принимает и  других  людей  вне  своих  приемных  часов?
Мужчин? Женщин?
   Алин вытаращила на него глаза:
   - Погодите... погодите... Я действительно замечала мужчин, но  больше
женщин.
   - Молодых?
   - Бывают среди  них  и  молодые,  и  не  очень  молодые.  Я  ведь  не
консьержка, не шпионю за теми, кто  входит  и  выходит.  Случается,  что
постою у окна...
   - Я часто упрекаю ее в этом, - проворчал Манюэль. - Я уже начал  было
подозревать, нет ли у нее там дружка...
   - Не говори глупостей!
   - Глупости или не глупости, но я помню,  сколько  мне  лет...  И  эта
проклятая нога - тоже не большая радость.
   - Большинство этих молодых тебе в подметки не годится!
   Манюэль горделиво улыбнулся. Они действительно были влюблены  друг  в
друга.
   - А по вечерам мужчины тоже приходят к доктору?
   - Что вам еще пришло в голову?
   - Пока ничего определенного. Я нащупываю...
   - Мне кажется, вы нащупываете в любопытных местах.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Вы предполагаете, что эти женщины приходят к доктору  лечить  вовсе
не зубы, а? Черт возьми! Теперь я догадываюсь, почему эта старая  грымза
осматривала меня снизу вверх  и  сверху  вниз,  как  будто  изучала  мою
анатомию... И это объясняет также, почему она спросила у меня, на что  я
еще жалуюсь, кроме зубов...
   - А сам врач ничего особенного не сказал вам?
   - Он почти не разговаривал. Только и слышно  было:  "Откройте  рот!..
Прополощите!.. Выплюньте!..
   Откройте!.."
   - Вы должны снова пойти к нему?
   - Завтра утром. Он положил в зуб какое-то лекарство,  от  которого  у
меня мерзкий привкус во рту.
   - Если я вас попрошу...
   Но тут вмешался Манюэль:
   - Только не это, господин комиссар. Вам оказывают небольшие услуги, и
хватит. Эта история похожа на лекарство Алин - она дурно пахнет!  И  так
как я имею решающий голос в этом доме, то я говорю - нет!

Глава 7

   В половине двенадцатого Мегрэ вошел в свой кабинет и бросил  шляпу  в
кресло. Не успел он выбрать свежую трубку, как в дверь постучали.  Вошел
старый Жозеф:
   - Господин комиссар, вас просит господин директор уголовной  полиции.
Он посылает меня уже третий раз.
   Комиссар вторично в это утро появился в кабинете начальника.
   - Садитесь, Мегрэ...
   Ему указали на кресло, которое стояло не совсем в тени, но  и  не  на
солнце. Через открытые  окна  в  комнату  проникали  все  уличные  шумы.
Директор,  как  бы  для  того,   чтобы   придать   этой   беседе   более
конфиденциальный характер, поднялся и закрыл окна.
   У начальника Мегрэ -  Ролана  Блютте  -  был  крайне  смущенный  вид.
Чувствовалось, что он не знает, с чего начать.
   - Я вызывал вас уже три раза, Мегрэ...
   - Мне только что сказали об этом.
   Директор  не  знал,  куда  смотреть.  Рука  его  дрожала,  когда   он
прикуривал папиросу.
   - Я  полагал,  что  ваши  люди  в  основном  занимаются  похитителями
драгоценностей и их последним подвигом на авеню Виктора Гюго...
   - Совершенно верно.
   - Сейчас половина двенадцатого. Разрешите спросить,  где  вы  провели
все утро?
   Это было тяжелее, чем  у  префекта.  Во-первых,  это  происходило  на
набережной Орфевр. Не в чужом, а в своем доме. В этот кабинет он  входил
без пиджака, чтобы  поболтать  с  начальниками  -  старыми  коллегами  и
друзьями.
   Кроме того, Блютте плохо играл свою роль.
   - Я был у зубного врача.
   - Полагаю, вы выбрали врача в своем районе?
   -  Я  обязан  вам  отвечать,  господин  директор?  До  сих  пор,   за
исключением вчерашнего дня, я вел множество  допросов,  но  ни  разу  не
подвергался им сам.
   Я не знал, что мы обязаны сообщать имена и  адреса  наших  дантистов,
наших врачей, а может быть, и наших портных...
   - Я понимаю вас...
   - Неужели? - бросил Мегрэ иронически.
   - Я ставлю себя на ваше место, поверьте мне...
   И мне очень тягостно в этот момент находиться на  своем.  Я  действую
только по приказу сверху. Что вы ответите, если я потребую у вас отчета,
как вы провели время, час за часом, начиная с полудня вчерашнего дня?
