да  на
то, что это явно нечестное использование свидетеля. Это  еще  один  обман,
типичный для защиты. Это...
     - Конечно, это обман.  Но,  такого  рода  обман  не  смутит  честного
свидетеля. Откровенно  говоря,  глаза  сержанта  Холкомба  были  ослеплены
вспышками ламп так, как я этого ожидал. Однако, он не является  достаточно
откровенным или честным, чтобы признать это. А так как он сидит здесь,  на
скамье свидетелей и  дает  показания  под  присягой,  то  он  либо  должен
говорить правду, либо быть обвиненным в  нарушении  присяги.  Здесь  шесть
свидетелей, которые делали эти снимки и готовы их опознать. Я хочу,  чтобы
сержант Холкомб здесь, сейчас, при перекрестном допросе, сказал был  ли  я
тем человеком, выбегающем из домика, либо тем человеком, который  стоял  с
левой стороны, на  расстоянии  четырех  шагов  от  него  с  фотоаппаратом,
направленным в его сторону, и  делал  снимки.  Что  вы  скажете,  господин
сержант?
     На лице Холкомба появилась озадаченность.
     - Высокий Суд, - сказал Бергер. - Это нечестный вопрос. Это...
     - Отклоняю протест, - рявкнул судья Осборн. - Пусть свидетель ответит
на вопрос.
     -  Что  вы  скажете,  сержант?  -  спросил  Мейсон,  весело  улыбаясь
смутившемуся  полицейскому.  -  И  помните,  что  фотографы  и  фотографии
сделанные ими, могут быть использованы против фальшивых показаний.
     - Не знаю, - пробормотал сержант Холкомб.
     - Благодарю, сержант, этого достаточно. Господин  окружной  прокурор,
вы сказали, что другим  свидетелем  будет  мистер  Гоушен.  Вызовите  его.
Послушаем, что скажет мистер Гоушен.
     Гамильтон Бергер обратился к судье:
     - Высокий Суд, мне не нравятся эти личные выпады...
     - Защитник напоминает только о вашем обещании, - сказал судья Осборн,
сдерживая смех. - Я должен признать, что он ведет себя  более  драматично,
чем этого требует ситуация, но... прошу вызвать свидетеля, мистер Бергер.
     - Я хотел бы попросить высокий суд сделать  пятиминутный  перерыв,  -
сказал Гамильтон Бергер.  -  Я  должен  посоветоваться  с  коллегами.  Эта
ситуация застала меня врасплох.
     - Высокий Суд, прошу принять во внимание, что  обвинитель  много  раз
обещал вызвать свидетеля Гоушена.  Я  хочу,  чтобы  свидетель  был  вызван
сейчас же, до того как его научат, что он должен говорить,  -  отпарировал
Мейсон.
     - Я чувствую себя  оскорбленным  высказыванием  защитника,  -  сказал
Бергер. - У меня нет намерения учить свидетеля. Ему этого не нужно.
     - Ну, тогда вызовите его, - бросил вызов Мейсон.
     - Я просил пятиминутный перерыв.
     - Я возражаю, - сказал Мейсон.
     - Суд отклоняет просьбу, - распорядился судья Осборн. - Суд не  видит
повода для объявления сейчас перерыва.
     - Очень хорошо. Тогда сейчас выйдет свидетель Роско Р.Хансон.
     - Мне казалось, что сейчас должен  был  давать  показания  Гоушен,  -
сказал Мейсон.
     - Я не обязан слушать ни ваших, ни чьих-либо указаний в этом деле.  Я
могу его вести так, как мне нравится! - крикнул Бергер.
     - Недавно господин окружной прокурор бросал вызов в мой адрес. Теперь
я бросаю вам вызов. Прошу вызвать свидетеля Гоушена  сейчас,  как  вы  это
обещали, до того, как вы сможете обсудить с ним это положение.
     Гамильтон Бергер мрачно сказал:
     - Я просил, чтобы сюда пришел мистер Роско Р.Хансон.
     Мейсон усмехнулся.
     Судья Осборн стиснул губы в узкую, тонкую линию.
     Хансон представился как владелец  "Рашинг  Крик  Меркантайл  Компани"
рассказал о продаже револьвера и описал внешний  вид  его  покупателя.  Он
показал реестр оружия, а в нем подпись человека, который купил  револьвер.
Это было то же самое оружие, которое перед этим было  записано  и  принято
как вещественное доказательство.
     - Вы встречали потом этого человека? - спросил Бергер.
     - Да.
     - Кто это был?
