то вправе это сделать, поскольку в тот момент  ничто
не указывало на совершение преступления. Я заменил  револьвер  на  другой,
хранившийся у меня в конторе, таким образом, чтобы моя  клиентка  даже  не
догадалась об этом. Я думаю, что адвокат,  уверенный  в  том,  что  кто-то
пытается каким-то образом подставить его клиента, подбрасывая ему  в  вещи
украденную собственность, имеет право принять такие меры, чтобы  в  случае
обыска  вещей  клиента  с  целью  обнаружения  украденной   собственности,
найденное имущество не являлось тем, что было  преднамеренно  подложено  в
вещи клиента.
     - Что ж, - заметил судья Кейзер, - Суд согласен с вами в этом,  хотя,
конечно,  такая  процедура  является  несколько  нестандартной.  Обычно  в
подобных случаях заявляют в полицию.
     - В  зависимости  от  обстоятельств,  иногда  приходится  действовать
безотлагательно, - заметил Мейсон.
     - Однако, что касается всего  остального,  манипуляций  с  оружием  и
факта, что убийство  совершено  револьвером,  подброшенным  в  вещи  вашей
клиентки,  как  вы  объясняете  последующие  события,  мистер  Мейсон?   -
поинтересовался судья Кейзер.
     - Я не думаю, что я должен их объяснять. Я добился  оправдания  своей
клиентки, я представил истинного убийцу. Даже  если  мои  методы  являются
нетрадиционными, они, по крайней мере, оказались эффективными.
     Судья Кейзер улыбнулся.
     Раскрасневшийся Гамильтон Бергер встал со своего места и обратился  к
судье:
     - Ваша Честь, если  бы  у  Мейсона  была  хоть  какая-то  возможность
оказаться связанным с возвратом этого револьвера в "Большой амбар",  я  бы
по-другому отнесся к этому делу. При сложившихся обстоятельствах,  я  имею
только заявление убийцы и его сообщницы. Однако, из слов  Сейди  Брадфорд,
ставшей  теперь  свидетельницей  со  стороны   обвинения,   следует,   что
невозможно даже представить, что Мейсон вернул  револьвер  туда,  где  его
нашли. Я  считаю,  что  Хелман  Эллис  ненавидит  Перри  Мейсона  смертной
ненавистью,  потому  что   адвокат   помешал   осуществлению   так   хитро
разработанного  плана  убийства  жены.  Каким-то  образом  Эллис  завладел
револьвером и подбросил  его  в  женский  туалет,  надеясь  впутать  Перри
Мейсона. Совершенно очевидно,  что  Мейсон,  действовавший  нетрадиционно,
хотя и не противозаконно, не  намерен  предавать  гласности  то,  что  ему
конфиденциально  сообщила  его  клиентка.  Поскольку   выставленные   мною
свидетели утверждают, что револьвер находился у Эллиса и он вернул  его  в
"Большой амбар", единственным свидетелем против Мейсона является настоящий
убийца, испытывающий ненависть  к  адвокату.  Поскольку  клиентка  мистера
Мейсона оказалась невиновна, я уверен, что теперь невозможно открыть  дело
против Мейсона. Даже если бы я пошел на это, то поставил бы  под  сомнение
честность одной из свидетельниц со стороны обвинения и ослабил свою версию
дела против  Хелмана  Эллиса,  который,  кстати,  теперь  отказывается  от
сделанного  признания,  настаивая,   что   оно   было   вырвано   у   него
принудительным образом и через обещание неприкосновенности.
     - Если  теперь  окружной  прокурор  заявляет,  что  я  никак  не  мог
подбросить револьвер в  женский  туалет,  я,  естественно,  не  стану  это
оспаривать, - заметил Мейсон.
     Судья Кейзер задумался на какое-то время, потом покачал головой.
     - Сложившаяся ситуация ставит Суд в тупик, - признался он.  -  Однако
очевидно, что в виду обстоятельств, раскрытых окружным прокурором, тактика
адвоката  использованная  для  защиты   своей   клиентки,   которая,   как
выяснилось,  непричастна  к  убийству,  привела  не  только  к  оправданию
невинного человека, но и к обнаружению и  аресту  виновного.  Суду  больше
ничего не остается, как закрыть  дело  против  Элен  Робб,  освободить  ее
из-под стражи и объявить заседание закрытым.
     Судья Кейзер поднялся со своего места, направился к себе  в  кабинет,
остановился на полпути, задумчиво  посмотрел  на  Перри  Мейсона,  покачал
головой и вышел из зала суда.
