ня довольно  подозрительно,  особенно  после  того,  как  я
сказал, что поджидаю товарища и что, возможно, останусь здесь  на  ночь.
Потом из кухни, что в конце  коридора,  донеслись  чьи-то  голоса,  и  я
увидел, что  хозяин  удивленно  прислушивается.  Он  крикнул:  "Это  ты,
Викторина?" Через две-три минуты вошла старуха, выражение ее  лица  было
очень странное, как у  людей,  которые  сильно  взволнованны,  но  хотят
казаться спокойными.
   - Я иду за молоком, - объявила она.
   - Почему? Еще рано! - сказал старик.
   Но она все-таки надела сабо, повязала косынку и  ушла.  Тогда  старик
отправился на кухню, но там не было  никого,  кроме  дочери.  Я  услышал
крики, рыдания, но сумел разобрать только  одну  фразу:  "Я  должен  был
догадаться! Достаточно было взглянуть на мать!.."
   Старик быстро пересек двор и вошел в  сарайчик,  где  прятался  Жозеф
Эртен. Он вернулся только через час, дочка  как  раз  обслуживала  двоих
возчиков. Глаза у нее были заплаканы, и она не осмеливалась их  поднять.
Потом вернулась старуха, в кухне опять началась какая-то возня.  Немного
погодя появился старик, взгляд у него был неподвижный и  пристальный.  И
тут я понял, почему они так засуетились. Женщины наткнулись в  сарайчике
на Жозефа и решили ничего не говорить старику. А тот  почуял,  что  дело
неладно. Когда старуха ушла, он спросил у дочери, и она все  рассказала.
Он пошел к сыну и заявил, чтобы тот немедленно убирался.
   Вы видели старика. Он человек  честный,  но  суровый,  самых  строгих
правил. К тому же он сразу догадался, кто я такой. Не  думаю,  чтобы  он
выдал мне парня. Скорее, он помог бы ему удрать.  Возможно,  так  они  и
порешили. Часов в десять утра я увидел в окошко, что старуха крадется  к
сараю в одних чулках. Дождь, грязь, а она без обуви.
   Через минуту раздался страшный крик. Я кинулся туда. Зрелище было  не
из приятных. Мы со стариком прибежали одновременно.  У  него  волосы  на
висках слиплись от пота, я это  видел  совершенно  ясно.  Парень  как-то
странно привалился к стене, и надо было подойти вплотную, чтобы  понять,
что он удавился.  Старик  не  потерял  присутствия  духа.  Он  перерезал
веревку, уложил сына на солому и стал ему делать искусственное  дыхание,
крикнув дочери, чтобы она бежала за врачом. И вот  до  сих  пор  они  не
могут успокоиться. Сами видите. И я не могу прийти в себя...
   В деревне никто  ничего  не  знает,  думают,  что  заболела  старуха.
Кое-как мы со стариком перенесли тело наверх, и доктор возится  там  уже
целый час. Похоже, парень останется в живых. За это время отец не сказал
ни слова. У дочери был нервный припадок, пришлось запереть ее  в  кухне,
чтобы не мешала.
   Хлопнула  дверь.  Мегрэ  выглянул  на  площадку   и   увидел   врача,
собравшегося уходить. Он спустился вниз следом за ним  и  остановил  его
уже в зале.
   - Я из уголовной полиции, доктор... В каком он состоянии?
   Это был простой сельский врач, отнюдь не скрывавший своей неприязни к
полиции.
   - А вы что, хотите его забрать? - сердито спросил он.
   - Еще не знаю... Как он?
   - Его сняли как раз вовремя. Но ему понадобится несколько дней, чтобы
оправиться. Послушайте, неужели он так истощился в Сайте? Кажется, что в
его жилах не осталось ни капельки крови.
   - Я попросил бы вас, доктор, никому не рассказывать.
   - Напрасно беспокоитесь. Существует профессиональная тайна, сударь.
