?
   - Нет, - фыркнул Берин. - Прошу прощения. Я хотел сказать,
да. Я люблю пиво.
   - Хорошо.
   Вулф позвонил  проводнику,  откинулся на спинку  дивана  и
прикрыл  глаза.  Проводник  явился,  получил  распоряжение  и
вскоре возвратился со стаканами и бутылками.
   Вулф сказал:
   - Я,  очевидно, избрал неправильный путь. Даже раньше, чем
я изложил свою просьбу, еще в то  время,  как  я  рассказывал
историю,  которая  должна  была  польстить  вам,  у  вас были
враждебные глаза. Вы ворчали на меня. В чем моя ошибка?
   Берин поставил на стол пустой стакан.
   - Вы живете в грубой и несправедливой стране.
   Вулф поднял одну бровь.
   - Вот как? Подождите высказывать  окончательное  суждение,
пока вы не попробовали черепаховый суп Мериленд или устрицы а
ля Ниро Вулф, приготовленные .Фрицем Бреннером.
   - Я  говорю  не  об  устрицах. Вы живете в стране, которая
терпит присутствие Филиппа Ланцио.
   - Вот как? Я не знаю его.
   - Но  ведь это он готовит помои в отеле "Церковный двор" в
вашем собственном городе Нью-Йорк. Вы должны знать его.
   - О, прошу прощения, я, конечно, знаю его, поскольку он из
вашего общества...
   - Мое общество? Ха!  -  Берин  возмущенно  поднял  руки  и
потряс ими, как бы выкидывая в окно Филиппа Ланцио. - Нет уж,
это отнюдь не мое общество.
   - Прошу  прощения,  но он ведь действительно один из ваших
членов. - Вулф наклонил голову. - Или  вы  считаете,  что  он
недостоин?
   Берин заговорил медленно, сквозь зубы:
   - Ланцио достоин только одного - быть изрубленным на куски
и скормленным свиньям! Хотя прошу прощения за свиней: вкус их
мяса пострадает. Просто - изрубленным на куски и сожженным. -
Берин поднял руку, как бы клянясь в правильности своих  слов.
-  Это  говорю вам я, а я знаю его много лет. Он украл секрет
Королевского пудинга в 1920 году  у  моего  друга  Зелотти  и
претендовал  на  первенство. Зелотти хотел убить его - так он
говорил мне. Он украл множество других вещей. В 1927 году  он
был  принят  в  общество, о котором вы упоминали, несмотря на
мой протест. Его молодая жена, - может быть, вы видели ее?  -
это Дина, дочь Доменико Росси из кафе "Эмпайр" в Лондоне. Ваш
друг  Вукчич  женился  на  ней,  а Ланцио украл ее у Вукчича.
Вукчич поклялся убить его - жаль  только,  что  он  ждет  так
долго. - Берин от избытка чувств потряс кулаком. - Он собака,
змея.  Вы  знаете Леона Бланка, нашего любимого Леона, одного
из лучших? Вы знаете, что он сейчас пребывает в забвении, без
дела  и  без  репутации,  в  маленьком  клубе  в  городе  под
названием  Бостон?  А  вы знаете, что несколько лет назад наш
знаменитый отель  "Церковный  двор"  стал  знаменитым  именно
благодаря тому, что он был шефом в тамошнем ресторане? Знаете
ли  вы,  что  именно  Ланцио  украл  у  него  это положение -
инсинуациями,  ложью,  крючкотворством?  Бедный  старый  Леон
хотел убить его.
   Вулф пробормотал:
   - Трижды  убитый  Ланцио.  Сколько  же смертей ожидает его
еще?
   Берин резко наклонился вперед.
   - И они сделают это. Я бы сам с удовольствием убил его.
   - Вот как? Что же он украл у вас?
   - Он крал все и везде. - Берин опять откинулся на  спинку.
- Я приехал в Нью-Йорк в субботу. В тот же вечер я отправился
со  своей  дочерью  пообедать в "Церковный двор". Мы прошли в
