ил не слишком напрягаться и прямо сказал:
     - Пришла ваша мать и хочет вас видеть. Где помада?
     Можно было ожидать всякого.  Она могла упасть  в  обморок, завизжать, в
общем, сделать что угодно. Но она сказала: "Хорошо" - и направилась к двери.
Я пошел вслед за ней и, пока спускался два пролета по лестнице, напомнил сам
себе  основное  правило  эксперта  по   женскому  полу:  лучше  ограничиться
объяснением того, почему она сделала то, что сделала,  чем размышлять о том,
почему  она не сделала  того, что  собиралась сделать. И  я  даже не обратил
внимания на ее хорошенькую шейку и линию плеча.
     Миссис  Блаунт сидела  в  красном кожаном  кресле. Приличия  требовали,
чтобы я удалился на  кухню к Вульфу, но поскольку именно  я заварил  всю эту
кашу  с  Салли,  то  мне  и  расхлебывать.   Поэтому,  перешагнув  порог,  я
остановился. Миссис Блаунт поднялась с кресла и ринулась к Салли. Она ничего
не сказала, лишь взяла Салли за руки и посмотрела на нее. И, черт возьми,  я
невольно пожалел, что я не Салли. Они стояли, почти касаясь друг друга.
     Салли подняла вверх подбородок.
     - Если  ты хочешь, я могу извиниться, -  сказала она.  -  Но  все  же я
считаю, что была права. Вот  Арчи говорит, что я ошиблась, а  по-моему, нет.
Ведь  он был в тебя влюблен, ты не могла этого не знать. Ведь столько мужчин
в  тебя влюблены,  и  ты  наверняка  об  этом  знаешь.  Конечно,  зря я  его
подозревала, и я бы очень хотела перед ним  извиниться, но, к сожалению, это
уже невозможно. Ну, хочешь, я перед тобой извинюсь?
     Миссис Блаунт медленно покачала головой.
     - Это не имеет  значения,  - сказала она. - Конечно, жаль, что  все так
получилось.
     - Да уж.
     - Знаешь, меня тоже огорчает, что  ты так обидела Дэна. А  ты его очень
сильно обидела. - Она опустила руки Салли. - А что до того, что в меня, мол,
все влюблены, так тут я  ничего  сказать не могу.  Ты  ведь мне уже об  этом
говорила, помнишь, когда  была совсем ребенком. Ну  что  я могу  тебе на это
сказать? Ты ведь все равно не помнишь, что я тебе тогда ответила.
     -  Почему? Прекрасно помню. Ты сказала, что  любовь  лишь тогда любовь,
когда она взаимна. Но  я же не  говорила, что ты отвечаешь тем же, я никогда
этого про тебя не думала. Даже в этот раз. А то, что я пришла к  Ниро Вульфу
и  осталась  здесь, так  это вообще никакого отношения к  тебе не имеет, это
только ради папы.
     - Это я понимаю. Но все же я твоя мать.
     - Ради тебя, мамочка, я бы сделала то же самое.
     -  Верю, верю. Но все  же  надеюсь... - миссис Блаунт не договорила,  а
повернулась  в мою  сторону:  - Мистер Гудвин, видно,  судьба  у  вас  такая
слушать наши разговоры. Тогда я вам руки не подала, потому что не хотела, но
сейчас  я с  удовольствием  это  сделаю.  -  Она протянула  руку.  Она  была
маленькая, спокойная, холодная.
     - Итак, спорить с вами больше не о чем, - сказал я. - Так почему бы вам
не сесть?
     Салли села, куда бы  вы думали? В красное кожаное кресло.  Придвигая ее
матери  одно  из желтых  кресел, я  размышлял  о  том, что,  наверно,  одной
ревности  недостаточно, что  тут, должно  быть, все намного  сложнее, но мои
размышления прервала миссис Блаунт.
     - А могу я встретится с Ниро Вульфом? Если он не очень занят, конечно.
     Я пообещал узнать и вышел. Вульф  сидел в  кухне около большого  стола,
пил пиво и  наблюдал,  как Фриц  чистит  лук.  Увидев  меня, он нахмурился и
спросил:
     - Ну, что они там, ссорятся?
     -  Нет, сэр. Обе  подавлены. Однако Салли заняла кожаное кресло. Миссис
Блаунт хочет  вас видеть,  если вы не очень заняты.  Со мной она  обменялась
рукопожатием, так что приготовьтесь к физическому контакту с женщиной.
     Никакой реакции. Он сказал  что-то Фрицу, поднялся со стула, взял одной
рукой стакан, другой - бутылку, пошел в кабинет и, войдя в него, остановился
в нескольких шагах от желтого кресла.