     Гамильтона Бергера  окружили  журналисты,  желающие  выяснить  детали
признания Эллиса, поэтому окружному прокурору не представилось возможности
обменяться комментариями с  Мейсоном.  Адвокат  воспользовался  суматохой,
подмигнул Делле Стрит, и они вместе поспешили выйти из зала суда.
     - Как  ты  догадался?  -  поинтересовалась  Делла  Стрит,  когда  они
спускались в лифте.
     - Это единственное, что могло произойти, - объяснил Мейсон.  -  После
получения у меня револьвера, у Элен  Робб  просто  не  оставалось  времени
найти яхту, выпустить пулю  в  тело  Надин  Эллис  и  вернуться  в  мотель
"Прибрежный". Вспомни, что Дрейк проследил ее передвижения  от  автобусной
остановки до мотеля. Яхту с телом Надин Эллис пустили в море в два захода.
Это был, опять же, единственно  возможный  вариант.  Во-первых,  ее  ночью
отогнали в бухту острова Каталина, а потом, на втором этапе,  направили  в
море. Такой круиз, как мне представлялось, мог быть осуществлен  только  с
остановкой на острове Каталина. Совершенно  очевидно,  что  Элен  Робб  не
имела возможности два раза появляться на острове. Более того, я догадался,
что револьвер, найденный рядом с правой рукой Надин  Эллис,  оказался  там
уже после того, как миссис Эллис убили. Из него выпустили одну пулю, и он,
взведенный, валялся рядом с телом. Если  ты  пытаешься  сделать  несколько
максимально точных  выстрелов,  используя  самовзводящийся  револьвер,  ты
отводишь назад затвор, чтобы механизм срабатывал лишь  благодаря  простому
нажатию на курок. Однако,  если  ты  хочешь  стрелять  быстро  на  близком
расстоянии, то у тебя просто нет времени вручную  взводить  механизм.  При
обстоятельствах,  которые  могли  иметь  место  в  каюте,   представлялось
практически невозможным, что  револьвер  смогли  взвести  полностью  после
первого выстрела.  Именно  поэтому  я  заподозрил,  что  револьвер  просто
подбросили, а пуля, оказавшаяся в деревянной обшивке, выпущена для  отвода
глаз. После того, как я понял, что первой в тело Надин Эллис вошла пуля из
револьвера Джорджа Анклитаса, все было просто. Это  означало,  что  миссис
Эллис уже отправилась на тот свет к тому времени, как я вручил  Элен  Робб
второй револьвер. Яхту, определенно, отогнали к острову Каталине до  того,
как Элен Робб появилась у меня в конторе. Это означало, что  Хелман  Эллис
наврал о разговоре с женой в среду утром.  В  семье  Эллисов  только  одна
машина. Доказательства показывали, что Хелман приезжал  в  мотель  к  Элен
Робб ночью во вторник, следовательно, это  исключало  возможность  поездки
миссис Эллис  в  Финикс  во  вторник  вечером.  Начав  размышлять  в  этом
направлении, я понял, что случилось.
     - Но как ты догадался, что первой в тело Надин Эллис  вошла  пуля  из
револьвера Анклитаса? - спросила Делла Стрит.
     - Потому что я испортил ствол изнутри перед тем,  как  избавиться  от
него, а на пуле, извлеченной из тела миссис Эллис,  не  оказалось  никаких
следов, которые, несомненно,  присутствовали  бы,  если  б  из  револьвера
выстрелили после того, как я поводил в нем проволокой.
     - Да, на этот раз ты уже стоял спиной  к  стенке,  -  заметила  Делла
Стрит. - Хоть это научит тебя в будущем не рисковать из-за своих клиентов?
     Мейсон улыбнулся и покачал головой.
     - Это научит меня искусству концентрироваться. Мне ни разу в жизни не
приходилось думать так напряженно и так быстро,  как  с  момента  закрытия
заседания во второй половине вечера до того момента, когда я задал Хелману
Эллису  ключевой  вопрос  во  время  перекрестного  допроса  на   вечернем
заседании. Выходя из зала суда я чувствовал себя так, словно  меня  только
что пропустили через соковыжималку.
     Делла Стрит с восхищением посмотрела на Мейсона.
     - И на протяжении всего процесса ты ни разу не поколебался в верности
своей клиентке, несмотря на то, что был практически уверен, что  она  тебе
наврала?
     Мейсон вздохнул.
     - Делла, если я когда-нибудь начну  колебаться  в  верности  клиенту,
сделай мне одолжение. Закрой контору, раздобудь какое-нибудь средство  для
удаления краски и сотри слово "Адвокат" с двери приемной.




