ние,
ибо  вчера он едва взглянул на то, что я ему  принес. А сегодня из-за нее он
затеял эту комедию с выдворением нас с О'Грэйди из комнаты. И все только для
того, чтобы оставить эту вырезку!
     Я еще раз прочитал ее: "Уезжающему на  постоянное  жительство  в Европу
мастеру  по металлу  на выгодных условиях  предлагается  работа. Требования:
умение  проектировать  и конструировать двигательные механизмы. Обращаться в
газету "Таймс", Л-467".
     Я прочел вырезку дважды, но она по-прежнему ничего мне не говорила.
     -  Что ж, -  сказал  я, - если  вы  хотите окончательно связать  это  с
намерением Маффеи уехать в Италию, я могу еще раз съездить на Салливан-стрит
и упросить Анну вернуть нам чемоданные наклейки.  Допустим, что эта  вырезка
что-то вам и говорит, но как вы узнали,  что она в этих бумагах, когда вчера
вы даже не взглянули на них? Вы что, читаете, не  глядя? Клянусь, вчера... -
Но  тут я  остановился.  Конечно  же,  он все просмотрел и  все прочитал.  Я
улыбнулся.  -  Понятно. Вы  просмотрели все еще  вчера, когда я отвозил Анну
домой.
     Он ответил не сразу.  Лишь обойдя стол и усевшись снова в кресло, он не
без ехидства воскликнул:
     - Браво, Арчи! Браво.
     - Ладно,  - ответил я  и  сел  напротив. -  Могу я задать вам несколько
вопросов?   Есть   три   вещи,  которые  мне  хотелось   бы  знать.  Или  вы
предпочитаете, чтобы я ушел гостиную и выполнял там свои домашние задания? -
Самолюбие мое  было  задето,  как всегда  в тех  случаях,  когда меня  ловко
обводят вокруг пальца, а я и не замечаю, как это происходит.
     - Никаких  домашних заданий,  Арчи, - ответил он. -  Садись  в машину и
отправляйся в Уайт-Плейнс. Если твои вопросы не отнимут много времени...
     - Не отнимут, но я могу  подождать с ними, раз есть  задание. Поскольку
речь  идет об Уайт-Плейнс,  следовательно,  я  должен  проверить,  насколько
сильно продырявлен Маффеи  и прочие детали и обстоятельства, которые, с моей
точки зрения, не представляют никакого интереса.
     -  Нет,  черт  побери!  Прекрати  высказывать   свои  догадки  в   моем
присутствии. Может статься,  ты  когда-нибудь и станешь похожим на О'Грэйди,
но не будем торопить время и приближать эту перспективу.
     - Он  вовсе не  плохо поработал сегодня утром, - возразил  я. -  Прошло
всего лишь два часа между тем, как по меткам на одежде он установил личность
убитого и узнал о телефонном разговоре.
     Вулф покачал головой.
     - Нет, туговато соображает. Итак, твои вопросы?
     - Подождут. Если это не Маффеи, то что нам нужно в Уайт-Плейнс?
     Вулф снова одарил меня подобием улыбки, но на этот раз  она задержалась
на его лице подольше. Наконец он сказал:
     - Есть возможность заработать деньги. Тебе что-нибудь говорит такое имя
- Флетчер М. Андерсон, или надо лезть в твою картотеку?
     - Думаю, говорит,  -  хмыкнул я. - Только на этот раз  прошу без всяких
"браво".  1928  год,  помощник окружного  прокурора по  делу  Голдсмита. Год
спустя переведен  в  провинцию и  стал прокурором округа  Вестчестер.  Может
признаться, что  чем-то обязан вам, лишь  при закрытых дверях, и то шепотом.
Женился на деньгах.
     Вулф одобрительно кивнул,
     -  Все  верно.  Ты  заслужил  свое  "браво".  Арчи, но  я  обойдусь без
ответного "спасибо". В Уайт-Плейнс ты  найдешь Андерсона и сделаешь ему одно
весьма интригующее и  заманчивое предложение. Во всяком случае, я так думаю.
А сейчас я жду посетителя, который должен появиться с минуты на минуту.
     Сложным обходным маневром  он, изловчившись, сунул руку в карман жилета
и извлек оттуда платиновые часы. Сверившись с ними, он сказал:
     - Я вижу, что торговцы спортивными товарами так же непунктуальны, как и
все остальные. Я звонил им в девять утра, и меня заверили, что в одиннадцать
посыльный будет здесь. Сейчас одиннадцать сорок. Можно было бы за  это время
устранить любые причины, мешающие своевременной  доставке заказа. Лучше бы я
послал тебя... А, вот и звонок...
