ой вспышки веселья,  наблюдая  за  искусным  поединком
Перри Мейсона с окружным прокурором.
   Гамильтон Бюргер - окружной прокурор, твердо вознамерившийся выиграть
дело об убийстве, так и не найдя состава преступления.
   Сью Ньюбэрн - дорого упакованная племянница Мошера Хигли, полагающая,
что бесприютные  блудные  дети,  вроде  Надин,  способны  на  все  -  от
воровства чужих мужей до сочинения сказок о мнимых убийствах.
   Джексон  Ньюбэрн  -  человек,  намеревавшийся  позаботиться  о  своих
собственных интересах, в число которых входило объявление  Мошера  Хигли
умершим естественной смертью.
   Капитан Хьюго - проработав тридцать лет на Мошера  Хигли  кем  только
можно, хотел одного: уехать  жить  в  уединенное  местечко  у  речки,  в
которой нашлось бы хоть немного рыбешки.

Глава 1

   Девушка, которая лежала на кушетке, вытянув левую руку, была накачана
наркотиками. Рядом стоял мужчина, державший микрофон магнитофона.
   - Как тебя зовут? - спросил он.
   Зеленый  глазок  магнитофона  замерцал,  подобно  расходящемуся  лучу
света, фиксируя тон. Он слегка отрегулировал звук и  спокойным  голосом,
но достаточно властно, чтобы  не  вызвать  сопротивление  в  подсознании
девушки, медленно повторил:
   - Как тебя зовут?
   Девушка пошевелилась, веки ее дрогнули.  В  голосе  мужчины  не  было
никакого  нетерпения,  только  все   та   же   спокойная,   внушительная
настойчивость.
   - Как тебя зовут?
   На этот раз губы девушки дрогнули.  Дремота,  навеянная  наркотиками,
делала голос ее невнятным. И нельзя было разобрать слов.
   - Говори громче, - слышался мужской голос, проникая в ее сознание.  -
Говори громче. Как тебя зовут?
   - Надин.
   - А как твое полное имя?
   - Надин Фарр.
   - Надин, ты, наверное, помнишь, как ты просила, чтобы я дал тебе  для
проверки сыворотку истины? - Она зевнула. - Ты это помнишь?
   - Да.
   - Ты обещала, что будешь помогать мне?
   - Да.
   - Пошевели-ка рукой, Надин. Она пошевелила правой рукой.
   - Отлично. Теперь подними  свою  правую  руку,  Надин.  Подними  свою
правую руку.
   Она, прилагая усилия, медленно подняла руку.
   - Подними ее выше. Подними, Надин. Выше.  Отлично.  А  теперь  опусти
руку. Скажи правду, ты кого-нибудь ненавидишь?
   - Сейчас нет.
   - Ты влюблена?
   - Да.
   - А ты ненавидела когда-нибудь?
   - Да.
   - Кто это был, мужчина или женщина?
   - Мужчина.
   - Кто он?
   - Он уже умер.
   - Надин, я твой доктор Динэйр. Ты мне полностью доверяешь?
   - Да.
   - Ты мне расскажешь всю правду о себе?
   - Думаю, что да.
   - Так ты скажешь мне правду?
   - Да.
   - Ты кого-нибудь ненавидишь?
   - Да.
   - Он мертв?
   - Да.
   - А когда и почему он умер?
   - Он умер в начале лета.
   - И как он умер?
   - Я его убила, - легко и естественно ответила девушка, не думая.
   Доктор Динэйр,  который  хотел  задать  очередной  вопрос,  отпрянул,
словно  получил  удар.  Он  быстро  взглянул  на  сиделку,  стоявшую   у
капельницы с дистиллированной  водой  и  натриевым  пентоталом.  Раствор
капал в вены девушки именно с такой скоростью, чтобы держать ее  как  бы
парящей  в  состоянии   невесомости,   но   в   сознательности,   этакой
наркотической летаргии, где нельзя было призвать  себе  на  помощь  весь
свой ум, чтобы солгать.
   - Надин, ты знаешь, кто я? Ты веришь мне?
   - Да.
   - Надин, скажи мне правду, кого ты ненавидела?
   - Дядю Мошера.
   - Ты имеешь в виду Мошера Хигли?
   - Да.
   - А какой мужчина ненавидел тебя?
   - Дядя Мошер.
   - Он умер?
   - Да.
   Доктор снова быстро взглянул на ничего не  выражавшее  лицо  сиделки,
немного поколебался, а потом спросил:
   - Надин, скажи правду. Как он умер?
   - Я отравила его ядом.
   - Где ты достала яд?
   - Он был там.
   - Что ты потом сделала с ядом?
