Она почувствовала, что что-то не так, и голова у нее заработала.
   - Ты права: я пришел не за этим, - с улыбкой признался Мегрэ.
   И улыбнулся еще шире, увидев, как она, словно внезапно  застыдившись,
схватила халат.
   - Что же тебе нужно?
   Она все еще не догадывалась, хотя давно уже  привыкла  разбираться  в
мужчинах.  Сейчас  она  присматривалась  к  ботинкам,  галстуку,  глазам
посетителя.
   - Ты, часом, не из полиции?
   - Сядь и поговорим по-дружески. Ты не совсем ошиблась:  я  долго  был
комиссаром уголовной полиции.
   Фернанда нахмурилась.
   - Не бойся. Я больше не  служу.  Перебрался  в  деревню,  а  в  Париж
приехал сегодня потому, что Кажо учинил большую подлость.
   - Вот оно что! - вырвалось у нее. Она, видимо, вспомнила, как странно
выглядели оба мужчины за столом.
   - Мне нужно это доказать, а я уже не вправе кое-кого допросить.
   Она вновь перешла с ним на "вы".
   - И вы хотите, чтобы я вам помогла? Так ведь?
   - Угадала. Ты же не хуже меня знаешь, что "Флория" - змеиное гнездо.
   Фернанда вздохнула в знак согласия.
   - Всем заправляет Кажо, который владеет также "Пеликаном" и  "Зеленым
шаром".
   - Похоже, он открыл какое-то заведение и в Ницце.
   В конце концов оба уселись за стол, и женщина осведомилась:
   - Выпьете чего-нибудь горяченького?
   - Не сейчас. Ты, конечно, слышала об истории  на  площади  Бланш  две
недели назад. Около  трех  утра  по  ней  проехала  машина,  где  сидело
несколько человек.
   Между  площадями  Бланш  и  Клиши  дверца  распахнулась,  и  один  из
пассажиров вылетел на мостовую. Перед этим его прикончили ударом ножа.
   - Барнабе! - уточнила Фернанда.
   - Знала его?
   - Он захаживал во "Флорию".
   - Так вот, это подстроил Кажо. Не знаю, был ли он сам  в  машине,  но
Пепито в ней сидел. А прошлой ночью настал его черед.
   Женщина отмолчалась. Наморщив лоб, она соображала - ни дать ни  взять
озабоченная хозяйка.
   - А вас-то это как касается? - полюбопытствовала она наконец.
   - Если я не доберусь до Кажо, вместо него осудят моего племянника.
   -  Это  такой  высокий  рыжий  парень,  смахивающий   на   налогового
инспектора.
   Теперь удивился Мегрэ:
   - Ты-то откуда его знаешь?
   - Он вот уже несколько дней торчит в баре  "Флория".  Я  засекла  его
потому, что он не танцует и ни с кем не разговаривает. Вчера он поставил
мне стаканчик. Я попробовала вытянуть из него что-нибудь, и он, хоть  не
раскололся до конца и, в основном, только мямлил, все же признался,  что
не может ничего сказать, потому как выполняет важное задание.
   - Кретин!
   Мегрэ встал и пошел напролом.
   - Итак, договорились? Поможешь мне взять Кажо,  получишь  две  тысячи
франков.
   Она невольно улыбнулась. Происходящее забавляло ее.
   - Что я должна делать?
   - Для начала мне нужно знать, не заходил ли прошлой ночью наш Кажо  в
"Табак улицы Фонтен". - Сходишь туда сегодня?
   - Если не возражаешь - немедленно.
   Она сбросила пеньюар и с платьем в руке уставилась на собеседника.
   - Мне в самом деле одеться?
   - Конечно, - вздохнул он, кладя на камин сто Франков.
   Они вместе поднялись по улице Бланш. На углу улицы  Дуэ,  обменявшись
рукопожатием,   разошлись,   и   Мегрэ   направился   вниз   по    улице
Нотр-Дам-де-Лоретт.
   Подходя к своей гостинице, он поймал себя на  том,  что  насвистывает
какой-то мотивчик.