     В дверь действительно звонили. По  коридору  прошел Фриц,  было слышно,
как он  открывает дверь, чей-то голос и ответ Фрица, затем  тяжелый топот по
коридору, заглушивший  мягкие шаги Фрица. В дверях появился молодой  парень,
похожий  на футболиста. За плечами у  него было что-то громоздкое и, видимо,
тяжелое, под стать моему хозяину.
     - От Корлисса Холмса, сэр, - произнес посыльный, отдуваясь.
     Вулф кивком велел мне  помочь ему снять груз со спины. Мы поставили тюк
на пол, и парень стал развязывать веревку.  Делал он это так долго, что я от
нетерпения вытащил из кармана свой перочинный нож. Но Вулф остановил меня
     - Нет, Арчи, - тихо  сказал он, - узлы заслуживают быть развязанными, к
тому же их не так много.
     Я спрятал нож в карман.
     Наконец  веревка была развязана, и  парень  вытянул  ее из-под тюка.  Я
принялся помогать ему снимать бумагу и мешковину.  А потом стоял и безмолвно
смотрел  то на  Вулфа,  то на  то, что лежало на полу.  Это  были клюшки для
гольфа, много, не менее сотни, вполне достаточно, чтобы перебить всех змей в
округе, ибо, по мне, они ни на что другое не были годны.
     - Что  ж, спортивная разминка, сэр, вам не помешает, - заметил я, и это
было все, что я мог сказать.
     Не поднимаясь с  кресла,  Вулф велел нам переложить клюшки на стол, что
мы с парнем и начали  делать. Они были  самые разные -  длинные  и короткие,
тяжелые и легкие, металлические и деревянные, стальные, хромированные, какие
только душе  угодно. Вулф  смотрел, как мы это делали, оценивая внимательным
взглядом каждую из них. Когда их уже лежало на столе около дюжины, он  вдруг
сказал:
     - Вот эти с металлическими концами мне не нужны Можете убрать  их.  - А
потом,  кинув  на  парня  вопросительный  взгляд, уточнил:  -  По-вашему,  я
выразился неточно. То, что я назвал концами, видимо, называется у вас как-то
иначе?
     - Это головки, сэр, - снисходительно улыбнулся юноша.
     - Примите мои извинения, молодой человек. Как вас зовут?
     - Меня? Таунсенд.
     -  Прощу  извинить меня, мистер Таунсенд. Я лишь однажды в  жизни видел
клюшки для гольфа,  да  и то на  витрине. Моя  машина случайно  остановилась
перед  ней  -  спустило колесо.  Я успел заметить,  что у клюшек  на витрине
головки не были подбиты металлом. Это все, должно быть, варианты клюшек?
     - Да, они бывают самые разные.
     - Действительно,  очень разные. Деревянные головки или подбитые чем-то,
костью  обыкновенной  или  даже слоновой... Раз это головка, то эта сторона,
должно быть, лицо?
     - Да, сэр.
     -  Понимаю. А зачем их подбивают? Каждое  явление  в этой  жизни должно
иметь свою причину. Это не касается только орхидей.
     - Причину?
     - Да, именно причину.
     -  Это... - Молодой человек замешкался, прежде  чем  ответить. - Видите
ли, сэр, это делается для точности удара. Этим местом бьют по мячу.
     -  Понимаю, окантовка гарантирует  точность удара. Ладно.  А вот  ручка
клюшки.  Это,  я  вижу, дерево,  благородный и послушный  материал, а  это -
сталь. Как я понимаю, стальные ручки полые внутри?
     - Да, сэр,  хотя  это  дело  вкуса. Это -  драйвер, большая клюшка, или
клюшка номер один.  Вот  у этой клюшки  головка  подбита латунью.  Видите, в
нижней ее части. Поэтому эта клюшка называется латунной.
     -  Безупречная  логика,  -  как  бы про себя пробормотал Вулф. - Что ж,
можно считать, что урок окончен. Знаете, мистер Таунсенд,  к нашему счастью,
различия в происхождении и воспитании дают каждому из нас право на известный
снобизм.  Мое невежество  в  этой специальной  области  тешит  ваше  чувство
превосходства  надо  мной,  а  ваша   полная   неосведомленность  в  законах
логического мышления льстит моему самолюбию. Что касается цели вашего визита
сюда, то я у вас ничего не куплю. Ваш товар, увы, мне никогда не пригодится.
Можете все собрать и  унести обратно, или лучше  договоримся так: я беру эти
три  клюшки  и  накидываю  на  каждую по  доллару сверх ее цены.  Итак,  вас
устраивает три доллара?