                            Эрл Стенли ГАРДНЕР

                              ДВОЙНИК ДОЧЕРИ




                                    1

     Мьюриель Джилман вышла из столовой  в  кухню,  осторожно  придерживая
дверь, чтобы она не хлопнула и,  таким  образом,  не  побеспокоила  мачеху
Мьюриель - Нэнси Джилман, которая обычно не вставала раньше  полудня,  или
дочь Нэнси, Гламис, всегда поднимавшуюся в разное время.
     Отец Мьюриель, Картер Джилман, в это  утро  особенно  проголодался  и
попросил добавки - яичницу из одного яйца с кусочком домашней  колбасы  из
оленины. Просьба показалась Мьюриель настолько  необычной,  что  она  была
практически уверена, что отец передумает, если она не станет торопиться, а
даст ему возможность изменить  решение.  Поэтому  девушка  не  спешила  на
кухню. Однако, после того, как она определенно поняла, что отец не  только
намерен съесть дополнительную порцию, но уже начинает раздражаться, потому
что дочь не выполняет его просьбу, Мьюриель отправилась  к  плите.  Картер
Джилман остался за  столом  с  утренней  газетой.  Он  читал  и  хмурился.
Мьюриель включила правую конфорку электроплиты.
     Девушка прекрасно понимала своего отца. Она улыбнулась, вспоминая его
последнюю попытку сбросить вес. Не исключено, что  эта  добавка  во  время
завтрака - протест против вчерашнего малокалорийного ужина.
     Они жили в большом, трехэтажном  старомодном  доме,  который  немного
перестроили после смерти матери Мьюриель. Девушка родилась здесь, знала  в
нем каждый закуток и любила огромный особняк.
     Иногда Мьюриель испытывала раздражение вспоминая, что теперь  спальню
ее матери занимает Нэнси, однако, подобное происходило только в отсутствие
мачехи. Вторая жена Картера Джилмана была яркой, оригинальной личностью  с
огоньком в умных глазах и смотрела на окружающий мир несколько иначе,  чем
обычные люди. Она определенно выделялась из общей массы, и  никто  не  мог
сердится на Нэнси Джилман, встречаясь с ней лицом к лицу.
     Колбаса сильно замерзла в холодильнике, поэтому, чтобы ее  разогреть,
потребовалось несколько больше времени, чем предполагала Мьюриель. Девушка
довольно поздно включила плиту - только когда  заметила,  что  отец  начал
раздражаться, поэтому не рассчитала время. Она разбила яйцо на уже слишком
горячую сковородку. Белок поднялся, пошел пузырями, и ей  пришлось  быстро
снять яичницу с плиты. Яйцо немного пошипело  в  горячем  масле,  а  потом
опустилось.
     Отец Мьюриель не любил твердую корочку внизу или  по  бокам  яичницы,
предпочитая ее слабо прожаренной.
     Подержав  какое-то  время  сковородку  на  весу,  девушка   осторожно
поставила ее назад  на  плиту,  наклонила,  чтобы  яйцо  и  горячее  масло
растеклись по всей поверхности,  потом  на  несколько  секунд  перевернула
яичницу и сняла с плиты.
     Мьюриель выложила  колбасу  и  яичницу  на  чистую  тарелку  и  легко
толкнула ногой дверь, отделявшую кухню от столовой, а потом придержала  ее
локтем, чтобы не создавать шума.
     - Все готово, папа. Ты...
     Девушка внезапно замолчала, увидев пустой стул,  валяющуюся  на  полу
газету, полную чашку кофе, дым, поднимающийся вверх от  сигареты  на  краю
пепельницы.
     Мьюриель взяла пустую тарелку и поставила на ее место ту,  в  которую
только что выложила яичницу с колбасой. Затем она положила кусок  хлеба  в
электрический тостер.
     Дожидаясь возвращения отца, девушка обратила внимание на объявление в
газете, где рекламировались изделия со  скидкой.  Она  нагнулась,  подняла
газету  и  увлеклась  чтением,  внимательно  изучая,  что  за  какую  цену
предлагают.
     Когда хлеб прожарился, Мьюриель нахмурилась при мысли о том, что отец
до сих пор не вернулся.
     Она отправилась на  цыпочках  к  туалету,  расположенному  на  первом
этаже. Дверь оказалась открыта.  Девушка  заглянула  внутрь  и  никого  но
увидела.
