,  ко  мне  они  пришли
позднее, чем к другим, и к тому же они оказались труднее, намного труднее,
но мы все равно их одолели, и я отправила  ответы  даже  на  десять  часов
раньше крайнего срока. Мы и с этим справимся. - Она похлопала по  сумке  у
себя на коленях.  -  Я  в  этом  нисколько  не  сомневаюсь.  Нисколько  не
сомневаюсь. Мы их разгадаем, какими бы они ни были  трудными.  Полмиллиона
долларов. Для нашей лиги.
     Вульф рассматривал ее, стараясь сохранять любезное выражение лица,  и
это ему почти удавалось.
     - Но почему  же  обязательно  полмиллиона?  Ведь  у  вас  же  четверо
соперников.
     - Да нет же, - сказала она доверчиво,  -  мы  возьмем  именно  первый
приз. Полмиллиона. - Она вдруг вся  подалась  вперед.  -  Скажите,  у  вас
когда-нибудь бывают озарения?
     Вульф на миг перестал следить за выражением  лица,  и  оно  сразу  же
помрачнело.
     - Озарения? Это в каком же смысле?
     - Ну, обычные озарения, когда тебе вдруг открывается будущее. У  меня
было, два раза, один раз еще в молодости, потом долго не  повторялось,  до
того дня, когда я впервые прочитала объявление о конкурсе. Оно снизошло на
меня,  вошло  внутрь  так  внезапно,  что  я  даже  толком  ничего  и   не
почувствовала, только уверенность, что эти  деньги  будут  наши.  Ах,  это
такое приятное, такое удивительно прекрасное  ощущение  -  быть  в  чем-то
совершенно уверенной, а в тот день оно  заполонило  меня  всю  целиком,  с
головы до пят, так что я даже подошла к  зеркалу,  думала,  может,  что-то
увижу. Я, правда, так ничего и не увидела, но с тех пор эта уверенность не
покидала меня ни на минуту. Так что можете мне поверить, первый приз  наш.
Бюджетная комиссия  уже  разрабатывает,  как  лучше  всего  потратить  эти
деньги.
     - Да-да, конечно, - сумрачное выражение уже не сходило с его лица.  -
А те пять стихов, что Далманн дал вам вчера вечером, как  вы  передали  их
своим коллегам? По телефону, телеграфом или авиапочтой?
     - Ха! - ответила она, и, по всей видимости, это  было  все,  что  она
предполагала сообщить по этому поводу.
     - Ведь конечно же вы их как-то передали, -  констатировал  Вульф  без
тени сомнения, - чтобы они не теряя времени смогли  приступить  к  работе.
Разве не так?
     Она снова выпрямилась.
     - Никак не могу понять, какое кому  до  этого  дело.  Ведь  условиями
конкурса не запрещается, чтобы вам кто-нибудь помогал.  И  вчера  об  этом
ничего не говорили. Сегодня утром я  действительно  звонила  миссис  Чарлз
Дрейпер, она мой заместитель, вице-президент нашей лиги, я  же  должна,  я
просто обязана была сообщить ей, что не смогу вернуться сегодня  и  вообще
неизвестно, когда смогу. Это был сугубо приватный разговор.
     Было совершенно ясно, что он так и останется приватным. Вульф  решил,
что настаивать бесполезно, и сменил тему.
     - Другая причина, по которой я хотел с вами встретиться, мисс Фрейзи,
это необходимость извиниться перед вами  от  имени  моих  клиентов,  фирмы
"Липперт, Бафф и Асса", за нелепую  шутку,  которую  позволил  себе  вчера
вечером мистер Далманн, показав вам какой-то листок и  заявив,  будто  это
ответы на конкурсные четверостишия, которые он только что  вам  раздал.  Я
считаю, что эта шутка была не просто глупой, но и весьма дурного тона. Так
что примите от меня извинения от лица его коллег.
     - Ах, вот оно что, - проговорила она. - Собственно, нечто в этом духе
я и подозревала, вообще-то я и пришла сюда,  чтобы  выяснить,  в  чем  тут
дело. - Она вздернула подбородок, голос стал тверже. - Но этот номер у них
не пройдет. Можете так им и передать. Теперь я узнала все  что  хотела.  -
Она поднялась. - Думаете, если уж я уродина, то у меня и мозгов  не  может
быть. Ну, они об этом еще пожалеют. Уж об этом-то я позабочусь.
     - Присядьте, мадам. Я не понимаю, о чем вы говорите.
     - Ха! А ведь  вам-то  вроде  тоже  полагалось  бы  иметь  мозги.  Они
прекрасно знают, что один из них пришел, убил его и  взял  эту  бумагу,  а
теперь они хотят...
