,  -  я  хотел  бы  ознакомиться  с
записью, то есть я хотел бы  взглянуть  на  нее  прежде,  чем  свидетель
прочтет ее, чтобы освежить свою память, как он выразился.
   - Будьте любезны, - Бюргер  сделал  широкий  жест.  Мейсон  прошел  к
свидетельской ложе и посмотрел в записную книжку.
   - Прежде чем доктор освежит свою память, я хотел бы задать  несколько
вопросов  для  более  точного  определения  подлинности  представленного
свидетелем документа.
   - Прекрасно, - разрешил судья Ховисон, - можете задавать вопросы.
   -  Доктор,  эта  запись,  которая  здесь  сделана,  исполнена   вашей
собственной рукой?
   - Так точно, сэр.
   - Доктор, когда она была сделана?
   - Она была сделана приблизительно в  то  же  время,  когда  пациентка
сделала мне заявление.
   - Под пациенткой вы подразумеваете Элизабет Бейн?
   - Так точно, сэр.
   - Она исполнена ручкой и чернилами?
   - Так точно, сэр.
   - Каким пером, какими чернилами?
   -  Моей  самопишущей  ручкой,  наполненной  чернилами  из  бутылочки,
которую я держу в моем бюро.  Мистер  Мейсон,  могу  заверить  вас,  что
никакого злого умысла относительно чернил у меня не было.
   По залу прокатилась волна смеха, судья  Ховисон  подавил  ее,  слегка
подняв бровь.
   - Нимало в этом не сомневаюсь, доктор, - продолжил Мейсон. - Далее, в
какое время было сделано это заявление?
   - Незадолго до того, как пациентка потеряла сознание.
   - Незадолго, доктор, понятие относительное. Можете сказать поточнее?
   - Ну я бы сказал, возможно, за полчаса.
   - Пациентка, таким образом, потеряла сознание в пределах  часа  после
того, как это заявление было сделано?
   - Так точно, сэр. Коматозное состояние.
   - Если позволите, доктор, разрешите мне  взглянуть  на  эту  записную
книжку, - попросил Мейсон и, не ожидая разрешения, перелистал  несколько
страничек.
   - Минуточку, - вмешался Гамильтон Бюргер, - протестую,  чтобы  защита
рылась в частных документах доктора Кинера.
   - Это не частный документ,  -  возразил  Мейсон.  -  Это  -  записная
книжка, которую свидетель намеревается предъявить с целью освежить  свою
память.  Я  имею  право  проверить  находящиеся  рядом  страницы  и   на
перекрестном допросе спросить доктора о записной книжке.
   Прежде чем Бюргер смог что-нибудь возразить, Мейсон,  держа  в  руках
записную книжку, повернулся к доктору Кинеру и спросил:
   - Доктор, вы привыкли делать записи  в  этой  книжке  методично  и  в
последовательном  порядке  или  вы  просто  открываете  первую  попавшую
страницу и на свободном листочке делаете запись?
   - Конечно нет. Я веду книжку организованно, заполняю одну  страничку,
затем перехожу к следующей.
   - Понятно, - кивнул Мейсон. - Вернемся  к  записи,  которую  вы  сюда
занесли и которую хотите  сейчас  использовать,  чтобы  освежить  память
относительно слов Элизабет Бейн, которые она  произнесла,  заявляя,  что
умирает. Мой вопрос: последние ли это слова, записанные в вашей книжке?
   - Так точно, сэр.
   - С тех пор прошло не так уж много времени и, я понимаю,  не  так  уж
мало было пациентов?
   - Пациенты были, да, сэр.
   - Почему же вы ничего не заносили в записную книжку после  того,  как
Элизабет Бейн сделала вам заявление?
   - Потому что я зачитал это заявление полиции, когда она  появилась  в
доме покойной, и полицейские сразу же забрали эту книжку как улику, и  с
тех пор она была в их распоряжение.
   - До каких пор, доктор?
   - До сегодняшнего утра, когда ее мне вернули. - Кто?
   - Окружной прокурор.
   -  Понимаю,  -  медленно  произнес  Мейсон,  улыбаясь,   -   задумка,
оказывается, была  такова,  что  окружной  прокурор  должен  задать  вам
вопрос, записали ли вы, хотя бы кратко,  точные  слова  покойной,  а  вы
выхватываете из кармана записную книжку...
   - Протест, - закричала Гамильтон Бюргер, - это, собственно говоря, не
перекрестный допрос.
   - Полагаю, ваша честь, это показывает предубежденность свидетеля.
