л
Лэнсинг.
   - Займитесь-ка своими делами, а я - своими, - отозвался Мейсон.
   - Что вы имеете в виду?
   - Когда мисс Китс впервые консультировалась с вами?
   - Это профессиональная тайна.
   - Тайна - то,  что  она  сказала  и  что  она  сделала.  Но  если  вы
сговорились с ней и с окружным судьей, что она выйдет  на  свидетельское
место, притворившись, что не знает своих  прав,  и  попросит  разрешения
проконсультироваться   с   вами,   хотя   на   самом   деле    вы    уже
консультировались... Лучше бы вам хорошенько все обдумать.
   - Я возмущен, - заявил Лэнсинг.
   - Не возмущайтесь, а опровергайте, - сказал с вызовом Мейсон.
   Лэнсинг поскреб голову,  взглянул  на  Хейла,  который  с  неожиданно
увлеченным видом погрузился в изучение бумаг.
   - Хорошо, мисс Китс. Если он настаивает,  пройдите  на  свидетельское
место.
   Мэрион Китс уставилась на него.
   - Но вы, кажется, говорили, что я не должна...
   - Пройдите, - повторил Лэнсинг. - Таким образом я готовлю обоснование
для выдвижения официальных обвинений.
   Рассерженная  и  немного  испуганная,  Мэрион  Китс  снова  вышла  на
свидетельское место.
   - Теперь, мисс Китс, - предупредил Лэнсинг, - не спешите отвечать  на
вопросы, так как окружной судья будет отводить большую  их  часть,  а  я
буду отводить все. Вам нужно ждать,  пока  суд  будет  высказываться  по
каждому отводу, прежде чем говорить.  Тогда,  вероятно,  вам  вообще  не
придется отвечать. Не пугайтесь  вопросов.  Я  здесь  для  защиты  ваших
интересов.
   - Мисс Китс, вы знакомы с Норой Флеминг, горничной в доме Кашинга?  -
начал Мейсон.
   - Возражаю против не имеющего значения и отношения к делу вопроса,  -
заявил   окружной   судья,   явно   играя   хорошо   спланированную    и
отрепетированную роль, согласованную им с Лансингом.
   - Как адвокат мисс Китс, - добавил  Лэнсинг,  -  я  возражаю  на  том
основании, что этот вопрос лишь попытка злоупотребить полномочиями суда.
Мистер Мейсон не имеет определенной цели, он только пытается  что-нибудь
выудить. Единственная цель данного  допроса  -  очернить  свидетельницу,
представив ее вполне естественную дружбу с покойным  в  зловещем  свете.
Ловко направленными вопросами  он  хочет  поставить  мою  подзащитную  в
ложное положение в глазах публики в том, что касается этих отношений.
   Мейсон заметил:
   - До сих пор все предположения, что с этой  дружбой  что-то  не  так,
исходят от вас.
   - Мистер Мейсон,  -  сказал  судья  Норвуд,  -  было  заявлено,  что,
допрашивая этого свидетеля, вы не имеете четкого плана и ясной цели. Это
обвинение официально представлено теперь в суд.
   - Это заявление вместе со многими другими, сделанными  здесь  сегодня
утром, полностью ошибочно. Если угодно  вашей  чести,  я  могу  изложить
заранее свои цели, хотя  понимаю,  что  потеряю  таким  образом  элемент
внезапности, который может оказаться полезным.
   - И тем не менее,  -  сказал  судья  Норвуд,  -  в  силу  серьезности
выдвинутых против вас обвинений, может быть, вы изложите в  общем  плане
свою цель.
   - Хорошо,  ваша  честь.  Я  хочу  показать,  что  свидетельница  была
влюблена в Артура Кашинга, у которого было много увлечений и который был
далеко не однолюб. А свидетельница безумно ревновала. Я  хочу  показать,
что она договорилась с Норой Флеминг, горничной, чтобы та позвонила ей и
сообщила  о  следующей  встрече  Артура  Кашинга  с  Карлоттой   Эдриан.