     - Его зовут Артур Колсон. Я встретил его у вас в бюро, утром  шестого
числа.
     - Задавайте вопросы, - рявкнул Бергер.
     - У меня нет никаких вопросов, - мягко сказал Мейсон. - Может быть вы
вызовите сейчас мистера Гоушена?
     -  Высокий  Суд,  -  обратился  Бергер  к  судье   Осборну.   -   Это
возмутительно, защита постоянно терзает меня.
     - Вы сами это вызвали, - ответил судья Осборн.
     - Тем не менее, я чувствую,  что  такое  поведение  не  правильно,  -
обратил внимание Бергер.
     - Неправильно, - согласился судья.  -  Однако  я  могу  сказать  вам,
господин прокурор, следующее: вы можете крутить, если хотите. У вас полное
право вести дело так, как считаете необходимым. Но, когда дело  дойдет  до
определения  намерений,  ваше   доказательство   будет   представлено   на
рассмотрение Суда. Я понял так, что дело тут идет об опознании  обвиняемой
свидетелем Гоушеном. И это в деле очень важно.
     - Да, Высокий Суд.
     - Вы обещали, больше того, говорили, смею даже сказать - похвалялись,
что вызовите этого свидетеля, чтобы он доказал некое утверждение,  которое
вы высказали в речи в самом начале заседания. Я скажу вам откровенно,  что
думаю, но вы сами это вызвали. Я не вчера родился  и  знаю,  что  если  вы
будете тянуть и вертеть до того момента, когда  Суд  огласит  перерыв,  то
значит в этом деле есть какая-то ваша цель. Суд считает, что такая тактика
сильно ослабляет ценность показаний свидетеля Гоушена. Я  говорю  то,  что
думаю. Это не Суд Присяжных, а только предварительное слушание.  Это  дело
полностью зависит от Суда, и Суд так к нему и относится.  А  теперь  прошу
вести слушание.
     Гамильтон  Бергер  откашлялся,  минуту  стоял  в  нерешительности  и,
наконец, пробормотал:
     - Прошу Карла Эверта Гоушена.
     Гоушен подошел к месту для свидетелей  и  во  вступительных  вопросах
сказал, что живет  рядом  с  домом  номер  семьсот  девятнадцать  по  Соут
Гондола. Он запомнил вечер пятого  числа  этого  месяца  особенно  хорошо,
потому что его раздражала машина, шумящая на улице. Взрывы показывали, что
у машины что-то не в порядке с распределителем или карбюратором.
     - Что вы тогда сделали? - спросил Бергер.
     - Я открыл окно с намереньем сказать этим людям чтобы  они  выключили
двигатель или что-нибудь с ним сделали, - ответил Гоушен.
     - Вы это сделали?
     - Нет.
     - Почему?
     - Потому что тогда они как раз выключили двигатель.
     - Вы видели машину и этих людей?
     - Да.
     - Далеко они находились от вас?
     - По другой стороне аллейки ведущей к гаражу. Это  могло  быть  около
двадцати семи, почти тридцати ярдов.
     - Фигуры были освещены?
     - Фары машины были включены и я мог видеть, как люди  двигались.  Они
заглядывали в гараж, я видел их спины и заметил, как они были одеты.
     - Вы можете описать этих людей?
     - Да. Одной из этих особ была  Люсиль  Бартон,  обвиняемая  по  этому
делу. На ней был клетчатый плащ и черная шляпа с маленьким красным  пером.
Шляпа была прилегающей к  голове,  она  надела  ее  набекрень,  на  правую
сторону. Она была одета так же, когда полиция показала мне ее.
     - А ее спутник?
     - Ну, что ж, - сказал Гоушен, положив ногу на ногу и проведя  ладонью
себя по лысине. - Дайте мне время подумать.
     Публика рассмеялась. Гамильтон Бергер нахмурился.
     - У вас ведь пара глаз, а вы не знаете, что видели?
     Гоушен почесал голову.
     - У меня ведь и пара ушей, поэтому я слышал, что  здесь  было  минуту
назад.
     Даже судья Осборн присоединился к  смеху,  который  загремел  в  зале
суда. Когда зал успокоился Бергер попросил мрачным голосом:
     - Расскажите точнее что вы видели.
     - Я увидел высокого широкоплечего мужчину. Его лица  я  не  видел  ни
разу. По тому, как он двигался, я сделал вывод,  что  он  молод,  то  есть
может быть и не молод,  но  производил  такое  впечатление.  У  него  были
длинные ноги, ходил он размашисто. На  нем  был  светлокоричневый  плащ  и
серая шляпа.