салон, который Ланцио назвал "Курорт". Я не знаю, у  кого  он
украл  эту  идею.  Официанты  были  одеты  в  ливреи наиболее
известных фешенебельных курортов - Ниццы, Ривьеры, Дел-Монте,
Майами и тому подобное. Мы сели за столик, чтобы  попробовать
помои  Ланцио,  и  что  же  я увидел? К нам подошел официант,
одетый  в  ливрею   моего   собственного   Сан-Ремо!   Только
вообразите  себе!  Я  хотел  вскочить,  найти  его и задушить
собственными руками. - Он потряс  этими  руками  перед  лицом
Вулфа.  -  Моя  дочь  остановила  меня. Она сказала, что я не
должен позорить ее! Но мой собственный  позор!  Разве  он  не
имеет  значения?!  Вулф  одобрительно  покачал  головой, хотя
трудно  было  понять,  что  именно  он  одобряет   -   своего
собеседника или пиво.
   Берин продолжал:
   - Я  взглянул на меню. Десять тысяч чертей! Вы знаете, что
я там увидел?
   - Надеюсь, что не ваши знаменитые колбаски?
   - Вот именно! И напечатано крупной нонпарелью! Конечно,  я
знал об этом и раньше. Я знал, что Ланцио несколько лет назад
решился  на  это  подлое  дело,  но  я не знал, что именно он
подает под  таким  названием,  но  вот  вам:  напечатано  это
название,  да  еще  таким  же шрифтом, как в моем собственном
меню! Я приказал официанту принести две порции  -  мой  голос
дрожал от возмущения. Что же вы думаете? Все было сервировано
на  фарфоре  -  ха!  -  и выглядело - я даже не знаю, как это
выразить! Но здесь даже присутствие дочери не удержало  меня.
Я  взял по тарелке в каждую руку, поднялся со стула и вывалил
их содержимое на самую середину ковра. Естественно,  поднялся
скандал.  Мой  официант  убежал.  Я  взял  за руку мою дочь и
направился к выходу, но путь нам преградил  метр.  Я  зловеще
улыбнулся  ему  и  сказал  веским  тоном:  "Я Джером Берин из
Сан-Ремо! Приведите сюда Филиппа Ланцио и покажите ему, что я
сделал, но удерживайте меня подальше от  его  глотки!"  После
этого мы ушли.
   Но можете  себе  представить,  что  случилось на следующее
утро? Ко мне  в  отель  пришел  человек  от  Филиппа  Ланцио,
который  приглашал меня на ленч! Можете вообразить себе такое
бесстыдство? Но подождите, это еще не все!  Человек,  который
принес записку, был Альберто Малфи!
   - Вот как? Я тоже должен знать его?
   - Возможно,  нет.  Теперь  он не Альберто - Альберт Малфи.
Это корсиканец из кафе "Алиса", где я его лично обнаружил.  Я
взял  его  с  собой  в  Париж, учил и опекал и сделал в конце
концов  человеком.  А  теперь  его  у  меня  нет.  Он  первый
ассистент  Ланцио,  который украл его у меня в Лондоне в 1930
году. Украл моего лучшего человека и  смеялся  надо  мной!  А
теперь  эта желтая лягушка посылает его ко мне с приглашением
на ленч!
   - Как я понимаю, вы не приняли приглашения?
   - Ха! Чтобы есть яд? Я вытолкал Альберте из комнаты.
   Вулф прикончил  вторую  бутылку  и  разразился   монологом
учтивости  и  понимания.  Для  меня  это  было уже слишком. Я
поднялся с места.
   Вулф взглянул на меня.
   - Куда, Арчи?
   Я холодно ответил:
   - Клубное купе.
   После этого  открыл  дверь  и  исчез.  Было   уже   больше
одиннадцати,  и  половина  кресел в клубе пустовала. Вукчич и
мисс Берин сидели перед пустыми стаканами. С  другой  стороны