Свидетельница собиралась приехать на озеро и застать их на месте.
   - Ваша  честь,  -  вмешался  Лэнсинг,  -  это  чистая  фантазия.  Это
вмешательство в личные дела свидетельницы. По признанию  самого  мистера
Мейсона, он собирается...
   - Суд просил меня изложить мои  цели,  и  я  их  излагаю.  Сохраняйте
спокойствие, пока я не закончу, а потом заявляйте все, что хотите.
   - Предупреждаю, что если вы будете порочить репутацию  свидетельницы,
то вы...
   - Вы предупреждали меня дюжину раз.  Дайте  мне  ответить  на  вопрос
суда.
   Лэнсинг озадаченно посмотрел на Дарвина Хейла в тщетной надежде,  что
тот что-нибудь предпримет. Мейсон повысил голос, прерывая паузу:
   - Около девяти двадцати  пяти  вечера  второго  числа  Нора  Флеминг,
горничная, накрыв  ужин,  выскользнула  из  дома  в  сторону  телефонной
станции, позвонила Мэрион  Китс  и  произнесла  одно-единственное  слово
"да", а затем повесила трубку.
   Я хочу также показать, что  Мэрион  Китс  поняла,  что  означало  это
странное телефонное сообщение, предусмотренное их планом. Она вскочила в
машину и  примчалась  сюда  так  быстро,  как  могла,  и  направилась  к
условленному месту встречи с Норой Флеминг. Направляясь по дороге к дому
Кашинга, они увидели брошенный на  обочине  автомобиль  Карлотты.  Затем
Мэрион Китс или Нора Флеминг пошла от машины Карлотты к коттеджу Кашинга
около половины третьего ночи, и примерно в это время Сэм Баррис  услышал
женский крик.
   - Это абсурд! - закричал Лэнсинг. - Это плод вашей  фантазии.  Нет  и
следа улик в подтверждение всего этого. Это даже большее злоупотребление
процессом, чем я сначала считал. На всем свете не найдется доказательств
в пользу этих клеветнических, абсурдных утверждений.
   - Чтобы доказать все это, - продолжал Мейсон, будто ничего не  слыша,
- я хочу спросить у свидетельницы, каким образом Нора  Флеминг  оставила
отпечаток своего пальца на дверце автомобиля  Карлотты  Эдриан.  А  если
суду нужны еще доказательства, достаточно взглянуть на лицо Мэрион  Китс
и...
   - Нет! - закричала Мэрион Китс, вскакивая со своего места. - Нет,  вы
не можете вешать все это на меня! Вы не можете так  со  мной  поступить!
Это были абсолютно невинные действия с моей стороны. Я  вошла  в  дом  и
обнаружила его мертвым. Это так меня потрясло...
   Она резко замолчала.
   Мейсон улыбнулся судье Норвуду и сказал:
   - Теперь, ваша честь, после заявления свидетельницы и  представленных
мною доказательств я сяду и предоставлю мистеру Генри Лэнсингу  доказать
суду, что я злоупотребляю процессом, не имею перед  собой  определенного
плана и использую этого свидетеля лишь для отвода глаз.
   И Мейсон сел с таким видом, будто  рассмотрение  дела  его  более  не
интересовало.
   Лэнсинг продолжал машинально поглаживать свою лысину.
   Ну, мистер Лэнсинг? подбодрил его судья Норвуд.
   - Ваша честь, все это для меня полная неожиданность. Я  вижу,  что  у
свидетельницы истерика, что она подавлена, что она нравственно страдала,
зная, что будет подвергнута столь тяжелому испытанию. Мне  кажется,  что
ее заявление не отражает правду, а вызвано  истерикой.  Я  прошу,  чтобы
заседание было отложено до тех пор, пока  она  не  проконсультируется  с
психиатром и...
   -   Суд   уже   откладывал   заседание   вчера,   чтобы   она   могла
проконсультироваться с адвокатом.