     - Миссис Блаунт, я - Ниро Вульф,  - сказал он,  поклонившись, как посол
на приеме или как дворецкий.
     Затем он подошел к своему письменному  столу, поставил на него стакан и
бутылку, сел и обратился к Салли:
     - Не хотите  ли подняться наверх? Доктор Уолмер сказал,  что  вам нужен
покой.
     - Да  нет.  Я прекрасно себя  чувствую, - ответила она. Хотя по виду ее
нельзя было этого заключить.
     Тогда он обратился к матери:
     - Вы хотели меня видеть?
     Она кивнула.
     - Да. И мой муж. Он хочет, чтобы вы пришли к нему поговорить. Сегодня.
     - А вы с ним разговаривали? - ворчливым голосом спросил он.
     -  Нет. Но с  ним  разговаривал  мистер  Маккини.  Он  старший  партнер
юридической фирмы. Они  виделись сегодня утром. И мой муж сказал ему, что он
не... Ох, наверное, вы не знаете. Мистер Комус не говорил вам до своей... он
вам вчера не говорил, что муж желая воспользоваться вашими услугами, написал
вам письмо?
     - Нет.
     - А мне он об этом сказал вчера вечером по телефону. Он сказал...
     - В котором часу он вам звонил?
     - Часов в шесть. Может, немного раньше.
     - А откуда он звонил?
     - Не знаю. Он рассказал только, что сообщил моему мужу, что вас следует
нанять для  кое-какой  работы, и  что  муж  написал вам  записку. А  сегодня
утром...
     - А не сказал ли мистер Комус, что именно предстоит мне расследовать?
     - Нет, но  он сказал,  что  речь идет о чем-то,  что  известно лишь  им
двоим, ему и моему мужу. А сегодня утром мистер Маккини  пошел на свидание с
моим мужем,  и... - Она  запнулась и улыбнулась.  Это была даже не улыбка, а
едва заметный изгиб губ,  который не так легко было заметить. - Я совершенно
не  привыкла, - призналась  она,  -  говорить  "мой  муж, мой  муж". Раз  вы
собираетесь... Я буду называть его Мэт. Не возражаете?
     - Как вам угодно, мадам.
     - Сегодня утром мистер Маккини пошел к нему, чтобы рассказать о Дэне, о
мистере Комусе, и тогда  Мэт  сказал, что хочет встретиться  с  вами.  Он не
согласился рассказать мистеру Маккини, что именно вы должны выяснить. Мистер
Маккини  достанет для  вас разрешение  окружного  прокурора на посещение. Он
собирался вам позвонить и попросить вас прийти, но я сказала, что уж лучше я
сама приду к вам. Я... настояла на своем
     Она совсем не была похожа на человека, который может настоять на своем;
но все же твердость есть  твердость, вот  она  сидит  перед нами, и глаза не
красные,  и  зубы не  стучат, а ведь  всего несколько  часов  тому назад она
узнала о смерти Комуса. Но все  же, несмотря  на холодность рук, холодной ее
назвать  было нельзя; глядя на нее, просто подумать  было невозможно о  том,
что она холодна.
     Вульф сложил руки вместе.
     - Пропуск нужен на имя мистера Гудвина, - сказал он, - я выхожу из дому
только по личным делам. Но мне нужно...
     - Но Мэт сказал мистеру Маккини, что ему необходимо увидеться именно  с
вами.
     - За пределами этого дома  я  - это мистер Гудвин. Но мне нужно кое-что
узнать и у вас. Насколько я понимаю, вы разделяете точку зрения, что ваш муж
не убивал Пола Джерина.
     - Причем здесь моя точка зрения? Конечно, он этого не делал.
     - А вы задумывались над другими возможностями?
     - Ну... в общем, да. Конечно
     - Если исключить из списка подозреваемых двух человек с кухни, повара и
официанта,  здесь  я  полностью  согласен  с  мнением  полиции  и  окружного
прокурора, то получается, что мышьяк  в  шоколад должен был подложить кто-то
из четырех "посредников". Вы это понимаете?
     - Да.
     - Это  очевидно. Но какой мог быть мотив? Никто  из них никогда не имел
никаких контактов с Полом Джерином. Поэтому я  решил, что  возможный мотив -
нанести урон вашему мужу, то есть фактически его уничтожить, и эта цель была
достигнута.  Вчера еще я считал  мистера Комуса  наиболее вероятным убийцей.
Ему нужны были вы, а ваш муж стоял на пути. Когда же мистер Гудвин...
