цы за проймы жилета, прижал  подбородок  к
груди и принялся задумчиво рассматривать рисунок на ковре.
   - Черт побери, Пол, я в чем-то сделал промашку. Да, безусловно.
   - Почему ты так думаешь?
   - Всякий раз, когда я иду по неверному пути, у меня появляется особое
чувство. Очевидно... меня предупреждает мое подсознание.
   - В чем ты мог ошибиться?
   - Не знаю, но чувствую, что это относится к Лесли Милтеру. К моменту,
когда уже складывается картина преступления,  в  ней  все  самые  мелкие
детали имеют свое место и плотно  стыкуются  со  всеми  остальными.  Под
деталями я подразумеваю все факты и обстоятельства,  которые  выясняются
по ходу расследования... Но если в этой общей картине остается  хотя  бы
одно  белое  пятно  и  тебе  никак  не  удается  объяснить   это   самое
единственное событие или обстоятельство, можешь не сомневаться, что твой
патрон идет не по правильному пути.  Возьми  Милтера!  Он,  вне  всякого
сомнения, думал о шантаже,  однако  же  тиснул  заметку  в  голливудский
скандальный листок... Кстати, тебе не удалось об этом что-нибудь  узнать
еще?
   - Мы выяснили,  что  имела  место  типичная  утечка  информации.  Имя
Милтера в этой связи не упоминалось, но можно не  сомневаться,  это  его
рук дело.
   - Да, даже без статьи из скандального  листка  совершенно  ясно,  что
Оллгуд уволил Милтера за длинный язык. А раз так, то Милтер должен был с
кем-то разговаривать о деле Хораса Эйдамса. С кем? Очевидно, не с Лоис и
не с Марвином Эйдамсом! Разговоры с Визерспуном не в счет, поскольку тот
его нанял для расследования  именно  этого  дела...  Нет,  он  наверняка
выболтал служебную тайну как раз голливудскому листку...
   Теперь   поставь   себя   на   место   Милтера.   Одержимый    жаждой
вымогательства, он  терпеливо  выжидал  подходящего  момента.  В  данном
случае  уместна  аналогия   с   подводной   лодкой,   которая   оснащена
единственной торпедой и затаилась на дне в ожидании опасного эсминца. Он
просто не может не использовать свой шанс.
   При подобных обстоятельствах невозможно предположить, чтобы  он  стал
так  бездумно  расходовать  свое  оружие.  Но  ведь  именно  так   можно
расценивать материал, помещенный в скандальном листке. Если он и получил
какие-то деньги, то ведь это крохи по сравнению с тем кушем, который  он
рассчитывал сорвать!
   - За подобные публикации там вообще не платят! - перебил его  Пол,  -
иногда выдают нечто вроде премий, но не гонорар.
   Некоторое время Мейсон размышлял над словами Дрейка, потом продолжал:
   - Заметь также, что в этом случае он не должен был отправлять мне  со
специальным посыльным письмо. Если бы он  шантажировал  или  намеревался
шантажировать Визерспуна, Лоис или Марвина... или же... Черт возьми!
   - Что такое, Перри?
   Мейсон задумчиво взглянул на Пола, брови у него при этом  сошлись  на
переносице, образовав одну ровную линию.
   - Послушай, Пол, оказывается, существует еще  одно  решение,  которое
вроде  бы  устраняет  все   противоречия   и   прочее.   Это   странное,
эксцентричное предположение, если посмотреть на него с одной стороны, но
с другой - оно является единственным логическим решением...
   - Ты, очевидно, что-то скрывал, потому что никаких других...
   - Ничего подобного. Это решение все время просилось  к  нам  в  руки,
только мы не желали его видеть...
   - Что за решение, я все еще не понимаю!
   - Сейчас скажу. Мистер и миссис Бурр!
   - Этого не может быть!
   -  Слушай!  Бурр  познакомился  с  Визерспуном.  Внешне  их   встреча
выглядела случайной, но на самом деле ее было  нетрудно  подстроить.  По
сути дела, нужно было только "натолкнуться" на Визерспуна в  Эль-Темпло,
представиться любителем рыбной ловли на муху...  и  цветной  фотографии.
Умному человеку не составит труда произвести на Визерспуна благоприятное
впечатление и... да, клянусь всеми  святыми,  так  именно  все  и  было.
Должно быть, так... Бурр или его жена должны были  что-то  знать...  Это
они  дали  сведения  в  скандальный  листок.  Возможно,  они   замышляют
грандиозный  шантаж,  а  эта  заметка  предназначалась  всего  лишь  для
затравки, чтобы ослабить его сопротивление.
