ли госпожа Калас, и получил утвердительный  ответ.
Потом я осведомился, как ее имя. Мне показалось, что она пьяна. Она пьет, не
так ли?
   Пусть на другой лад, но нотариус тоже пил: глаза его, казалось,  налились
водой.
   Мегрэ не помнил, наливали ли им еще раз. Девица  сидела  теперь  рядом  с
нотариусом и держала его за руку. Вряд ли она его слушала, так как  лицо  ее
было лишено всякого выражения. Между тем нотариус рассказывал.
   "Вы урожденная Алина де Буассанкур?" - спросил я ее.
   Она смотрела на меня и не возражала. Припоминаю, что она сидела у печки с
большим рыжим котом на коленях.
   Я продолжал:
   "Вы знаете о смерти вашего отца?"
   Она  отрицательно  покачала  головой,  не  обнаружив  ни  удивления,   ни
волнения.
   "Я был его нотариусом и теперь занимаюсь вопросом о наследстве. Ваш отец,
госпожа Калас, не оставил  завещания,  следовательно,  замок,  земли  и  все
имущество переходят к вам".
   Она спросила:
   "Как вы узнали мой адрес?"
   "От одного шофера, который как-то побывал здесь".
   "Больше никто о нем не знает?"
   "Думаю, что нет".
   Она встала и пошла на кухню.
   "Чтобы приложиться к бутылке с коньяком", - подумал Мегрэ.
   - Когда она вернулась, у нее было готово решение, - продолжал нотариус.
   "Я не хочу принимать эти деньги, - заявила она равнодушным голосом.  -  Я
ведь имею право отказаться от наследства?"
   "Конечно, такое право имеет каждый. Однако..."
   "Что "однако"?"
   "Я советую вам не принимать поспешных решений и подумать".
   "Я подумала. Я отказываюсь. У меня, наверное, есть также право требовать,
чтобы вы не разглашали, где я живу?"
   Говоря это, она беспокойно поглядывала на улицу, как будто  боялась,  что
кто-то может войти, скорее всего муж. Так мне, по крайней мере, показалось.
   Как  полагается,  я  настаивал.  Я  ведь  не  нашел  других   наследников
Буассанкура.
   "Без сомнения, мне лучше прийти еще раз", - предложил я.
   "Нет. Не приходите. Омер ни в коем случае не должен вас здесь  видеть.  -
Она добавила со страхом:
   - Это был бы конец всему!"
   "Вы не думаете, что должны посоветоваться с мужем?"
   "Меньше всего с ним!"
   Я долго убеждал ее и перед  уходом  вручил  ей  свою  визитную  карточку,
попросив позвонить  или  написать,  если  она  в  ближайшие  недели  изменит
решение. В это время вошел клиент, который показался мне другом дома.
   Рыжий, рябоватый?
   Кажется, да.
   Что же произошло?
   Ничего. Она опустила карточку в карман фартука и проводила меня до двери.
- Когда это было?
   - В прошлый четверг.
   - Вы больше не видели ее?
   - Нет. Но видел ее мужа.
   - В Париже?
   - У себя в конторе, в Сент-Андре.
   - Когда?
   - В субботу утром. Он приехал в Сент-Андре в пятницу во  второй  половине
дня. В тот же день приходил ко мне часов в восемь вечера. Я  играл  тогда  у
доктора в бридж, и прислуга велела ему прийти на следующий день, - Вы узнали
его?
   - Да, хотя он и располнел. Он, должно быть, ночевал на  постоялом  дворе,
где ему сказали о смерти Буассанкура. Разумеется, он узнал  также,  что  его
жена является наследницей. Он повел себя чрезвычайно нагло,  утверждая,  что
имеет право принять наследство от  имени  жены.  Они  вступили  в  брак  без
брачного контракта, иными словами, на условиях общности имущества.
   - Так что ни один из них ничего не может сделать без другого?
   - Именно это я ему и растолковал.
   - Вам не показалось, что он уже говорил с женой на эту тему?
   - Нет. Вначале он даже не знал, что она  отказалась  от  наследства.  Он,
кажется, думал, что она все получила тайком от него. Было бы  слишком  долго
передавать  вам  подробности  нашего  разговора.  По-моему,  он  нашел   мою
карточку, которую выронила  его  жена,  конечно,  забыв  о  ней.  Зачем  мог
приходить на набережную Валь-ми нотариус из Сент-Андре, как не по вопросу  о
наследстве Буассанкура?
   Только в моем  доме  у  него  мало-помалу  открылись  глаза  на  истинное
положение дел. Он ушел взбешенный, заявив, что скоро даст знать о себе.