   - Сейчас ей нужен психиатр, ваша честь.
   - Ей может понадобиться  еще  кто  угодно.  Просьба  не  принимается.
Мистер Мейсон, вы хотите допросить свидетельницу?
   - Да, хочу.
   - Нет, нет, я сама все расскажу, - воскликнула Мэрион Китс.  -  Пусть
только этот человек оставит меня в покое.
   Артур Кашинг собирался на  мне  жениться,  говорил,  что  собирается.
Наверное, он говорил то же самое и другим. Я понимала,  что  он  хитрит,
поэтому договорилась с Норой Флеминг, чтобы та мне позвонила,  когда  он
опять примется за кем-нибудь волочиться.
   Она позвонила в субботу вечером. Я приехала  и  встретилась  с  Норой
Флеминг. Мы поехали к его коттеджу в моем автомобиле. Мы  наткнулись  на
брошенный  автомобиль  Карлотты  -  по  крайней  мере,  мы  думали,  что
брошенный. Я остановилась.  Нора  ступила  с  подножки  моей  машины  на
подножку машины Карлотты, открыла дверцу и  сказала:  "Эта  вертихвостка
ушла всего несколько минут назад. Машина еще теплая". Потом она  подняла
эту пудреницу, увидела надпись на ней и заметила: "Может быть,  вам  это
будет интересно".
   - Какую пудреницу? - спросил судья Норвуд. - Не имеете же вы  в  виду
ту, которая...
   - Именно ее и имею в виду. Это была  дорогая  пудреница.  Золотая,  с
бриллиантами и с надписью: "Карлотте от Артура с любовью".
   - И как вы поступили? - спросил судья Норвуд с мрачным видом.
   - Я просто обезумела и плохо соображала. Я знала, что не смогу  войти
и застукать их. Тогда я взяла пудреницу и сказала Норе Флеминг: "Подожди
меня в автомобиле, Нора. Никуда не  двигайся.  Я  сейчас  сама  во  всем
разберусь". До коттеджа Артура было всего семьдесят пять - сто ярдов,  и
я туда добежала.
   - Что вы сделали потом?
   - У меня был ключ от парадной двери. Нора мне  дала.  Вот  зачем  она
была мне нужна. Я хотела  войти  без  стука,  застать  Артура  с  другой
женщиной... В общем, я открыла дверь и вошла.
   - И вы убили Артура Кашинга? - спросил судья Норвуд. - Поймите  меня,
мисс Китс,  вы  не  обязаны  отвечать  на  этот  вопрос,  вас  никто  не
принуждает. Вы не должны обвинять саму себя... Вы...
   - Конечно, я его не убивала. Зачем бы я это сделала? Я его любила.  Я
взглянула в комнату, и у меня  вырвался  крик,  который  Нора  отчетливо
услышала. Я бросила пудреницу, повернулась  и  выбежала  из  дома.  Нора
может подтвердить все сказанное мною. Она знает, что не я стреляла.  Она
слышала крик, но никакого выстрела не было.
   Когда я вернулась, Нора пересела на  место  водителя,  Я  вскочила  в
машину и сказала: "Быстро двигаем отсюда, Нора.  Он  мертв.  Кто-то  его
застрелил, окно разбито, осколки по всему полу".
   Мейсон спокойно произнес:
   - Ваша честь, у меня больше нет вопросов.
   - Нет вопросов? Мне кажется, должно  быть  много  вопросов.  Судя  по
всему, здесь речь идет о сокрытии улик и о заговоре с целью умолчания...
Мистер Лэнсинг!
   - Да, ваша честь.
   - Вам что-нибудь было известно об этом?
   - Уверяю,  ваша  честь,  я  настолько  поражен,  что  никак  не  могу
сориентироваться в этом новом повороте дела.
   - Мистер Мейсон, вы что-нибудь об этом знали?
   - Разумеется, нет, ваша честь.