   - Бросила в озеро Туомби.
   - В каком месте ты его бросила?
   - Я бросила его с лодочной пристани.
   - Ты его просто опустила или зашвырнула?
   - Зашвырнула.
   - Он был в упаковке или в пузырьке?
   - В пузырьке.
   - И пузырек поплыл?
   - Я положила внутрь свинцовую дробь.
   - А где ты взяла дробь?
   - От дробовика дяди Мошера. Вскрыла патроны.
   - Сколько их было? - Два.
   - А что ты сделала с пустыми патронами?
   - Отнесла в шкаф с оружием.
   - Ты рассказывала кому-нибудь об этом?
   - Нет.
   - Где ты достала этот яд?
   Ответ девушки был неразборчивым.
   - Надин, где ты достала яд?
   Она шевельнула губами и стала издавать звуки, как бы  пытаясь  что-то
сказать, а  потом  внезапно  девушка  заснула.  Доктор  знаками  показал
сиделке, чтобы та сняла капельницу.
   - Надин, - позвал он, но не услышал ответа. - Надин. - Его голос стал
громче. - Надин, послушай меня, пошевели правой рукой.
   Но она лежала не шелохнувшись.
   - Надин, как тебя зовут?
   Девушка не пошевелилась. Доктор Динэйр  своим  пальцем  приподнял  ей
веко, посмотрел в глаз и снова закрыл. Затем протянул  руку  и  выключил
магнитофон.
   - Ей надо немного поспать, - сказал он. - Когда она станет  приходить
в себя, то поймет, что рассказала слишком много, больше, чем хотела. Она
разволнуется и будет  раздражена.  Вам  это  понятно,  мисс  Клифтон?  -
Сиделка кивнула. - Ведь этот разговор чисто профессиональный,  и  вы  не
должны раскрывать ничего из того, что здесь слышали.
   Она встретила его взгляд и спросила:
   - А не собираетесь ли вы раскрыть это?
   - Кому? - холодно спросил он.
   - Властям.
   - Нет.
   Сиделка промолчала. Доктор  Динэйр  вытащил  штепсель  из  розетки  в
стене, накрыл крышкой магнитофон и повернулся к сиделке.
   - Я хочу попросить вас, мисс Клифтон, присмотреть за ней. Она  должна
лежать спокойно, и ее нельзя тревожить. Ей  нужна  поддержка.  Время  от
времени измеряйте ей пульс. Я оставлю вам подробные инструкции, что надо
делать в случае каких-либо осложнений. Вы знаете мои правила.
   Сиделка кивнула.
   - Я уеду, вероятно, на час или полтора, потом вернусь. Не думаю,  что
она придет в сознание в  ближайшее  время.  Но  если  придет  и  захочет
поговорить, не обсуждайте с ней ничего. Просто  скажите  ей,  чтобы  еще
спала. Вы помните, что вы профессиональная сиделка, и не  должны  ничего
говорить о том, что здесь произошло.
   Он подождал, пока она  посмотрит  ему  в  глаза.  И  она  с  неохотой
посмотрела на него.
   - Хорошо, доктор, я все поняла.
   Доктор Динэйр вышел из смотровой комнаты, которая была  сделана  так,
чтобы в ней не было  ничего  напоминающего  строгость  белых  больничных
стен, которая может взволновать пациента. Комната была  освещена  только
мягким  отраженным  светом.  Воздух  поддерживался  на   уровне   нужной
температуры, а стены были звуконепроницаемые.

Глава 2

   Когда Перри Мейсон уже собирался уйти из  конторы  в  конце  рабочего
дня, Делла Стрит, его личный секретарь, сказала:
   - Шеф, пришел доктор Логберт П. Динэйр. Он колотил  в  дверь,  и  мне
пришлось ему открыть, хотя я сказала, что уже шестой час и...
   - А что ему нужно?
   - Он хочет вас видеть немедленно. И притащил с собой магнитофон.
   - Я приму его. Доктор  Динэйр  не  стал  бы  врываться,  если  бы  не
случилось какого-то дела крайней важности.
   - Врываться? - переспросила Делла Стрит, подняв брови.
   - Да, - кивнул Мейсон, - в любом случае он бы уж позвонил  нам.  Если
уж доктор Динэйр не смог прежде позвонить,  это  что-то  очень  срочное.
Приглашай его, Делла.
   Делла Стрит направилась было в приемную, но Мейсон  жестом  остановил
ее.
   - Лучше я выйду встречу его, Делла. Профессиональный  этикет,  знаешь
ли. - Мейсон  оттолкнул  свое  кресло-вертушку,  выпрямился  и  пошел  в
приемную.