   - Больше вы его не видели?
   - Я ничего больше и не слышал о нем. Это было утром в субботу. Он  сел  в
автобус на Монтаржи, где пересел на парижский поезд.
   - На какой, по вашему мнению?
   - Скорее всего на тот, что  приходит  в  три  с  чем-то  на  Аустерлипкий
вокзал.
   Это означало, что Калас вернулся домой часа в  четыре  или  чуть  раньше,
если сел у вокзала в такси.
   - Когда я прочел, - продолжал нотариус, - что в  канале  Сен-Мартен,  как
раз  у  набережной  Вальми,  обнаружены  останки  расчлененного   тела,   я,
признаюсь, вздрогнул: совпадение меня поразило. Я уже говорил, что  чуть  не
позвонил вам, но потом сказал себе, что вы можете поднять меня  на  смех.  И
только сегодня, услышав после обеда имя Каласа по радио, я решил встретиться
с вами.
   - Можно? - спросила сидевшая рядом  с  ним  девица,  указывая  на  пустую
рюмку.
   - Ну, конечно, малютка... Что вы думаете об этом, комиссар?
   Последнего  слова  оказалось  достаточно,  чтобы  девица  выпустила  руку
нотариуса.
   - Я не удивлен, - пробормотал Мегрэ, начиная ощущать тяжесть в голове.
   - Признайтесь, что вы и не  подозревали  о  подобной  истории!  Только  в
деревне можно встретить такие чудеса, и я сам, честно говоря...
   Мегрэ больше не слушал. Он думал об Алине Калас,  образ  которой  наконец
обрел в его уме законченные очертания. Он мог бы даже  представить  себе  ее
маленькой девочкой.
   Теперь она не казалась ему загадочной. Ему только нелегко будет объяснить
все такому человеку, как Комельо. Мегрэ знал,  что  завтра  ему  нужно  быть
готовым к недоверчивости следователя.
   Комельо скажет ему:
   - Как бы там ни было, но все-таки убила она вместе со своим любовником.
   Омер Калас был мертв. О самоубийстве не может быть и речи. Значит, кто-то
нанес ему роковой удар и затем расчленил труп.
   Мегрэ казалось, что в ушах его раздается пронзительный голос Комельо:
   - И это,  по-вашему,  не  хладнокровное  убийство?  Вы  ведь  не  станете
утверждать, что речь идет о преступлении в состоянии аффекта? Мне  случалось
соглашаться с вами, но сейчас... Нет, комиссар!
   Канонж протянул ему полную рюмку:
   - Ваше здоровье!
   - Ваше.
   - О чем вы сейчас думаете?
   - Об Алине Калас.
   - Вы верите, что она удрала с Омером  только  для  того,  чтобы  досадить
отцу?
   Даже нотариусу, притом в непринужденной  обстановке,  Мегрэ  было  трудно
объяснить то, что он  понял.  Сначала  надо  было  допустить,  что  странные
выходки девчонки из замка Буассанкур уже тогда являлись выражением протеста.
   Доктор Петрель изложил бы все, конечно, лучше, чем он, Мегрэ. Сначала  ее
покушения на поджог. Потом ее  сексуальные  отношения  с  Каласом.  Наконец,
бегство с ним, когда любая другая на ее месте просто сделала бы аборт.
   Может быть, это тоже было формой вызова? Или отвращения?
   Мегрэ уже случалось излагать кое-кому - в том числе  и  людям  с  большим
знанием жизни - свою точку зрения, смысл которой заключался в том, что лица,
скатывающиеся на дно, особенно те, кто намеренно,  с  каким-то  ожесточением
стремится упасть все ниже, кто с наслаждением покрывает себя  грязью,  почти
всегда бывают идеалистами.
   Слова Мегрэ никого не убеждали. Комельо ответил бы:
   - Скажите лучше, что она всю жизнь была порочна.
   На набережной Вальми она начала пить. Это согласуется с остальным. С тем,
что она никогда не пыталась вырваться из бистро, с тем, что срослась  с  его
атмосферой.
   Мегрэ понимал и Омера,  который  осуществил  мечту  стольких  деревенских
парней: заработать  в  должности  лакея  или  шофера  столько,  чтобы  стать
владельцем бистро в Париже.
   Омер вел ленивую жизнь, переходя от стойки бара  к  погребу,  отправляясь
один-два раза в год за вином в деревню  и  проводя  послеобеденные  часы  за
игрой в белот или бильярд в пивной у Восточного вокзала.