   - Ну, теперь вы об этом знаете.
   - Да, ваша честь.
   Судья повернулся к Мэрион Китс:
   - Мисс Китс, может быть, вы говорите правду. С другой стороны, думаю,
вы  понимаете,  что  если  револьвер  лежал  в  машине,  как  утверждает
Карлотта, вы вполне могли взять револьвер для  совершения  преступления,
которое позволило бы отомстить покойному и одновременно свалить вину  на
соперницу. Вы могли взять пудреницу в одну  руку,  револьвер  в  другую,
пойти к дому и...
   - Но я не делала этого, сэр.
   - Я говорю, что есть большая вероятность того, что вы так  поступили.
Вы это понимаете?
   - Ну, я думаю... да.
   - Вы не обязаны отвечать на инкриминирующие вам преступление вопросы.
Но я хочу спросить, не открывали ли вы бардачок в том автомобиле?
   - Мы... У нас были все основания думать, что Карлотта Эдриан...
   - Я спрашиваю, открывали или нет?
   Она подняла голову, взглянула в глаза судье и сказала:
   - Да, открывали. Мы  всю  машину  прочесали.  Там  не  было  никакого
револьвера. Его уже выбросили. Я...
   - Одну минуту, - прервал Лэнсинг своим резким  голосом.  -  Как  суду
известно, у меня нет большого опыта в уголовном праве. Однако  я  должен
заботиться о своем положении и своей ответственности в  данном  деле.  С
учетом столь неожиданных для меня  обстоятельств,  я  оказался  в  таком
положении, что должен представлять  свидетельницу,  которая  может  быть
обвинена в совершении преступления. Поэтому я советую вам, мисс Китс, не
отвечать больше на вопросы.
   - Пошли вы со своим советом! - взорвалась она. - Это  все  из-за  вас
получилось.
   - Подождите, мисс Китс, я, как адвокат,  предупреждаю,  чтобы  вы  не
отвечали больше на вопросы. Вы должны отказаться от любых  заявлений  на
том  основании,  что  все  сказанное  вами  может  инкриминировать   вам
убийство. Я советую вам покинуть свидетельское место.
   - Это ваш первый хороший совет, - сказала она, сходя мимо адвокатов в
переполненный зал.
   Судья Норвуд стукнул председательским молотком.
   - Я бы посоветовал в свою очередь  шерифу  взять  ее  под  стражу  до
дальнейшего  расследования.  Суд  удаляется  на  перерыв,  и   я   прошу
участников процесса собраться у меня в кабинете.
   Судья Норвуд поднялся со скамьи и быстро прошел в кабинет.
   Мейсон ждал Хейла, но окружной судья, занятый тихими  переговорами  с
Ивсом, избегал его взгляда. Мейсон прошел в  кабинет  судьи  Норвуда,  а
чуть позже туда вошли Лэнсинг, Хейл и Крестон Иве.
   - Я хотел бы, чтобы вы поняли, что мне ничего  не  было  известно,  -
начал Лэнсинг, - я...
   - Я уверен, что вы не знали, - успокоил его судья Норвуд.
   - Я вчера пытался вам рассказать, но вы не слушали, - заметил Мейсон.
   Лэнсинг помялся, он чувствовал себя весьма неуютно.
   - Если бы вы послушали,  то  могли  бы  уберечь  клиентку  от  многих
незаслуженных обвинений.
   - Незаслуженных? - переспросил судья Норвуд.
   - Да, она не убивала.
   -  Мистер  Мейсон,  вы  понимаете  странность  и   опасность   вашего
заявления? Вы все еще адвокат миссис Белл Эдриан. Если  Мэрион  Китс  не
убивала, значит убийца - Карлотта Эдриан, а ваша клиентка соучастница.
   - Почему вы так думаете? - спросил Мейсон.
   - Потому что после ухода Карлотты в дом входили только  две  женщины.