     - Вы встречали этого человека? Вы можете его опознать?
     - Я не уверен в этом теперь, - ответил Гоушен с колебанием, все время
поглаживая себя по лысине.
     Публика стала хихикать и судья Осборн был вынужден навести порядок.
     - Но, вы можете с полной уверенностью опознать обвиняемую? -  спросил
Гамильтон Бергер.
     - Ставлю вопрос под сомнение, как  наводящий,  подсказывающий  ответ,
принимающий факт,  доказательств  которого  нет  и  дающий  готовый  ответ
свидетелю, - запротестовал Мейсон.
     - Суд принимает протест.
     - Вы точно знаете, как она была одета? - спросил Бергер.
     - Да.
     - Вы можете сказать что-нибудь о ее росте, возрасте и фигуре?
     - Да.
     - А тот мужчина? Он напоминает вам ростом  кого-нибудь,  на  кого  вы
сейчас смотрите?
     - Вношу протест. Вопрос наводящий, подсказывающий ответ.
     - Суд поддерживает протест.
     - Как вы можете описать того человека?
     - Вношу протест. Свидетель уже описал его и ответил на этот вопрос.
     - Суд поддерживает протест.
     - Допрашивайте свидетеля, - рявкнул с раздражением Гамильтон Бергер.
     - Вам казалось, что вы видели этого человека потом, правда? - спросил
Мейсон.
     - Мне и в самом деле так казалось, мистер Мейсон. Да. Это было  точно
так, как описал сержант Холкомб.
     - Другими словами, мужчина, которого вы видели  возле  гаража  в  тот
вечер, был такого же самого роста и строения, а так же был одет, как  тот,
которого вы видели в мотеле?
     - Да.
     - Но, вы никогда не видели лица этого мужчины?
     - Нет.
     - Когда вы видели его у гаража, он всегда стоял спиной к вам?
     - Да.
     -  Иначе,  вы  знаете  только  то,  что  видели  высокого  мужчину  в
светлокоричневом плаще и серой шляпе?
     - Да.
     - И любой мужчина подобной фигуры и так же одетый, выглядел  для  вас
так же, как тот, которого вы тогда видели?
     - Ну, я... нет, не считаю так. Вероятно я мог бы его опознать.
     - И вы его опознали, правда? - сказал Мейсон.
     - Что вы имеете в виду?
     -  Вы  слышали,  как  сержант  показал,  что  вы  опознали   мужчину,
выбегающего из домика.
     -  Должно  быть  я  тогда  ошибся,  -  сознался  Гоушен.  Он  был   в
растерянности и глотал слюну.
     - Почему вы считаете, что ошиблись?
     - Черт возьми, мистер Мейсон... Вы ведь доказали  минуту  назад,  что
это были не вы.
     - Другими словами, - сказал Мейсон, - вам было сказано, что  мужчина,
которого вы видели возле гаража, это никто иной, как Перри Мейсон.
     - Так думала полиция.
     - Вам так сказали?
     - Да.
     - И когда вы увидели этого мужчину, выбегающего из домика, вы сказали
сержанту Холкомбу: "Это он". Так было?
     - Да.
     - Вы видели его так  же  отчетливо,  как  того  человека,  на  другой
стороне аллейки, на которого вы смотрели?
     - Ну, правда говоря, эти фары и  вспышки  со  всех  сторон,  светящие
прямо в глаза, делали все вокруг темным, я не мог смотреть.
     - Но, вы видели  того  человека  настолько  хорошо,  что  смогли  его
опознать?
     - Да.
     - И вы его опознали?
     - Да.
     - А теперь вы думаете, что ошиблись?
     - Должно быть я ошибся.
     - Так как человек этот не был тем, которого, как сказала полиция,  вы
видели возле гаража, правда?
     - Ну... что же... я не знаю,  как  это  сказать,  мистер  Мейсон,  но
подозреваю, что я попал в ловушку и... прихватил себе  пальцы,  -  жалобно
добавил он.
     Даже судья Осборн усмехнулся.
     - А эта женщина, которую вы видели по другую сторону аллейки, была  с
мужчиной?
     - Да.
     - Вы видели ее в том же самом месте и в то  же  самое  время,  что  и
мужчину?
     - Да.
     - При тех же самых условиях?
     - Да.
     - Если вы не можете опознать мужчину,  то  каким  образом  вы  можете
опознать женщину?
     - Я мог бы опознать женщину, если бы не совершил ошибки.
     - Вы опознали какого-то мужчину?
     - Да.
     - И теперь вы думаете, что это не тот мужчина?