   - Хэлло, Берт, что за спешка привела тебя сюда? - сказал  он  доктору
Динэйру.
   Доктор Динэйр поднялся  со  стула,  поздоровался  за  руку  и  нервно
сказал:
   - Перри, я хочу получить у тебя профессиональную консультацию.
   - Хорошо. Давай-ка заходи. - И он повел его в свой кабинет.  -  Деллу
Стрит, мою секретаршу, ты знаешь.
   - Конечно. Здравствуйте, мисс Стрит.
   - Она останется, если ты не возражаешь, - сказал Мейсон. -  Я  люблю,
когда она делает записи.
   - Это ничего, нормально, но должно быть понятно, что я консультируюсь
у тебя как у специалиста-профессионала, и  поэтому  все,  что  я  скажу,
должно оставаться строго конфиденциальным. Я уверен, что могу довериться
тебе и твоей секретарше. Я нахожусь в таком положении, что не знаю,  что
делать, и мне нужен твой совет.
   Мейсон широким жестом показал на стены кабинета.
   - Ты находишься в стенах  адвокатской  конторы,  Берт.  Все,  что  ты
скажешь, будет конфиденциально.
   -  Предположим,  что  ты  найдешь  в   этом   некоторые   технические
ограничения  закона,  охраняющего  доверительную  информацию,  -  сказал
доктор Динэйр. - Предположим, вдруг что-нибудь, о чем я мог  бы  сказать
тебе, окажется в рамках одного из исключений и...
   - Закон, - сказал Мейсон,  -  устанавливает,  какая  профессиональная
информация должна быть конфиденциальной, Берт. Это как раз та часть его,
которую я не потрудился изучить. Что  же  касается  меня,  то  все,  что
клиент скажет мне, является конфиденциальным.
   - Ну спасибо тебе, - сказал  доктор  Динэйр,  и  его  холодные  глаза
сверкнули чуть заметным весельем. - И все же мне хотелось  бы  узнать  о
законе.
   - А в чем дело-то?
   - Я сейчас лечу одну молодую пациентку, которая  страдает  комплексом
вины. Она находится  в  состоянии,  которое  я  охарактеризовал  бы  как
нервное перевозбуждение, что мы можем  назвать  психическим  износом.  Я
старался вывести ее обычными способами, но не смог. У  меня  было  такое
ощущение, что она что-то скрывает. Это частенько происходит с  молодыми,
незамужними женщинами. И я предложил ей пройти тест с помощью  сыворотки
истины. Она дала согласие, и я провел его так, что он...
   - Ты просто скажи, насколько эти тесты эффективны, - сказал Мейсон.
   - Это зависит от того, на  что  ты  рассчитываешь  и  что  ты  хочешь
получить. С точки зрения лабораторных экспериментов, они эффективны чуть
ли не в ста процентах, если иметь в  виду  специфическую  информацию  по
поводу  конкретных  вещей.  Например,  если  возьмем  группу  студентов,
заставим их совершить условные преступления, и они расскажут  тебе  все,
что сделали, стоит только накачать  их  одним  из  наркотиков  сыворотки
истины - скополамином,  натриевым  пентоталом,  натриевым  амиталом  или
любым другим,  при  условии,  что  используется  подобающая  техническая
методика.
   Но можно взять и закоренелого уголовника, который много лет  отрицает
свою вину то в одном, то в другом преступлении, который уже  прошел  все
виды допроса третьей степени и через давление на следствии,  -  и  тогда
нельзя быть уверенным, к чему же ты придешь в итоге. И  никто  этого  не
знает. Мы часто получаем протесты о невиновности по поводу преступления,
где у нас есть полная уверенность, что этот  человек  виновен,  и  часто
случается так, что, хотя  он  и  отказывается  от  преступления  в  ходе
расследования, которое могло быть просто кражей  со  взломом,  он  может
случайно  ослабить  свою  бдительность  и  рассказать   о   каком-нибудь
совершенном им убийстве, которое прошло безнаказанным.
   Имея  дело  с  людьми,  которые  страдают   ощущением   вины,   когда
чувствуешь, что  в  этом  есть  какой-то  значительный  факт,  пока  что
утаиваемый, лечение сывороткой истины является эффективным. Стоит только
узнать то, о чем  пациент  боится  рассказать,  -  и  ты  можешь  быстро
завоевать его доверие. В особенности это  помогает  женщинам.  В  данном
случае я имел дело с молодой женщиной, уравновешенной,  привлекательной,
утонченной и эмоционально взволнованной. Я был уверен, что под  влиянием
наркотика она сознается в каком-то неблаговидном поступке, может быть, в
прерывании беременности... А она созналась, видимо, в убийстве.