     -  Прошу  вас,  будьте  поаккуратнее   с   местоимениями.   Вы   что,
действительно хотите сказать, что бумагу взял один из моих клиентов?
     - Конечно, нет. Это сделал кто-то из конкурсантов. Но они  все  из-за
этого оказались в такой дыре, что им ни за что из нее не  выбраться,  если
им не удастся доказать, кто именно ее взял. Вот они и  придумали  всю  эту
историю, будто все это была только шутка и никакой бумаги вообще не  было,
и когда мы пришлем им ответы, они вручат нам призы  и  думают,  что  таким
образом все уладится, если, конечно, полиция не поймает убийцу, а она его,
может, и вообще никогда не найдет. Но этот номер у них не пройдет. Ведь  у
убийцы будут правильные ответы, все пять, но ему придется доказать, где он
их нашел, а он не сможет. Судя по всему, эти стихи ужасно  трудные,  и  за
пару часов в библиотеке их не разгадать.
     - Да, пожалуй. Но  ведь  и  вы,  мадам,  тоже  вряд  ли  сможете  это
объяснить. Ведь там, дома, ваши коллеги уже  над  ними  работают.  Вы  уже
уходите?
     Она было направилась к двери, но обернулась.
     - Я возвращаюсь в гостиницу, у меня там  встреча  с  полицейскими.  С
ними я тоже работаю мозгами, и к тому же я знаю свои права. Я сказала  им,
что вовсе не обязана ходить к ним сама, пусть они ко мне  приходят,  если,
конечно, они меня не арестуют, но не думаю, чтобы они посмели это сделать.
Я не позволю им обыскивать свою комнату или рыться в  моих  вещах.  Я  уже
рассказала им все, что видела и слышала, и больше они от  меня  ничего  не
добьются. Ах, они, видите ли, еще хотят знать, что я думаю! Видите ли,  им
хочется узнать, считаю ли я,  что  на  бумаге,  которую  он  нам  показал,
действительно были ответы! Но я, признаться, никак не пойму, почему это  я
должна говорить им, что я думаю... А вам я, конечно, скажу,  и  вы  можете
передать вашим клиентам...
     Она вернулась к креслу и уже начала снова присаживаться,  так  что  я
было потянулся к  записной  книжке,  но  едва  ее  зад  коснулся  кожаного
сиденья, как она тут же  резко  произнесла:  "Нет-нет,  у  меня  назначена
встреча", выпрямилась  и  промаршировала  к  двери.  Когда  я  подоспел  к
вешалке, она была уже в пальто, и мне пришлось поторопиться, чтобы успеть,
опередив се, схватиться за ручку двери и выпустить ее на улицу.
     Когда я вернулся в кабинет, Вульф сидел ссутулившись, с шумом  вдыхая
носом и выдыхая ртом воздух. Он был в полной прострации. Я засунул руки  в
карманы и взирал на него сверху вниз.
     - Значит, она все-таки сказала  полиции  про  Далманна  и  бумагу,  -
произнес я. - Что ж, это даже к лучшему. До обеда осталось двадцать минут.
Может, пива? Я готов сделать исключение.
     Он состроил гримасу.
     -   Может,   -   предложил   я,   -   попробовать   раскопать   через
лос-анджелесскую  справочную   службу   эту   миссис   Чарлз   Дрейпер   и
поинтересоваться, как у них идут дела со стихами?
     - Бесполезно, - жалобно проворчал он. - Даже если она убила его  и  у
нее есть ответы, она в любом случае позвонила бы и сообщила своим  друзьям
стихи. Она ведь сказала, что у нее есть мозги. Да будь у  меня  ответы,  я
мог бы... нет, это, пожалуй, было бы преждевременно. Вы не забыли,  что  у
вас в половине третьего свидание?
     - Нет, не забыл. Раз уж фирма с затратами не считается, может,  имеет
смысл  позвать  Сола,  Фреда,  Орри  и   Джонни   и   прицепить   "хвосты"
конкурсантам? Все равно, не вам же платить. Правда, четверо из них живут в
"Черчилле", так что это будет та еще работенка...
     - Бессмысленно. Все, что можно  узнать  таким  образом,  полиция  все
равно выяснит намного раньше нас. Они могут...
     Зазвонил телефон. Я снял  у  себя  на  столе  трубку,  услышал  давно
знакомый низкий, хриплый и какой-то пустой голос и попросил его  владельца
не вешать трубку, сообщив Вульфу, что с ним желает говорить сержант  Пэрли
Стеббинс. Он потянулся к  своему  телефону,  а  я,  как  обычно,  если  не
поступало специальных указаний, продолжал слушать по своему.