     Даже  если  бы  этот парень  не  знал,  что  такое чувство собственного
достоинства, он хорошо понимал, что такое престиж фирмы "Корлисс Холмс", ибо
тут же ответил:
     - Вас никто не принуждает покупать наш товар, сэр.
     - Разумеется,  но  я  еще  не все  сказал.  Я  хочу  попросить  вас  об
одолжении. Возьмите одну из этих клюшек, вот, например, эту, станьте за этим
креслом и повертите или помахайте ею, как это у вас положено при игре.
     - Помахать?
     - Да, сделайте то, что положено - удар, бросок, поддавок, как это у вас
там называется. Ну, словом, покажите, как вы бьете по мячу.
     Кроме  отмеченного  Вулфом  снобизма, парню  была  присуща  насмешливая
снисходительность профессионала. Взяв у Вулфа клюшку,  он отошел подальше от
стола, отодвинул кресло, осмотрелся, взглянул  даже на  потолок,  и,  подняв
клюшку и описав ею полудугу  над головой, с оглушительным свистом опустил ее
вниз, как бы завершив мах ударом,
     Вулф поежился.
     - Какая силища! - пробормотал он. - А теперь, прошу, помедленнее.
     Парень выполнил просьбу.
     - Если можно, еще медленнее, мистер Таунсенд, - снова попросил Вулф.
     На этот  раз тот, не  скрывая иронии,  сделал мах подчеркнуто медленно.
Вулф внимательно следил за каждым его движением. Он был очень серьезен.
     - Отлично. Премного благодарен, мистер Таунсенд, - наконец сказал он. -
Арчи,  поскольку  у  нас нет кредита в фирме "Корлисс Холмс",  рассчитайся с
мистером  Таунсендом  наличными  и  не  забудь  добавить  три  доллара.   Да
поторапливайся, твоя поездка очень важна и не терпит отлагательства.
     Мое  сердце радостно  екнуло,  ибо многонедельное ничегонеделание  меня
угнетало. Я  помог парню собрать  клюшки и проводил  его до  входной  двери.
Когда же вернулся,  то застал Вулфа в прежней позе в кресле, только губы его
были сложены  так, будто  он тихонько насвистывал. Однако никакого свиста не
было слышно, хотя грудь  Вулфа ритмично  вздымалась и опускалась.  Когда мой
хозяин вот так складывал губы, я не раз пытался, встав поближе, уловить хотя
бы слабый звук, но напрасно. Увидев, что я подошел к столу, он сказал:
     - Это займет одну минуту. Арчи. Садись. Блокнот тебе не понадобится.



        4

     За рулем я обычно не  вижу ничего, кроме  полотна дороги. Таков уж я, -
если что делаю, то  не  отвлекаюсь, пока  не доведу до конца. В тот день мне
удалось  удачно  сократить  путь.  До Вудленда я  ехал  довольно медленно по
перегруженной транспортом главной магистрали, но потом  свернул  и уже через
двадцать минут был в Уайт-Плейнс. Хотя я спешил и вынужден был сосредоточить
все свое внимание на шоссе, я все же изредка бросал взгляды и на окрестности
-  на   цветущий  кустарник  вдоль  обочин,  молодую   листву  на  деревьях,
колышущуюся  словно в  медленном танце, в  такт дуновениям ветерка, на яркую
зелень полей. Любой ковер, пусть за много тысяч  долларов,  вдруг подумал я,
не ласкает так ногу человека, как упругая густая трава лужайки.
     Но я спешил  напрасно. Едва  я  вошел в здание прокуратуры, как неудача
стала преследовать меня по пятам. Прежде всего, Андерсон был  в отъезде. Как
мне сказали, он вернется не ранее понедельника, то есть через четыре дня. Он
- в  Адирондакских горах, но адреса не оставил.  Мне  же совсем не улыбалось
ехать  за ним куда-то в  Лейк-Плесид.  Замещал Андерсона  адвокат  Дервин, о
котором  я  ничего не знал и не слышал. Он еще  не возвратился  с обеденного
перерыва и будет не ранее, чем через полчаса.  Я  понял, что  здесь никто не
горел желанием мне помочь.
     Я вышел на улицу и поискал телефонную будку, чтобы позвонить Вулфу. Тот
велел дожидаться Дервина и  посмотреть, что из этого выйдет. Чтобы скоротать
время, я зашел в кафе, съел бутерброды и выпил пару стаканов молока. Когда я
вернулся в прокуратуру, Дервин был уже на месте,  но заставил меня подождать
еще минут двадцать, которые, как я понял, понадобились ему, чтобы поковырять
зубочисткой в зубах. Судя по гробовой тишине в здании, здесь работой себя не
утруждали.
