, как только это будет  установлено,  будет
нетрудно узнать и о том, кто заставил его исчезнуть...
   Во время этой тирады Маленький Джон подошел  к  окну,  сел  и,  отодвинув
занавеску, уставился на улицу. Силуэт его был так же резок, как черты  лица.
Мегрэ поймал себя на мысли: "Кларнет? Скрипка?.. Которым из двух J был  этот
человек в давнем бурлескном номере?"
   - Должен ли я расценивать ваше молчание,  господин  комиссар,  как  отказ
отвечать?
   - Я предпочел бы поговорить с господином Мора наедине,  -  наугад  бросил
Мегрэ.
   Тот вздрогнул и повернулся к нему:
   - Я как будто уже сказал  вам,  что  вы  можете  говорить  в  присутствии
Мак-Джилла.
   - В таком случае прошу извинить, если я ничего не скажу.
   Тем не менее Мак-Джилл не собирался уходить. Он остался и чувствовал себя
уверенно, как человек, который знает свое место.
   А не потерял  ли  Маленький  Джон  хладнокровие?  В  его  ледяных  глазах
появилось что-то похожее на раздражение - и не только на раздражение.
   - Выслушайте меня,  господин  Мегрэ.  С  этим  надо  кончать.  Будете  вы
говорить или не будете, мне все равно: что бы вы ни сказали, меня  это  мало
интересует. Мальчишка, которого что-то напугало, побежал к вам, и вы  очертя
голову бросились в авантюру, в которой делать вам нечего. Этот  мальчишка  -
мой сын. Он несовершеннолетний. Если он и  исчез,  то  это  касается  только
меня, и если я обращусь куда-то с просьбой его разыскать, то лишь в  полицию
этой страны. Мы не во Франции, и, пока здешние порядки  не  изменились,  мои
разъезды никого не касаются. Лезть в свои дела я никому не позволю  и,  если
понадобится, сделаю все необходимое, чтобы заставить уважать  мою  полную  и
абсолютную свободу. Не знаю, выдал ли вам мой сын аванс. Если он об этом  не
подумал, скажите, и мой секретарь вручит вам чек для  покрытия  расходов  на
возвращение во Францию.
   Почему он метнул беглый взгляд на Мак-Джилла, как  бы  спрашивая  у  него
согласия?
   - Я жду вашего ответа.
   - На какой вопрос?
   - О чеке.
   - Благодарю вас.
   - Еще одно слово, с вашего разрешения. Разумеется, вы имеете полное право
жить в этом отеле сколько вам угодно - я здесь такой  же  постоялец,  как  и
любой другой. Но, надеюсь, вам будет достаточно, если я скажу, что мне  было
бы чрезвычайно неприятно встречаться с вами в холле, коридорах  или  лифтах.
Всего хорошего, господин комиссар.
   Мегрэ, не вставая, неторопливо выбил трубку  в  пепельницу,  стоявшую  на
круглом столике на одной ножке, который находился  рядом  с  креслом.  Потом
достал из кармана другую, холодную, набил ее и, поглядывая на  собеседников,
раскурил.
   Только после этого он поднялся. Встав, он словно вырос  и  выглядел  куда
выше и массивнее, чем был на самом деле, - Всего хорошего, -  просто  сказал
он, но голос его прозвучал так странно, что разрезной нож внезапно  сломался
в руке Маленького Джона.
   Казалось, Мак-Джилл хочет что-то сказать, помешать комиссару уйти  сразу,
но Мегрэ спокойно повернулся, открыл дверь и пошел по коридору.
   Только в  лифте  к  нему  вернулась  головная  боль,  а  вчерашнее  виски
напомнило о себе приступом тошноты.

***

   - Алло! Капитан О'Брайен? Это Мегрэ.
   Он улыбался. Он курил трубку короткими затяжками и разглядывал  несколько
выцветшие обои в цветочек, которыми были оклеены стены номера.