   Дрейк громко свистнул. Не теряя времени, Мейсон распорядился:
   - Итак, новое задание, Пол. Выяснить, что возможно и даже невозможно,
о мистере и миссис Бурр.
 
Глава 14 
 
   Без нескольких минут двенадцать Делла торопливо  вошла  в  кабинет  и
оповестила:
   -  В  приемной  ожидает  Денджердфильд,  миссис  Денджердфильд.   Она
заявила, что ей необходимо видеть вас по важному делу,  которое  она  не
может обсуждать ни с кем другим.
   Ни удивления, ни восторга при этом сообщении Мейсон не выразил.
   - Я считал, что Оллгуд позвонит мне и предупредит о ее визите.
   - Хотите, чтобы я вызвала  его  к  телефону?  Кивком  Мейсон  одобрил
намерение Деллы Стрит.
   А через несколько минут, когда  Оллгуд  подошел  к  аппарату,  Мейсон
убедился, что его собеседник не на шутку взволнован.
   - Ваша секретарша сказала, что вы хотите со мной  поговорить,  мистер
Мейсон?
   - Да, об очередной утечке информации  из  вашего  агентства.  Вы  уже
слышали о Милтере?
   - Да. Неприятная история... Когда мне позвонили из полиции и сообщили
о его смерти, я получил возможность кое-что подчистить.
   -  Я  присутствовал  при  этом  разговоре,  -  сказал  Мейсон.  -  Вы
действовали  очень  правильно.  Знаете  ли  вы,  что   ваша   секретарша
подслушала все наши разговоры и вчера вечером отправилась к Милтеру?
   - Да. В конце концов она во всем мне призналась. Утром по ее  виду  я
сразу догадался, что она взволнована и что-то скрывает. Однако  поначалу
она отнекивалась, хотя ее беспокойство усиливалось с каждой  минутой,  а
примерно полчаса назад вошла в мой кабинет и выложила все  начистоту.  Я
как раз намеревался позвонить вам и договориться о  личной  встрече,  но
мне не хотелось звонить из своего кабинета.
   Переложив ручку из одной руки  в  другую,  Мейсон,  не  снижая  тона,
спросил:
   - По-моему, вы также собирались предупредить меня  о  желании  миссис
Денджердфильд направиться ко мне?
   - Я это непременно сделаю.
   - Ну, так она уже здесь.
   - Да что вы? Надеюсь, это всего лишь шутка?
   - Она ожидает в приемной...
   - Не представляю, каким  образом  она  разведала  о  вас.  Во  всяком
случае, агентство тут ни при чем!
   - А я думаю, не от вашей ли секретарши?
   - Нет. Я убежден, что нет, она призналась  решительно  во  всем.  Мне
только не хочется сообщать подробности по телефону. Будет лучше, если  я
подъеду к вам.
   - В чем же дело? Вы можете приехать немедленно?
   - Да, я доберусь до вас минут за двадцать пять - тридцать.
   - Прекрасно, я вас жду. - Закончив разговор и все еще держа трубку  в
руке, Мейсон обратился к Делле Стрит:
   -  Оллгуд  уверяет,  что  она  получила  информацию  не  через  него.
Пригласи-ка ее сюда, послушаем, что она сама скажет. Как  она  выглядит,
кстати сказать?
   - Ну, она прекрасно сохранилась. Следит за собой. Насколько я  помню,
ей было года тридцать три во время процесса,  значит,  сейчас  ей  пошел
шестой десяток. Но вы бы ей дали значительно меньше.
   - Обрюзгла? Отяжелела?
   - Ничего подобного. Стройная и гибкая пожилая женщина... Великолепная
кожа, почти без морщин. Да, она очень следит за собой. Я сообщаю вам то,
что может заметить женщина... Эта особа умеет подать себя.
   - Блондинка или брюнетка?
   - Жгучая брюнетка. У нее большие темные глаза.
   - Очки?
   - Полагаю, она не обходится без них, поскольку зрение у нее наверняка
ослабело, но предпочитает носить их в сумочке, а не на носу. Я заметила,
как она их туда убирала, когда вышла в приемную поговорить  с  ней.  Что
касается ее  глаз,  то  она  знает  им  цену  и  великолепно  умеет  ими
пользоваться.
   - Ты лучше меня разбираешься в  женщинах,  Делла,  поэтому  скажи-ка,
могла ли она опуститься, обрюзгнуть, а потом подтянуться и снова войти в
форму?
   - Определенно, нет. В  возрасте  пятидесяти  лет  с  хвостиком  такие
превращения почти исключаются. Она из  тех  женщин,  которые  всю  жизнь
заботятся о своей внешности. У нее  красивые  глаза,  ноги,  бедра.  Она
прекрасно  знает  это  и  при  необходимости   ловко   использует   свои
достоинства.
