и узнать все, что хотите. Конечно, не сообщая ему, что это для вас.
     Никакой реакции. Он вырывал страницы. Я посмотрел на нее.
     - Вы сказали, что  не знаете, был ли мышьяк в шоколаде. Разве  ваш отец
не говорил, осталось ли что-нибудь в кофейнике и не взяла ли его полиция?
     - Да, полиция взяла его - кофейник был полон.
     - Полон? Разве Джерин не пил шоколад?
     - Да, он выпил довольно  много. Когда  мистер Йеркс передал  отцу слова
Пола,  что  он  плохо себя  чувствует, отец пошел в  библиотеку. В кофейнике
оставалось немного шоколада,  а чашка была наполовину  полной. Он унес их на
кухню и сполоснул. Повар и официант говорят, что там  ничего не было,  кроме
молока, порошкового  шоколада и сахара.  У них  все было  подготовлено,  они
наполнили  кофейник, а отец отнес его и чистую чашку в библиотеку. Очевидно,
Пол больше ничего не выпил, так как кофейник оставался полным.
     Я смотрел на нее, потеряв дар  речи. Вульф не просто смотрел, а яростно
сверкал глазами.
     - Мисс Блаунт, - сказал он, - или ваш отец  исключительный  болван, или
он невиновен.
     Она кивнула.
     -  Я знаю. Я сказала, что  расскажу вам  то, чего  не  могу  рассказать
больше никому. Я уже сказала вам, что Дэн Комус влюблен в мою мать, а теперь
сообщаю это. Я не знаю, сообщил ли отец эти подробности полиции.  Я полагаю,
что официант и повар рассказали об этом, но может быть, и  нет.  Но я должна
была сказать вам, чтобы вы решили, что делать? Так?
     - Да. Вы молодец. Люди так редко рассказывают мне все, что знают. Повар
и официант, конечно, рассказали об этом полиции, неудивительно, что ваш отец
обвинен  в убийстве. - Вульф закрыл глаза и попытался откинуться назад, но в
этом  кресле  у  него  ничего  не получилось.  В своем  сделанном по  заказу
огромном  кресле  у стола,  он  мог,  когда  ему  хотелось  сосредоточиться,
откинуться,  закрыв глаза; обнаружив, что здесь это не  удается, он фыркнул.
Выпрямившись, он осведомился:
     - Деньги у вас в этой сумочке?
     Она открыла ее и вынула толстую перевязанную пачку денег.
     - Двадцать две тысячи долларов, - сказала она, протянув их ему.
     Он не взял.
     - Вы сказали, что кое-что продали. Что именно? Ваше?
     - Да. У меня были деньги на счету, и я продала некоторые драгоценности.
     - Ваши собственные?
     - Да. Конечно. Как я могла продать чьи-то еще?
     - Иногда и так делают. Арчи, сосчитай.
     Я протянул  руку,  и она  передала  мне пачку.  Когда  я  снял бумажную
обертку и начал  считать, Вульф  вырвал очередную порцию страниц и бросил  в
огонь. От словаря осталось немного, и, пока  я считал пятисотенные, а  потом
сотенные купюры, он рвал его и бросал  последние страницы в огонь. Я  дважды
пересчитал  деньги  для  уверенности, и,  когда кончил, от словаря  осталась
только обложка.
     - Двадцать два куска, - сказал я.
     - Это может сгореть? - спросил он, указывая на обложку.
     - Конечно, это дерматин.  Только  запах будет неприятный.  Уже когда вы
покупали, вы  знали,  что будете жечь  это. Иначе  вы купили бы эту книгу  в
кожаном переплете.
     Никакой  реакции. Он наклонился вперед,  пристраивая  обложку в  камине
поудобнее.  Огонь  был еще довольно  сильный, так  как Фриц  топил  дровами.
Глядя, как обложка скручивалась от огня, он сказал:
     -  Отведи  мисс  Блаунт  в  контору  и  напиши  ей  расписку.  Я  скоро
присоединюсь к тебе.