от  нее  сидел  голубоглазый  атлет  с  квадратной челюстью в
темно-сером костюме. Я остановился перед  новыми  друзьями  и
приветствовал  их. Они ответили. Голубоглазый атлет оторвался
от своей книги и сделал движение, приготовившись уступить мне
место. Однако Вукчич опередил его.
   - Извините меня, Гудвин. Я уверен, что мисс Берин не будет
протестовать, мне уже пора на отдых.
   Он пожелал нам спокойной ночи и удалился. Я уселся на  его
место  и  поманил  стюарда,  когда он сунул свой нос в дверь.
Оказалось, что мисс Берин влюблена  в  имбирное  пиво,  я  же
пожелал стакан молока. Наши нужды вскоре были удовлетворены.
   Она направила  на  меня  свои  фиолетовые  глаза и сказала
грустным голосом:
   - Итак,  вы действительно детектив.Мистер Вукчич рассказал
мне. Он сказал, что вы очень храбрый и три раза спасли  жизнь
мистеру Вулфу.
   - Мистер  Вукчич  не  был  в нашей стране уже восемь лет и
очень мало знает о наших делах сейчас.  Но  давайте-ка  лучше
поговорим о вас. Вы давно из детского сада?
   Она обиженно поджала губы.
   - Я уже три года, как вышла из школы!
   - Роскошно! И что же это за школа?
   - Школа при женском монастыре в Лузе.
   - Однако, вы совсем не похожи на монахиню.
   Она отхлебнула пиво и рассмеялась.
   - Что  верно,  то  верно.  Я  никогда  не  была  похожа на
монахиню. Мать Сесилия говорила нам, что  жизнь,  посвященная
другим,  сладка и благостна. Я думала об этом, и мне все-таки
кажется, что самое лучшее - попытаться вести более  радостную
и  веселую жизнь, пока это возможно, то есть пока ты не стала
толстой и слабой или не обзавелась многочисленным семейством.
Я ведь права, не так ли?
   Я с сомнением покачал головой.
   - Я вряд ли могу быть судьей в этом  вопросе.  Но  мне  во
всяком случае кажется, что перебарщивать ни в чем не следует.
Так значит, вы стараетесь жить весело?
   Она кивнула.
   - Когда  моя  мать  умерла,  я  была еще маленькой, и отец
очень заботился о моем воспитании.  Кстати,  я  видела  много
американских   девушек,  приезжавших  к  нам  в  Сан-Ремо,  и
наблюдала за их прведением. Я думала, что  смогу  вести  себя
так же, как они, но оказалось, что я не знаю, как это делать.
   - Вам нравятся американцы?
   - Я  не  знаю.  -  Она рассмеялась. - Я ведь очень мало их
встречала - видела только тех, которые приезжали в наши края.
Мне кажется, что они очень забавно говорят, а ведут себя так,
как будто они на  голову  выше  окружающих.  Я  имею  в  виду
мужчин.  Некоторые,  которых  я  видела  в  Нью-Йорке, весьма
симпатичны. Один, которого я видела вчера в отеле, был  очень
привлекателен.  У  него  был  нос  совсем  как ваш, но волосы
немного   светлее.   Все-таки    очень    трудно    высказать
окончательное  суждение о людях, пока достаточно хорошо их не
узнаешь.
   Она все   еще  продолжала  говорить,  когда  мое  внимание
привлекли   другие   обстоятельства.   Повинуясь    какому-то
импульсу,  мои глаза оторвались от ее лица и скользнули вниз.
Это, очевидно, была частица подражания американским девушкам.
Одна ее нога была положена на другую, и высоко поднятая  юбка
открывала   не   только   хорошо   сложенные   ноги,   но   и
соблазнительно округлые коленки. Все это было  не  так  уж  и
плохо,  если  бы  не  одно  осложнение.  Меня беспокоило, что