   Интересно... Ладно, давай теперь посмотрим на нее.
   Войдя в кабинет, миссис Денджердфильд легкой, чуть ли даже слегка  не
танцующей походкой  направилась  к  столу  Мейсона.  Она  с  необычайной
теплотой и сердечностью протянула ему руку, не забыв при этом  взмахнуть
длинными ресницами, демонстрируя  действительно  необыкновенно  красивые
глаза.
   - Не могу найти подходящих  слов,  чтобы  выразить  благодарность  за
согласие меня принять, мистер Мейсон, - заговорила она певучим  голосом.
-  Мне  известно,  что  вы  страшно  заняты  и  с  вами   надо   заранее
договариваться о встрече, но мое дело чрезвычайно важное и,  -  тут  она
многозначительно посмотрела на Деллу, - и сугубо конфиденциальное.
   Оставаясь равнодушно-вежливым, Мейсон предложил:
   - Садитесь, миссис Денджердфильд, у меня нет тайн от моего секретаря.
Она стенографирует все разговоры, приводит в порядок все записи. Я редко
полагаюсь исключительно  на  свою  память,  предпочитаю  решительно  все
фиксировать. Делла, записывай все, что собирается  сообщить  нам  миссис
Денджердфильд.
   Миссис Денджердфильд не подала  вида,  что  ей  это  не  понравилось.
Правда,  на  какое-то  мгновение  она  замерла,  но  тут  же  с  улыбкой
защебетала снова:
   - Ну разумеется! Как это было глупо с  моей  стороны!  Мне  следовало
сразу  сообразить,  что  адвокат,  у  которого  столько  забот,   должен
систематизировать материалы. Поймите меня, я действительно буду говорить
о таких вещах, которые... Одним словом, от них  зависит  счастье  других
людей.
   Мейсон поинтересовался:
   - Вы желаете поручить мне какое-то дело, миссис Денджердфильд? Потому
что, если...
   - Нет, совсем не  то!  Я  хочу  поговорить  с  вами  о  том,  чем  вы
занимаетесь по поручению другого человека.
   - Садитесь же, сигарету?
   - Благодарю вас, с удовольствием.
   Мейсон  протянул  ей  портсигар,  взял  сигарету   себе   и   чиркнул
зажигалкой. Миссис Денджердфильд  приняла  удобную  позу  в  кресле  для
посетителей, искоса поглядывая на Мейсона сквозь сизый  дымок  сигареты,
потом решительно заговорила:
   - Мистер Мейсон, вы кое-что выясняете для Джона Визерспуна?
   - Что позволяет вам сделать подобное заявление?
   - Разве это не так?
   Пристально взглянув на собеседницу, Мейсон с улыбкой парировал:
   - Вы утверждаете, а я задаю вопрос... Теперь уже засмеялась и она.
   - Хорошо, я в таком случае меняю утверждение на вопрос.
   -  Но  я  по-прежнему  отвечаю  на  него  вопросом.  Женщина   нервно
забарабанила холеными пальцами  по  подлокотнику  кресла,  сделала  пару
глубоких затяжек, неодобрительно посмотрела на Мейсона, но кончила  тем,
что вновь рассмеялась.
   - Я вижу, что ничего не достигну, если  буду  тягаться  с  адвокатом.
Хорошо, выложу свои карты на стол.
   В  знак  согласия  Мейсон  поклонился,   приглашая   к   откровенному
разговору.
   - Мое имя миссис  Джордж  Денджердфильд,  о  чем  я  сообщила  вашему
секретарю. Но оно не всегда так звучало.
   Молчание Мейсона было вежливым приглашением продолжать.
   С  видом  человека,  который  сообщает  нечто,  производящее   эффект
взорвавшейся бомбы, она сообщила:
   - Прежде я была миссис  Дэвид  Лэтвелл.  Выражение  лица  Мейсона  не
изменилось.
   - Продолжайте, прошу вас.
   - Похоже, что этот факт вас совсем  не  удивил,  -  заявила  она,  не
скрывая разочарования. - Ох и трудный же вы собеседник! -  В  ее  голосе
послышалось даже легкое раздражение.
   - Извините, но вы сказали, что  собираетесь  выложить  на  стол  свои
карты. - Мейсон кивнул на угол стола. - Вот он. Не мешкайте.
   - Хорошо, - капитулировала она. - Итак, я была миссис Дэвид  Лэтвелл.