     Потом она прошлась вдоль комнат на первом  этаже,  обращаясь  к  отцу
тихим голосом:
     - Папа, еда стынет.
     Наконец Мьюриель вернулась в столовую. Внезапно она забеспокоилась  и
еще раз полностью осмотрела все комнаты в нижней части дома.
     Разве отец мог уйти на  работу,  даже  не  заглянув  на  кухню?..  Он
прекрасно знал, что Мьюриель готовит ему яичницу с колбасой. Он специально
попросил ее об этом. Он определенно  не  покинул  бы  дом  без  каких-либо
объяснений. Даже если бы что-то случилось у него в конторе, он обязательно
дал бы знать дочери. Однако, телефон не звонил,  следовательно,  никто  не
сообщал ему ни о каких происшествиях. На кухне тоже установлен  телефонный
аппарат, и Мьюриель, несомненно, не могла пропустить звонок.
     Что-то заставило отца  подняться  наверх.  Его  жене  внезапно  стало
плохо?
     Мьюриель бросилась вверх по лестнице. Она пыталась не шуметь, однако,
у  нее  ничего  не  получилось,  потому  что  она  хотела  разобраться  со
сложившейся ситуацией как можно скорее. Поворачивая ручку двери в  спальню
родителей, она тоже поторопилась и послышался довольно громкий щелчок.
     Нэнси Джилман проснулась и заметила возбужденную Мьюриель  в  дверном
проеме.
     - Что случилось? - поинтересовалась мачеха.
     - Папа здесь?
     Миссис Джилман посмотрела на пустое место с другой стороны кровати  и
откинутое в сторону одеяло.
     - Он встал час назад, - раздраженно ответила она, но внезапно поняла,
что следует изменить тон, улыбнулась и добавила: - В чем дело,  детка?  Он
снова опоздал на завтрак?
     - Нет, - ответила Мьюриель. - Он  попросил  добавки.  Я  сделала  ему
яичницу и... я хотела сказать ему, что она стынет.
     На какую-то долю  секунды  на  лице  Нэнси  Джилман  опять  мелькнуло
раздражение, потом она приподнялась на локте, положила вторую подушку себе
под голову и с улыбкой обратилась в девушке:
     - Ты так  внимательна.  -  Она  помолчала  какое-то  время,  а  потом
добавила: - К своему отцу, моя дорогая.
     Миссис Джилман продолжала загадочно  улыбаться.  Потом  она  опустила
голову назад на подушку и закрыла глаза.
     Пожалуй, единственным местом, куда  отец  мог  еще  отправиться,  был
чердак.
     Мьюриель  серьезно  забеспокоилась.  Последнее   время   отец   ходил
расстроенным. Только два дня назад  он  сказал  ей  очень  странную  вещь:
"Мьюриель,   если   тебе   вдруг   придется   столкнуться   с    какими-то
непредвиденными обстоятельствами, связанными с моими делами, помни, что  я
не хочу обращаться в полицию. Ты поняла? Полиция не должна  вмешиваться  в
мои дела".
     Мьюриель тогда удивленно посмотрела на него и решила выяснить, что он
имел в виду, однако, отец попытался уйти от темы и отвечал  уклончиво.  Он
хотел донести до нее только одно: чтобы она ни в коем случае не обращалась
в полицию. Дочь это четко уяснила.
     У Мьюриель  в  голове  промелькнула  сумасшедшая  мысль  о  возможном
самоубийстве отца, она представила тело, висящее на веревке, прикрепленной
к балке у потолка, и бросилась наверх.
     Как и все подобные  места,  огромный  чердак  в  доме  Джилманов  был
заполнен старыми коробками, чемоданами, развалившимися стульями, сломанной
мебелью. Чувствовался  запах  некрашеного  дерева.  Поднимаясь  на  чердак
старого  дома  человек  всегда  ощущает  особую  атмосферу  спокойствия  и
уединенности. На  нижних  этажах  бурлит  жизнь,  темп  которой  постоянно
увеличивается с развитием цивилизации, однако, на чердаке,  отделенном  от
остальной части дома и заполненном  предметами  давно  ушедших  дней,  все
тихо, никто никуда не торопится, пытаясь шагать в ногу  с  современностью.
Время здесь, похоже, останавливается.
     Атмосфера чердака успокоила Мьюриель. Она заглянула  во  все  уголки,
чтобы удостовериться, что там никого нет. Спускаясь по лестнице,  она  уже
не рисовала в уме жуткие картины.
     Внизу лестницы ее ждала сводная сестра, Гламис  Барлоу,  кипевшая  от
негодования.