   - Думаю, это показывает больше искусство обвинителя, - судья  Ховисон
улыбнулся. - Полагаю, что вы, мистер Мейсон, уже записали в  свой  актив
одно очко. Поэтому я не вижу причин, чтобы разрешать вам вести допрос  в
его нынешней форме. Свидетель уже заявил, что записная книжка была взята
полицией и была возвращена ему сегодня утром.
   - Я только хотел выяснить, почему  в  записной  книжке  нет  пометок,
следующих за записью свидетеля  о  заявлении,  сделанном  Элизабет  Бейн
накануне смерти. Итак,  именно  в  этом  причина  отсутствия  каких-либо
записей в вашей записной книжке после указанной даты? - вновь  обратился
Мейсон к доктору Кинеру.
   - Так точно, сэр.
   - Сейчас, - спросил Гамильтон Бюргер саркастически, - вы, может быть,
разрешите свидетелю продолжить показания?
   - Придется немного подождать, - обезоруживающе улыбнулся Мейсон, -  я
еще   должен   задать   свидетелю   несколько   вопросов    относительно
идентификации этой записи. Это написано вами собственноручно, доктор?
   - Так точно, сэр.
   - И было совершено  в  пределах  нескольких  минут  после  сделанного
заявления?
   - Да, сэр.
   - Что подразумевается под несколькими минутами?
   - Я бы сказал, в пределах четырех или пяти минут, в крайнем случае.
   - Вы записали это заявление потому, что считали его важным?
   - Именно так.
   - Вы знали, что ее слова могут стать важной уликой?
   - Именно так.
   - Другими словами, вы и раньше выступали свидетелем в  суде,  были  в
курсе юридических требований, предъявляемых к предсмертной декларации, и
вы знали, что для признания предсмертной декларации юристами  необходимо
доказать, что пациентка осознавала, что она умирает?
   - Да, сэр.
   - И вы произвели  эту  запись,  потому  что  боялись  доверять  своей
собственной памяти?
   - Я бы не сказал этого. Нет, сэр.
   - Зачем же тогда вы делали запись?
   - Потому что я знал, что когда  какой-нибудь  ловкий  адвокат  начнет
пытать меня  в  суде,  какие  точно  слова  произнесла  умирающая  перед
кончиной, то я всегда бы смог ответить ему, как бы он  ни  пытался  меня
сбить.
   Снова в зале раздались смешки.
   - Понимаю, - сказал Мейсон. - Вы знали, что вас будут допрашивать  по
этому вопросу, и вы пожелали  быть  во  всеоружии,  чтобы  справиться  с
защитой при перекрестном допросе?
   Если вам нравится такой вариант, то именно так, сэр.
   - Тогда, - задал вопрос Мейсон, - подтверждаете ли вы слова пациентки
относительно того, как ей вручили яд?
   - Да, подтверждаю, именно это она и заявила.
   - И вы, доктор, однако, не посчитали это заявление особенно важным?
   -  Напротив,  я  именно  так  и  посчитал.  Это  самая  важная  часть
предсмертной декларации.
   - Тогда почему вы не записали об этом в вашей книжке,  с  тем  чтобы,
когда некий ловкий адвокат начнет допрашивать вас  о  точных  выражениях
умирающей пациентки, вы смогли бы привести их?
   - Я как раз сделал такую запись, - сердито ответил  доктор  Кинер.  -
Если вы снова взглянете на страницу, то найдете запись с точными словами
пациентки.
   - И когда была сделана эта запись? В пределах пяти минут?
   - В пределах пяти минут, да. Возможно, меньше пяти минут.
   - В пределах четырех минут?
   - Я бы сказал, это произошло в пределах одной минуты.
   - А как относительно заявления пациентки о  своей  смерти?  Вспомните
хорошенько, когда оно было записано в вашей книжке?
   - Я бы сказал, что оно также было записано в течение одной минуты.
   - Но, - заметил Мейсон, иронически улыбаясь,  -  заявление  пациентки
относительно  того,  кто  вручил  ей  лекарство,  сделано  на  странице,
предшествующей ее заявлению, что она умирает.
   - Естественно,  -  саркастически  ответил  доктор  Кинер.  -  Вы  уже
спрашивали меня об этом. Я рассказал вам, я сделал свои  записи  в  этой
книжке в хронологическом порядке.
   - Ага, значит, заявление, кто вручил лекарство, было сделано до того,
как пациентка заявила, что она знает, что умирает?
   - Я бы не сказал этого.
   - Хорошо, тогда я спрашиваю об этом.
   - Откровенно говоря, - спохватился доктор Кинер,  внезапно  поняв,  в
какую  ловушку  его  завлекают,   -   я   не   могу   вспомнить   точную
последовательность этих заявлений.