Моего  мужа  убил  Хорас  Эйдамс.  Хорас  и  Дэвид  были  партнерами   в
Витсбург-Сити,
   - Когда произошло убийство? - изобразил полное неведение Мейсон.
   - В январе тысяча девятьсот двадцать четвертого года.
   - Что случилось с Эйдамсом?
   - Можно подумать, что вы не знаете.
   - Вы пришли ко мне сообщить какие-то сведения или же получить  их  от
меня?
   Она на секунду задумалась, улыбка  скользнула  по  ее  губам,  и  она
откровенно ответила:
   - Ради того и другого.
   - Не измените ли  вы  цель  своего  визита  и  не  ограничитесь  лишь
сообщением некоторой информации?
   Ей оставалось только согласиться. Со смешанным чувством разочарования
и досады она начала свой печальный рассказ:
   -  Убийство  было  совершено  в  начале  тысяча  девятьсот   двадцать
четвертого года, ну, а Хораса Эйдамса повесили в мае следующего года.  У
Хораса была жена, Сэйра. Сэйра  с  Хорасом  и  мы  с  Дэвидом  иной  раз
составляли квартет. У Хораса с Сэйрой был сын. Ему было года два,  когда
это случилось, значит, около трех в день казни  его  отца...  Не  думаю,
чтобы я  когда-нибудь  нравилась  Сэйре  или  чтобы  она  мне  полностью
доверяла. Она посвятила целиком жизнь мужу и ребенку. Я не могла строить
свою жизнь по ее образцу. Я была бездетна и... весьма привлекательна.  Я
любила бывать на людях, любила  ночную  жизнь  города.  Сэйра  этого  не
одобряла.  Она  находила,  что  замужняя  женщина  должна   ограничиться
четырьмя стенами своего дома. Все  это  было  около  двадцати  лет  тому
назад.  С  тех  пор  мои  представления  о  семье  и  браке  существенно
изменились. Я говорю об этом, чтобы вы поняли: мы  с  Сэйрой  не  всегда
ладили. Хотя, в силу того что наши мужья  были  партнерами,  внешне  все
обстояло самым наилучшим образом.
   - А мужчины знали о вашей антипатии? - спросил Мейсон.
   - Великий Боже, конечно нет! Наши эмоции были слишком глубоко скрыты,
чтобы мужчины могли заметить те мелочи, которые выдают истинные  чувства
женщин.  В  определенный  момент  чуть-чуть  приподнимется  бровь,  или,
скажем, взгляд, который одна бросает на слишком короткую юбку  другой...
или то, как она реагировала на комплименты, которые иной раз отпускал ее
муж по моему адресу... На словах она приветствовала то, что я молодею  с
каждым прошедшим днем, но в ее голосе чувствовалось слишком...
   - Хорошо, - подвел черту Мейсон. - Вы не любили друг друга. Что же из
этого следует?
   - Я этого не говорила, - возразила она. - Я сказала, что  Сэйра  меня
не одобряла. Сомневаюсь, чтобы я ей когда-либо  нравилась.  Но  сказать,
что она была мне антипатична, не правильно. Я ее  жалела.  Ну,  а  потом
произошло убийство, а я так и не  смогла  простить  Хорасу  Эйдамсу  всю
ложь, за которой он пытался укрыться.
   - Что именно он говорил?
   - Мне стало известно,  что  Дэвид  неожиданно  куда-то  исчез.  Хорас
позвонил мне, сообщил  о  сложностях,  возникших  в  связи  с  одним  из
патентов, сказал, что Дэвиду пришлось срочно выехать в Рино и что он мне
напишет оттуда, как только устроится  и  выяснит,  сколько  времени  там
проторчит.
   - Не насторожил ли вас тот факт, что он отправился именно в Рино?
   - Сказать по правде, насторожил!
   - Почему? Не потому ли, что он интересовался другими женщинами?
   - Нет, не совсем так. Но вы, наверное, знаете, как это бывает. У  нас
не было детей, а я любила своего мужа, мистер Мейсон. Безумно любила.  С
годами я поняла, что любовь далеко не все в жизни, но тогда я рассуждала
иначе. Я старалась выглядеть особенно привлекательной еще и потому,  что
знала: детей у нас никогда  не  будет,  и  я  надеялась  хоть  этим  его
привязать к себе. Я пыталась дать ему все, что могла бы дать ему  другая
женщина, а для этого мне надо  было  быть  не  менее  привлекательной  и
соблазнительной, чем те девушки, которые могли встретиться на его  пути.
Я делала все возможное, чтобы  всецело  владеть  его  вниманием.  Короче
говоря, я тоже жила ради мужа, однако совсем не так, как  Сэйра.  У  нее
был ребенок! А у меня - нет.