     Гламис предпочитала спать в чуть ли не абсолютно прозрачных  одеждах,
облегающих фигуру. Волосы цвета  меда  обрамляли  горящие  гневом  голубые
глаза.
     - Что ты там бродишь среди ночи? - проворчала Гламис.
     - Прости, Гламис, - извинилась Мьюриель. - Я... я искала...
     - Что? - потребовала ответа Гламис, когда Мьюриель замолчала.
     - Мне требовалось туда подняться. Я старалась двигаться тихо.
     - Мне показалось, что там бесится табун лошадей, - сказала Гламис.  -
Ты ходила прямо над моей комнатой.
     - Извини.
     Внезапно Гламис рассмеялась.
     - Прости, Мьюриель. Я ужасно ворчлива так рано утром. Кофе готов?
     Мьюриель кивнула.
     - Я не чувствую себя человеком, пока не выпью кофе. Сейчас спущусь, и
налью себе чашечку, а потом пойду дальше спать. Ты закончила свои дела  на
чердаке?
     - Да, - кивнула Мьюриель. - Не беспокойся,  Гламис.  Если  хочешь,  я
принесу тебе чашку сюда. Черный?
     - Да.
     - Прости, что я тебя разбудила, - еще раз извинилась  Мьюриель.  -  Я
готовила завтрак папе.
     - На чердаке? - рассмеялась Гламис.
     Мьюриель похлопала ее по плечу.
     - Возвращайся в постель, Гламис. Я сейчас принесу кофе. Я  не  хотела
будить тебя.
     - Да все в порядке. Однако, у нас ночует Хартли Эллиотт, а ему  нужно
выспаться.
     - Правда? - воскликнула Мьюриель.
     - Да. Он в розовой комнате. Мы вернулись уже утром, да  еще  посидели
немного на крыльце. Когда Хартли стал заводить машину, оказалось,  что  он
забыл выключить зажигание, и сел аккумулятор. Так  что  я  предложила  ему
остаться у нас ночевать.
     - А твоя мать знает? - поинтересовалась Мьюриель.
     - Конечно, нет, она спала. Ты что, предполагала, что я разбужу  мать,
чтобы сообщить ей, что  я  пригласила  кого-то  у  нас  переночевать?  Мне
двадцать лет, а если тебя беспокоят вопросы приличия... - Внезапно  Гламис
замолчала и в уголках ее рта появилась улыбка. -  Я  -  просто  свинья  по
утрам, не так ли? - усмехнулась она.
     Мьюриель снова похлопала ее по плечу.
     - Я принесу тебе кофе, Гламис. Иди в кровать,  а  то  замерзнешь,  ты
ведь практически голая.
     - Да? - переспросила Гламис, проводя руками по прозрачной одежде.
     Она расхохоталась, а потом босыми ногами бесшумно пошла по  покрытому
ковром коридору.
     Мьюриель спустилась  на  первый  этаж,  уверенная,  что  по  какой-то
причине ее отец мгновенно сорвался к себе в контору, не успев попрощаться.
Возможно, вспомнил что-то, что забыл сделать. Не исключено,  что  на  утро
была назначена встреча, о которой он совершенно забыл.
     Мьюриель пребывала в отличном расположении духа, наливая Гламис  кофе
из электрокофеварки. Она положила на  тарелку  тонкий  кусок  прожаренного
хлеба. Гламис очень внимательно следила  за  фигурой  и  хотела  иметь  ее
именно таких объемов, чтобы быть  наиболее  обольстительной.  Вечером  она
иногда допускала пару лишних калорий, однако, ее  завтрак  всегда  состоял
только из черного кофе и тонкого, сухого гренка.
     Гламис сидела в кровати, поджав колени.
     - О, Мьюри! - воскликнула она. - Ты вспомнила даже о гренке!
     Она с благодарностью посмотрела на сводную сестру.
     - Проголодалась? - поинтересовалась Мьюриель.
     - Ужасно, - призналась  Гламис.  -  Я  всегда  просыпаюсь  с  волчьим
аппетитом. Если бы я только позволила себе расслабиться,  я  бы,  кажется,
целую гору съела.  -  Она  потянулась,  затушила  сигарету  в  пепельнице,
протянула руку за кофе,  подняла  глаза  на  Мьюриель  и  заметила:  -  Не
представляю, как тебе это удается.
     - Что удается? - не поняла Мьюриель.
     - Ты все делаешь, словно хорошо смазанная машина. Ты всегда спокойна,
у тебя все получается, из тебя ключом бьет энергия. Я не в состоянии ногой
по