     - Но это совершенно абсурдно, мистер Вульф, абсурдно.
     Он покачал головой.
     -  Нет,  теперь, когда я воочию вас увидел, я понял, что  это совсем не
так  абсурдно. Для  любого мужчины, чувствительного к женским чарам, а таких
большинство,  вы  являетесь  источником  большого  соблазна.  Смерть  Комуса
полностью сняла  с него все подозрения, но оно не поставило под сомнение мою
гипотезу как таковую. Что ж, теперь  остались  трое - Хаусман,  Йеркс  и ваш
племянник Ферроу. И единственное, что нам остается предположить, это то, что
один из них убил двоих -  Джерина и Комуса; Джерина, чтобы уничтожить вашего
мужа,  а Комуса,  потому что  тот знал  или  подозревал  правду и  пригрозил
разоблачением. Когда  Гудвин пойдет  к вашему  мужу, может быть ему  удастся
выяснить,  что же все-таки  Комус знал, но сейчас передо мной вы,  и  я хочу
кое-что  у вас  спросить; и  если вы действительно хотите  увидеть  мужа  на
свободе, то ответите искренне. Кому из этих троих мешал ваш муж?
     Она твердо посмотрела ему в глаза
     - Никому, - сказала она. - Если все же... нет. Это невозможно.
     - В отношениях между мужчиной и женщиной нет ничего невозможного.  Вот,
например, ваш племянник, Мортон Фэрроу. Высказывалось  предположение,  что в
случае  ухода  вашего  мужа  он будет  целиком  контролировать  деятельность
корпорации. Это что, тоже невозможно?
     -  Конечно. Он  прекрасно  знает, что я ничего не позволю ему полностью
контролировать.  - Снова едва уловимое  движение  губ. -  Он ведь приходил к
вам?
     - Да.
     - И я права?
     Вульф подтвердил:
     - Совершенно правы. Но все же можно предположить, что он ошибся в своих
расчетах. Мистер Хаусман?
     Она сделала выразительный жест.
     - Эрнст Хаусман - давний приятель Мэта. Крестный отец  нашей дочери. Он
готов что угодно сделать для Мэта, что угодно. В нем я совершенно уверена.
     - Но  он полоумный. По меньшей мере, у него  не все дома. Он  явился ко
мне в понедельник и предложил план освобождения вашего мужа, не имеющий себе
равных  по  идиотизму.  Либо  он,  действительно,  не  в  своем  уме,  либо,
дьявольски  хитер, в  последнем случае он просто втирает  нам  очки.  Мистер
Йеркс?
     Она снова покачала головой:
     - Нет.
     -  Ваша  дочь  заставила  его  прийти  ко  мне,  и  он  сам рассказал о
конфликте,  который  произошел  у  него в последнее время с вашим  мужем. Он
хочет стать президентом банка, а ваш муж поддерживает другого кандидата.
     Она кивнула.
     - Знаю.  Мэт  мне  рассказывал. Но  мистер Йеркс знает его мотивы и  не
винит его. Это никоим образом не отразилось на их дружбе.
     -  Ерунда.  Они  что  у  нас,  образцы  добродетели?  Но  даже  образец
добродетели остается  мужчиной,  и если можно было предположить,  что мистер
Комус домогался  вас, то  что вы скажете про мистера Йеркса? Он ведь часто с
вами виделся?
     Секунд пять я думал, что  она вообще не собирается отвечать. Она сидела
совершенно спокойно, глаза ее  невозмутимо смотрели на Вульфа. Но она все же
ответила:
     - Мистер Вульф, неужели вы не можете сменить этот оскорбительный тон?
     - Ну вот еще! - отрезал  он.  - Кого же это я оскорбляю? Я предполагаю,
что  вы  способны  возбуждать  желание:  разве  это для вас  оскорбление?  Я
предполагаю, что мистер Йеркс не лишен зрения и чувственности, разве это для
него  оскорбительно? Мы же с вами, мадам, не светской болтовней  занимаемся,
мы обсуждаем судьбу вашего мужа. Так как же мистер Йеркс к вам относится?
     - Мы - друзья, -  ее трудно было сбить. - Но лишь постольку,  поскольку
он  дружен  с  моим  мужем.  Моя  дочь  создала  у  вас   совершенно  ложное
впечатление.  - Она  взглянула на дочь:  -  Я  не виню  тебя, Салли, но  это
действительно так.  - Снова Вульфу.  -  Если  вы  не  имели  в  виду  ничего
оскорбительного  тогда ладно.  Но все-таки я уже  не  молодая женщина, и мне
действительно трудно  поверить,  что  ваши предположения могут быть верны. И
конечно, мне трудно  представить себе, что они могут  быть верны в отношении
Йеркса.