   - Продолжайте.
   - Я буду с вами совершенно откровенной, мистер Мейсон. Мне кажется, я
испытывала некоторую зависть к Сэйре Эйдамс... Она могла позволить  себе
не ухаживать за руками, не следить  за  прической.  Когда  мы  вчетвером
ходили в ночной  клуб,  она  казалась  там  чем-то  чужеродным.  Жена  и
хозяйка, которая весь день хлопочет по дому и возится с  ребенком,  а  в
самую  последнюю  минуту  напяливает  выходное   платье,   пудрит   нос,
подкрашивает губы и едет немного развлечься. Понимаете,  она  как-то  не
вписывалась в обстановку  ночного  заведения,  и  даже  нарядное  платье
выглядело на ней как-то нелепо. Не то что простое платье с фартуком!  Но
тем не менее Хорас ее беззаветно любил. Это было видно по всему.
   - Несмотря на его комплименты вам?
   - Ну, это!.. -  Она  прищелкнула  пальцами.  -  Он  воспринимал  меня
совершенно так же,  как  всех  других  женщин.  Мы  все  были  для  него
своеобразной декорацией. Он любовался  хорошенькой  женщиной  совершенно
так же, как любуются красивой статуэткой  или  вазочкой.  При  этом  его
взгляд всегда возвращался к жене. Он смотрел на нее с  таким  выражением
полного  покоя  и  счастья,  которого  никогда  не  заметишь  в   глазах
любовника.
   - Ваш муж не смотрел на вас таким взглядом?
   - Нет.
   - Почему?
   -  Прежде  всего  потому,  что  я  оставалась  для  него  всего  лишь
любовницей, так и не став женой... Ну а потом, он-то сам  был  человеком
совершенно иного склада... Он...  Я  себя  не  хочу  обманывать,  мистер
Мейсон, мой муж бросил бы меня, если бы на  его  пути  попалась  женщина
физически  более  привлекательная,  чем  я.  Вот  я  и  вменила  себе  в
обязанность следить за тем, чтобы я всегда главенствовала среди соперниц
и во всем их превосходила.
   - Понятно.
   - Я не уверена, что вы действительно меня понимаете.  Только  женщина
способна разобраться в моих чувствах. Я всегда была  настороже,  жила  в
постоянном страхе, сознавая,  что  достаточно  мне  оступиться,  сделать
неверный шаг... и все пропало...
   - И поэтому, когда вам сказали об отъезде мужа, вы...
   - Я смертельно перепугалась, ну и когда по прошествии нескольких дней
от него не поступило вестей, я окончательно потеряла голову.  В  Рино  у
меня был друг. Я телеграфировала ему и просила проверить все отели...  и
выяснить, в каком остановился Дэвид, и еще узнать... был ли он там  один
или...
   - Зачем?
   - Узнав, что Дэвид  не  был  зарегистрирован  ни  в  одном  отеле,  я
направилась к Хорасу и, когда тот стал  темнить  и  вилять,  поняла:  он
врет, пытается что-то скрыть.  Я  стала  нажимать,  и  вот  тогда-то  он
сообщил мне о бегстве Дэвида с другой женщиной...
   - С кем?
   - Мне думается, что ее  имя  не  имеет  никакого  значения  в  данном
случае.
   - Почему?
   - Потому что, разумеется, Дэвид и не думал ни с кем убегать.  Никакой
женщины попросту не существовало. Все это Хорас  выдумал,  чтобы  скрыть
свое преступление.
   - Где сейчас эта женщина?
   - Великий Боже, откуда мне знать! Я совершенно потеряла ее следы.  Не
помню, чтобы я ею когда-либо всерьез интересовалась. Для меня  она  была
всего лишь абстрактным существом. Я бы, конечно, узнала о ней подробнее,
если бы Дэвид действительно бежал с ней.  Но  я  не  поверила  Хорасу  и
обратилась в полицию.  Полиции  потребовалось  совсем  немного  времени,
чтобы установить истину, что на самом деле Дэвид убит. Не знаю,  но  мне
кажется, что если бы Хорас не старался выкрутиться, а сразу же рассказал
всю правду, он избежал бы смертного приговора.
   - В чем заключалась правда?
   - Очевидно, у Хораса с Дэвидом из-за чего-то произошла крупная ссора.
Хорас в  приступе  гнева  чем-то  стукнул  мужа  по  голове  и  убил.  В
паническом страхе он попытался избавиться от трупа.  Вместо  того  чтобы
сразу вызвать полицию и во всем сознаться, он дождался ночи, пробил дыру
в цементном полу, вырыл могилу, закоп