а  три
тысячи долларов.
     - Ничего не сказав вам?
     - Да.
     - Зачем он это сделал? - спросил Хастингс.
     - Он, видимо,  хотел  получить  лишние  полторы  тысячи.  Видите  ли,
согласно разработанному нами плану, мы собирались на озере взять  лодку  -
Бэнкрофты летом отдыхают на вилле у озера, а Джилли был хорошим пловцом. Я
предложил взять напрокат лодку, как будто мы  простые  рыбаки;  Джилли  же
должен был прихватить с  собой  снаряжение  для  подводного  плавания.  Мы
собирались на лодке выйти на озеро. Я должен был  ловить  рыбу,  а  Джилли
нырнуть, когда Розена Эндрюс в нужное время и в нужном месте бросит в воду
кофейную банку. Джилли должен был подплыть к ней под водой, схватить ее  и
затем направиться к берегу, где его никто не заметил бы. Я же  должен  был
повернуть лодку к берегу, как будто в поисках рыбы. Джилли должен был  там
забраться в лодку, переодеться, положить акваланг в корзину,  а  потом  мы
собирались ловить рыбу как ни в чем не  бывало.  Так  что,  если  бы  даже
полиция была предупреждена заранее, никто не смог бы поймать нас.
     - Что же произошло в действительности? - спросил Хастингс.
     - Думаю, все это  знают,  -  сказал  Келси.  -  Мы  приказали  Розене
положить деньги в банку - красную банку  из-под  кофе,  но,  к  несчастью,
оказалось две такие банки. В одной из  них  были  деньги,  а  другая  была
пустой, которую, видимо, кто-то просто бросил в воду. И так случилось, что
лыжница выловила банку с деньгами и передала ее полиции, а Джилли  схватил
пустую.
     - Вы обсуждали это происшествие с ним?
     - Увидев сообщение в газетах, я обвинил его в обмане.
     - Что вы имеете в виду?
     - Его  стремление  получить  три  тысячи  вместо  полутора,  то  есть
присвоить себе полторы тысячи.
     - Как он отреагировал на ваше обвинение?
     - Он клялся, что  ничего  не  исправлял  в  письме,  что  кто-то  его
обманул, а затем он обвинил в этом меня.
     - Хорошо, что потом произошло?
     - После того как мы узнали, что выловили не ту банку, Джилли позвонил
Розене и сказал ей, что она не последовала данным ей инструкциям;  она  же
обозвала его назойливым журналистом и бросила трубку. Тогда он позвонил ее
матери, и она предложила ему приехать на  пристань  у  яхт-клуба  "Голубое
небо", сказала, что отвезет его на яхту,  заплатит  там  деньги,  а  затем
незаметно высадит его где-нибудь на берегу. Она была уверена, что  частные
детективы занимаются этим делом, и поэтому хотела, чтобы все было в тайне.
     - Когда он должен был встретиться с ней?
     - В семь часов вечера на пристани у клуба.
     - Вы не знаете, встретился он с ней или нет?
     - Я просто говорю вам то, что слышал по телефону и что Джилли сам мне
сказал, но я точно знаю, что Джилли отправился в клуб, и  именно  тогда  я
видел его в последний раз.
     - Приступайте к перекрестному допросу, - сказал Хастингс Мейсону.
     - Вы не знаете, на чем он собирался добраться до яхт-клуба? - спросил
адвокат.
     - Нет. В последний раз, когда  я  его  видел,  он  обедая  у  себя  в
комнате.  Это  было  в  шесть  тридцать  вечера.  Он  всегда  очень  любил
консервированную свинину с бобами, и во время нашей последней  встречи  он
ел именно ее. Он сказал, что должен выйти из дома около семи и  что  около
полуночи у нас будут три тысячи долларов.
     - А затем?
     - Я поехал по своим делам. Потом я возвратился в "Аякс-Делси". Я тоже
снимал там комнату. Я все ждал и ждал возвращения Джилли. Когда в  полночь
он не пришел, я подумал, что он получил  три  тысячи  и  решил  исчезнуть,
чтобы не делиться со мной.
     - А вы не хотели обмануть Джилли? Разве вы  не  собирались  принудить
Еву Эймори подписать бумагу о том, что найденные в кофейной  банке  деньги
были положены туда ею, что вся эта  затея  была  проделана  ради  газетной
рекламы, что она хотела бы, чтобы полиция возвратила ей  деньги,  а  затем
выманить эти деньги у нее?