***

   В десять утра он засел  в  пивной  "У  Нового  моста",  выбрав  такой
столик, на который то и дело падала тень  от  прохожих.  В  воздухе  уже
чувствовалась  весна.  Уличная  жизнь  становилась  оживленней,  шумы  -
пронзительней.
   На набережной Орфевр было время доклада. В конце  длинного  коридора,
вдоль которого располагались  отделы  уголовной  полиции,  начальник  ее
принимал своих сотрудников, являвшихся с папками разработок.
   В числе прочих был и комиссар Амадье. Мегрэ чудилось, что  он  слышит
голос начальника:
   - Ну-с, Амадье, что с делом Палестрино?
   Амадье наклоняется, дергает себя за ус, изображает любезную улыбку.
   - Вот донесения, господин начальник.
   - Правда, что Мегрэ в Париже?
   - Говорят.
   - Какого же черта он не заглянет ко мне?
   Мегрэ улыбался. Он знал, что все идет именно так.
   Представлял себе, как вытягивается и без того  длинное  лицо  Амадье.
Слышал, как тот нашептывает:
   - У него, возможно, есть на то причины.
   - Вы всерьез полагаете, что инспектор стрелял?
   - Я  ничего  не  утверждаю,  господин  начальник.  Я  знаю  одно:  на
пистолете его отпечатки. В стене отыскали вторую пулю.
   - Но почему он так поступил?
   - Потерял голову... Нам навязывают в  инспектора  молодых  людей,  не
подготовленных к...
   Как раз в эту минуту в пивную вошел Филипп, направился прямо к  Мегрэ
и заказал:
   - Кофе с молоком... Я раздобыл все, что вы просили,  дядя,  хотя  это
было не просто. Комиссар Амадье  не  спускает  с  меня  глаз.  Остальные
проявляют подозрительность.
   Он протер очки и вытащил из кармана бумаги.
   - Прежде всего, Кажо. Я сходил на чердак в картотеку и скопировал его
учетную карточку.  Уроженец  Понтуаза,  пятьдесят  девять  лет.  Начинал
клерком  у  адвоката  в  Лионе,  заработал   год   за   изготовление   и
использование подложных документов. Через три года - еще  шесть  месяцев
за попытку мошенничества со страховкой. Это  уже  в  Марселе.  Затем  на
несколько лет следы его теряются, но я отыскал их в Монте-Карло, где  он
становится крупье. С этого же момента он осведомитель Сюрте {Французская
общенациональная уголовная полиция, штаб-квартира которой помещалась  на
улице де Соссэ}, что не мешает ему оказаться замешанным в каком-то  деле
с азартными играми, так и не расследованном до конца. Наконец, еще  пять
лет спустя, Париж, где Кажо  делается  управляющим  "Восточного  клуба",
представляющего собой обычный игорный притон. Клуб вскорости прикрывают,
но Кажо не трогают. Это все. С тех пор он живет на улице Батиньоль,  где
у него бывает лишь приходящая прислуга.  Продолжает  навещать  улицу  де
Соссэ и набережную Орфевр.  Владеет,  по  меньшей  мере,  тремя  ночными
кабаками, записанными, однако, на подставных лиц.
   - Пепито? - бросил Мегрэ, сделав нужные заметки.
   - Двадцать девять лет. Уроженец Неаполя. Дважды высылался из  Франции
за торговлю наркотиками. В остальном чист.
   - Барнабе?
   - Уроженец Марселя. Тридцать два года. Три судимости, причем одна  за
вооруженный грабеж.
   - Товар во "Флории" обнаружили?
   - Ничего - ни наркотиков, ни бумаг. Все унес убийца Пепито.
   - Как зовут типа, который толкнул тебя и поднял на ноги полицию?
   -  Жозеф  Одна.  Бывший  официант,  теперь  сшивается   на   скачках.
Определенного местожительства не имеет, письма получает на адрес "Табака
улицы Фонтен".
   Думаю, промышляет букмекерством.