   Его личная  жизнь  оставалась  еще  не  выясненной.  Mei-рэ  обещал  себе
заняться этим в ближайшие дни, хотя бы для собственного  удовлетворения.  Он
был убежден, что у Омера бывали  краткие  грубые  связи  со  служанками  или
работницами своего квартала.
   Рассчитывал ли Калас на наследство Буассанкура? Вряд ли: так  же,  как  и
все, он, должно быть, считал, что  владелец  замка  лишил  дочь  наследства.
Визитная карточка нотариуса подала ему надежду.
   - Одного никак не могу понять, - сказал Канонж, - почему  она  отказалась
от состояния? Ведь оно ей буквально с неба свалилось. Нет,  это  выше  моего
разумения,  старина  Мегрэ,  а  уж  мне-то  в   жизни   приходилось   видеть
всевозможных наследников.
   Для комиссара, напротив, ее отказ был чем-то вполне естественным. Что  ей
дали бы деньги при ее теперешнем состоянии? Могла ли она поселиться с Омером
в замке Буассанкур? Начать с ним в Париже или где-нибудь  еще,  например  на
Лазурном берегу, новую жизнь на манер богатых буржуа?
   Подобно тому как животное забивается в свою нору, она предпочла  остаться
в своем углу, который сама себе создала. Там она влачила  однообразные  дни,
глотая коньяк за кухонной дверью и принимая Папа в предвечернее время.
   Пап тоже стал для нее привычкой. Возможно, он был  даже  чем-то  большим,
так как он все знал, и ей не нужно было  его  стесняться.  Они  могли  молча
сидеть рядом у печки.
   - По-вашему, Омера убила она?
   - Не думаю.
   - Ее любовник?
   - Скорее всего.
   Музыканты укладывали инструменты, здесь тоже надо было закрывать. Мегрэ с
нотариусом очутились на тротуаре и снова двинулись по Сен-Жермен-де-Пре.
   - Вы далеко живете?
   - На бульваре Ришар-Ленуар.
   - Я  вас  немного  провожу.  Почему  ее  любовник  убил  Омера?  Надеялся
уговорить ее принять наследство?
   Походка у обоих была не слишком уверенной, но они с удовольствием  шагали
по пустым в этот час улицам Парижа,  где  лишь  изредка  проносились  ночные
такси.
   - Я этого не думаю.
   Завтра нужно будет говорить с Комельо в ином тоне:
   Мегрэ  понимал,  что  сейчас  у  него  в   голосе   ясно   звучит   нечто
сентиментальное.
   - Так почему он его убил?
   - Как вы думаете, что первым делом сделал  Омер,  когда  он  вернулся  из
Сент-Андре?
   - Не знаю. Наверное,  был  вне  себя  и  требовал  от  жены  согласия  на
наследство.
   В памяти Мегрэ всплыли бутылка  чернил  и  бювар  с  несколькими  листами
чистой бумаги на столе в спальне Каласов.
   - Это согласуется с его характером, не так ли?
   - Полностью.
   - Представьте, что он хотел силой заставить ее подписать  соответствующее
заявление и что она сопротивлялась.
   - Такой тип не постеснялся бы намять ей бока. Я знаю наших крестьян.
   - Ему случалось периодически избивать ее.
   - Начинаю понимать, куда вы клоните.
   - Возвратившись, он, конечно, не  изменил  своего  решения.  Это  было  в
субботу, около четырех часов.  Он  заставляет  Алину  подняться  в  спальню,
требует, угрожает, бьет ее.
   - И тут входит любовник?
   - Это наиболее правдоподобное объяснение. Дьедонне Пап знает дом. Услышав
шум на втором этаже, он пересекает кухню и приходит на помощь Алине.
   - И убивает мужа! - иронично заключил нотариус.
   - Убивает то ли сознательно, то ли случайно, ударив его чем-то тяжелым по
голове. И после этого расчленяет его на куски.
   Канонж, человек веселого нрава, расхохотался.
   - Потрясающе! - воскликнул он.  -  Мне  кажется  потрясающей  сама  мысль
разделать Омера на части. Если бы вы его знали...
   На  свежем  воздухе  действие  алкоголя  на  нотариуса  стало  еще  более
заметным.
   - Вы меня проводите немного? Они  повернули  в  обратную  сторону.  Потом
проделали это еще раз.
   - Это любопытный человек, - вздохнул Мегрэ.
   - Кто? Омер?
   - Нет, Пап.
   - Сверх всего, его еще зовут Пап?
   - Не только Пап, но Дьедонне Пап <Дьедонне Пап -  букв,  богоданный  Папа
(Римский).>.
   - Потрясающе!
   - Это самый мирный человек, какого я встречал.