   - Что?.. Нет, я уже не в "Сент-Рейджи"... Почему?.. По  многим  причинам
главное  потому,  что  я  чувствовал  себя  там  не  очень  уютно.  Вы  меня
понимаете?.. Тем лучше... Да, в другой гостинице... "Бервик"... Не знаете?..
Я не запомнил номер улицы... У меня всегда была плохая память  на  цифры,  и
мне ужасно надоели ваши нумерованные улицы. Разве  нельзя  было  назвать  ее
улицей Виктора Гюго, улицей Пигаль, улицей Президента  или  еще  как-нибудь?
Алло! Вам виден Бродвей?.. Где-то здесь поблизости есть кино  под  названием
"Капитолий". Это не то  первый,  но  то  второй  поворот  налево.  Маленькая
гостиница, не слишком  роскошная,  и  я  сильно  подозреваю,  что  здесь,  в
основном, снимают комнаты на ночь... Что вы сказали?.. Ах, в  Нью-Йорке  это
запрещено? Тем хуже!
   Он был в хорошем,  даже  веселом  настроении  просто  так,  без  причины
возможно потому, что здесь царила привычная для него атмосфера.
   Прежде всего, ему был по душе этот шумный, чуть  даже  вульгарный  уголок
Бродвея,  напоминавший  одновременно  и  Монмартр,   и   Большие   Бульвары.
Регистрационное бюро в гостинице выглядело почти убого, и  здесь  был  всего
один лифт. А портье был хромой и очень симпатичный.
   В окне вспыхивали и гасли огни рекламы.
   - Алло! О'Брайен?.. Представьте, вы мне  опять  нужны.  Не  пугайтесь!  Я
глубоко уважаю все свободы свободной Америки. Что?.. Нет, нет.  Уверяю  вас,
что к иронии я вообще не  склонен...  Представьте  себе,  что  я  тоже  хочу
прибегнуть к услугам частного детектива.
   На другом конце провода капитан задумался, не шутит ли Мегрэ, и,  услышав
недовольное ворчание, счел за благо разразиться хохотом, -  Не  смейтесь.  Я
говорю совершенно серьезно... И у меня есть детектив. Я  хочу  сказать,  что
один такой со второй половины дня ходит за мной  по  пятам...  Нет,  дорогой
друг, я вовсе не обвиняю полицию. Я говорю о  том  самом  Билле,  о  котором
рассказывал вечером... Да, да, тот самый, что похож па боксера, со шрамом на
подбородке, - вчера он сопровождал нас с Мак-Джиллом в наших странствиях  по
Нью-Йорку... Ну да, он все время торчит здесь, с той только  разницей,  что,
как слуги  старых  времен,  ходит  за  мной  на  расстоянии  десяти  метров.
Высунувшись из окна, я наверняка увидел бы его у дверей гостиницы... Нет, он
прячется. Ходит за мной, и все. У меня даже создалось  впечатление,  что  он
немного смущен и порой ему хочется со мной поздороваться. Что?..  Зачем  мне
детектив? Смейтесь сколько угодно. Я понимаю,  что  это  забавно...  Тем  не
менее в вашей чертовой стране не желают понимать мой английский, так  что  я
должен по несколько раз повторять одно и то же, да еще пояснять  свою  мысль
жестами. Я был бы не против, если бы кто-нибудь помог мне  в  расследовании,
которое я  намерен  начать.  Главное,  умоляю,  чтобы  ваш  человек  говорил
по-французски! У вас есть кто-нибудь на примете?.. Будете  звонить?..  Да  с
сегодняшнего вечера... Я в форме, несмотря  на  ваше  виски.  Правда,  новую
жизнь в "Бервике" я начал с того, что часика два соснул... В каких кругах  я
собираюсь вести расследование? Думаю, догадываетесь...  Ну  да...  Именно...
Жду вашего звонка... До скорого...