голубоглазый атлет давно уже смотрит на  это  зрелище  поверх
своей книги. Передо мной стала двойная задача: нейтрализовать
атлета и намекнуть ей, что неплохо было бы одернуть юбку.
   Я прикинул   свои   возможности.  Поскольку  она  сама  и,
следовательно,  ее  ноги  имели  ко  мне   очень   отдаленное
отношение, действовать следовало очень осмотрительно.
   Она все  еще  говорила.  Я  большими  глотками  допил свое
молоко, и, повернувшись к ней,  рискнул  еще  раз  нырнуть  в
фиолетовые глаза.
   - Вполне  справедливо,  -  сказал  я.  -  Нужно достаточно
долгое время, чтобы узнать  человека.  Поэтому,  например,  с
моей   точки   зрения,  любовь  с  первого  взгляда  является
нелепостью. Я помню, как первый раз  встретил  свою  жену  на
Лонг-Айленде.  Я  сбил  ее  своим  автомобилем.  Она получила
незначительные повреждения,  и  мне  пришлось  поднять  ее  с
мостовой  и  довезти  до  дома. Но только после того, как она
предъявила мне через суд иск на возмещение ущерба в  двадцать
пять  тысяч  долларов,  я  почувствовал  то,  что  называется
любовью. Затем случилось неизбежное -  пошли  дети:  Кларенс,
Марток, Изабель, Мелинда, Патриция и...
   - Мне  казалось,  что  мистер  Вукчич  сказал,  что  вы не
женаты.
   Я пренебрежительно махнул рукой.
   - Я  недостаточно  близок  с  мистером   Вукчичем,   чтобы
обсуждать с ним свои личные дела.
   - Так значит, вы женаты?
   - Я лично уверен в этом. И достаточно счастлив.
   Я продолжал болтать, но атмосфера заметно изменилась, хотя
она мне и отвечала. Во всяком случае, я чувствовал себя  так,
как  будто  у  меня  с  плеч  свалилась гора, хотя это и было
немного печально. Вскоре за этим случилось  еще  кое-что.  Я,
конечно,  не буду настаивать на своей точке зрения, возможно,
это была просто случайность, но во  всяком  случае  я  просто
скажу,   что  произошло.  В  то  время,  как  она  продолжала
разговаривать со мной,  ее  правая  рука  продвинулась  вдоль
ручки кресла с той стороны, где сидел голубоглазый атлет, и в
этой  руке  был  зажат  наполовину опустевший бокал имбирного
пива. Я не заметил, когда стакан начал наклоняться, вероятно,
это происходило постепенно и незаметно.  Когда  же  я  бросил
взгляд  в этом направлении, было уже поздно - жидкость лилась
прямо на темно-серые брюки атлета. Я прервал  ее  излияния  и
схватил   стакан,   она   также   повернулась,  увидела,  что
произошло, и от изумления раскрыла  рот.  Атлет  покраснел  и
вытащил  носовой  платок. Как я уже говорил, мое мнение можно
не принимать во внимание, но именно через четыре минуты после
того, как она узнала, что у одного из  ее  собеседников  есть
жена, она облила пивом брюки другого.
   - О, я надеюсь, что не останется пятна? Я так огорчена...
   Атлет:
   - О,  ничего,  ничего...  Все  в порядке, никаких пятен не
будет.
   В общем, я мог быть доволен. Я наслаждался  его  смущенным
видом,  но  он  довольно  быстро  оправился и заговорил более
связно.
   - Ради бога, не беспокойтесь за меня.  Вот  уже  ничего  и
нет.  О,  простите,  разрешите  представиться.  Барри Толман,
помощник адвоката из Западной Вирджинии.
   Я, в  свою  очередь, представил ему Констанцию и предложил
заказать новую порцию выпивки в  качестве  компенсации  того,