   - Потому, наверно, он и разделал Омера на куски? В самом деле,  необходим
был именно такой человек - одинокий, терпеливый,  аккуратный,  -  чтобы  так
безупречно  уничтожить  следы  убийства.  Даже  Мере  с  его  подручными   и
аппаратурой не обнаружили в доме на набережной Вальми ничего, что  могло  бы
служить доказательством совершенного преступления.
   Помогала ли ему Алина Калас очищать дом, уничтожать белье и предметы,  на
которых могли остаться пятна?
   Пап совершил только одну ошибку - впрочем, ее трудно было избежать: он не
предусмотрел, что отсутствие в  доме  грязного  белья  удивит  Мегрэ  и  что
комиссар обратится в прачечную.
   На что надеялась эта пара? На то, конечно, что пройдут недели  и  месяцы,
прежде чем в канале найдут часть останков Каласа, и что тогда их  невозможно
будет опознать. Так оно и было бы,  если  бы  баржа  братьев  Нод  не  везла
несколько лишних тонн тесаного камня и не задела за дно канала.
   Куда была брошена голова Каласа - в канал или в сточную канаву,  -  Мегрэ
узнает через несколько дней. Он был уверен, что узнает все, и теперь это  не
вызывало в нем ничего, кроме профессионального интереса.  Самым  важным  для
него было понять драму, разыгравшуюся между тремя людьми, а теперь-то он был
убежден, что понимает ее правильно.
   Комиссар мог поклясться, что, уничтожая следы преступления, Алина  и  Пап
тешили себя надеждой на новую жизнь, которая будет не  очень  отличаться  от
прежней.
   Пап некоторое время продолжал  бы  приходить  в  бистро  после  обеда  на
час-другой, постепенно удлиняя продолжительность своих визитов,  и  наконец,
когда муж был  бы  забыт  клиентами  и  соседями,  совсем  перебрался  бы  в
маленькое кафе.
   Продолжались бы при  нем  визиты  к  Алине  Антуана  Кристена  и  прочих?
Возможно. Мегрэ не осмеливался забираться в подобные дебри.
   - На сей раз я с вами окончательно прощаюсь.
   - Можно позвонить вам  завтра  в  гостиницу?  Вы  мне  будете  нужны  для
кое-каких формальностей.
   - Вам не придется звонить. Завтра в девять утра я буду у вас в кабинете.
   Разумеется, в девять нотариус не пришел, да Мегрэ и  не  помнил  об  этом
обещании. Состояние комиссара в момент пробуждения было не  слишком  бодрым.
Когда жена поставила на ночной столик горячий кофе и тронула мужа за  плечо,
тот открыл глаза с отчетливым ощущением вины.
   Улыбка у нее была какая-то особая - чуть-чуть снисходительная и еще более
материнская, чем обычно:
   - Как ты себя чувствуешь?
   Он не помнил, когда еще у него так адски болела голова -  верный  признак
того, что накануне он много выпил. Ему редко  случалось  возвращаться  домой
нетрезвым. Особенно мучило его, что он не заметил, как напился.
   - Ты помнишь, что говорил мне ночью об Алине Калас?
   Он предпочел бы не помнить: у него сохранилось впечатление, что во  время
рассказа он был невыносимо сентиментален.
   - Ты казался почти влюбленным. Будь я ревнива...  Он  покраснел,  и  жена
поспешила его утешить:
   - Шучу, шучу. Так ты идешь сейчас докладывать обо всем Комельо?
   Значит, он говорил ей и о Комельо? Действительно, именно это и оставалось
ему сделать! Однако со Следователем он будет беседовать в ином стиле.
   - Что нового, Лапуэнт?
   - Ничего, шеф.
   - Дай в сегодняшние послеобеденные газеты такое объявление:  предлагается
явиться в полицию для дачи показаний молодому человеку, которому неизвестное
лицо поручило в воскресенье отнести чемодан в камеру хранения при  Восточном
вокзале.
   - Значит, это не Антуан?
   - Я в этом убежден. Пап никогда не  дал  бы  такого  поручения  знакомому
человеку.
   - Но служащий говорил, что...
   - Он видел парня приблизительно тех же  лет,  что  Антуан,  и  одетого  в
кожаную куртку. В квартале тьма людей с такими приметами.
   - У вас есть улики против Папа?
   - Он сознается.
   - Вы идете на допрос?
   - Думаю, что теперь Комельо захочет заняться этим сам.