     - Да. Это должно быть был кто-то другой.
     - Вы видели эту женщину у гаража при таких же самых условиях?
     - Да.
     - Благодарю, - сказал Мейсон. - Это все.
     - А сейчас,  -  сказал  Судья  Осборн,  сурово  глядя  на  Гамильтона
Бергера. - Суд оглашает десятиминутный перерыв.



                                    26

     Когда судья Осборн покинул зал  суда,  Люсиль  Бартон  повернулась  к
Перри Мейсону, положила ему руку на локоть и сжала крепко, что  даже  кожа
перчаток натянулась на косточках ее пальцев.
     - Вы были великолепны, мистер Мейсон, - шепнула она.
     - Это только первый раунд, Люсиль, - сказал Мейсон.  -  Мы  подвергли
сомнению  показания  свидетеля  относительно  моего   опознания,   но   не
забывайте, что вас он опознал и  это  будет  принято,  ели  мы  не  найдем
какого-нибудь способа доказать, что вас там не было.
     - Это правда, - призналась она шепотом.
     - Больше того, - говорил Мейсон. - Питкина застрелили из  револьвера,
который вы получили от Артура Колсона. Кстати говоря, Росс Холистер так же
убит и вы получили страховой полис на его жизнь стоимостью двадцать  тысяч
долларов.
     - Но, мистер Мейсон! Разве вы  не  понимаете?  Я  любили  Росса.  Его
смерть это большой удар для меня. Мы должны были жениться. Он  представлял
собой все, что желает женщина: безопасность, чувство, дом.
     - Разве можно исключить версию, что вы  были  бы  влюблены  в  Артура
Колсона, который научил бы вас, как можно добыть двадцать  тысяч  долларов
от страхового общества, чтобы потом выйти замуж за него.
     - Не валяйте дурака, мистер Мейсон! Вы были таким милым, а теперь  вы
говорите как окружной прокурор.
     - Вы его еще не знаете, - заметил Мейсон. - Вы еще услышите,  как  он
может говорить. Вы не сказали мне, почему вы не послушались моего совета и
не сообщили  в  полицию  после  обнаружения  тела  в  гараже,  когда  этот
револьвер все еще был в вашей сумочке.
     - Мистер Мейсон, я  не  могу,  просто  не  могу.  У  меня  нет  права
признаться во всем даже вам.
     - Пусть так, - сказал Мейсон. - Я сколько угодно могу здесь  вылезать
из  кожи,  но  вы  обвиняетесь  в  убийстве  и,  если  вы  не   расскажете
убедительной истории судьям, то будете осуждены за убийство.
     - Мистер Мейсон, вы не можете меня из этого вытащить?
     - Если я не узнаю правду, то опасаюсь, что не смогу.
     - Другие женщины убивают и ничего. Юристы...
     - Я знаю, -  перебил  его  Мейсон.  -  Но,  вы  находитесь  в  другом
положении. Колсон  начал  всем  этим  руководить  и  убито  два  человека.
Револьвер, из которого застрелен один из них, был  у  вас  перед  и  после
совершения одного из убийств. Вам не удастся так легко  объяснить,  что  у
вас не было револьвера, когда это произошло.
     - Мистер Мейсон, это не Колсон руководил, как вы это называете, всем.
     - Нет? - скептически спросил Мейсон. -  Он  ничего  не  сказал  и  не
сделал, что убедило бы меня в его откровенности.
     - Он просто хочет быть рядом со мной, мистер Мейсон,  -  сказала  она
импульсивно. - Вы должны этому поверить. Вы должны это понять.
     Мейсон усмехнулся в ответ.
     - Вы не знаете того, кто этим руководил.
     - И кто же это?
     - Вильям Бартон, -  проговорилась  она  и,  испуганная,  закрыла  рот
рукой. - Ах! Я сказала слишком много. Он был бы в ярости, если бы узнал об
этом.
     Мейсон смотрел на нее циничным, холодным взглядом.
     - Это было удачно? - спросил он.
     - Что?
     - Сделать вид, что это у вас вырвалось?
     - Нет... Я жалею, что проговорилась.
     - Вы чертовски хитрая молодая женщина.  Не  знаю,  какую  ловушку  вы
ставите на меня в очередной раз, но я не дам себя поймать.
     - Они никогда не докажут, что это револьвер принадлежал мне, если  вы
им этого не скажете.
     - Откуда такая уверенность?
     - Артур Колсон так мне сказал.
     - Этот мечтательный глупец!.. - ужаснулся Мейсон со злостью.
     - Он хитрый, мистер Мейсон. И очень умный.