   Сверху спустился Эртен-отец. Взгляд его подстерегал  каждое  движение
комиссара, но тот не задал ни одного вопроса. Машинально старик взял  со
стойки два грязных стакана и положил их в раковину.
   Все чувствовали себя  подавленно.  Из  кухни  по-прежнему  доносились
отчаянные всхлипывания девушки. Наконец Мегрэ вздохнул.
   - Вы хотели бы, чтобы он несколько дней полежал дома? -  спросил  он,
взглянув на старика. Ответа не последовало.
   - В таком случае мне придется оставить здесь одного из моих людей.
   Взгляд трактирщика  скользнул  по  бригадиру  и  снова  опустился  на
конторку. По морщинистой щеке скатилась слеза.
   - Он поклялся матери... - начал было старик, но голос его пресекся, и
он отвернулся. Потом налил себе стакан рому, но не смог  выпить  -  губы
его дрожали.
   Мегрэ повернулся к Люкасу и тихо сказал:
   - Побудь здесь.
   Мегрэ уехал не сразу. Сначала он осмотрел дом, нашел заднюю  дверь  и
вышел во двор. Неподалеку он увидел женскую  фигуру  -  прислонившись  к
стене, девушка закрыла лицо  руками.  Дверь  сарая,  перед  которым  был
свален навоз, была  распахнута  настежь.  Кусок  веревки  еще  свисал  с
гвоздя. Комиссар пожал плечами и вернулся в трактир. В зале  был  только
Люкас.
   - Где он?
   - Наверху.
   - Он ничего не сказал?.. Я пришлю тебе напарника. Звонить мне  будете
два раза в день.
   - Это ты, ты убил его! - рыдала в  соседней  комнате  старуха.  -  Не
подходи ко мне!.. Ты убийца... Мальчик мой, мальчик мой дорогой...
   Мегрэ распахнул дверь. Тихо  звякнул  колокольчик.  Мегрэ  зашагал  к
окраине деревни, где ожидало такси.
 
8. Человек в пустой вилле 
 
   Когда Мегрэ вышел из такси в Сен-Клу, напротив виллы Хендерсон,  было
около трех часов дня. По дороге из Найди он вспомнил, что  забыл  отдать
наследникам м-с Хендерсон ключи от виллы, полученные им еще в  июле  для
ведения следствия.
   Направляясь к вилле, Мегрэ не преследовал никакой определенной  цели.
Скорее, его вела надежда обнаружить какую-нибудь деталь,  упущенную  при
следствии. Он надеялся  также,  что  самый  воздух  виллы  поможет  ему,
вызовет желанный прилив вдохновения.
   Здание было окружено  садом,  отнюдь  не  заслуживавшим  того,  чтобы
называться парком. Оно было просторным, но не выдержанным в определенном
стиле; увенчивала его довольно безвкусная башенка.
   Все ставни на окнах были  заколочены,  дорожки  сада  покрыты  желтой
осенней листвой.
   Калитка в ограде подалась легко,  и  комиссар  со  сжавшимся  сердцем
вступил в сад, напоминавший скорее кладбище, чем место, где еще  недавно
гуляли живые люди.
   Медленно, словно нехотя, поднялся он по четырем  ступенькам  крыльца,
украшенного претенциозными гипсовыми фигурами, над  которым  покачивался
висячий фонарь.
   Открыв входную дверь, Мегрэ был  вынужден  остановиться,  чтобы  дать
глазам привыкнуть к полумраку, царившему внутри виллы.
   Комнаты выглядели  зловеще,  запустение  и  роскошь  уживались  здесь
странным образом. Первый этаж пустовал уже четыре года, то есть  со  дня
смерти м-ра, Хендерсона.
   Однако мебель и вещи оставались на своих местах. Когда Мегрэ вошел  в
просторную гостиную на первом этаже, под его шагами заскрипели половицы,
а над головой тихонько зазвенели подвески хрустальной  люстры.  Движимый
любопытством, Мегрэ повернул выключатель. Из  двадцати  ламп  загорелось
только десять, но они так густо покрыты были пылью, что едва светили.