     - Да, это так. Вы поймали меня на этом. Джилли хотел  обмануть  меня,
но я не привык оставаться в дураках.  Нельзя  сказать,  что  он  был  моим
напарником. Он был неопытен в рэкете, поэтому и обратился ко мне. Затем он
решил обмануть меня  и  оставить  ни  с  чем,  так  что  я  решил  немного
подстраховаться. Вот и все.
     - И поэтому вы пришли в  окружною  прокуратуру  и  изложили  всю  эту
историю, чтобы избавиться от обвинения в шантаже, не так ли?
     - А что бы вы сделали? - спросил Келси.
     - Я задаю вам вопрос. Именно так вы поступили?
     - Да.
     - И заместитель окружного прокурора  для  того,  чтобы  вы  произвели
впечатление в суде, дал вам деньги на стрижку, новый костюм и ботинки?
     - Нет, не он.
     - Шериф?
     - Да.
     - И заместитель окружного прокурора обещал не привлекать вас к суду?
     - Да, если я как свидетель расскажу правду.
     - Что он имел в виду?
     - Ну, что в моих показаниях не будет никаких неясностей.
     - Иными словами, - сказал Мейсон, - если  они  выдержат  перекрестный
допрос и будут похожими на правду. Так?
     - Пожалуй, да.
     - Если же во время допроса я смогу доказать, что вы лжете, тогда  вас
привлекут к суду. Так?
     - Думаю, что да. Конечно, он не выразился подобным  образом,  но  дал
понять, что я должен говорить правду. Так, чтобы никто не смог придраться.
     - Короче, - сказал Мейсон, - если ваши  показания  позволят  признать
обвиняемую виновной, вас не привлекут к суду за вымогательство, верно?
     - Вы даете свою собственную интерпретацию этому делу, - заявил Келси.
- Не это имел в виду заместитель прокурора, и я не хочу, чтобы его слова в
вашем толковании были отражены в протоколе. Подразумевалось, что,  если  я
расскажу все так, как это  сделал  перед  заместителем  прокурора,  и  мой
рассказ выдержит все  испытания  в  суде,  меня  не  будут  привлекать  по
обвинению в шантаже. Буду откровенен с вами, мистер Мейсон. Я - не  ангел.
У меня были неприятности с законом,  поэтому  я  не  пожелал  ответить  на
вопрос о роде моих занятий. Я не собираюсь идти на самоубийство. Мне  было
дано обещание только по этому делу, а  не  по  другим.  Я  готов  правдиво
ответить на все вопросы относительно него, даже если это поставит  меня  в
несколько неудобное положение. Но вы должны помнить, что  я  имел  дело  с
человеком,  который,  по  существу,  не  был  моим  партнером.  Он  только
предложил мне оказать ему помощь в этом деле, а затем с самого начала стал
меня обманывать. Я не мог этого терпеть.
     - Где находились вы вечером  десятого,  в  день  убийства  Джилли?  -
спросил Мейсон.
     - Здесь у меня, - усмехнулся Келси, - прекрасное алиби. Примерно в то
время, когда произошло убийство, я требовал денег у Евы  Эймори,  а  затем
вернулся домой, где и пробыл всю ночь. До полуночи я был на ногах,  ожидая
Джилли, затем пришел к выводу, что он обманул меня. Но это  меня  особенно
не беспокоило, так как я был уверен, что  получу  деньги  от  Евы  Эймори.
Многие завидовали ей, потому что она слишком быстро добилась  рекламы,  но
меня нельзя обмануть. Я заставил бы ее сделать по-моему,  полиция  вернула
бы ей эти три тысячи, а затем я получил бы всю эту сумму.
     - А что стало с Ирвином Виктором Фордайсом? - спросил Мейсон.
     - Мне об этом ничего неизвестно.  Я  только  знаю,  что  он  сидел  в
тюрьме, что он опять в чем-то замешан и, вероятно, поспешно  бежал,  когда
узнал, что Джилли продал его и шантажирует его семью. Его можно понять. Он
чувствовал, что рано или поздно дело о шантаже станет достоянием  полиции,
что они разузнают, в чем вся суть, а поскольку он наследил, он  решил  как
можно быстрее скрыться.
     - Что вы имеете в виду, говоря "он наследил"? - спросил Мейсон.
     -  То,  что  я  сказал.  Он  был  замешан  в  нападении  на   станцию
техобслуживания  и  полиция  разыскивала  его.  Как   только   он   увидел
напечатанное в газетах письмо шантажистов, он  понял,  что  быть  беде,  и
решил исчезнуть.