     Глава 2

     Двадцать две тысячи долларов - неплохой куш. Даже за вычетом расходов и
налогов это составило бы солидный вклад  в содержание нашего доброго старого
дома на Тридцать пятой Западной улице,  которым владел  Вульф, где жили Фриц
Бреннер, повар и домоправитель, и я, и в котором работал Теодор Хорстман, не
менее  десяти  часов  в  день  ухаживавший за  десятью  тысячами  орхидей  в
оранжерее  на верхнем  этаже  дома.  Я однажды  подсчитал  расходы за  шесть
месяцев, но  не  сообщу о  результате, потому что эти цифры могут попасть на
глаза окружному  представителю Департамента государственных сборов,  который
сравнит ее с декларированным  доходом. А за  двадцать две тысячи, полученные
наличными, я не боюсь - они включены в декларацию о доходах.
     Но когда я вернулся в четверть второго в контору, проводив Салли Блаунт
и убрав пачку  денег в сейф, я был явно не  в духе. Мы получили пачку денег,
не  имея  никаких  зацепок.  Вульф   дал  понять  клиентке,  что  он  только
попытается, но вполне  вероятно, что мы проиграем еще до того, как начнем, а
это неприятно не только "волшебнику", но и мне, его "ищейке".
     В  ходе  беседы  я  заполнил  несколько  страниц своей записной  книжки
следующими записями:
     1.  Насколько Салли  знает, повар,  официант  и четыре  "посредника" (а
только они, кроме  ее  отца, имели доступ к шоколаду) никогда раньше не были
знакомы с Полом Джерином.
     2. "Посредники".  Чарльз У. Йеркс изредка встречался с Блаунтом. Блаунт
состоял в совете  директоров банка Йеркса. Йерксу  было приятно находиться в
одной комнате с миссис Блаунт, но это же чувство испытывали и многие  другие
мужчины. Следует учесть, что, возможно, Салли полагает, что было бы неплохо,
если бы  мужчины, вместо  того, чтобы смотреть на ее мать,  смотрели на нее.
Если в реальности происходит  не так - это несколько странно, так как  Салли
сама весьма привлекательна, но, конечно,  следует учесть, что я не  видел ее
матери.
     3.  Мертон Фэрроу, тридцать один  год, звезд  с неба  не хватает, но не
осознает этого.  Получал  хорошее содержание от "Блаунт Текстил  Корпорейшн"
только  за   то,   что  он  племянник  миссис  Блаунт,  и  считал,  что  ему
недоплачивают. Я передаю только мнение Салли о нем.
     4. Эрнст Хаусман, отошедший  от дел маклер, старый друг  Мэтью Блаунта,
крестный  отец Салли.  Он несчастный  человек, потому  что отдал  бы  десять
миллионов долларов  за то, чтобы без  форы  сыграть с  шахматным мастером  и
поставить мат, но надежды на это нет. Он  не играл с Блаунтом несколько лет,
потому что  подозревал,  что  Блаунт  нарочно поддается  ему. Он  был против
приглашения Пола  Джерина  в  клуб, потом он настаивал,  что  присутствовать
могут только члены клуба.
     5.  Дэниел Комус,  адвокат, в  течение многих лет консультировал  фирму
Блаунта. Салли  испытывает к нему какие-то сильные чувства, но мне не совсем
ясно какие. Она сказала, что Йерксу  около сорока, а Хаусману, ее крестному,
- за семьдесят,  но возраст Комуса  -  пятьдесят один год -  назвала  вполне
определенно.  Если  двадцатидвухлетняя  девушка  может без  запинки  назвать
возраст мужчины более чем вдвое  старше ее, но не состоящего с ней в близком
родстве,  на это  есть  причина. На ее  особое отношение к Комусу  указывало
также изменение интонации  голоса при разговоре о нем. Я понял  это так, что
она  не доверяет  Комусу  -  она  всегда говорила "Дэн Комус", а  не "мистер
Комус" или просто  "Комус". Она не верит, что он может вытащить  ее отца  из
неприятностей, и считает, что даже если бы и мог сделать это, то не стал бы.
Если  Блаунта пошлют на электрический стул или, по  крайней мере,  дадут ему
пожизненное заключение, миссис Блаунт станет свободна и он сможет попытаться
сблизиться с ней. Салли  не сказала  этого, но третий раз упомянула, что Дэн
Комус влюблен в ее мать. Вульф спросил ее: "А ваша мать влюблена в  него?" -
И она ответила: "Боже милостивый, нет.  Она ни  в кого не влюблена, конечно,
за исключением отца".