   - Я подам в отставку.
   - Попробуйте войти в мое положение... Вам известно, какой шум подняла
пресса вокруг ограбления  ювелирных  магазинов,  которые  повторяются  с
небывалой дерзостью вот уже в течение двух месяцев...
   - Больше половины их произошло на Лазурном берегу  и  в  Довилле,  за
пределами нашего ведомства.
   - Одной и той же шайкой! Во всяком случае, одними и теми же методами.
Последняя кража была совершена вчера утром. Вы отправились, как  вы  это
делаете обычно, на место преступления?
   - Нет.
   - Вы прочли рапорты ваших инспекторов?
   - Нет.
   - Вы напали на какой-нибудь след?
   - Я иду по одному и тому же следу с того момента,  как  возобновились
эти грабежи.
   - Без всякого результата?
   - У меня нет еще  никаких  улик,  это  верно...  Я  жду  какой-нибудь
ошибки, неосторожности, какого-нибудь  маленького  и  незначительного  с
виду факта, который позволил бы мне начать действовать.
   - Сегодня утром вы не пошли к своему дантисту, но  были  у  врача  на
улице Акаций, хотя ваши зубы в абсолютном порядке.  Не  подозреваете  ли
вы, что этот дантист замешан каким-то образом в краже драгоценностей?
   - Нет.
   - Ваш второй визит вы нанесли в дом напротив...
   - Где живет один из моих осведомителей...
   - Вы говорили с ним о краже драгоценностей?
   - Нет.
   - Послушайте, Мегрэ. Вы знаете, что, когда я начал здесь работать,  я
испытывал восхищение вами как человеком и как полицейским...  Ничего  не
изменилось... Как я уже вам сказал,  я  поставлен  перед  необходимостью
играть роль, которая мне не нравится...
   Вчера вас вызывали к префекту полиции. Он говорил  с  вами  об  одном
деле, которое меня не касается и которое мне известно лишь в самых общих
чертах. Прежде чем расстаться с вами, он настойчиво рекомендовал вам  не
заниматься этим делом, ни с кем  о  нем  не  говорить.  Даже  со  своими
коллегами и инспекторами.
   Это верно?
   - Верно.
   Шеф бросил взгляд на бумагу, лежавшую перед ним.
   - Вчера, однако, после  беседы  с  префектом  вы  заперлись  в  своем
кабинете и  просидели  там  до  трех  часов  дня.  Потом  отправились  в
маленькое бистро на улице Сены под вывеской "У Дезире". Немного  позднее
вас видели в отеле на улице Эколь, где вы  в  течение  нескольких  минут
разговаривали с хозяйкой отеля. Эти два места имеют какую-нибудь связь с
тем делом, которым вам запретили заниматься?
   - Да.
   - Затем вы в сопровождении инспектора  Жанвье  отправились  на  улицу
Акаций, где провели довольно длительное время у подозрительного субъекта
по имени Манюэль Пальмари.
   - Полагаю,  господин  директор,  наблюдение  за  мной  вела,  как  ее
называют газеты, параллельная полиция?
   Он не назвал шефа патроном, как делал обычно. В нем поднималась волна
отвращения. Ко всему, еще и солнце добралось до его кресла и лицо  стало
влажным...
   Ролан Блютте сделал вид, что не слышал вопроса.
   - Вернувшись на Набережную, вы  вызвали  к  себе  в  кабинет  старого
инспектора по фамилии Барнакль, которому дали одно поручение. Он  должен
был сфотографировать особу, которой префект полиции...
   - Запретил мне заниматься.
   -  Немного  позднее  вы  очутились  в   маленьком   баре   на   улице
Месье-ле-Пренс  в  обществе  инспектора  Люка  и  одного  из   швейцаров
Сорбонны. Разговор у вас шел о краже драгоценностей?
   - Нет.
   - Значит, о молодой девушке, о которой я говорил?
   - Да.
   - Вы  случайно  повели  мадам  Мегрэ  обедать  в  ресторан  на  авеню
Гранд-Арме?
   - Нет.
   - Это правда, что, расспрашивая некоего Лендри, вы  сумели  уговорить
его показать вам список членов клуба?
   - Все совершенно верно, господин директор. Признаюсь, мне не пришло в
голову убедиться в том, что за мной никто не следит. До сих пор я жил по
другую сторону барьера.
   - Если  вас  это  интересует,  смею  вас  заверить,  что  я  никакого
отношения к этой слежке не имею и что только  сегодня  утром  мне  стало
известно то немногое, что я знаю об этом деле. По-видимому, ему  придают
большое значение в высших сферах. Я только исполнитель.