   - Но вы, доктор,  сами  только  что  утверждали,  что  заносите  ваши
заметки в эту книжку в  хронологическом  порядке?  Вы  заявили  об  этом
удивительно убежденно и эмоционально, по крайней мере, два раза.
   - Ну да.
   - Итак,  в  то  время,  когда  пациентка  объявила  вам  относительно
лекарства, она еще не делала заявления о своей скорой смерти?
   - Я не могу сказать этого.
   - Вам и не нужно делать этого, -  нравоучительно  заметил  Мейсон.  -
Ваша записная книжка говорит за вас.
   - Ну это неточность моей памяти.
   - Значит, доктор, ваша память неточна, не так ли?
   - Нет, сэр.
   - Судя по всему, есть основания для подобных сомнений!
   - Что вы подразумеваете?
   - Вы опасались, что не  сможете  точно  вспомнить,  что  случилось  и
какова точная последовательность  событий,  и  поэтому  вы,  не  доверяя
собственной памяти, произвели записи в этой книжке с тем, чтобы  никакой
ловкий адвокат не мог поймать вас при перекрестном допросе?
   Доктор Кинер неловко заерзал на месте.
   - О, ваша честь, - вмешался Гамильтон Бюргер, -  я  думаю,  что  этот
перекрестный допрос чрезмерно затянулся, и я уверен...
   - А я так не считаю, - резко возразил судья Ховисон.  -  В  понимании
суда необходимым формальным условием признания  предсмертной  декларации
умирающего является безусловное понимание им неизбежности своей  смерти,
и он делает свое предсмертное заявление именно в этом смысле.
   - Ну, - сказал доктор Кинер, - я не  могу  ответить  на  этот  вопрос
лучше, чем уже ответил.
   - Спасибо, - поблагодарил адвокат. - У меня все.
   - Хорошо, - начал Гамильтон Бюргер,  -  защита,  по  всей  видимости,
закончила допрос. Продолжайте, доктор, и расскажите, освежив вашу память
по заметкам в записной книжке, что заявила Элизабет Бейн.
   - Теперь я протестую, - сказал Мейсон, - на том основании,  что  этот
вопрос не относится к делу как не правомочный и несущественный.  Доктор,
а это сейчас совершенно очевидно, дает показания о заявлении  пациентки,
сделанном в значительном временном интервале после ее декларации о  даче
ей лекарства, и это заявление окружной прокурор пытается представить как
свидетельское показание.
   - Протест поддержан, - быстро сказал судья Ховисон.
   - Ваша честь, я... - Лицо Бюргера побагровело.
   -  Думаю,  ситуация  на  настоящий  момент  ясна.  Если  вы   желаете
продолжать допрос доктора Кинера  с  целью  выяснения  соотносительности
времени, когда эти заметки были сделана, то вопросы будут разрешены,  но
на  настоящем  этапе  свидетельского  показания  протест   должен   быть
поддержан.
   -  Хорошо,  я  временно  удаляю  доктора  Кинера  и  вызываю  другого
свидетеля, - неохотно сказал Гамильтон Бюргер. - Я  до  своего  доберусь
другим путем.
   - Прекрасно, - сказал судья Ховисон. -  Вызывайте  своего  следующего
свидетеля. С вами, доктор, пока все. Можете отойти на некоторое время.
   - Вызовите Нелли Конуэй, - произнес Гамильтон Бюргер с видом  игрока,
собирающегося предъявить своей самый крупный козырь.
   Нелли Конуэй прошла к свидетельской ложе, была приведена  к  присяге,
после обычных предварительных вопросов, таких, как фамилия, адрес и  род
занятий, Гамильтон Бюргер спросил ее:
   - Вы знакомы с Натаном  Бейном,  ныне  здравствующим  мужем  покойной
Элизабет Бейн?
   - Да, сэр.
   - И были наняты им как сиделка, чтобы ухаживать за Элизабет Бейн?
   - Да, сэр.
   - И вечером шестнадцатого и утром семнадцатого сентября этого года вы
работали сиделкой?
   - Да, сэр.
   - А теперь будьте внимательны: в  промежуток  времени  между  вечером
шестнадцатого или  утром  семнадцатого  передавали  ли  вы  распоряжение
подзащитной но этому делу относительно лекарства,  которое  должно  было
быть вручено покойной Элизабет Бейн?
   - Передавала. Да, сэр.
   - И эти инструкции были сообщены подзащитной?
   - Да, сэр.
   - А где было оставлено лекарство?