   Он открыл окно и, как и  предполагал,  увидел  вышеупомянутого  Билла-тот
жевал резинку метрах в двадцати от гостиницы судя по его виду, он отнюдь не
развлекался.
   Номер был самый заурядный, обставлен старьем, с  какими-то  сомнительными
коврами - так выглядят комнаты в меблирашках любого города мира.
   Не прошло и десяти минут, как зазвонил телефон. О'Брайен  сообщил  Мегрэ,
что нашел детектива, некоего Роналда Декстера, и посоветовал Мегрэ не давать
ему напиваться.
   - Он что - буянит во хмелю? - спросил комиссар. На это О'Брайен ангельски
кротко ответил:
   - Нет, плачет.
   Рыжий капитан с иезуитской физиономией  отнюдь  не  шутил.  Декстер  даже
трезвый производил впечатление человека, влекущего по жизни бремя безмерного
горя.
   Он пришел в гостиницу к семи вечера. Мегрэ встретил его  в  холле  в  тот
самый момент, когда детектив справлялся о нем в регистратуре.
   - Роналд Декстер?
   - Да, я.
   Вид у него был такой, как будто он произнес: "Увы!"
   - Мой друг О'Брайен ввел вас в курс дела?
   - Т-сс!
   - Простите...
   - Без имен, пожалуйста. Итак, я в вашем  распоряжении.  Куда  вы  желаете
отправиться?
   - Прежде всего, выйти на улицу. Вы знаете  вон  того  господина,  который
жует резинку и делает вид, будто живо интересуется  прохожими?  Это  Билл...
Какой Билл? Понятия не имею. Я знаю только его имя, но зато  мне  совершенно
точно известно, что он ваш коллега и ему поручено следить  за  мной.  Это  я
говорю затем, чтобы вы не беспокоились, если он будет все время маячить. Это
совершенно неважно. Он может ходить за нами сколько ему угодно.
   Декстер то ли понял, то ли нет. Во всяком случае, принял безропотный  вид
и, казалось, говорил небесам: "Не все ли равно!"  Было  ему  лет  пятьдесят
серая  одежда  и  видавшее  виды   пальто   не   свидетельствовали   о   его
благосостоянии.
   Мегрэ и Декстер пошли по направлению к Бродвею, до которого было не более
сотни метров, а Билл невозмутимо следовал за ними по пятам.
   - Вам знакома театральная среда?
   - Немного.
   - Точнее, актеры мюзик-холлов и кафешантанов? И тут Мегрэ оценил  чувство
юмора, а равно и практическую сметку капитана О'Брайена.
   - Я двадцать лет был клоуном, - вздохнул его собеседник.
   - Конечно, печальным клоуном? Если хотите, мы можем зайти в бар и  выпить
по стаканчику.
   - Очень хочу.
   И прибавил с обезоруживающей откровенностью:
   - Вас, наверное, предупредили?
   - О чем?
   - Я плохо переношу спиртное. Ну да ладно! Один стаканчик ведь, не больше!
   Они уселись в уголке Билл тоже  проскользнул  в  бар  и  примостился  за
стойкой.
   - Будь мы в Париже, - заговорил  Мегрэ,  -  я  сразу  бы  получил  нужные
сведения:  в  районе  заставы  Сен-Мартен  полно  старых  лавочек.  В  одних
продаются популярные песенки - еще и сейчас там можно найти те,  что  пелись
на всех перекрестках в девятисотом или в девятьсот десятом году. В другой  -
хозяина я знаю, он парикмахер, - продаются  накладные  бороды  любой  формы,
усы, парики, которые носили  актеры  испокон  веков...  Есть  там  и  жалкие
конторы, где  неописуемые  импресарио  организуют  турне  по  провинциальным
городкам.
   Пока он говорил, Роналд Декстер с глубокой меланхолией  смотрел  на  свой
стакан.
   - Понимаете меня?
   - Да, сэр.