     - Согласен, - сказал Мейсон с сарказмом.
     - Он говорит, что никогда не позволит  им  выследить,  каким  образом
этот револьвер оказался в моей квартире.
     - Вы были обручены с Холистером, - сказал Мейсон.  -  Он  должен  был
выехать в понедельник по делам. Вы так же знали  об  этом  и  провели  тот
вечер с Артуром Колсоном. Мне не нравится эта история. Судьям  так  же  не
понравится.
     - Но, это правда. Артур для меня как брат.
     - Холистер знал Артура Колсона?
     - Нет, они никогда не встречались.
     - Мне не нравится участие Артура в этом деле, - сказал Мейсон.
     - Подождите только, - сказала она с гордостью. - Он...
     - Что? - поторопил ее Мейсон. - Что он собирается делать?
     - Ничего.
     Мейсон внимательно смотрел на нее минуту, потом сказал:
     - На револьвере есть отпечаток моего пальца. Вам  придется,  в  конце
концов объяснить, откуда он там взялся.
     Она хитро улыбнулась.
     - Артур Колсон  сказал  мне  кое-что.  Не  бойтесь.  Я  могу  им  все
объяснить.



                                    27

     Когда суд собрался снова, Гамильтон Бергер, еще красный  и  злой,  но
уже владеющий собой, сказал:
     - Ввести свидетеля Вильяма Бартона.
     Люсиль Бартон, сидящая рядом с Мейсоном, шепнула:
     - Нет, нет. Не позволяйте ему этого.
     Мейсон нехотя повернулся и сказал:
     - Сделайте вид, что улыбаетесь.
     В ее глазах был виден испуг, губы у нее дрожали.
     - Улыбайтесь, - приказал Мейсон. - На вас смотрят.
     Она с усилием улыбнулась.
     Вильям Бартон, ухоженный, хорошо сложенный мужчина с  гривой  черных,
волнистых волос, контрастирующих с серо-стальными глазами,  сел  на  место
для свидетелей с  видом  серьезного  бизнесмена,  давая  своим  поведением
понять, что привык больше приказывать, чем  слушаться  и  для  него  не  в
новинку быть в центре внимания.
     Резким, сильным голосом он назвал Суду свое  имя,  фамилию,  адрес  и
определил свою профессию как "вкладчик в нефтяные месторождения". Потом он
посмотрел на Люсиль в первый раз с тех пор,  как  появился  на  месте  для
свидетелей. Это был  быстрый,  оценивающий  взгляд,  лишенный  какого-либо
чувства.  Затем  он  повернулся  в  сторону  Гамильтона  Бергера,   ожидая
дальнейших вопросов.
     - У вас та же самая фамилия, что и у обвиняемой?
     - Она носит мою фамилию.
     - Вы были когда то ее мужем?
     - Да.
     - Когда произошел развод?
     - Около восемнадцати месяцев назад.
     - Решение вошло в силу?
     - Да.
     - Вы платите алименты?
     - Да.
     - Вы встречались с ней пятого числа этого месяца?
     - Да.
     - В какое время?
     - Около половины седьмого, может быть немного позже.
     - Где?
     - Я был  в  Клубе.  Она  позвонила  и  спросила,  могу  ли  я  с  ней
встретиться. Я сказал ей, что встречусь с ней в холле, но предупредил  что
если она будет устраивать мне сцены...
     - Заявляю протест, - перебил его Мейсон. - Это не имеет ничего общего
с вопросом, который был задан и на который свидетель уже ответил.
     - Очень хорошо, - с раздражением сказал  Бергер  и  продолжил:  -  Вы
встретились с ней в холле Клуба?
     - Да.
     - Кто был при этом?
     - Мы были одни. Только Люсиль и я.
     - Что она вам сказала?
     - Она сказала, что произошло что-то страшное и что она должна выехать
из страны. Она спросила, могу ли  я  дать  ей  пятнадцать  тысяч  долларов
наличными взамен ее отказа от всяких претензий на алименты и  освобождение
от обязанностей.
     - Вы платили ей алименты? - еще раз спросил окружной прокурор.
     - Да.
     - Сколько?
     - Двести долларов в неделю.
     - Она сказала вам, почему хочет выехать из страны?
     - Да.
     - Почему?
     - Она сказала, что в ее гараже найдено  тело  мужчины.  Наконец,  она
призналась, что убитый был ее первым мужем и этот факт может испортить  ее
жизнь.
     - Что вы ей ответили?
     - Я старался уменьшить сумму, которую она назвала. Я сказал  ей,