Теперь мы знаем, что одной  из  них  была  Мэрион  Китс,  а  улики  ясно
доказывают, что второй была Белл Эдриан.  И  если  Мэрион  Китс  говорит
правду, то ясно, что убила Карлотта, затем она пошла домой и  рассказала
матери. Мать пришла на место, чтобы уничтожить все улики, и  это  делает
ее соучастницей... Так что одно из двух.
   - Нет, - возразил Мейсон,  улыбнувшись  при  виде  вспыхнувшего  лица
судьи Норвуда. - Взгляните на улики, - продолжал Мейсон. - Ясно,  что  с
какой бы целью Белл Эдриан ни пришла в тот дом, войдя туда,  она  начала
все прибирать. И Сэм Баррис, и его жена видели, как она ходила по  дому,
убираясь там. Она подобрала пудреницу, зная, что это пудреница Карлотты,
принесла домой и спрятала в сапоге.
   - Об этом я вам и говорил, - сказал судья Норвуд. - Чего  вы  хотите?
Обвинить свою собственную клиентку?
   - Я хочу лишь подчеркнуть, что поскольку Артур Кашинг не мог стоять и
поскольку у него была прислуга, то он, ясно, не мыл посуду.
   - Да о чем вы говорите? - спросил Дарвин Хейл.
   - О том, что когда миссис Эдриан вошла, обнаружила мертвого Кашинга и
увидела стакан с пятном губной помады, она, естественно,  подумала,  что
на нем были отпечатки пальцев дочери. Поэтому она как следует  вымыла  и
протерла стакан и поставила его в буфет.
   Судья Норвуд нахмурился:
   - Я не уверен, что могу уследить за вашей мыслью, мистер Мейсон.
   - Неужели непонятно? На полу среди осколков был один разбитый стакан,
только один. Второй вымыла и вытерла миссис Эдриан.
   - Ну и что?  -  сказал  Хейл.  -  В  самый  ответственный  момент  вы
отнимаете у нас время посторонними комментариями.
   Мейсон взглянул на него.
   - Если вы считаете, что  посторонними,  то  начинайте-ка  соображать.
Может быть,  вы  захотите  почитать  стенографическую  запись  показаний
свидетелей. Вы, ребята, набросились на меня, обвиняя  в  злоупотреблении
судом. Поэтому будь я проклят, если буду всю умственную работу делать за
вас.
   Судья Норвуд резко подскочил со стула.
   - Боже, мистер Мейсон, не  хотите  ли  вы  сказать,  что  тот  стакан
означает?..
   - Хочу.
   Хейл взглянул на Лэнсинга, потом на Ивса, на судью Норвуда.
   - Я не понимаю.
   - Поймете, - заверил Мейсон, - со временем.
   С этими словами адвокат вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Глава 21

   Вернувшись в отель, Пол Дрейк и Делла Стрит вошли в  номер  вслед  за
Перри Мейсоном.
   - Черт возьми, - говорил Мейсон, вытирая лоб, - я уже думал,  что  не
пробьюсь через эту толпу журналистов, жаждущих узнать, что происходит.
   - Ну и что же происходит? - спросила Делла Стрит.
   - Я не могу сказать, - ответил Мейсон,  глядя  на  свои  часы,  -  но
думаю,  минут  через  пятнадцать  -  двадцать  эти  ребята  справятся  с
головоломкой.
   - Ты хочешь сказать, что ничего им не объяснил? - спросил Дрейк.
   - Нет, конечно. Я им только намекнул и ушел.
   - А почему ты все им не раскрыл?
   - Тогда я выглядел бы эдаким высокооплачиваемым адвокатом из  города,
пытающимся им все это запродать, а они что-нибудь  заподозрили  бы.  Раз
так, пусть сами подумают и купятся на это как на собственную  идею.  Это
будет их детище.
   - Вы уверены, что дали им достаточно, за что ухватиться?  -  спросила
Делла Стрит.
   - Судья Норвуд ухватился.