     - Да, мистер Стеббинс. Ниро Вульф у телефона. Как поживаете?
     - Да так себе. Что если я загляну к вам, скажем, часа в три?
     - Сожалею, но в это время я занят.
     - Полчетвертого?
     - Я буду все еще занят.
     - Ладно... думаю, дело потерпит до шести. Тогда значит в шесть?
     Пэрли прекрасно знал распорядок дня  Вульфа  и  вполне  отдавал  себе
отчет, что оранжерейное священнодействие с четырех до шести может нарушить
что-нибудь никак не меньше водородной бомбы.
     - Весьма сожалею, мистер Стеббинс, но, боюсь, сегодня у меня  уже  не
останется  времени  ни  днем,  ни  вечером.  Может  быть,  вы   попробуете
рассказать мне...
     -  Ну,  конечно.  Просто  хотел  немного  поболтать  с  вами,   чисто
по-дружески. Было бы интересно узнать ваши соображения об одном убийстве.
     - У меня нет никаких соображений ни о каких убийствах.
     - Так-таки и нет? Интересно, тогда какого же черта вы...  -  он  взял
себя в руки и продолжил уже другим тоном. - Послушайте,  ведь  мы  с  вами
давно знаем друг друга. Вам прекрасно известно, что я  совсем  не  страдаю
галлюцинациями. В половине первого к вам в  дом  вошла  некая  женщина  по
имени Гертруда Фрейзи, и, по моим сведениям, она все еще находится у  вас.
Ну, так как, вы по-прежнему будете  утверждать,  что  у  вас  нет  никаких
соображений по поводу убийства некоего человека  по  имени  Луис  Далманн?
Расскажите это Гудвину. Да не бойтесь вы, я вовсе не собираюсь отнимать  у
вас кусок вашей добычи. Просто зайду и задам пару вопросов. Так, значит, в
шесть?
     - Послушайте, мистер Стеббинс, - Вульф изо всех сил старался  держать
себя в руках. - Я ведь уже вам сказал, что в  данный  момент  ни  убийства
Луиса Далманна, ни какого  другого  убийства  никто  расследовать  мне  не
поручал.  Вы  лично,  а  также  ваши  сотрудники  уже  не  раз  в  прошлом
недвусмысленно давали мне понять, чтобы я  не  вздумал  соваться  в  дела,
связанные с расследованием убийств.  Вы  мне  немало  попортили  крови,  и
уверен, что при первом же удобном случае с  удовольствием  займетесь  этим
снова. Но на сей раз я не вторгаюсь на  вашу  территорию,  так  что,  ради
всего святого, оставьте меня в покое.
     Он положил трубку,  я  одновременно  с  ним  сделал  то  же  самое  и
заговорил:
     - Это, конечно, тонкий ход, и глупо было упускать такой шанс.  Но  не
спешите радоваться, ведь он сейчас все выложит Кремеру.
     - Знаю, - голос звучал уже получше. - Дверь на цепочке?
     Я отправился в  прихожую,  чтобы  проверить,  потом  зашел  на  кухню
сообщить Фрицу, что мы на осадном положении.



                                    5

     Я, конечно, мог бы просто ограничиться сообщением, что  не  пропустил
назначенной на половину третьего встречи в банке и получил стихи и ответы,
но, думаю, пора уже доставить вам удовольствие и  познакомить  с  мистером
Толботом Хири. Не знаю, почему, но он как-то  сразу  меня  удивил,  может,
потому, что у меня в голове уже сложился некий образ парфюмерного магната,
а он ни чуточки на него не походил. Помимо всего  прочего,  он  совершенно
ничем не благоухал. Ростом он был выше ста  восьмидесяти,  пошире  меня  в
плечах и лет на десять постарше.  Туго  натянутая  кожа  лица  была  такой
нежной и гладкой, что, казалось, не нуждалась даже в бритве. Не говоря уже
о каких-нибудь следах  жира,  сажи,  краски  или  прочей  мерзости.  Одним
словом, он вполне мог бы стать членом лиги "За естественного мужчину".
     С ним были Бафф и О'Гарро, Ассы на сей раз не было.  После  того  как
они дали необходимые разъяснения, я был допущен  в  подвальное  помещение.
Потом мы с Баффом и Хири вошли в какую-то маленькую комнатку, и вскоре там
появился О'Гарро в сопровождении служащего банка с сейфом в руках. Судя по
размерам - он был всего сантиметров сорок в длину и что-нибудь  двенадцать
на семь в поперечнике, - сейф был арендован  специально  для  этих  целей.