   - Прекрасно. На стенах там  можно  увидеть  афиши  номеров,  которые  лет
тридцать - сорок назад ставились в кафешантанах. А на диванах в  приемных  -
дряхлых актеров или вышедших в тираж див. Простите... - оборвал Мегрэ.
   - Ничего.
   - Я хотел  сказать,  что  актеры,  певцы  и  певицы,  которым  сейчас  за
семьдесят, все еще ходят просить ангажемента. У  этих  людей  исключительная
память, особенно на то, что относится ко времени их успеха. Так вот,  мистер
Декстер...
   - Все называют меня просто Роналд.
   - ... так вот, я хочу знать, существует ли в Нью-Йорке  что-нибудь  вроде
того, о чем я вам сейчас рассказал.
   Бывший клоун немного подумал, устремив взор на стакан, к которому еще  не
притронулся. Наконец серьезно спросил:
   - Они действительно должны быть очень старыми?
   - Простите?
   - Вам действительно нужны очень старые актеры? Вы говорили о тех, кому за
семьдесят. Это большой возраст - здесь умирают быстро.
   Рука его потянулась к стакану, отдернулась, снова потянулась наконец  он
схватил его и залпом выпил.
   - Есть такие местечки. Я вам их покажу.
   - Нужно возвратиться лет на тридцать назад. В то время два  француза  под
псевдонимом "J ad J" показывали в кафешантанах музыкальный номер.
   -  Говорите,  тридцать  лет  назад?  Думаю,  это  возможно.  А  что   вас
интересует?
   - Все, что вам удастся узнать о них.  И  еще  мне  нужна  их  фотография.
Артисты ведь много фотографируются. Их портреты изображаются на  афишах,  на
программках.
   - Вы хотите пойти вместе со мной?
   - Не сегодня. Не сейчас.
   - Да, так будет лучше. Вы можете напугать людей. Сами знаете,  они  очень
недоверчивы. Если хотите, завтра я приду к вам в гостиницу или позвоню.  Но,
может быть, надо поторопиться? Тогда я могу начать сегодня  же  вечером,  но
придется...
   Он заколебался, понизил голос:
   - Вам придется дать мне денег: я должен буду ездить,  заходить  в  разные
места.
   Мегрэ вынул из кармана бумажник.
   - О, десяти долларов более чем достаточно! Дадите  больше,  я  все  равно
растрачу. И когда моя служба у вас кончится, мне ничего не останется, как...
Я вам больше не нужен?
   Комиссар покачал головой. Он подумал было, не пообедать ли вместе с  этим
клоуном, но тот выглядел траурно-мрачным.
   - Вас не раздражает, что за вами хвостом ходит этот тип?
   - А если бы и раздражало, что бы вы сделали?
   - Думаю, если  вы  предложите  ему  чуть  больше,  чем  те,  которые  его
наняли...
   - Он мне не мешает.
   Это была правда. Мегрэ даже забавляло, что за ним по пятам  ходит  бывший
боксер.
   В тот вечер он пообедал в ярко освещенном кафетерии на Бродвее,  где  ему
подали великолепные сосиски, но его раздосадовало, что вместо пива  принесли
кока-колу. Часов в девять он поймал такси:
   - Угол Финдли и Сто шестьдесят девятой улицы.
   Шофер вздохнул, но безропотно опустил флажок  Мегрэ  понял  его  реакцию
чуть позднее, когда такси,  покинув  ярко  освещенные  кварталы,  въехало  в
совершенно иной мир.
   Здесь на прямых бесконечных  улицах  встречались  только  цветные,  Такси
ехало через Гарлем мимо похожих друг на  друга  домов  -  угрюмых  кирпичных
глыб, казавшихся еще уродливей оттого, что  их  фасады  были  зигзагообразно
перечеркнуты железными пожарными лестницами.