     Вспомнив, сколько я перевидал адвокатов на своем веку, я задумался, чем
они  все так  похожи  друг  на друга. Не  тем ли,  что на  их лицах  застыло
одинаковое  выражение - эдакая непонятная  смесь страха  и  самоуверенности.
Будто каждый  из них переходит  запруженную  машинами улицу  и ждет, что его
сейчас  собьет  одна  из  них,  и в  то  же  время пребывает  в  мстительной
уверенности, что обидчика ждет неминуемая  кара, ибо в кармане пострадавшего
лежит заранее заготовленное по всей форме обвинение.
     Дервин  не  показался  мне  исключением. А так  на  вид  он был  вполне
респектабельным,  в  меру  упитанным  хорошо  одетым  господином,  с  гладко
зализанными назад темными волосами и благообразным самодовольным лицом.
     Положив шляпу на  край стола, я пододвинул стул и уселся прямо напротив
адвоката.
     - Жаль, что мне  не удалось увидеться с мистером  Андерсоном, - начал я
без  приглашения.  -  Не  знаю, заинтересует  ли вас  то,  что  я хотел  ему
сообщить. Вашего шефа это, бесспорно, заинтересовало бы.
     Адвокат с улыбкой искушенного политика откинулся на спинку кресла.
     - Если это входит в мою  компетенцию, возможно, это заинтересует и меня
тоже.
     - Несомненно, входит. Однако мешает одно обстоятельство - вы не знакомы
с Ниро Вулфом. А мистер Андерсон его хорошо знает.
     - Ниро Вулф? - Дервин сосредоточенно нахмурил лоб. - Я что-то слышал  о
нем. Частный сыщик,  не так ли? Уайт-Плейнс хотя и не столица,  но мы далеко
не провинциалы.
     -  Понимаю, сэр. Но на вашем месте я не называл бы  Ниро Вулфа сыщиком.
Для него профессия сыщика - слишком  активный образ жизни. Это мой хозяин, я
у него работаю.
     - У вас от него поручение?
     - Да,  но  к  мистеру Андерсону.  Однако я звонил  мистеру  Вулфу  и он
сказал, что его можно передать и вам  тоже. Хотя, возможно,  ничего из этого
не получится. Как я слышал, мистер Андерсон - состоятельный человек, а о вас
мне  ничего  не известно.  Может,  вы, как  я, живете на одно  жалованье  от
субботы до субботы.
     Дервин  деланно рассмеялся,  но  тут  же  придал  своему  лицу  строгое
выражение.
     - Может быть. Но сейчас я не очень занят и готов выслушать вас.
     - Хорошо,  сэр. Дело  в том,  что в прошлое воскресенье, то есть четыре
дня  назад,  во  время игры  в  гольф неожиданно умер  Питер Оливер Барстоу,
ректор Холландского университета.  Это случилось  в  загородном  гольф-клубе
близ Плезентвиля. Вы, разумеется, об этом слышали?
     - Конечно. Такая потеря для всех нас, да и для страны тоже.
     Я понимающе кивнул.
     - Похороны  состоялись  во  вторник  на  Агавокском  кладбище. Так вот,
мистер  Ниро Вулф  предлагает  вам пари. Вернее,  он  хотел заключить  его с
мистером Андерсоном, но  и  с вами  согласен  тоже. Он  уверен, что  если вы
эксгумируете тело и  сделаете вскрытие, то найдете доказательства того,  что
покойный был  отравлен. Мистер Вулф готов поспорить на десять тысяч долларов
и предлагает чек на эту сумму любому ответственному лицу.
     Я улыбнулся, когда увидел, каким взглядом Дервин уставился на меня.  Он
глядел довольно долго, а затем заключил:
     - Мистер Ниро Вулф сошел с ума.
     -  О нет, только не он, - ответил я. - Кто-кто, только не он. Вот уж на
что не советую вам  ставить. Я еще не все вам сказал. Он считает, что в теле
мистера Барстоу, возможно,  в нижней части живота, засела короткая, острая и
тонкая игла, стальная, а, может, скорее всего из очень твердых пород дерева.
Острие направлено вверх  под углом в  сорок пять градусов, если не  попало в
кость.
     Дервин продолжал обалдело глядеть на меня. Когда я умолк, он попробовал
снова фальшиво хохотнуть, но на сей раз у него это не получилось.
     - Большей ерунды  я не слышал, - наконец изрек он, -  хотя если вы  это
утверждаете, у вас, должно быть, есть на то основания".