   Глаза Мейсона сузились.
   - А почему ты говоришь "видимо"?
   - Потому что в данный момент я не знаю, как оценить свои результаты.
   - А не мог бы ты повторить в точности то, что она сказала? -  спросил
Мейсон. - Ты делал записи или?..
   - Все, что она сказала, я записал на  магнитофон.  У  тебя,  конечно,
возникнут кое-какие сложности, так как трудно разобрать некоторые слова.
Пациентка   часто   бормочет   и   говорит   невнятно,   как    человек,
разговаривающий во сне. В этом-то и прелесть использования  магнитофона.
Мы можем прокрутить ленту снова и снова, пока нам не  удастся  разобрать
сказанное. Эта молодая женщина, находясь в состоянии, когда рассказывают
правду, говорила совершенно отчетливо.
   - А какой наркотик ты использовал? - спросил Мейсон.
   -  Я  предварительно  дал  пациентке  лекарства.  Потом   использовал
несколько наркотиков, и она впала  в  бессознательное  состояние.  Когда
пациентка  начала  приходить  в  себя,  я  использовал  слабый   раствор
натриевого пентотала и средство, возбуждающее психику,  чтобы  заставить
ее   говорить.   Высшие   корковые   клетки   при   этом   находятся   в
противоборствующем состоянии. Между физической летаргией и  определенной
тягой поболтать.
   Это такая сбалансированная ситуация, которая  в  идеальном  состоянии
существует всего несколько  минут,  но  иногда  она  длится  значительно
дольше.  Это  зависит  от  индивидуальности.  -  Доктор  Динэйр  снял  с
магнитофона крышку, вставил  шнур  в  розетку,  повернул  выключатель  и
сказал:
   - Я хочу, чтобы ты внимательно послушал.
   Перри Мейсон и Делла  Стрит  прослушали  записанный  разговор.  Когда
пленка домоталась до конца, доктор Динэйр щелчком переключил  магнитофон
на перемотку, а  затем  выключил  магнитофон.  Закрыв  его  крышкой,  он
взглянул на Мейсона и спросил:
   - Что ты скажешь?
   - А что ты хочешь услышать?
   - Я хочу знать о своих официальных правах.
   - Для чего?
   - Тогда я буду знать, что мне делать.
   - Если я скажу тебе,  что,  согласно  требованию  закона,  ты  обязан
сообщить эту информацию властям, ты это сделаешь?
   Доктор Динэйр подумал какое-то мгновение, а потом сказал:
   - Нет.
   - Почему же?
   - У меня есть совесть и этический  кодекс.  Наши  законы,  касающиеся
конфиденциальной информации, были приняты, еще когда не было психиатрии.
Сегодня для того, чтобы лечить пациентов,  врач  должен  знать  секреты,
скрытые глубоко в сознании пациента. Моя жизнь посвящена этому искусству
исцеления.
   - Так ради чего ты пришел, - сказал Мейсон, - если знаешь, что хочешь
сделать? Это не входит в закон.
   Доктор Динэйр ответил:
   - Наверное, я пришел, чтобы снять с  себя  ответственность.  И  иметь
возможность сказать, что советовался с адвокатом.
   - Если бы я сказал тебе, - сказал Мейсон, - что, согласно закону,  ты
должен  уважать  конфиденциальное  сообщение  клиента  и  что  тебе   не
обязательно передавать полученную информацию полиции, то ты  тогда  смог
бы оправдаться тем, что, мол, сходил к адвокату и последовал его совету,
так?
   - Да, так, - ответил доктор Динэйр.
   - А если бы  я  сказал  тебе,  что  по  закону  у  тебя  нет  никакой
альтернативы и ты должен сообщить властям об известном тебе, ты бы тогда
отказался следовать моему совету, а?
   - Да, это верно.
   - В таком случае, - продолжал Мейсон, - ты бы поставил себя в  крайне
уязвимое положение. Не только утаивая от закона информацию, но  и  зная,
что ты нарушаешь закон. Ты бы превратился в фактического соучастника.
   - Это проливает на ситуацию иной свет, - сказал доктор  Динэйр.  -  Я
пришел сюда, поддавшись порыву,  а  теперь  понимаю,  что  в  этом  есть
сложность.
   - Да, есть, - отозвался  Мейсон.  -  Теперь  разреши  тебя  спросить:
какова гарантия, что эта молодая женщина рассказала правду?
   - Я думаю, что мы можем считать ее заявление правдивым, в особенности
зная, как это было заявлено.  Возможно,  она  рассказал  а  не  все.  Ее
сознание было слишком подавлено  наркотиком,  чтобы  разъяснить,  и  она
инстинктивно избегала всего, требующего сильного умственного напряжения.