   - Кстати, - вставил Мегрэ, - я встретил твою подружку.
   - Мою подружку? - покраснев, переспросил Филипп.
   - Да, высокую девицу, в зеленом шелковом платье, которую  ты  угостил
стаканчиком во "Флории". Мы с ней чуть было не переспали.
   - Я - нет, - отрезал Филипп. - И если она уверяет в противном...
   Только что появившийся Люкас топтался неподалеку, не решаясь  подойти
к ним. Мегрэ жестом подозвал его.
   - Занимаешься этим делом?
   - Не совсем так, шеф. Проходил мимо и  решил  предупредить  вас,  что
Кажо снова в "конторе".  Приплелся  четверть  часа  назад  и  заперся  с
комиссаром Амадье.
   - Выпьешь кружечку?
   Люкас набил трубку из кисета  Мегрэ.  Был  час  уборки,  и  официанты
протирали мелом зеркала, посыпали опилками пол  между  столиков.  Хозяин
пивной, уже в черном пиджаке, проверял закуски, расставленные на рабочем
столе.
   - Думаете,  это  штучки  Кажо?  -  спросил  Люкас,  понизив  голос  и
протягивая руку за кружкой.
   - Убежден.
   - Невесело, однако!
   Филипп помалкивал, почтительно поглядывая на  проработавших  двадцать
лет  бок  о  бок  ветеранов,  которые  время  от  времени,  между  двумя
затяжками, произносили несколько слов.
   - Я видел вас, шеф?
   - Я сам пришел ему сказать,  что  посажу  его...  Официант,  еще  две
кружки.
   - Он ни за что не расколется.
   За окнами, желтые от солнца,  катили  фургоны  "Самаритен"  {Один  из
крупнейших парижских универмагов}.  За  ними,  оглушительно  названивая,
поспевали длинные трамваи.
   - Что собираетесь делать?
   Мегрэ пожал плечами. Он и сам этого не  знал.  Его  маленькие  глазки
неотрывно смотрели поверх уличной сутолоки и Сены на Дворец  правосудия.
Филипп поигрывал карандашом.
   - Мне пора бежать, - вздохнул  бригадир  Люкас.  -  Занимаюсь  сейчас
одним парнем с улицы Сент-Антуан, поляком, выкинувшим кое-какие  номера.
Пробудете здесь до вечера?
   - Вероятно.
   Мегрэ тоже поднялся. Филипп занервничал:
   - Я с вами?
   - Лучше не надо. Возвращайся на Набережную.
   Встретимся здесь за завтраком.
   Он сел в автобус и полчаса спустя уже поднимался к Фернанде.  Открыла
она не сразу, потому что спала. Комната была залита солнцем. Простыни на
разобранной постели сверкали белизной.
   - Уже? - удивилась Фернанда, запахивая на груди пижаму.  -  Заспалась
я. Обождите минутку.
   Она вышла в кухню, зажгла газ и, не умолкая ни на секунду,  налила  в
кастрюльку воды.
   - Как вы велели, я пошла  в  "Табак".  Меня  там  не  опасаются,  это
заметно.  Вам  известно,  что  хозяин  заведения  одновременно  содержит
публичный дом в Авиньоне?
   - Продолжай.
   - Там был стол, за которым играли  в  бел  от.  Я  сделала  вид,  что
впустую прошлялась весь вечер и здорово устала.
   - Ты не заметила чернявого коротышку по имени Жозеф Одна?
   - Минутку... Один Жозеф там, во всяком случае, был.  Он  рассказывал,
что провел вторую половину дня у судебного следователя. Но вы же знаете,
как это бывает. Играют в карты. Белот! Двойной белот! Твой ход,  Пьер...
Потом кто-то что-то говорит... Кто-то отвечает из-за  стойки...  Хожу...
Беру... Твой ход, Марсель... Хозяин тоже играл... Был там  еще  и  негр.