   Они катили еще очень долго, потом проехали по  мосту,  миновали  какие-то
склады или фабрики - в темноте было трудно разобрать, а в Бронксе  их  снова
встретили пустынные улицы, кое-где - желтые,  красные  или  фиолетовые  огни
кинотеатров, витрины универмага,  заставленные  застывшими  в  разных  позах
восковыми манекенами.
   Такси ехало еще с полчаса улицы становились все темней,  все  пустынней
наконец шофер остановил машину, повернулся и презрительно бросил:
   - Финдли.
   Сто шестьдесят девятая улица была рядом, направо.  Мегрэ  пришлось  долго
вести переговоры с шофером, пока тот не согласился подождать. Однако  он  не
остался на перекрестке и, когда Мегрэ зашагал по тротуару,  медленно  поехал
за ним. Следом тащилось еще одно такси - в нем сидел Билл,  боксер-детектив,
который не дал себе труда выйти из машины.
   Вдали,  в  темноте,  выделялись  витрины   нескольких   лавчонок,   какие
существуют в бедных кварталах Парижа, да и других столиц мира.
   Зачем Мегрэ приехал сюда? Без определенной цели. Да и знал ли  он,  зачем
вообще приехал в Нью-Йорк? Однако уже несколько  часов,  точнее,  с  момента
выезда из "Сент-Рейджи", он больше не чувствовал себя на  чужбине.  "Бервик"
сумел примирить его с Америкой, и теперь Мегрэ уже представлял  себе  жизнь,
скрытую в ячейках этих кирпичных кубов, представлял все, что  происходит  за
шторами, Маленький Джон не то чтобы  произвел  на  него  впечатление  -  так
сказать было бы неверно, но в нем было что-то необычное, во  всяком  случае,
что-то нарочитое, искусственное.
   В Мак-Джилле - тоже, пожалуй, даже в еще большей степени.
   А этот юнец Жан Мора с его страхами, поддержанными стариком д'Окелюсом!
   И исчезновение юного Мора  в  момент,  когда  пароход  прибыл  наконец  в
Нью-Йорк...
   Все это в конечном итоге было несущественно. Это слово Мегрэ произнес бы,
очутись  здесь  рыжий  О'Брайен  со  своей  рассеянной  улыбочкой  на  лице,
испещренном оспинами.
   Когда Мегрэ шел, засунув руки в  карманы,  с  трубкой  в  зубах,  у  него
мелькнула одна мысль. Почему чаще всего  щербатые  лица  бывают  у  рыжих  и
почему почти всегда эти люди симпатичные?
   Мегрэ фыркнул. Глотнул затхлый воздух, пахнущий мазутом и буднями.  Может
быть, в какой-нибудь из  этих  нор  появились  новые  "J  ad  J"?  Конечно,
появились! Молодые люди, которые несколько недель назад прибыли в  Нью-Йорк,
теперь, стиснув зубы, ожидают часа своего торжества, часа, когда и они будут
жить в каком-нибудь "Сент-Рейджи".
   Мегрэ высматривал портняжную мастерскую.  Два  такси  следовали  за  ним,
словно эскорт. В ситуации было что-то комическое.
   Когда-то, в те времена, когда  носили  жестко  накрахмаленные  пристежные
воротнички и трубообразные манжеты - Мегрэ еще помнил их: у  него  у  самого
были такие моющиеся манжеты, не то резиновые, не то из прорезиненной  ткани,
- двое молодых  людей  жили  на  этой  улице,  в  доме  напротив  портняжной
мастерской.
   А несколько дней назад другой молодой человек опасался  за  жизнь  своего
отца.
   И этот молодой человек через несколько минут после разговора с  Мегрэ  на
палубе парохода исчез.
   Комиссар искал портняжную мастерскую. Он смотрел на окна  домов,  которые
часто были перекрыты  чудовищными  железными  лестницами,  кончавшимися  над
первым этажом. Кларнет и скрипка...