     - Вы когда-нибудь разговаривали с ним?
     - Нет. Я видел его, потому что он жил в том же доме, что и я,  но  он
был другом Джилли, а не моим. Он никогда меня не знал.
     - Но Джилли знал вас?
     - Да, конечно. Я имел репутацию... Не будем вдаваться в  подробности.
Джилли хотел получить деньги от Бэнкрофтов и решил, что только я смогу ему
помочь.
     - И вы ему сказали, как это сделать?
     - Я не отрицаю этого.
     - И вы были в комнате Джилли в ночь убийства?
     - Да. Около семи часов. В промежутке с шести тридцати до семи.
     - И что делал Джилли?
     - Я же сказал, что он обедал, быстро глотая все, так  как  торопился.
Он сказал мне, что все устроил, что поедет за теми тремя тысячами, которые
от нас ускользнули, и что вернется около полуночи. Как я уже  говорил,  он
ел консервированные бобы с хлебом.
     - Кофе? - спросил Мейсон.
     - Нет, он выпил немного молока. Он не любил  пить  кофе  по  вечерам.
Этот человек, уверяю вас, мистер Мейсон, не был  моим  партнером.  Он  был
просто... Он только пришел ко мне за помощью, вот и все.
     - Затем вы поехали по своим делам. И когда вы вернулись обратно?
     - Точно не знаю. Примерно в девять - девять тридцать вечера.
     - И после этого вы все время были в своей комнате?
     - Нет. Раз шесть я выходил, чтобы посмотреть, пришел Джилли или нет.
     - Вы заходили к нему?
     - У меня нет ключа, а комната была заперта. Я только смотрел, есть ли
в ней свет. В полночь я постучался. Так как я не получил ответа, я  решил,
что он уже пришел, но вместо того чтобы зайти ко мне, завалился  спать.  В
час ночи я еще раз постучал и только тогда я понял, что он  вновь  обманул
меня - забрал три тысячи и исчез. Имея дело с  таким  типом,  как  Джилли,
следовало самому о себе побеспокоиться.
     - И как вы решили это сделать?
     - Как я уже говорил, сперва я собирался заставить Еву Эймори  сделать
заявление о том, что вся эта история с деньгами была рекламным трюком. Это
бы дало ей право на деньги. Я был уверен, что Бэнкрофты  не  промолвят  ни
слова, иначе им пришлось бы в полиции все рассказать о шантаже, а  как  вы
сами понимаете, они не могли пойти на это. Мои  расчеты  были  верны.  Раз
Джилли обманул меня и получил три тысячи, я тоже должен был надуть  его  и
получить другие три тысячи. В этом случае мы были бы квиты. Затем  я  стал
бы играть так, как нужно. Я намеревался потребовать от  Бэнкрофтов  десять
тысяч, а при первой же встрече с Джилли половину  того,  что  ему  удалось
утаить от меня.
     - А как с теми деньгами, которые вы  собирались  утаить  от  него?  -
спросил Мейсон.
     - Моя игра с Евой Эймори не имела никакого отношения к Джилли.
     - А как вы собирались заставить его  выплатить  вам  половину  суммы,
полученной им от обвиняемой?
     - При моем бизнесе, - медленно произнес Келси, - есть разные  способы
заставить обманувших вас людей заплатить вам впоследствии.
     - Какой бизнес вы имеете в виду?
     - Мы вновь, - усмехнулся Келси, - возвращаемся к тому, с чего начали.
Я уже заявлял вам, что не собираюсь обсуждать эту тему. Меня освободили от
ответственности только по этому делу, а не по другим.
     - При условии, что вы выдержите перекрестный допрос?
     - Вы просто пытаетесь к чему-нибудь придраться, мистер Мейсон.  Я  не
собираюсь лезть в петлю. Если я выдержу допрос, я - в  безопасности;  если
нет - значит нет. О Келси могут много чего наговорить, но никто не скажет,
что он дурак.
     - Так вы заинтересованы в том, чтобы доказать виновность обвиняемой?
     - Я заинтересован в правде. Не имеет значения, какой  она  произведет
эффект. Если это доказывает вину миссис Бэнкрофт,  тем  хуже  для  нее.  Я
говорю правду. Меня не интересует, кого это затронет.
     - Вам известно, что Джилли собирался в яхт-клуб на встречу  с  миссис
Бэнкрофт?
     - Он сам говорил мне об этом.