Когда служащий удалился, О'Гарро  отпер  сейф  и  вынул  оттуда  несколько
конвертов, их оказалось шесть. С них свешивались  шнурки  с  внушительными
сургучными печатями. Четыре из них тут же были срезаны. Потом  он  спросил
меня:
     - Вам нужно только пять последних?
     Я сказал, что да, и он протянул мне два конверта.  На  одном  из  них
была надпись: "Стихи, вторая группа по пять  четверостиший,  конкурс  "Пур
амур", а на втором: "Ответы, вторая группа по пять четверостиший,  конкурс
"Пур амур". Я уже было вынул нож, готовясь их вскрыть, как О'Гарро сказал,
что не хотел бы видеть содержимое, и отошел  к  дальней  стене.  Остальные
последовали его примеру. С такого расстояния они уже  не  могли  различать
машинописного текста, но вполне могли наблюдать за мной, что они и делали.
На  столе  были  приготовлены  карандаши  и  бумага,  но  я  решил   лучше
воспользоваться своими ручкой  и  записной  книжкой,  сел  и  приступил  к
работе?. Все пять четверостиший уместились на одной страничке,  на  другой
были ответы, имена  пяти  женщин  с  краткими  пояснениями,  почему  стихи
относятся именно к ним.
     Все это не отняло у меня слишком много времени. Когда я уже складывал
листки и возвращал их снова в конверты, Бафф заговорил:
     - Вас ведь зовут Арчи Гудвин?
     - Совершенно верно.
     - В таком случае попрошу вас написать на каждом конверте: "Вскрыто  и
скопировано Арчи Гудвином в присутствии  Толбота  Хири,  Оливера  Баффа  и
Патрика О'Гарро тринадцатого  апреля  тысяча  девятьсот  пятьдесят  пятого
года" и расписаться.
     Я немного поразмыслил, потом сказал:
     - Нет, я не согласен. Что-то у меня нет никакого желания ставить свою
подпись на документе, от которого сильно пахнет миллионом долларов. А  что
если сделать по-другому? Скажем, я  напишу  так:  "Вскрыто  и  скопировано
тринадцатого апреля тысяча девятьсот пятьдесят пятого года Арчи Гудвином с
нашего согласия и в нашем присутствии", а вы, джентльмены,  поставите  под
этим свои подписи.
     Они согласились, я написал, они подписались, О'Гарро положил конверты
в сейф, запер его и вышел. Потом он вернулся, мы  вчетвером  поднялись  на
один пролет вверх по широкой мраморной лестнице и  вышли  на  улицу.  Хири
спросил их, куда они собираются идти, они ответили, что к себе в  контору,
что было прямо тут же за углом, потом он обратился ко мне:
     - А вы, Гудвин?
     Я ответил, что на Западную  Тридцать  пятую  улицу.  Он  сказал,  что
направляется в центр, и предложил меня подвезти. Мы  сели  в  такси,  и  я
назвал шоферу адрес: угол Тридцать пятой и Девятой  авеню.  Было  уже  без
десяти три, и я хотел успеть к приходу второго посетителя.
     Когда мы, двигаясь на запад по Сорок седьмой  улице,  остановились  у
красного светофора на Пятой авеню, Хири сказал:
     - У меня сейчас как раз есть  немного  свободного  времени,  пожалуй,
заскочу-ка я поговорить с Ниро Вульфом.
     - Прямо сейчас ничего не получится, - ответил я, - он занят.
     - Но у меня есть время именно сейчас.
     - Очень жаль, но он освободится позже, в сущности, намного  позже.  У
него  уже  назначены  встречи  вплоть  до  позднего  вечера,  до  половины
одиннадцатого или одиннадцати.
     - Я хочу увидеться с ним немедленно.
     - Весьма сожалею. Я передам ему ваше желание и уверен,  что  он  тоже
будет очень огорчен. Если хотите, можете дать мне свой номер  телефона,  я
позвоню и сообщу вам, когда он сможет вас принять.
     Он  вынул  из   кармана   бумажник   и   вытащил   оттуда   хрустящую
двадцатидолларовую купюру.
     - Вот, это вам, - сказал он. - Мне ведь ненадолго. Возможно, хватит и
десяти минут.
     Я был польщен. Биржу  явно  лихорадило.  В  таких  случаях  за  глаза
хватило бы и десятки.