   Почему он,  как  мальчишка,  прижался  носом  к  витрине  одной  из  этих
лавчонок,  в  которой  торговали  решительно  всем  -   овощами,   бакалеей,
конфетами? Как раз рядом с ней находилась другая -  в  ней  было  темно,  но
ставен не было,  и  сквозь  стекла  при  свете  уличного  фонаря  был  виден
портновский утюг и висящие на плечиках мужские костюмы.

"Артуро Джакоми"

   Оба такси, по-прежнему ехавшие за Мегрэ, остановились в нескольких метрах
от него, и ни шоферы, ни эта тупая скотина Билл не подозревали  о  контакте,
что возник между человеком в тяжелом пальто и с неизменной трубкой в  зубах,
повернувшимся к дому напротив, и двумя двадцатилетними  французами,  которые
когда-то приехали сюда - один со скрипкой под мышкой, другой с кларнетом.

Глава 4

   В то утро сущий пустяк решал, погибнет или нет один человек, будет или не
будет совершено преступление: это зависело от того, как  Мегрэ  распорядится
несколькими минутами своего времени. К несчастью, он этого не  знал.  За  те
тридцать лет, что он прослужил  в  уголовном  розыске,  Мегрэ  привык,  если
только дело не заставляло его проводить ночь на улице, вставать в семь  утра
и довольно долгий путь от бульвара Ришар-Ленуар, где он жил,  до  набережной
Орфевр проходить пешком, Несмотря на свою профессию, он любил гулять.  Выйдя
в отставку, у себя дома в Мен-сюр-Луар вставал еще  раньше,  чем  прежде,  а
летом частенько и до  восхода  солнца,  который  заставал  его  в  саду.  На
пароходе он почти  всегда  первым  выходил  на  палубу,  когда  матросы  еще
окатывали ее водой и драили медь бортовых ограждений.
   В первое свое утро в Нью-Йорке, он, из-за того что слишком много выпил  с
капитаном О'Брайеном, встал в одиннадцать. На  другой  день,  уже  в  номере
гостиницы "Бервик" он  проснулся,  как  привык,  спозаранку.  Но  решил  еще
поспать - именно потому, что было слишком рано и он  предвидел,  что  увидит
пустые улицы и закрытые ставни.
   И он заснул тяжелым сном. Когда же открыл глаза,  был  одиннадцатый  час.
Почему Мегрэ повел себя как человек,  который  работает  всю  неделю  и  для
которого большое счастье - отоспаться в воскресенье?
   Он еле встал. Бесконечно долго расправлялся с завтраком. Подошел в халате
к окну выкурить первую трубку и удивился, не увидев на улице Билла.
   Конечно, детектив-боксер тоже должен выспаться. Может быть,  он  попросил
кого-нибудь заменить его в эти часы? Может быть, за Мегрэ следят по  очереди
двое?
   Мегрэ тщательно побрился и некоторое время приводил в порядок свои дела.
   И от этих столь банально растрачиваемых минут зависела жизнь человека.
   Когда Мегрэ выходил на улицу, время  еще  не  истекло.  Билл  определенно
исчез, но комиссар не обнаружил никого другого, кто мог бы следить  за  ним.
Мимо проезжало пустое  такси.  Он  машинально  поднял  руку.  Шофер  его  не
заметил, но вместо того чтобы поискать другую машину,  Мегрэ  решил  немного
пройтись пешком.
   Тут комиссар открыл для себя Пятую авеню и ее роскошные  магазины  перед
одной из витрин он остановился. Долго стоял, рассматривая  трубки,  и  решил
купить себе новую, хотя обычно получал их в подарок от  г-жи  Мегрэ  ко  дню
рождения и к годовщине свадьбы.
   И еще одна подробность, смешная и нелепая. Трубка стоила дорого. Поэтому,
выходя из магазина, Мегрэ вспомнил, сколько вчера вечером заплатил за такси,
и пообещал себе сэкономить эт