   Следствие становилось несложным.  Больше  незачем  было  ставить  вопросы
наудачу и "удить рыбу", как говорили у  них  в  заведении.  Мегрэ,  впрочем,
спрашивал себя: так ли уж ему хочется выбить Алину Калас и Дьедонне Папа  из
их последних укреплений? И он и она будут  отбиваться  до  последнего,  пока
молчать дальше станет невозможно.
   Он провел около часа наверху, у следователя. Оттуда же позвонил нотариусу
Канонжу. Тот, должно быть, вскочил с постели, разбуженный звонком.
   - Кто там? - Вопрос звучал так забавно, что Мегрэ улыбнулся.
   - Комиссар Мегрэ.
   - Который час?
   - Половина одиннадцатого.  Следователь  Комельо,  ведущий  известное  вам
дело, хотел бы видеть вас у себя как можно скорее.
   - Скажите ему, что я сейчас приеду. Взять с собой документы Буассанкура?
   - Будьте добры.
   - Вы вчера из-за меня поздно легли?
   Сам нотариус лег, должно быть, еще позже. Бог знает, где он бродил  после
того, как расстался с Мегрэ, так  как  комиссар  услышал  в  трубке  женский
голос, лениво осведомившийся: "Который час?"
   Мегрэ снова спустился к себе в кабинет. Лапуэнт спросил:
   - Он будет их допрашивать?
   - Да.
   - Начнет с женщины?
   - Я посоветовал ему начать с Папа.
   - Он легче расколется?
   - Да. В особенности если смертельный удар Каласу нанес именно он,  как  я
думаю.
   - Вы уходите?
   -  Мне  нужно  кое-что  выяснить  у  ее  дочери.  Речь  шла  о  небольшой
подробности. Мегрэ пришлось дожидаться конца операции, чтобы увидеть Люсетту
Калас.
   - Теперь вы знаете из газет о смерти вашего отца и аресте матери?
   - Нечто подобное должно было произойти - Последний раз вы  ходили  к  ней
для того, чтобы попросить денег?
   - Нет.
   - Для чего же?
   - Чтобы сообщить, что я выхожу замуж за профессора Лаво,  как  только  он
получит развод. Ему может прийти желание познакомиться с моими родителями, и
мне хотелось, чтобы она выглядела прилично.
   - Вы знаете о том, что умер Буассанкур?
   - Кто это? - Ее удивление было непритворным.
   - Ваш дед.
   Мегрэ добавил равнодушным тоном, словно сообщая нечто незначительное:
   - Если вашу мать не уличат в убийстве, она получит  в  наследство  замок,
восемнадцать ферм и сколько-то миллионов.
   - Вы уверены?
   - Вы можете сами об этом спросить у нотариуса Канонжа, который ведет дело
о наследстве. Он живет в гостинице "Орсе".
   - Он там будет весь день?
   - Вероятно.
   Она не спросила, что  станет  с  ее  матерью,  и  Мегрэ,  пожав  плечами,
расстался с ней.
   В этот день  комиссар  не  стал  ничего  есть  в  обеденный  перерыв,  но
кружка-другая пива более или менее успокоила его желудок. Все послеобеденное
время он провел, закрывшись у себя в кабинете. На  столе  перед  ним  лежали
ключи от бистро и  от  квартиры  Папа.  Казалось,  он  испытывает  злорадное
удовлетворение, разделываясь с  кучей  служебной  писанины,  которая  обычно
внушала ему ужас.
   Когда звонил телефон, он быстрее, чем обычно, хватал трубку, но только  в
пять с чем-то услышал голос Комельо:
   - Мегрэ?
   - Да.
   Следователь с трудом сдерживал торжествующие нотки:
   - Я был прав, приказав арестовать их.
   - Всех троих?
   - Нет, Антуана я только что распорядился выпустить.
   - А те сознались?
   - Да.
   - Во всем?
   - Во всем, что  мы  предполагали.  Мне  пришла  недурная  идея  начать  с
мужчины. Когда я окончил обстоятельный рассказ о том, что  могло  произойти,
он не возражал.
   - А женщина?
   - Пап повторил свое признание при ней, так что она уже  не  могла  ничего
отрицать.
   - Она сказала еще что-нибудь?
   - Она только спросила, когда выходила из кабинета, позаботились ли  вы  о
ее коте.
   - И что вы ответили?
   - Что вам и без того дела хватает. Этого ответа Мегрэ всю  жизнь  не  мог
простить следователю Комельо.



    Жорж СИМЕНОН
    МЕГРЭ СЕРДИТСЯ



    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Глава первая

Старая дама приходит в сад

   Г-жа Мегрэ, которая лущила горох, сидя в густой тени, где яркими  пятнами
выделялись голубизн