"Выпьешь чего-нибудь?" - спросил меня какой-то  высокий  брюнет,  указав
мне на соседний стул. Я не отказалась. Он дал мне  заглянуть  к  нему  в
карты. "Во всяком  случае,  -  продолжал  тот,  кого  звали  Жозефом,  -
по-моему, опасно припутывать  сюда  легавого.  Завтра  утром  мне  опять
устроят с ним очную ставку. Мурло  у  него,  правда,  идиотское".  Черви
козыри... Четыре картинки... - Фернанда спохватилась. - Выпьете со  мной
кофейку?
   Запах кофе уже разлился по всем трем комнатам.
   - Сами понимаете, я не могла тут же с ходу заговорить с ними о  Кажо.
Я спросила: "Вот так у вас  каждый  вечер?"  "Вроде",  -  отозвался  мой
сосед. "И вы ничего не слышали прошлой ночью?"
   Мегрэ снял пальто  и  шляпу  и  приоткрыл  окно,  дав  уличному  шуму
ворваться в комнату.
   - Отвечая, он как-то странно взглянул на меня, - продолжала Фернанда.
- Я видела, что он распаляется.
   Играя, он поглаживал мое колено и  пояснял:  "Мы  никогда  ничего  не
слышим, понятно? Жозеф не в счет: он видел то, что должен был  увидеть".
Тут они все грохнули со смеху. Что мне оставалось делать? Отодвинуться я
не могла. "Опять пики. Три картинки и белот!" -  "Он  все-таки  занятный
тип!" - вставил  Жозеф,  отхлебнув  грога.  Но  тот,  кто  тискал  меня,
кашлянул и буркнул:
   "Лучше бы он поменьше шился с псами". Сечете?
   Мегрэ отчетливо представил себе сцену. Он, пожалуй, мог  бы  повесить
каждому на шею бирку с именем.
   О том, что владелец "Табака" содержит бордель в Авиньоне, он знал.  А
высокий брюнет - это хозяин "Купидона" в Безье и еще одного заведения  в
Ниме. Что касается негра, то это оркестрант из джаза по соседству.
   -  Имена  никакие  не  называли?  -  осведомился  бывший  комиссар  у
Фернанды, помешивавшей кофе.
   - Имена - нет. Несколько раз помянули "нотариуса".
   Я подумала, что это Кажо. Он действительно  смахивает  на  нотариуса,
пошедшего по дурной дорожке. Но  не  торопитесь  -  я  еще  не  кончила.
Поесть, случаем, не хотите? Было уже наверняка три. Слышно было, как  во
"Флории" закрывают ставни. Мой сосед, продолжавший обжимать мне  колено,
начал меня нервировать. Тут открылась дверь, и вошел Кажо, поднес руку к
шляпе, но не поздоровался ни  с  кем  в  отдельности.  Никто  не  поднял
головы. Чувствовалось, что все поглядывают на  него  исподлобья.  Хозяин
поспешил обратно за стойку. - "Дайка  мне  полдюжины  вольтижеров  {Cорт
сигар}  и  коробок  спичек",  -  бросил  Нотариус.  Коротышка  Жозеф  не
шелохнулся, уставившись в свой стакан с грогом.  Кажо  раскурил  сигару,
сунул остальные в карман пиджака, вытащил из бумажника банкноту.  Слышно
было, как муха пролетит.
   Надо сказать, наступившая тишина  не  смутила  Кажо.  Он  повернулся,
поочередно обвел всех спокойным холодным взглядом, опять поднес  руку  к
шляпе и вышел.
   Пока Фернанда макала свой  хлеб  с  маслом  в  кофе,  пижама  на  ней
распахнулась, приоткрыв острую грудь.
   Ей  было,  вероятно,  лет  двадцать  семь-двадцать  восемь,  но  тело
оставалось девчоночьим, а едва оформившиеся соски - бледно-розовыми.
   - Больше они ничего не сказали? -  осведомился  Мегрэ,  непроизвольно
подрегулировав газовую плитку, на которой уже запел кипятильник.
   - Нет. Они посмотрели друг на друга. Обменялись взглядами. Хозяин  со
вздохом занял свое место за стойкой.