что было вылито на него.
   Что касается меня, то я ограничился одним стаканом молока,
который  должен  был  завершить мою вечернюю диету. Когда все
заказанное появилось,  я  с  удовлетворением  уселся  и  стал
наблюдать  за развитием дружеских отношений, которые начались
по моей вине. При этом я старался сдерживаться от ворчания. К
тому времени, когда  мой  стакан  наполовину  опустел,  Барри
Толман сказал:
   - Случайно  я  услышал - вы извините меня, пожалуйста, - я
услышал, как вы упоминали Сан-Ремо. Я никогда не был  там.  Я
бывал  в  Ницце  и Монте-Карло в 1937 году, и кто-то, я забыл
кто,  говорил  мне,  что  я  обязательно  должен  побывать  в
Сан-Ремо, потому что более прелестного места в Ривьере мне не
найти. Теперь я... теперь я наверняка уверен в этом.
   - О,  вы  обязательно  должны  это  увидеть - В ее голосе
опять прозвучали грудные нотки. - Холмы, виноградники и море.
   - Да, конечно.  Я  очень  люблю  пейзажи.  А  вы,  мистер
Гудвин? Любите ли вы пейзажи?
   - Еще как, - сказал я и отхлебнул из стакана.
   Констанция сказала:
   - Я  очень  огорчена,  что  сейчас  вечер.  Можно  было бы
смотреть в окно и видеть Америку. Вот эти горы, я полагаю,  и
есть Скалистые горы.
   К чести  Толмана  нужно сказать, что он не рассмеялся, и я
понял, что теперь он всецело  в  плену  фиолетовых  глаз.  Он
просто  сказал: нет. Скалистые горы были отсюда на расстоянии
тысячи  пятисот  миль,  но  что  это  действительно  красивая
местность  - по которой мы проезжаем. Он сказал, что три раза
был в Европе, но ничто там, за исключением истории,  конечно,
не может сравниться с Соединенными Штатами. Он ничего и нигде
не  видел  прекраснее,  чем  его  родные  долины, особенно то
место, где теперь построен знаменитый Канавин-курорт. Это его
родина.
   Констанция воскликнула:
   - Но я ведь именно туда и еду! Канавинский курорт.
   - О,  как  я  рад!  -  Он отчаянно покраснел. - Я, конечно
знал, что три пульмановских  вагона  едут  в  Канавин,  но  я
никогда   не   думал...   Возможно,   мы   еще   когда-нибудь
встретимся... - Он совсем запутался в словах.
   - Поскольку вы уверены, что там прекраснее, чем в  Европе,
я  просто  сгораю  от  нетерпения там побывать, хотя все-таки
больше  люблю  Сан-Ремо  и  море.  Я  полагаю,  что  в   свои
путешествия по Европе вы брали свою жену и детей?
   - О, нет! - изумленно воскликнул он. - Неужели вы думаете,
что я настолько стар, что имею жену и детей?
   Мое молоко кончилось, и я поднялся.
   - Надеюсь,  вы  оба  извините  меня,  мне  нужно  пойти  и
убедиться, что мой босс не выпал из поезда. Я скоро  вернусь,
мисс Берин, я провожу вас к вашему отцу.
   В следующем    вагоне    я    встретил   Джерома   Берина,
пробирающегося по коридору. Он  остановился,  и  я,  конечно,
сделал то же самое.
   Он набросился на меня:
   - Где моя дочь? Букчич бросил ее!
   - С  ней  все  в порядке, - прервал я его. - Она в клубном
купе, беседует с моим другом. Я представил ее.
   Я посторонился и он прошел дальше.
   Вулф сидел в купе один, все на  том  же  диване  с  широко
раскрытыми глазами.
   Я сказал:
   - Видит  Америку  впервые.  Приезжает, чтобы забавляться с
нами во время своих каникул.
   Он ответил:
   - Заткнись!