     - Да  еще какие! - воскликнул  я и полез в карман  за чеком.  -  В мире
найдется  мало  чудаков, которые  рискнули  бы такой  суммой  ради,  как  вы
выразились, ерунды. Вулф  к ним не  относится, поверьте  мне.  Мистер  Питер
Оливер Барстоу был убит  именно  этой иглой. Она находится  в  его теле. Это
утверждает мистер  Ниро Вулф,  это утверждаю я. А подтверждением служит этот
чек на десять тысяч долларов. Разве это не убедительно, мистер Дервин?
     Он уже  не казался таким самодовольным, каким был, когда я только вошел
в кабинет. Он встал, затем снова сел. Я терпеливо ждал.
     - Это абсурд, - наконец промолвил он. - Абсолютнейшая чушь.
     - Вулф не ставит на чушь или абсурд. Он ставит  на правду, - осклабился
я.
     -  Этого  не может быть.  Это абсурдно... и чудовищно. Если  вы  решили
подшутить надо мной, то не на того напали. Я знаком с  семьей Барстоу и знаю
подробности  смерти, но я не намерен с вами их обсуждать. Все что вы сказали
- это нелепость. Да знаете ли  вы, кто засвидетельствовал причину смерти? Не
считаете ли вы...
     -  Знаю,  -  перебил  его  я  -  Доктор  Натаниэль  Брэдфорд. Смерть от
сердечного тромба. Но даже если все знаменитости такого же ранга, как доктор
Брэдфорд, будут  утверждать это,  мистер  Ниро Вулф не  откажется  от своего
предложения. Оно остается в силе, как и этот чек.
     По  лицу  Дервина  я заметил, что  он почти  оправился от шока и что-то
начинает соображать.
     - Послушайте, - промолвил он наконец. - Что за игру вы затеяли?
     - Никакой игры. Хотя вам дается шанс выиграть десять тысяч долларов.
     - Покажите чек.
     Он  повертел его  в  руках, внимательно  разглядывая со всех сторон,  а
затем придвинул к себе телефон.
     -  Мисс Риттер,  соедините  меня  с  отделением Центрального  банка  на
Тридцать пятой улице в Нью-Йорке.
     В ожидании соединения он продолжал разглядывать чек, а я, сложив руки и
набравшись терпения, приготовился ждать. Когда раздался звонок, Дервин  снял
трубку и долго и нудно задавал кому-то вопросы. Он хотел удостовериться, что
его не разыгрывают. Когда он наконец положил трубку, я вежливо справился:
     - Ну теперь,  когда вы удостоверились, что речь  идет о  десяти тысячах
настоящих долларов, мы, может быть, сдвинемся с места?
     Но он словно не слышал меня и продолжал морщить лоб и изучать чек.
     - Вы действительно уполномочены вручить чек? - вдруг ехидно спросил он.
     - Да, сэр. Чек выписан на мое имя и заверен банком к платежу. Я  вправе
поставить  передаточную подпись на любое лицо. Если хотите, позвоните Вулфу,
номер его  телефона:  Брайант,  9-28-28.  Во  избежание  недоразумений, я бы
советовал  продиктовать вашему  секретарю расписку,  которую мы  оба скрепим
подписями. Должен предупредить, Вулф не намерен давать какие-либо пояснения,
предложения или информацию. Он  вообще  не будет беседовать на эту тему. Это
пари, и этим все сказано.
     - Пари! С кем? С округом Вестчестер?
     Я ухмыльнулся.
     - Мы надеялись заключить его  лично с мистером Андерсоном, но поскольку
его нет, нам все  равно, кто будет вместо  него. Главное,  чтобы у того, кто
заключит пари, было десять тысяч  долларов.  Вулфу безразлично, будет ли это
шеф местной полиции, редактор  городской газеты или известный  в ваших краях
демократ, обладающий несомненным чувством гражданского долга.
     - В самом деле?
     -  Да,  сэр. У  меня инструкция обеспечить денежное  покрытие  чека  до
захода солнца.
     Дервин встал и в сердцах пнул ногой стул.
     - Гм, пари! Это блеф.
     -  Вы  так считаете? Можете  сами, если  хотите, получить эти деньги  в
банке.
     Но он, видимо, что-то уже решил, ибо тут же направился к двери.
     Дойдя до нее, он вдруг обернулся и сказал:
     - Вы подождете меня минут  десять? Впрочем, у вас выбора нет. Ваш чек у
меня в кармане.
     Он  вышел, прежде чем я успел  ему  ответить. Мне ничего не оставалось,
как снова набраться терпения и ждать. Что