   В углу были сложены дорогие ковры, свернутые в  рулоны.  Кресла  были
отодвинуты в глубь салона, повсюду в беспорядке  громоздились  чемоданы.
Один был  пуст.  В  другом  под  толстым  слоем  нафталина  лежали  вещи
покойного  м-ра  Хендерсона.  Всего  четыре  года  назад  м-р  Хендерсон
разгуливал по этим комнатам.  Здесь  устраивались  приемы  и  вечера,  о
которых писали газеты: Хендерсоны жили на широкую ногу.
   На огромном камине виднелся початый ящик  гаванских  сигар.  Пожалуй,
здесь, в этом  безмолвном  зале,  крушение  дома  Хендерсонов  ощущалось
сильнее всего.
   Когда м-с Хендррсон овдовела, ей было  около  семидесяти.  У  нее  не
осталось ни  сил,  ни  желания  перестраивать  свою  жизнь.  Она  просто
заперлась в своих комнатах, а все остальное предала забвению.
   Когда-то они были счастливой парой, прожили яркую жизнь и блистали во
всех  столицах  Европы.  Потом  осталась   в   живых   только   старуха,
уединившаяся на вилле со своей компаньонкой. И вот  июльской  ночью  эти
женщины...
   Мегрэ прошел две другие гостиные, парадную столовую и вышел к главной
лестнице, ступеньки которой до второго этажа  были  мраморные.  Малейший
звук отдавался в  гулкой  тишине  пустого  дома.  Наследники  Кросби  не
притронулись ни к чему. Возможно, они  здесь  и  не  появлялись  со  дня
похорон тетки.
   Да,  сюда  никто  не  приходил.  Мегрэ  нашел  на  ковре,  устилавшем
лестницу, огарок свечи, которым он пользовался во время расследования.
   Он поднялся на площадку второго этажа, и тут его  охватило  тревожное
чувство. Несколько минут Мегрэ силился понять, в  чем  дело.  Он  напряг
слух и задержал дыхание.
   Услышал ли он какой-то звук? Он не был в этом  уверен.  Но,  так  или
иначе,  у  него  возникло  совершенно  определенное  ощущение,   что   в
заброшенном доме есть еще кто-то. Мегрэ почудилось чье-то  движение.  Он
пожал плечами, вошел в следующую дверь  и  нахмурился:  здесь  отчетливо
чувствовался запах табачного дыма. И это  был  не  старый,  застоявшийся
запах: в комнате курили недавно. А может быть, и сейчас курят?
   Мегрэ быстро пересек комнату и оказался  в  будуаре  покойной.  Дверь
спальни была приоткрыта. Мегрэ шагнул туда  там  никого  не  было.  Зато
запах табака стал еще сильнее, а на полу он увидел пепел от сигареты.
   - Кто здесь? - крикнул комиссар.
   Он пытался унять свое волнение, но тщетно:  обстановка  была  слишком
тревожной. В комнате повсюду сохранились следы  кровавой  драмы.  Платье
м-с Хендерсон висело на спинке стула. Ставни  пропускали  узкие  полоски
света. И в этой  таинственной  полутьме  кто-то  двигался...  Из  ванной
отчетливо донесся металлический звук. Мегрэ бросился вперед,  но  никого
не увидел. Зато за дверью, ведущей в кладовую,  он  услышал  удалявшиеся
шаги.
   Мегрэ машинально нащупал в кармане  револьвер.  Он  с  разбегу  вышиб
дверь кладовой и выбежал на лестницу. Здесь было светло, окна, выходящие
на Сену, не были  заколочены.  Кто-то  быстро  поднимался  по  лестнице,
стараясь не шуметь.
   - Кто там? - снова крикнул комиссар.