   - Лекарство было оставлено на  блюдце  на  столике  возле  кровати  в
пределах нескольких футов от Элизабет Бейн.
   - Из чего состояло лекарство?
   - Из трех пятигранных таблеток.
   - Кто вам дал это лекарство?
   - Оно было вручено мне лично доктором Кинером.
   - Когда?
   - Около семи часов вечера шестнадцатого, когда доктор Кинер  приходил
с послеобеденным визитом.
   - Кто находился в комнате, когда вы беседовали с подзащитной?
   - Только Элизабет Бейн, которая спала, и Виктория Брэкстон.
   - И что вы сказали ей?
   - Я передала ей, что, если миссис Бейн проснется  после  шести  часов
утра, она должна принять это лекарство,  но  его  нельзя  давать  ей  до
шести.
   - И это  было  лекарство,  которое  вы  получили  непосредственно  от
доктора Кинера?
   - Да, сэр.
   -  Приступайте  к  перекрестному  допросу!  -  неожиданно   предложил
Гамильтон Бюргер.
   - Вы понятия не имели, из  чего  состояло  лекарство?  -  тональность
вопроса Мейсона была небрежной и спокойной.
   - Я только знаю, что это были три таблетки, и все.
   - Давать миссис Бейн лекарство, которое выписывалось для нее  врачом,
входило в круг ваших обязанностей?
   - Да, сэр.
   - И вы выполняли эти обязанности?
   - Да, сэр.
   - И вам платили, чтобы вы это делали?
   - Да, сэр. Хотя мне не заплатили за мою работу в ночь с шестнадцатого
на семнадцатое, но это не так важно.
   - Имеете ли вы в виду, что вам  никто  не  платил,  чтобы  вы  давали
лекарство миссис Бейн в ночь с шестнадцатого на семнадцатое?
   - Я знаю, куда вы метите, - сказал Гамильтон Бюргер, - и вам не  надо
бы  петлять  вокруг  да  около,  мистер  Мейсон.  Обвинение   не   имеет
возражений. Дверь открыта, - и Гамильтон Бюргер самодовольно  улыбнулся,
- входите, не задерживайтесь.
   - Мистер Бейн действительно заплатил мне, - сказала Нелли  Конуэй,  -
некоторую сумму денег вечером шестнадцатого.  Но  это  была  не  обычная
плата  за  мои  услуги  в   качестве   сиделки,   а   полагавшееся   мне
вознаграждение в соответствии с договоренностью, достигнутой между  мной
и мистером Бейном. И тем не  менее  я  вручила  миссис  Бейн  лекарство,
которое ее муж попросил, чтобы я ей дала.
   - Лекарство? - удивление Мейсона казалось неподдельным.
   - Ну несколько таблеток.
   - Сколько?
   - Три.
   - Какого размера?
   - Пятигранные таблетки обычного размера.
   - И их вам дал мистер Бейн, чтобы вы вручили их его жене?
   - Да, сэр. Вначале их было четыре, но одну я отдала вам, а три другие
у меня остались, и, когда мистер Бейн попросил  меня  проследить,  чтобы
его жена их приняла, я это сделала.
   - Когда?
   - После того как доктор Кинер ушел, я  отдала  миссис  Бейн  эти  три
таблетки.
   - Те самые, которые вручил Натан Бейн, ее муж?
   - Да, сэр.
   Гамильтон Бюргер с видимым наслаждением растянул рот в улыбке.
   - Откуда вы взяли эти таблетки для миссис Бейн?
   - Их передал мне ее муж, вы ведь меня об этом уже спрашивали.
   - Я имею в виду, где они находились непосредственно перед  вручением.
Где они были?
   - Я принесла вначале эти таблетки к вам в контору, -  довольно  бойко
начала она, как будто раньше старательно заучила все  свои  слова.  -  Я
рассказала вам о беседе, и вы сообщили мне, что  лекарство  безобидно  и
что оно не содержало ничего, кроме аспирина. Затем вы мне выставили счет
за консультацию в один доллар. Вы положили обратно три из этих  таблеток
в маленький стеклянный пузырек, который  запечатали  в  бумажный  пакет,
написав на нем две фамилии: вашу и мою. Таким образом, когда мистер Бейн
вновь  попросил  меня  дать  эти  таблетки  своей  жене,  я   не   стала
отказываться, ибо вы сами сказали мне, что в них содержится обыкновенный
аспирин.
   - Я вам это говорил? - задал вопрос Мейсон.
   - Да, и вы к тому же выставили мне счет за то,  что  это  сказали.  У
меня есть ваша расписка.