     - После его исчезновения вы ездили в яхт-клуб?
     - Нет. Я был дома и ожидал его возвращения.
     - Если бы он отдал вам половину полученной суммы, поделились бы вы  с
ним деньгами Евы Эймори? - спросил Мейсон.
     - О, Ваша Честь, - вмешался  заместитель  окружного  прокурора,  -  я
думаю,  этот  вопрос  дискуссионный  и  не  имеет  отношения  к  делу.   Я
предоставил  защитнику  самые  большие  возможности  для  допроса  данного
свидетеля, так как понимаю, что его  показания  позволяют  все  распутать.
Если же в них есть какие-то изъяны, я так же, как и защита,  заинтересован
в том, чтобы выяснить все до конца. Но, безусловно, подобный  вопрос  вряд
ли имеет отношение к делу.
     -  Согласен,  -  объявил  судья  Хобарт,  -  но  мне   кажется,   при
столкновении с людьми подобного сорта  защита  имеет  право  на  получение
ответа. Я отклоняю протест. Свидетель, отвечайте на вопрос.
     - Ну скажем, - произнес Келси, - что если бы Джилли поступил со  мной
честно, я, наверняка, поделился бы с ним. У меня репутация... Да, я так бы
и сделал. Но когда он попытался надуть  меня  и  получить  лишние  полторы
тысячи, я стал относиться к нему с подозрением. Я пришел к выводу, что  он
обманщик, что с ним следует расквитаться и больше не иметь дела.  В  нашем
бизнесе, как впрочем и в любом другом, есть своя этика, и люди, имевшие со
мной дело, всегда полагались на мою репутацию  -  только  я  не  собираюсь
здесь ничего говорить о своем бизнесе, мистер Мейсон. Мы ведем речь только
об этом деле и все.
     - Хорошо, - усмехнулся Мейсон. - Больше вопросов у меня нет.
     - Вызывается, - объявил заместитель окружного прокурора, -  следующий
свидетель - доктор Мерли Бэджер, судебный врач, патологоанатом.
     Доктор Бэджер занял место свидетеля.
     - Скажите, - спросил его Хастингс, - одиннадцатого числа этого месяца
вы производили вскрытие?
     - Да.
     - Кого вы вскрывали?
     - Уилмера Джилли. По  крайней  мере,  это  был  труп,  чьи  отпечатки
пальцев принадлежали именно Джилли.
     - Что было причиной смерти?
     - Пуля тридцать восьмого калибра вошла  в  грудь,  пробила  сердце  и
застряла в позвоночнике.
     - Что вы можете сказать относительно смерти?
     - Она была мгновенной.
     - Каковы были движения тела после выстрела?
     - Их  не  было.  Пуля  не  только  пробила  сердце,  но  и  повредила
позвоночник. Естественным  и  единственным  движением  могло  быть  только
падение тела. Человек умер и упал на том месте, где стоял.
     - Сколько времени прошло с момента смерти?
     - Приблизительно двадцать четыре часа.
     - Можете вы более точно указать время?
     - С медицинской точки зрения, я бы  сказал,  что  этот  человек  умер
между восемью и одиннадцатью часами вечера десятого числа.  Если  исходить
из других данных, время смерти можно указать точнее.
     - Что вы имеете в виду?
     - Пострадавший умер приблизительно через полтора  -  два  часа  после
последнего принятия пищи, состоявшей из консервированной свинины с бобами.
     - Можете задавать вопросы, - обратился Хастингс к Мейсону.
     - У меня нет вопросов, - заявил адвокат.
     - Что! - воскликнул Хастингс в удивлении. - Нет вопросов?
     - Нет, - повторил защитник.
     - Должен обратить внимание Высокого Суда, - объявил Хастингс,  -  что
приближается час дневного перерыва. В предварительном  слушании  подобного
рода мы должны только доказать, что преступление было  совершено,  и  есть
достаточно оснований признать обвиняемую виновной в этом. Я полагаю,  этот
факт полностью установлен.
     - Может быть, и так, - заявил судья Хобарт, - если,  конечно,  защита
не пожелает доказать обратное.
     - Защита желает  отложить  слушание  дела,  -  сказал  Мейсон,  -  до
завтрашнего утра.
     - Как! Вы собираетесь выступать? - в удивлении спросил судья  Хобарт.