   - Это все?
   - Жозеф,  казавшийся  смущенным,  объяснил:  "Знаете,  это  вовсе  не
потому, что он такой гордый".
   В это время дня улица Бланш выглядела  почти  провинциальной.  Слышно
было, как цокают копыта лошадей, везущих тяжелую телегу пивовара.
   - Остальные ухмыльнулись, - прибавила Фернанда. -  Тот,  кто  облапил
мое колено, проворчал: "Как же, как  же,  вовсе  он  не  гордый!  Только
достаточно хитрый, чтобы всех нас попутать. Вот  я  и  говорю:  по  мне,
лучше бы не шлялся он каждый день на набережную Орфевр".
   Фернанда, постаравшаяся ничего не упустить, завершила свой рассказ.
   - Домой вернулась сразу же?
   - Нельзя было.
   Это, похоже, не понравилось Мегрэ.
   - Нет, нет, - торопливо оговорилась она, - этого я сюда не приводила.
Таким лучше не показывать, что у тебя тоже есть кое-что. А  отпустил  он
меня только в пять.
   Она встала и пошла подышать к окну.
   - Как зовут...
   Мегрэ озабоченно прошелся по комнате.
   - Как зовут твоего клиента?
   - Эженом. На портсигаре у него инициалы: две золотые буквы  -  "Э"  и
"Б".
   - Сходишь еще раз в "Табак" нынче вечером?
   - Раз надо.
   - Займись, в первую голову, тем, кого зовут Жозефом, коротышкой,  что
навел полицию.
   - Но он же не обратил на меня внимания.
   - Я тебя не об этом прошу. Просто хорошенько запоминай  все,  что  он
скажет.
   - А теперь, с вашего позволения,  мне  надо  заняться  хозяйством,  -
объявила Фернанда, повязывая голову косынкой.
   Они  пожали  друг  другу  руки.  Спускаясь  по  лестнице,  Мегрэ   не
подозревал, что сегодня же ночью на Монмартре  состоится  облава  и  что
главной  целью  агентов  явится  "Табак",  и  Фернанду  они   увезут   в
предвариловку.
   Зато это знал Кажо.
   -  Мой  долг  -  указать  вам  с  полдюжины  женщин,  не  соблюдающих
установленный порядок, - распинался он в эту  минуту  перед  начальником
отдела охраны нравственности.
   Первой угодить в полицейский фургон предстояло Фернанде.

Глава 4

   Когда в номер постучали, Мегрэ, только что приведший себя в  порядок,
вытирал бритву. Было девять утра.
   Он проснулся еще в восемь, но - что с ним  случалось  редко  -  долго
лежал в  постели,  разглядывая  косые  лучи  солнца  и  прислушиваясь  к
городским шумам.
   - Войдите! - крикнул он, одним глотком допив  кофе,  стывший  на  дне
чашки.
   В номере послышались шаги Филиппа. Потом он заглянул в ванную.
   - Доброе утро, малыш!
   - Доброе утро, дядя!
   Уже по голосу  Мегрэ  понял:  дело  плохо.  Он  застегнул  рубашку  и
повернул голову к племяннику, у которого набрякли веки,  а  крылья  носа
опухли, как у заплаканного ребенка.
   - Что случилось?
   - Меня берут под стражу.
   Филипп произнес это таким тоном и с  таким  видом,  с  каким  мог  бы
объявить: "Через пять минут меня расстреляют".
   Одновременно с этим заявлением он протянул дяде  газету,  где  Мегрэ,
продолжая одеваться, прочел:
   "Хотя  инспектор  Филипп  Лауэр  отрицает  свою   вину,   следователь
Гастамбид решил, кажется, взять его под стражу сегодня же утром".
   - "Эксельсиор" поместил мою фотографию на первой полосе, - трагически
добавил Филипп.
   Дядя промолчал - говорить было,  собственно,  нечего.  Со  спущенными
подтяжками, в шлепанцах, бывший комиссар расхаживал по залитому  солнцем
номеру, отыскивая трубку, табак и, наконец, спички.