   - Я заявил вам, что таблетки, которые  были  у  вас,  содержали  лишь
аспирин?
   - Ну да, ведь вы взяли одну из таблеток на анализ и сообщили мне, что
она содержала лишь аспирин.
   - Одна из четырех, - уточнил Мейсон. - Вы ведь не знали, что  было  в
остальных трех.
   - Разумеется, нет, но я полагала, что если бы в них  было  что-то  не
то, то вы бы мне их не вернули, и тогда я не стала бы давать  их  миссис
Бейн. Я обратилась к вам за советом как к юристу и заплатила вам гонорар
за ваши услуги.
   Гамильтон Бюргер нарочито громко засмеялся.
   - Должен ли я понимать, что вечером шестнадцатого вы  открыли  именно
этот пакет, взяли три оставшиеся таблетки из стеклянного пузырька и дали
их миссис Бейн?
   - Да, сэр, именно это я сделала.
   - И что случилось?
   - Ничего не случилось, кроме  того,  что  она  впервые  провела  ночь
гораздо лучше и спокойнее.
   - Как вы полагаете, - задал вопрос Мейсон, - могли  ли  эти  таблетки
содержать мышьяк или какой-либо другой яд?
   - Все, что мне было известно об этом, мне сказал сам мистер Бейн: эти
таблетки были нужны для восстановления сна, к тому же вы меня  заверили,
что это - аспирин, - она  быстро  и  бойко  выпалила  слова,  как  будто
произносила хорошо заученный ответ на ожидаемый вопрос.
   Гамильтон Бюргер  демонстративно  торжествовал  и  не  пытался  этого
скрыть.
   - Итак, - резюмировал Мейсон,  -  из  сказанного  вами  вполне  можно
допустить, что вы, видимо, сами вручили Элизабет  Бейн  три  пятигранных
таблетки мышьяка вечером шестнадцатого чуть-чуть позже семи-восьми часов
вечера?
   - Я дала ей безвредные успокаивающие таблетки.
   - У меня все, - сказал Мейсон.
   - Других вопросов не  имею,  -  в  свою  очередь  произнес  Гамильтон
Бюргер. - Далее, если суд не возражает, мы вновь вызовем доктора  Кинера
в свидетельскую ложу.
   - Очень хорошо. Свидетель, прошу вас.
   Доктор Кинер снова прошел в свидетельскую ложу.
   - Доктор, - обратился к нему Гамильтон Бюргер, - я хотел бы  спросить
вас как профессионала, когда, по вашему мнению, обнаружились бы симптомы
отравления, если бы Элизабет Бейн дали принять три таблетки  с  мышьяком
приблизительно в восемь часов вечера 16 сентября?
   - Зная состояние пациентки, - сказал доктор  Кинер,  -  я  ожидал  бы
появление симптомов в рамках одного-двух часов, максимум через два  часа
после приема яда.
   - А теперь, - Гамильтон Бюргер  продолжил,  -  вы  слышали  показания
последнего свидетеля о том, что вы передали ей три пятигранных  таблетки
для вручения Элизабет Бейн утром семнадцатого?
   - Совершенно правильно. В любой момент,  когда  она  проснется  после
шести часов утра.
   - Доктор, каков состав этих таблеток?
   - В них содержались сода, ацетилсалициловая кислота и люминал.
   - Мышьяка в них не было?
   - Ни в коем случае.
   - Эти таблетки, доктор, были приготовлены под вашим присмотром?
   - В соответствии с рецептом, который я выписал. Там  были  определены
весьма точные пропорции. Я могу заявить, что в  то  время  проблема  для
меня,  как  врача,  заключалась  в  том,  чтобы   прописать   подходящие
успокаивающие  средства  больной,  которые,  не   нарушая   пищеварения,
эффективно  бы  подавляли  состояние  крайней  нервозности,   что   было
характерным для реакции пациентки на ее физическое состояние  и  внешние
раздражители.
   - А теперь, - в  голосе  Гамильтона  Бюргера  появились  триумфальные
нотки, - видели ли вы вновь те же самые три таблетки в  какой-то  момент
после передачи этих пилюль сиделке Нелли Конуэй вечером шестнадцатого?
   - Видел. Так точно, сэр.
   - Когда же?
   - Около трех часов пополудни семнадцатого.
   - Те же самые таблетки?
   - Так точно, сэр. Те же самые таблетки.
   - А теперь, - улыбаясь, произнес Гамильтон Бюргер, -  Мейсон,  можете
приступать к перекрестному допросу.
   - Как вы определили, что это те же самые таблетки? - спросил Мейсон.
   -