- Это,  безусловно,  необычно  при  предварительном  слушании  дела,  и  я
предупреждаю вас, что как только  состав  преступления  будет  установлен,
простое противоречие  фактов  не  будет  иметь  существенного  влияния  на
решение  Суда.  Вопрос  правдивости  свидетелей  в   случае   несовпадения
показаний целиком находится в компетенции Суда Присяжных.
     - Я это знаю, Ваша Честь, - сказал Мейсон, - но защита имеет право на
разумное продолжение дела, и я просил бы отложить заседание до завтрашнего
утра,  чтобы  убедиться,  сможем   ли   мы   опровергнуть   представленные
доказательства. Я также желаю завтра сделать в суде  публичное  заявление.
Ввиду того что обвиняемая отказалась делать какие-либо  заявления  в  ходе
расследования, я хотел бы объявить, что сразу же  после  закрытия  данного
заседания  состоится  пресс-конференция,  на  которой  обвиняемая  изложит
журналистам  полный  рассказ  о  том,  что  в  действительности  произошло
вечером, в день убийства.
     - Ваша Честь!  -  воскликнул  вскочивший  на  ноги  Хастингс.  -  Это
превращает судебное слушание в  пародию,  в  фарс!  Обвиняемая  по  совету
своего адвоката молчит и не произносит ни слова. И вдруг она заявляет, что
все изложит прессе.
     -  Я  не  знаю  закона,  -  задумчиво  произнес   судья   Хобарт,   -
воспрещающего обвиняемому делать заявления прессе в любое время, когда  он
пожелает. Более того, по закону  он  не  обязан  делать  их  следователям,
ведущим расследование.
     Судья Хобарт встал и покинул свое место.
     Робли Хастингс подошел к Мейсону.
     - Послушайте, Мейсон, - сказал он, - не стоит делать таких трюков.
     - Почему? - спросил адвокат. - Вы же слышали, что сказал  судья.  Это
законно.
     -  Что  ж,  если  вы  будете  проводить  пресс-конференцию,  я   буду
присутствовать на  ней  и  задам  несколько  вопросов,  несмотря  на  ваше
стремление, чтобы обвиняемая не подверглась допросу со стороны обвинения.
     - А вы представляете какую-нибудь газету? - спросил Мейсон.
     - Черт побери - да! - воскликнул Хастингс. - Через пять минут у  меня
будет аккредитация от газеты.
     - Что ж,  -  холодно  произнес  адвокат,  -  вы  будете  иметь  право
присутствовать на этой конференции.
     Зал суда кипел от возбуждения. Газетные репортеры, столпившись вокруг
стола Мейсона, делали снимки раздраженного заместителя окружного прокурора
и улыбающегося адвоката.
     Хастингс повернулся к журналистам.
     - В жизни не слышал ничего подобного, - раздраженно заметил он. - Это
самоубийство,  хотя,  конечно,  повернет  симпатию   публики   в   сторону
обвиняемой. Если же она собирается все рассказать,  почему  она  этого  не
сделала во время расследования?
     - Потому что, - сказал Мейсон, - оно было проведено небрежно.
     - Что вы имеете в виду?
     - Не был послан водолаз и не было исследовано дно залива в том месте,
где находилась яхта, - пояснил Мейсон. - Откуда вы знаете, что там было на
дне? Может быть там находятся  доказательства,  полностью  реабилитирующие
обвиняемую. Может быть там найдется орудие убийства?! Любой здравомыслящий
следователь послал бы водолазов на то место, по крайней мере, чтобы  найти
орудие убийства. Ведь естественно предположить, что убийца, кем бы  он  ни
был, бросил бы его за борт. А что вы сделали? Вы и шериф расследовали  все
дело, но не  удосужились  выяснить  точное  местонахождение  яхты  в  день
убийства. Так что  вы  навсегда  потеряли  все  возможные  доказательства,
жизненно важные для обвиняемой в этом деле. Вот почему она воспользовалась
правом выбрать любое время для своего рассказа.
     - Постойте, - пролепетал Хастингс. - Я сейчас же позвоню по  телефону
и получу аккредитацию от какой-нибудь газеты; и, если вы так уверены,  что
на дне залива есть какие-то доказательства, почему же вы не разыскали их?
     - Мы не знаем точно, где находилась яхта. Ведь она была отбуксирована
по указанию шерифа.
     Хастингс хотел что-то сказать, но был так зол, что не смог произнести
ни слова. Нервная гримаса исказила  его  рот.  Лицо  его  было  смертельно
бледным. Руки сжались в кулаки.
     Он резко повернулся и быстро зашагал в направлении телефо