Глава 2

   Я сказал:
   - Я не думаю,  что  достаточная  работа  для  детектива  -
сидеть  здесь  и  наблюдать,  чтобы какой-нибудь мальчишка не
бросался камнями.
   Грегор Обелл сплюнул сквозь зубы  в  заросли  папоротника,
росшего  в  десяти  футах  от  уютной  лужайки, на которой мы
сидели.
   - Вот именно. Но я уже рассказал вам. Эти птицы платят  от
пятнадцати до пятидесяти долларов в день за пребывание в этом
караван-сарае,  и  им  не  нравится,  если какойнибудь ниггер
бросает в  них  камнями,  когда  они  совершают  прогулку  на
лошадях.  Я не говорил "мальчишка" - я сказал - "ниггер". Они
подозревают, что именно один  из  них  стрелял  из-за  гаража
около месяца тому назад.
   Жаркое солнце  пробивалось  сквозь  листву  деревьев,  и я
зевнул.
   - Вы сказали, что это случилось где-то здесь?
   Он показал.
   - Вон там, с другой стороны  тропинки.  Это  случилось  со
стариком Крислером. Вы ведь знаете авторучки Крислера?
   Со стороны  дороги  раздались  какие-то  звуки.  Потом они
превратились  в  стук  копыт,  и  из-за  поворота  на   рысях
выскочили   две   роскошные   лошади,  вскоре  скрывшиеся  за
деревьями. На одной из них восседал  лихого  вида  человек  в
ярком жакете, а на другой - пожилая и тучная дама.
   Обелл сказал:
   - Это  миссис Джемс Франк Осборн из балтиморских Осборнов,
корабли и сталь. И Дейл Чатвин, отличный игрок в бридж.
   - Вот как? Вы достаточно хорошо осведемлены.
   - Это же моя работа.
   Он сорвал листок травы и сунул его в рот.
   - По  крайней  мере  о десяти из десятка этих людей у меня
достаточные сведения. Конечно, встречаются и незнакомцы. Вот,
например, ваша толпа. Черт их знает, кто  эни.  Единственное,
что   мне  известно,  это  то,  что  они  отличные  повара  и
приглашены сюда шефом. Все это выгляцит достаточно забавно. С
каких это пор Канавинский курорт стал школой домоводства?
   Я покачал головой.
   -  Это совсем не моя толпа, мистер.
   -  Но вы ведь с ними.
   -  Я с Ниро Вулфом.
   -  Ну так он с ними.
   Я улыбнулся.
   - Ну, в данную минуту он, конечно, не с ними. Он в  номере
60,  крепко  спит,  в  своей постели. А это гораздо хуже, чем
готовить кушанья.
   - Вполне возможно, - заметил он. - Но, кстати, откуда  все
же они прибыли?
   Я вытащил  из  кармана  бумагу, которую вырвал из журнала,
развернул ее и еще раз пробежал глазами  список,  прежде  чем
вручить ему.

       ОБЩЕСТВО "Пятнадцать мастеров"

Джером Берин            "Коридона"              Сан-Ремо

Леон Бланк              "Ивовый клуб"           Бостон

Рамзей Кейч             Отель "Гастингс"        Калькутта

Филипп Ланцио           Отель "Церковный Двор"  Нью-Йорк

Доменико Росси          "Эмпайр кафе"           Лондон

Пьер Мондор             "Мондор"                Париж

Марко Вукчич            Ресторан "Рустерман"    Нью-Йорк

Сергей Валенко          "Монткале"              Квебек

Лоренц Кейн             "Раттон"                Сан-Франциско

Луис Сервен             "Канавинский курорт"    Зап. Вирджиния

Ферид Кальда            Кафе "Европа"           Стамбул

Генри Тессон            "Стопард отель"         Каир

                  покойные

Арманд Флери            "Флери"                 Париж

Пасуале Донофрио        "Эльдорода"             Мадрид

Джекобо Валени          Отель "Изумруд"         Дублин


   Обелл бросил  взгляд  на  предшествующую списку статью, не
выразив  желания  ее  читать,  но  зато  внимательно   изучил
перечень имен и адреса.
   - Какой букет