   - Заходил утром на службу?
   - Нет, я прямо  с  улицы  Дам.  Пил  кофе  с  рогаликом  на  бульваре
Батиньоль и прочел газету.
   Утро  было  неповторимое.  Воздух  свежий,  солнце  яркое,  парижская
сутолока напряженная и бурная,  как  неистовый  танец.  Мегрэ  приоткрыл
окно, и комната запульсировала в унисон с набережными,  между  которыми,
слепя глаза, медленно катилась сверкающая Сена.
   - Ну что ж, придется идти, мой мальчик. Что я могу тебе еще сказать?
   Ему вовсе не хотелось распускать нюни над  участью  этого  мальчишки,
променявшего тенистую долину в Вогезах на коридоры уголовной полиции.
   - Разумеется, там не то что дома - баловать не будут.
   Мать Филиппа приходилась сестрой г-же Мегрэ, и этим было все сказано.
Дом у них был не дом, а форменный инкубатор. "Филипп вот-вот вернется...
Филиппа надо покормить... Поглажены ли рубашки Филиппа?.."
   А разные лакомые блюда, кремы, домашние настойки! А веточки лаванды в
бельевом шкафу!
   - У меня для вас еще кое-что, - сказал Филипп, когда дядя  прилаживал
на место пристежной воротничок. - Нынче ночью я побывал во "Флории".
   - Естественно.
   - Почему естественно?
   - Потому что я советовал тебе туда не ходить. Что ты еще учудил?
   - Ничего. Просто поболтал  с  этой  девушкой,  Фернандой.  Да  вы  ее
знаете. Она дала мне понять, что работает  на  вас  и  должна  выполнить
какое-то ваше задание в табачной лавочке  на  углу  улицы  Дуэ.  Я  тоже
уходил и машинально увязался за нею: мне было как  раз  по  дороге.  Так
вот, когда она вышла из "Табака", к ней прицепились инспектора из охраны
нравственности и сунули ее в "воронок".
   - Держу пари, ты вмешался.
   Филипп потупился.
   - Что они тебе ответили?
   - Они, мол, знают, что делают.
   -  Ну,  ступай,  -  вздохнул  Мегрэ,  ища  галстук.  -  Да  не  очень
расстраивайся.
   Он сгреб племянника за плечи, расцеловал в обе щеки и, чтобы поскорей
положить конец сцене, сделал вид, что  страшно  занят.  И  только  когда
дверь  распахнулась  и  захлопнулась,  он  поднял  голову,  но  тут   же
ссутулился и пробурчал нечто неразборчивое.
   На набережной он первым делом купил в киоске "Эксельсиор" и  взглянул
на фотографию, действительно красовавшуюся  на  первой  полосе  с  такой
подтекстовкой: "Инспектор Филипп  Лауэр  обвиняется  в  убийстве  Пепито
Палестрино, за которым ему было поручено наблюдать".
   Мегрэ медленно шел по Новому мосту. Накануне вечером он  не  заглянул
во "Флорию", а бродил по улице Батиньоль, где квартировал Кажо. Это  был
доходный дом, построенный с полвека  назад,  как  большинство  зданий  в
квартале. Коридор и лестница были  плохо  освещены,  чувствовалось,  что
квартиры здесь темные и унылые,  окна  грязные,  бархат,  которым  обита
мебель, выцвел.
   Квартира Кажо располагалась на антресольном этаже.
   Сейчас она была пуста, и Мегрэ, войдя  в  дом  с  видом  завсегдатая,
поднялся аж до пятого этажа, после чего опять спустился вниз.
   На двери  Нотариуса  стоял  замок  с  секретом,  в  противном  случае
комиссар, пожалуй, поддался бы искушению.
   Когда он проходил мимо швейцарской,  привратница,  прильнув  лицом  к
стеклу, долго смотрела ему вслед.
   Ну и что с того? Мегрэ прошел пешком чуть ли  не  через  весь  Париж,
за