   - За что же он ухватился?
   - К коттеджу Кашинга вели три цепочки следов, и  одна  цепочка  -  от
коттеджа.
   - Следы Карлотты.
   - Правильно.
   - Конечно, убить могла Карлотта. По логике, сейчас  подозрение  падет
на нее...
   -  Нет,  это  не  она  убила.  Давайте  посмотрим  и  тогда   заметим
преднамеренность и взвешенность  действий.  Стекло  разбили  нарочно,  с
какой-то целью. Никто не бросал зеркало в Артура Кашинга,  и  тот  ни  в
кого его не бросал.
   - Зачем же его разбили?
   - С двойной  целью.  Во-первых,  чтобы  был  осколок,  который  можно
воткнуть в шину автомобиля Карлотты, будто бы она уехала после того, как
стекло  было  разбито.  Во-вторых,  для  шума,  чтобы  Сэм  Баррис   мог
рассказать, как его разбудил звон стекла и выстрел.
   - О чем это ты? - спросил Дрейк. - Сэм Баррис?
   - Да, убийца.
   - Ты не сошел с ума? Он не мог там побывать, не оставив следов.
   - А он их оставил, не так ли?
   - Когда он пошел туда после звука  выстрела,  после  женского  крика,
после...
   - Откуда известно, что он был там после выстрела?
   - Его жена говорит. Должно быть, так. Мейсон покачал головой.
   - Где-то в субботу вечером  Сэм  Баррис  взял  старинное  зеркало  из
гаража и разбил его. Пока Карлотта Эдриан ужинала  с  Артуром  Кашингом,
Баррис отвинтил колпачок на шине, выпустил две трети воздуха из передней
шины, проделал ножом дырку и вставил туда осколок таким  образом,  чтобы
при спущенной шине он наверняка проколол  бы  камеру.  Затем  он  достал
револьвер из бардачка машины и стал ждать на безопасном расстоянии.
   Он проделал все это ранним вечером. К тому  времени,  когда  Карлотта
уехала, образовался иней.  Баррис  вошел  в  дом,  неся  мешок  с  битым
стеклом. Он убил Кашинга, выбил окно, расколотил стакан, из которого пил
Кашинг, разбросал битое стекло по  полу,  затем  пошел  домой,  подождал
примерно полчаса и разбудил жену, рассказав ей, что  только  что  слышал
звон стекла. И здесь у  него  все  пошло  не  так,  как  было  задумано.
Раздался женский крик. Потом появилась  миссис  Эдриан...  Сэму  Баррису
ничего не оставалось, как объявить, что он идет посмотреть, в чем  дело.
Он вышел из дому и подождал в гараже десять минут. Затем он  вернулся  и
сказал жене, что едет за шерифом. Сев в машину, он поехал по дороге, где
нашел брошенный Карлоттой автомобиль. Не выходя, он выбросил револьвер в
кусты, и поехал к шерифу.
   - Но как ты сможешь все это доказать? - спросил Дрейк.
   - Все дело в том, что Сэм Баррис, описывая комнату в момент, когда он
туда вошел, упомянул стакан с пятном губной помады. Только  сказав  это,
он тут же понял свой промах и постарался так  все  объяснить,  будто  он
имел в виду окровавленные осколки стакана на полу.  Когда  вам  придется
опросить столько же свидетелей, сколько мне, вы  научитесь  распознавать
попытки скрыть собственную ошибку.
   Когда я понял, что Сэм Баррис начал сам себя прикрывать, я  навострил
уши и принялся думать как следует.
   Действительно, когда Сэм Баррис покинул дом, на столе был стакан,  но
этот стакан в губной помаде миссис Эдриан вымыла, протерла и поставила в
буфет. Если бы Баррис рассказывал правду, он сказал бы, что не видел  на
столе никакого стакана. Он думал, что стакан должен был быть  там,  и  у
него это слетело с языка. Тут же он понял, что если  миссис  Эдриан  все
уби