   Его  била  нервная  дрожь.  Неужели  здесь,  совсем  близко,  кроется
разгадка тайны?.. Он  помчался  по  лестнице.  Наверху  громко  хлопнула
дверь. Невидимка больше не таился, он  бежал  по  комнатам,  и  двери  с
треском закрывались за ним.
   Мегрэ постепенно нагонял  бегущего.  Здесь,  в  комнатах,  отведенных
когда-то для гостей, царило то же запустение, что и внизу, они были  так
же тесно заставлены  мебелью  и  завалены  всякими  вещами.  С  грохотом
разбилась какая-то ваза. Мегрэ боялся только одного - что беглец  запрет
на замок одну из дверей и уйдет от него.
   - Именем закона!.. - крикнул  он  на  всякий  случай.  Но  беглец  не
останавливался. Раз Мегрэ схватил ручку двери в  ту  секунду,  когда  он
пытался с другой стороны повернуть ключ.
   - Откройте!
   Ключ повернулся.  Щелкнул  замок.  Не  раздумывая  ни  минуты,  Мегрэ
отступил и попытался  высадить  дверь  плечом.  Дверь  дрогнула,  но  не
подалась. Было слышно, как в комнате открывают окно.
   - Именем закона!
   Мегрэ не думал о том,  что  присутствие  его  в  доме,  принадлежащем
Уильяму Кросби, незаконно и что постановления об обыске  у  него  нет...
Погоня захватила его. Он несколько раз бросался на дверь, филенки начали
трещать и расходиться.
   Он разбежался для последнего удара, когда за дверью грохнул  выстрел.
Наступившая вслед за тем  тишина  была  такой  глубокой,  что  Мегрэ  на
секунду остался с открытым ртом.
   - Кто там?.. Отворите!..
   Молчание. Не было слышно ни дыхания, ни хрипа, ни  даже  характерного
звука перезаряжаемого револьвера.
   Разъяренный комиссар ударил в дверь с такой силой,  что  больно  ушиб
правое плечо и бок. Дверь неожиданно подалась. Мегрэ влетел в комнату  и
чуть не растянулся на полу.
   Сырой, холодный  воздух  струился  в  распахнутое  окно,  за  которым
желтели огоньки ресторана. Промчался залитый светом  трамвай.  На  полу,
прислонившись спиной к стене и слегка наклонившись влево, сидел человек.
   Только по серому  костюму  и  стройной  фигуре  Мегрэ  узнал  Уильяма
Кросби, потому что  по  лицу  узнать  его  было  невозможно.  Американец
выстрелил себе в рот, и ему начисто снесло половину черепа.
   Медленно, с угрюмым лицом Мегрэ шел обратно и во всех комнатах щелкал
выключателями. В некоторых люстрах не было ламп, но большинство,  против
ожидания, загоралось. Вскоре дом был  освещен  сверху  донизу,  если  не
считать нескольких комнат.
   В спальне м-с Хендерсон на ночном столике комиссар увидел телефон. На
всякий случай он снял трубку: раздался слабый  писк  -  значит,  аппарат
работал.
   Никогда еще  комиссар  не  испытывал  такого  волнения  в  доме,  где
совершилось убийство. Он сидел на краю той кровати, в которой, вероятно,
была зарезана старая американка. Напротив находилась  дверь  в  комнату,
где был найден труп горничной, а наверху, в запущенной пыльной  комнате,
лежал сейчас труп Кросби, и вечерний  воздух  врывался,  туда  вместе  с
сыростью.
   - Алло!.. Пожалуйста, префектуру полиции.  Сам  не  зная  почему,  он
говорил вполголоса.
   - Алло!.. Говорит комиссар  Мегрэ...  Соедините  меня  с  начальником
уголовной полиции... Это вы, шеф?.. Уильям Кросби только что покончил  с
собой на вилле в Сен-Клу... Да, именно так... Я  нахожусь  здесь,  да...
Будут какие-нибудь распоряжения?.. Да, при мне... Я был метрах в четырех
от него, но нас разделяла запертая дверь. Понимаю... Нет, пока ничего не
могу сказать... Может быть, позднее...