     Она говорила совершенно искренне,  это  было видно.  Лон Коэн был прав,
она  действительно не  осознавала своей притягательности для  мужчин.  Вульф
посмотрел  на нее, прищурив  глаза. Когда мы останемся наедине, он, конечно,
выяснит  у своего эксперта по  женскому полу всю ее подноготную, эксперт уже
готов к докладу.
     -  Ну что ж, значит, мы просто потеряли десять минут нашего  времени, -
он взглянул на стенные часы. - Значит, наши планы будут целиком  и полностью
зависеть от  того,  что  мистер Гудвин  выяснит  у  вашего мужа,  а  строить
предположения  на  этот  счет  бессмысленно.  Вы можете сейчас  связаться  с
мистером Маккини и сказать  ему, что  разрешение должно  быть  дано  на  имя
мистера Гудвина?
     - Могу. Он у себя в конторе. Во всяком случае, обещал быть там.
     - Вы знаете номер его телефона?
     Она сказала, что знает,  вспорхнула со своего стула, я освободил ей мое
место, она села и сняла трубку. Я встретился глазами с Салли и в ее  взгляде
ясно прочел: "Ну вот, теперь  и вы тоже в нее влюблены" Но это было неверно.
Я  лишь  целиком  и  полностью разделял высказанную  Вульфом  мысль, что она
возбуждает желание у мужчин, а это абсолютно объективное суждение.

     Глава 12

     В тот же день, в четверть пятого я сидел на деревянном стуле за дощатым
столом, лицом  к лицу с Мэтью Блаунтом.  Записная книжка  наготове,  ручка в
руках. Многолетний опыт научил меня дословно,  не прибегая к своим  записям,
пересказывать  часовые беседы  одновременно с тремя, четырьмя собеседниками,
но  этот  разговор  оказался  мне не по зубам.  Был однажды у меня  подобный
случай, лет шесть тому назад, но тогда я был послан в каталажку побеседовать
с человеком, которому было предъявлено очень серьезное обвинение;  звали его
Пол Геролд  (известен был также под именем Питер Хейз). Но тогда между  нами
была  решетка,  и  говорили  мы  в огромной комнате  одновременно  с другими
преступниками и посетителями. На этот раз комнатка была небольшой, нам никто
не мешал, и даже конвоир остался по ту сторону стеклянной двери. Безусловно,
у  окружного прокурора были определенные причины, чтобы дать  мне разрешение
на  посещение в  неурочное  время  и беседу наедине.  Во-первых, Блаунт  был
достаточно  известным  человеком,  с  весьма  высокими  связями;  во-вторых,
убийство Комуса выбило почву из-под ног обвинения.
     Вид Мэтью  Блаунта, сорока семи лет,  выпускника Гарварда,  не позволял
предположить  в  нем  человека, просидевшего  двенадцать  дней в  камере  по
подозрению в убийстве.  Кожа  его  красивого  и  чисто выбритого  лица  была
гладкой и холеной,  волосы  аккуратно уложены, ногти  в идеальном состоянии,
прекрасно  сидевший  пиджак  от  хорошего  портного,  казалось,  только  что
отутюжили;  на  нем  была свежая сорочка  и  галстук. И если бы ему  удалось
пройти мимо конвоира за  дверью, он вполне мог бы отправиться на прием или в
шикарный ресторан.
     Нелегко было убедить его в том, что говорить со мной - то же самое, что
с  Ниро Вульфом.  Я втолковывал ему, что даже  если бы Вульф  изменил  своим
правилам, чего с ним никогда  не случалось, и  пришел сам, он все равно дома
посвятил бы меня во все подробности
     - Он бы этого не сделал, - настаивал Блаунт. - Он обязан хранить тайну.
     - Это нереально, - пояснил я. - Никому еще не удавалось принудить его к
полной конфиденциальности, если при  этом подразумевалось,  что он не должен
ничего рассказывать мне. Он утаивает что-то от меня лишь в том  случае, если
это зачем-то нужно ему самому.  Если  б  он  пришел,  а вы стали настаивать,
чтобы он ничего не рассказывал мне, он просто не  согласился бы иметь с вами
дело.
     Блаунт покачал головой.
     - Я  никому об этом не  рассказывал, даже собственной  жене, потому что
стыдился этого поступка. И до сих пор стыжусь. Об этом знал только Комус, но
его нет в живых. И я  не... Так вы Арчи Гудвин? Это вы с моей дочерью пришли
к нему и нашли труп?