Она сделала заявление  по  имеющемуся  факту,  а  потом  не  смогла  его
детализировать.
   - Или дать ему разумное объяснение? - спросил Мейсон.
   - Если хочешь, назови это так. Она находилась едва на грани сознания.
Ее внимание было ослаблено.
   Мейсон задумался.
   - Послушай-ка, Берт. А есть ли какой-либо шанс, что  преступление,  в
котором она созналась, не является плодом воображения?
   - Да, такой шанс есть, - ухмыльнулся доктор Динэйр.
   - И что это за шанс?
   - Небольшой, но все же шанс.
   - Ты, как врач, бросился бы в полицию рассказать об убийстве, которое
может быть всего-навсего галлюцинацией, стимулированной  наркотиком,  за
что твоя пациентка вчинила  бы  тебе  иск  за  клевету,  за  оскорбление
личности, за посягательство на ее тайну  и  за  выдачу  секрета.  И  это
испортило бы тебе карьеру как профессионалу и имело  бы  неблагоприятные
последствия для пациентки. Если ты  говоришь  мне,  что  есть  некоторый
шанс, что преступление, в  котором  она  созналась,  может  быть  плодом
накачанного наркотиками сознания, то я  буду  должен  посоветовать  тебе
осторожно продолжать исследования, а твоим первейшим долгом должно стать
проведение реального расследования.
   - Хорошо, - сказал доктор Динэйр, в голосе которого  слышалось  явное
облегчение, - а теперь я скажу тебе, что есть некоторый шанс, который, я
полагаю, весьма слаб, что  признание  являлось  плодом  стимулированного
наркотиком воображения.
   -  Тогда,  -  сказал  Мейсон,  -  я  советую  тебе  спокойно   начать
расследование.
   - А поскольку я не профессионал в таких делах и неопытен в них, то я,
стало быть, уполномочиваю тебя провести его.
   -  Конечно,  Берт,  -  ухмыльнулся  Мейсон,  -  у   нас   нет   таких
возможностей,  которые  есть  у  полиции.   Нам   придется   действовать
помедленнее и  поконсервативнее.  Мы  не  сможем  задавать  те  вопросы,
которые свяжут нам руки и вызовут к жизни  те  самые  беды,  которых  мы
стремимся избежать.
   - Я полностью вверяю тебе это дело, - сказал доктор Динэйр.
   -  У   тебя   есть   сиделка,   которая   присутствовала   при   этих
исследованиях?
   - Да.
   - А какая сиделка присутствовала тогда?
   - Это Эльза Клифтон. Ты ее  знаешь.  Высокая  брюнетка  с  сероватыми
глазами, которая...
   - Я с ней знаком.
   - Я не очень доверяю ей. Она загадочная личность.
   - Она может рассказать, что случилось при исследовании?
   - Не знаю.
   - Какое медицинское лечение назначается для пациента, сознавшегося  в
убийстве? - спросил Мейсон.
   - Ты имеешь в виду Надин Фарр? -  спросил  доктор  Динэйр,  и  Мейсон
кивнул. - Она мучается комплексом вины. Тот факт, что  ее  преступление,
если тебе угодно относиться к этому подобным образом...
   - Люди обычно относятся к  убийству  именно  как  к  преступлению,  -
вставил Мейсон.
   - Не забывай,  -  сказал  доктор  Динэйр,  -  что  нам  неизвестно  о
смягчающих обстоятельствах. И мы не знаем всех факторов, а только  общее
заявление  о  том,  что  сделала  эта  молодая  леди.  Она   определенно
чувствует, что совершила некий грех, и избежала  наказания,  и  что  это
несправедливо. Она хочет понести наказание и  тем  самым  искупить  свою
вину;   учитывая,   что   она   эмоционально   возбуждена   и   обладает
впечатлительным характером, подобное состояние может быть  серьезным.  И
едва  ли  не  самое  главное  сейчас,  что   ей   нужно   сознаться.   И
подсознательно она делает  это.  Весьма  вероятно,  что  поэтому  она  и
согласилась пройти проверку сывороткой  истины.  Первоочередное,  что  я
хочу  сделать  в  процессе  лечения,  это  предоставить  ей  возможность
сознаться мне, когда к  ней  вернется  сознание.  И  тогда  я  собираюсь
передать ее тебе, Перри, для признания.
   - Мне?!
   Доктор Динэйр кивнул.
   - Конечно, - сказал Мейсон, - мне не надо говорить тебе, Берт, что мы
играем с огнем.