   И я должен выполнить до конца миссию, которую на меня возложили.
   - Вы желаете, чтобы я вам подал письменные объяснения?
   - Не делайте мою задачу еще более трудной, Мегрэ. Я не очень  горжусь
ею, поверьте.
   - Охотно этому верю.
   - Мне остается сказать, что  в  течение  двадцати  четырех  часов  вы
использовали трех подчиненных вам инспекторов для своих личных дел. Я не
думаю, чтобы к ним были применены какие-либо санкции, так как  эти  люди
ничего не знали о вашей беседе с префектом полиции.  Мне  остается...  -
Директору тоже стало жарко, и он  вытер  лоб  платком.  -  Мне  остается
сказать вам...  Вы  нуждаетесь  в  отдыхе...  Вы  очень  много  работали
последнее время без всякого отпуска... Вы подадите заявление с  просьбой
об отпуске по болезни, который будет длиться до того  времени,  пока  не
закончится следствие по вашему делу... - Директор с трудом договорил  до
конца.
   Он не смел поднять глаза на человека, сидевшего  перед  ним.  У  него
было такое  чувство,  будто  он  нанес  ему  смертельную  рану.  -  Это,
по-видимому, продлится не более нескольких дней.  Согласно  уставу,  вам
дадут возможность защищаться. Насколько мне известно,  вы  уже  изложили
письменно свою версию происшедшего.
   Мегрэ с трудом поднялся:
   - Благодарю вас, господин директор. -  Затем,  к  большому  удивлению
шефа, он направился  к  одному  из  окон.  -  Полагаю,  их  снова  можно
открыть?
   Мегрэ открыл одно за другим все три окна,  постоял  несколько  минут,
чтобы вдохнуть знойный уличный воздух.
   - Ваш отпуск начнется с настоящего момента, не так ли?
   Мегрэ кивнул в знак согласия и вышел. Шеф не протянул  ему  руки,  но
держал ее немного выдвинутой, готовой схватить руку комиссара, если  тот
протянет свою.
   Но комиссар не протянул руки. Он сразу прошел в кабинет инспекторов.
   - Люка! Жанвье!
   Барнакля не было на месте.
   - Зайдите ко мне, ребята. Вам придется некоторое время поработать без
меня.
   Жанвье побледнел. Челюсти его так сжались, что он не  мог  произнести
ни слова.
   - Я устал, возможно, болен. Администрация - добрая  фея  -  проявляет
заботу о моем здоровье и разрешает мне отдохнуть.
   Он шагал по кабинету, желая скрыть от своих помощников влажные глаза.
   - Продолжайте заниматься драгоценностями. Вы оба знаете, что я  думаю
об этом деле. - Мегрэ  положил  потухшую  трубку  в  большую  стеклянную
пепельницу и набил табаком другую. - Там, в высоких сферах, известны все
ваши поступки, начиная со вчерашнего дня. А  также  и  мои,  разумеется.
Надо предупредить Барнакля, как только он  вернется.  Скорее  всего,  за
вами будут продолжать следить, как следили за мной.  Если  вас  накажут,
мне это не поможет, скорее повредит. Поэтому забудьте все, что вы знаете
об этом деле. - Он улыбнулся. - Вот и все! Я кончил.
   Для меня это оказалось менее трудным, чем для моего шефа...  -  Мегрэ
направился к креслу, где оставил шляпу. - До свидания, дети мои!
   Жанвье первым обрел дар речи:
   - Вы знаете, патрон...
   - Да?
   - Я был в "Золотом бутоне". Показал фотографию...
   Никто ее там не знает...
   - Это теперь уже не имеет значения...
   - Вы оставляете дело?
   - Вы так плохо обо мне думаете?
   - Хотите сказать, что будете продолжать его совсем один,  без  всякой
помощи? К тому же за каждым вашим шагом следят!
   - Я попробую...
   Сейчас они оба улыбались, не  зная,  как  выразить  переполнявшие  их
чувства.
   - Ну-ну... Никаких сентиментальностей... Скоро увидимся...
   Мегрэ быстро пожал им руки и направился к двери.
   Через несколько минут он уже спускался по широкой лестнице  уголовной
полиции.
   Когда он вышел из подъезда, ему отдали честь двое часовых. Он ответил
им с оттенком иронии. Как  странно  увидеть  окружающее  совсем  другими
глазами - глазами свободного человека!
   Ему  совершенно  нечего  было  делать.  И   совершенно   безразлично,
повернуть направо и