     - Глубоко тронут, - с чувством изрек я, -  но,  видимо,  вы  ошиблись
адресом, я не швейцар и не  привратник.  Мистер  Вульф  для  разных  целей
держит разных людей, и я отвечаю только за изъятие  стихов  из  банковских
сейфов. Этим мои функции и ограничиваются.
     Аккуратно засовывая деньги обратно в бумажник, он все тем  же  ровным
невозмутимым голосом произнес:
     - Как-нибудь в более подходящем месте я вышибу из тебя твои  дурацкие
мозги.
     Теперь вы поняли, почему мне так не терпелось вас с ним  познакомить?
На этом наш разговор закончился. Пока  мы  пробирались  в  плотном  потоке
машин, я  от  нечего  делать  перебрал  в  уме  пару-тройку  ответов,  но,
во-первых, все-таки за такси-то платил он, а, во-вторых, что ни говори,  с
его стороны было чертовски мило оценить мои услуги в целую двадцатку.  Так
что,  когда  машина  наконец  остановилась  на  Тридцать  пятой  улице,  я
ограничился тем, что сказал ему: "До встречи в более подходящем месте",  и
вышел из такси.
     На углу нашей улицы я зашел в аптеку, набрал в телефонной  будке  наш
номер, позвал Вульфа и узнал от него, что гости еще не прибыли. Не так  уж
важно, конечно, прицепило ли Управление по  расследованию  убийств  хвосты
всем пятерым или этой чести была  удостоена  одна  мисс  Фрейзи,  но  ведь
ясность никогда не повредит, так что я прошел один квартал, до  дома,  где
жил док Воллмер, это метрах в тридцати от  дома  Вульфа,  и  спустился  на
площадку ниже уровня тротуара, откуда как  на  ладони  просматривался  наш
подъезд. Мои часы показывали десять минут  четвертого.  Я,  конечно,  ждал
такси и не обращал особого внимания на  пешеходов,  но  когда  я  случайно
глянул  в  сторону  восточной  части   улицы,   то   сразу   же   приметил
приближавшуюся ко мне фигуру, которую я могу назвать по имени.  Я,  словно
флюгер, резко повернул голову в западном  направлении  и  увидел,  что  по
ступеням нашего дома поднимается особа женского пола.  Тогда  я  вышел  из
своего укрытия на тротуар и оказался прямо на пути приближавшегося ко  мне
Арта Уиппла из Управления по расследованию убийств западной части  города.
От неожиданности он затормозил, секунду постоял  на  пятках,  открыл  рот,
потом закрыл его.
     - Я ей ничего не скажу, - успокоил я его, - если, конечно, вы сами не
попросите что-нибудь ей передать.
     - Пошел бы ты лучше... бабочек ловить, - предложил он.
     - Как-нибудь в более подходящем  месте  непременно  этим  займусь,  -
пообещал я. - Кстати, она пробудет у нас около часа, так что  можешь  пока
посидеть в баре "У Тони", это прямо здесь, за углом. Я позвоню, как только
она освободится, желаю удачи.
     Я направился к нашему  подъезду  и,  уже  поднимаясь  по  ступенькам,
увидел, что дверь слегка приоткрылась, и из  образовавшейся  щели  донесся
голос Фрица:
     - Прошу вас представиться, мадам.
     Я сказал ему, что все в порядке,  он  снял  цепочку,  и  я  пригласил
гостью в дом. Пока Фриц возился, снова запирая дверь, я предложил ей снять
пальто, какую-то странную бурую хламиду, которую очень не мешало бы слегка
освежить, но она не захотела с ней расставаться и сообщила, что ее фамилия
Уилок.
     Я провел ее в кабинет и представил Вульфу: "Миссис Джеймс Р.Уилок  из
Ричмонда, штат Вирджиния". Потом прошел к сейфу,  открыл  его,  вырвал  из
своей записной книжки четыре недавно исписанные страницы,  положил  их  во
внутреннее отделение, закрыл дверцу, набрал на  ручке  комбинацию  цифр  и
захлопнул сейф. К тому времени, когда я добрался до  своего  стола,  Кэрол
Уилок уже восседала в краснокожем  кресле,  а  со  спинки  свешивалась  ее
хламида.
     Если верить сведениям, что она была домашней хозяйкой, то этому  дому
очень скоро суждено будет остаться без хозяйки. У нее был такой вид, будто
она не ела неделю и не  спала  месяц.  Если  бы  ее  слегка  подкормить  и
нарастить хотя бы еще десяток к ее сорока пяти килограммам, не  исключено,
что она могла бы представлять собой весьма недурное зрелище и стать вполне
приличной женой для человека, который попался бы на эту удочку и решил  бы
обзавестись женой. Но сейчас все это требовало  незаурядног