   Он положил трубку и несколько  минут  неподвижно  просидел,  глядя  в
пространство.  Потом  набил  трубку,  но  раскурить  ее   забыл.   Вилла
представлялась  ему  огромной  пустой  коробкой,  в  холодном  безмолвии
которой он казался себе крохотным и бессильным.
   - За основу взяты неверные данные... - повторил он вполголоса.
   Он хотел подняться наверх, но передумал. К чему?.. Американец  мертв.
Его правая рука все еще сжимает пистолет, из  которого  он  выстрелил  в
себя. Мегрэ усмехнулся, подумав, что в эту  минуту  следователь  Комельо
получает информацию о случившемся. Без сомнения, ему придется мчаться  в
Сен-Клу вместе с экспертами и агентами.
   Напротив  Мегрэ  висел  огромный,  писанный   маслом   портрет   м-ра
Хендерсона во фраке, грудь его была украшена орденской лентой  Почетного
легиона и множеством иностранных орденов.
   Прошагав по комнате, комиссар направился в соседнюю. Это была комната
компаньонки, м-ль Элизы Шатрие. Он  открыл  гардероб  -  строгие  черные
платья, шелковые и шерстяные, аккуратно висели на плечиках.
   Мегрэ прислушался  к  звукам,  доносившимся  с  улицы,  и  облегченно
вздохнул: у садовой решетки затормозили одновременно две машины. В  саду
послышались голоса.
   Следователь  Комельо  раздраженно  повторял,  и  голос   его   звучал
пронзительнее, чем всегда:
   - Это невероятно!.. Это совершенно недопустимо!..
   Как любезный хозяин, встречающий  гостей,  Мегрэ  вышел  на  площадку
лестницы и, едва открылась входная дверь, сказал:
   - Прошу вас сюда, господа!
   Впоследствии  он  не  раз  вспоминал,  как  был  взбешен  следователь
Комельо. Комельо подскочил к Мегрэ и впился взглядом ему в  глаза,  губы
следователя подергивались от возмущения, и наконец он выдавил:
   - Жду ваших объяснений, комиссар.  Мегрэ  молча  повернулся  и  повел
приехавших на третий этаж.
   Он открыл дверь и просто сказал:
   - Вот.
   - Это вы вызвали его сюда?
   - Я понятия не имел, что он в доме. Я оказался здесь случайно,  хотел
удостовериться, что мы ничего не упустили при обыске.
   - А где был Кросби?
   -  По-видимому,  в  комнате  тетки.  Он  бросился   бежать,   я   его
преследовал. Добежав до этой комнаты, он заперся  и,  пока  я  выламывал
дверь, застрелился.
   Следователь смотрел на Мегрэ недоверчиво, словно подозревая, что  тот
выдумал всю эту историю. Однако он был просто недоволен, потому что, как
всякий чиновник, не любил осложнений.
   Судебный медик осматривал труп. Со всех сторон щелкали фотоаппараты.
   - Где Эртен? - сухо спросил Комельо.
   - Он снова водворится в Сайте, когда вам будет угодно.
   - Вы разыскали его? Мегрэ пожал плечами.
   - Тогда доставьте его сегодня же.
   - Как прикажете, господин следователь.
   - Это все, что вы можете мне сообщить?
   - Пока все.
   - Но вы по-прежнему считаете...
   - ...Что Эртен не убивал? Пока ничего не знаю. Я просил у вас  десять
дней, а прошло всего четыре.
   - Куда вы поедете отсюда?
   - Не знаю.
   Засунув руки в карманы пальто, Мегрэ смотрел, как  работают  люди  из
прокуратуры. Затем быстро спустился на второй этаж, вошел в комнату  м-с
Хендерсон и снял телефонную трубку.