     - Совершенно верно.
     - И дочь моя как она это перенесла?
     - Отлично. Минуты через три после того, как мы  его увидели, она смогла
без посторонней помощи дойти до лифта, спуститься вниз и взять такси. И жена
ваша  и дочь - обе  держаться молодцом, как я  вам  уже  докладывал.  И  как
только, мистер Блаунт...
     - Можно без "мистера".
     - Хорошо.  Как только удалось  договориться  о  том, чтобы мне выписали
пропуск, они вдвоем поехали домой.
     - Мне нужен прямой ответ на  прямой вопрос. Моя жена рассказала Вульфу,
что именно ему предстоит выяснить?
     - Нет. Она сказала, что не знает этого. Она сказала, что никто этого не
знает, кроме Комуса.
     Блаунт кивнул.
     - Значит, он сдержал свое слово. Знаете, ведь мало кому можно полностью
довериться. А Дэну Комусу было  можно. И его больше нет. - Он  стиснул зубы.
Помолчав немного,  продолжил: - понимаете,  я никому не рассказывал об  этом
своем  поступке,  которого  стыжусь.  Мистер  Маккини  хотел,  чтобы  я  ему
рассказал, настаивал на этом, но я отказался. Да я и Комусу  не  говорил, он
просто сам об этом знал. И когда он мне рассказал про Ниро  Вульфа, я решил,
что этому человеку можно довериться. А тут  приходите вы и требуете, чтобы я
все рассказал вам.
     -  Да я  вовсе ничего не  требую. Просто  я  пытаюсь объяснить вам, что
рассказать мне  - это то же самое,  что  рассказать мистеру Вульфу. Могу вам
обещать, что я  расскажу только ему. И еще могу вам сообщить, что бы  он вам
ответил, если бы вы потребовали от него молчать об этом.  Он бы вам  сказал,
что  его скрытность -  лучшая  гарантия сохранения  вашей  тайны и  что если
обстоятельства  потребуют  разгласить  ее, то  он непременно  предварительно
обсудит  это с вами. А я могу дать слово, что я расскажу это только ему и не
передам больше никому ни при каких обстоятельствах.
     Наши глаза встретились; он умел смотреть прямо в глаза.
     - Комус был моим адвокатом, - сказал он.
     - Я это знаю.
     - Но теперь мне потребуется другой адвокат, ему я этого рассказывать не
собираюсь и попрошу от вас с Вульфом того же.
     -  Хорошо, не расскажем.  Так  что  это  такое,  черт  возьми?  Столько
приготовлений... неужто вы и впрямь положили яд в шоколад?
     - Да. Именно.
     Я вытаращил глаза.
     - Вы?
     - Да.
     -  Что ж,  тогда все ясно. - Я  сунул ручку в карман и  закрыл записную
книжку. В этом случае лучше было довериться собственной памяти ведь записная
книжка могла потеряться  или ее тем или иным образом могли у меня забрать. -
Так это  и есть то  известное  только вам с  Комусом обстоятельство, которое
предстояло расследовать?
     - Да. Я очень сожалею об этом  поступке и  стыжусь его. Вы ведь знаете,
что  это  я  договорился, что  Джерин  придет  в  клуб.  И я  все  тщательно
подготовил. Я  знал,  что он  любит пить шоколад  во время игры, и  попросил
официанта, чтобы приготовили шоколад. Я  не знаю и никогда не узнаю, как это
меня  черт попутал и надоумил в шутку подсыпать что-то в шоколад. Понимаете,
я никогда не был шутником. Может, чей-то рассказ навел меня на эту мысль, но
этого я  уже припомнить не могу. Как бы то ни было,  но сделал это именно я.
Может,  я  слишком ценю свое шахматное мастерство и  подсознательно ненавижу
человека, который дает ладью форы и все равно обыгрывает меня. Если это так,
то я сам  себе отвратителен, но, черт возьми, все же это  сделал  я. Когда я
нес шоколад по лестнице, я туда кое-что всыпал и размешал карандашом.
     - То есть мышьяк. Это так, шутка?
     -  Но это был  вовсе не  мышьяк. Это  действительно  была  отрава, если
называть  отравой всякое токсичное вещество, но  только не мышьяк. И  я  сам
точно  не  знал,  что  это было,  узнал  лишь  позже,  когда  были  получены
результаты  анализа. Мне  это средство  достал  Комус. Я  рассказал ему, что
собираюсь проделать, просто для подстраховки: хотя и  маловероятно было, что
истина когда-нибудь всплывет наружу, но все же я хотел удостовериться