   - Алло!.. Отель "Георг Пятый"?.. Будьте добры, миссис Кросби сейчас у
себя в номере?.. Нет?.. Пьет чай?..  Благодарю  вас...  Нет,  передавать
ничего не нужно.
   Комельо, последовавший за Мегрэ, стоял в  дверях.  Он  неодобрительно
смотрел на комиссара и повторял:
   - Сколько осложнений! Вы только подумайте, сколько осложнений!
   Мегрэ ничего не ответил. Он сухо поклонился, надел шляпу и  вышел  из
виллы. Такси, на котором приехал, он отпустил. Чтобы найти  другое,  ему
пришлось пешком дойти до моста Сен-Клу.
   Приглушенно звучала музыка. Пары медленно и расслабленно двигались  в
танце. Тихая гостиная отеля "Георг Пятый",  где  пили  чай,  была  полна
красивых женщин, среди которых преобладали иностранки.
   В  гардеробе  Мегрэ  заставили  снять  пальто,  и  он   с   ворчанием
подчинился. В гостиной за одним из столов он сразу увидел м-с  Кросби  и
Эдну Рейхберг. С ними сидел  светловолосый  юноша  скандинавского  типа,
рассказывающий, видимо, что-то смешное, так как женщины хохотали.
   Комиссар подошел к столу и поклонился.
   - Миссис Кросби... - начал он тихо.
   Она посмотрела на него с любопытством, затем удивленно повернулась  к
своим спутникам, с видом человека, совершенно  не  ожидавшего,  что  его
могут побеспокоить.
   - Я вас слушаю.
   - Очень прошу вас уделить мне пять минут.
   - Сейчас? А что случилось?..
   У комиссара было такое мрачное лицо,  что  она  покорно  поднялась  и
огляделась, отыскивая укромный уголок.
   - Пройдемте в бар. В это время там  никого  нет.  Действительно,  бар
пустовал. Они остались стоять.
   - Вы знали, что сегодня после полудня ваш супруг  собирался  ехать  в
Сен-Клу?
   - Не понимаю. Мой муж волен делать...
   - Я не о том. Я спрашиваю,  говорил  ли  он  вам  о  своем  намерении
поехать на виллу?
   - Нет.
   - А вы с ним бывали там после смерти вашей...
   - Нет. Это было бы слишком тяжело.
   - Сегодня  днем  ваш  муж  поехал  туда  один...  М-с  Кросби  начала
тревожиться и бросала нетерпеливые взгляды на комиссара.
   - И что же?
   - С ним случилось несчастье.
   - И все эта машина, не правда ли? Я так и знала, я пари  готова  была
держать...
   В дверях показалась любопытная мордочка Эдны. Она вошла в бар,  делая
вид, что ищет сумочку.
   - Не совсем так, сударыня. Ваш муж покушался на самоубийство.
   Глаза молодой женщины выразили удивление и недоверие. Еще секунда - и
она, казалось, расхохочется Мегрэ в лицо.
   - Уильям покушался на самоубийство?
   - Он выстрелил из пистолета себе... Две горячие руки  схватили  Мегрэ
за кисти, м-с Кросби по-английски стремительно задавала один  вопрос  за
другим. Вдруг она вздрогнула, отпустила комиссара и отступила на шаг.
   -  Я  вынужден,  сударыня,  сообщить,  что  ваш  муж  скончался.  Это
случилось два часа назад на вилле в Сен-Клу.
   Она больше не замечала его. Быстрыми шагами  пересекла  гостиную,  не
взглянув на Эдну и ее спутника, сбежала по лестнице в холл  и  вышла  на
улицу в одном платье, с непокрытой головой.
   - Прикажете машину? - спросил швейцар.
   Но она уже подозвала такси и крикнула шоферу:
   - В Сен-Клу, быстро!
   Мегрэ не последовал за ней. Взяв в гардеробе  пальто,  он  вскочил  в
автобус, который шел к центру.
   - Мне не звонили? - спросил он у служителя.
   - Звонили примерно в два часа дня. Запись у вас на столе.