     6. О "посредниках"  у меня много  информации. Здесь я  сообщу только об
одном, но  существенном обстоятельстве. Если  бы любая  емкость,  содержащая
мышьяк,  была найдена,  газеты могли  не знать об этом, потому  что подобные
детали полиция  и окружная прокуратура  часто скрывают. Когда Вульф  спросил
Салли, знает  ли она что-нибудь об этом, я затаил дыхание. Я бы не удивился,
если  бы  она сообщила,  что бутылочка,  наполовину  полная  мышьяком,  была
найдена  в кармане ее отца. Почему бы и нет? Но она ответила, что, насколько
знает, такая бутылочка  найдена не была. Доктор Эвери,  которого  обычно при
необходимости вызывали к ее матери или отцу, рассказал Блаунту через два или
три дня после случившегося, до того как тот был арестован, что после осмотра
Джерина он предположил возможность отравления  и осмотрел  все  вокруг, даже
спустился на кухню,  но  ничего не  нашел. А  четыре дня  назад,  в  прошлый
четверг,  когда  Салли после двух бессонных ночей  пришла к нему за рецептом
снотворного, он  передал ей рассказ помощника окружного прокурора о том, что
соответствующий  сосуд найден не был, а  сейчас,  когда Блаунт  арестован  и
находится в заключении, он сомневается,  что полиция будет продолжать поиски
этого  сосуда. Полицию  не вызывали, пока  Джерин не умер; и Блаунт, который
пришел  в  больницу, находившуюся через  несколько  домов от "Гамбит-клуба",
после того, как "скорая  помощь" увезла Джерина, имел прекрасную возможность
уничтожить маленькую бутылочку, если ока у него была. Доктор  Эвери убежден,
что  его друг  и  пациент  Мэтью  Блаунт невиновен,  он  сказал  Салли,  что
бутылочка  все еще  находится у  кого-то, и он советует  ей попросить Комуса
нанять детектива  и попытаться найти  ее. Именно  его совет навел  Салли  на
мысль обратиться к Ниро Вульфу.
     Один момент разговора не нашел отражения в моих записях. В конце беседы
Вульф сказал ей, что не  может действовать без  ведома ее  отца и Комуса. Он
должен встретиться  с разными людьми. Так, прежде всего, он должен увидеться
с четырьмя "посредниками", а  поскольку он никогда не покидает  дом по делу,
то они должны прийти  к нему  и Салли обязана привести их или послать. Комус
неизбежно  узнает  об  этом  и  скажет  Блаунту.  Салли  это  требование  не
понравилось. Несколько минут казалось, что сейчас состоится обратный обмен -
мы передадим  ей пачку  денег, а она  нам вернет расписку, но, поколебавшись
секунд  двадцать,  она  согласилась. Она  спросила  Вульфа, кого бы он хотел
видеть  первым,  а он  ответил,  что  сообщит ей  позднее, когда  все хорошо
обдумает.
     Когда  я вернулся в  контору, Вульф  сидел прямо, сжав губы так сильно,
что казалось, их  вовсе нет, ладони лежали на крышке стола, стоящего у двери
в гостиную. Это могло означать как прощание  с  социально вредным  словарем,
так и приветствие безнадежной работе, и решить  точно, в  чем дело, не помог
бы даже вопрос, обращенный непосредственно  к  нему. Когда  я  запер  дверцу
сейфа,  появился  Фриц,  чтобы пригласить  нас  на  завтрак, увидел  позу  и
выражение лица Вульфа, посмотрел на меня, нашел, что выражение моего лица не
лучше, сказал: "Ладно, передай сам" - и вышел.
     Конечно, за  столом мы  не говорили о делах (Вульф  избегает всего, что
может омрачить  процесс принятия  пищи,  если еда хорошая, а в этом доме она
всегда  хорошая),  он  пытался делать вид, что  жизнь прекрасна. Но когда мы
кончили пить кофе и вернулись в  кабинет, он подошел  к своему столу, сел  в
кресло, положил руки на подлокотники и спросил:
     - Он сделал это?
     Я  несколько удивился.  Если бы в убийстве подозревалась Салли, логично
было бы обратиться с подобным вопросом ко мне, так как он  считал, что после
часа, проведенного в  обществе  молодой  привлекательной женщины, я способен
ответить  на любой вопрос  о ней. Но  предполагать, что моя проницательность
распространяется  на родственников клиентки, которых я  никогда  не видел, -
это было слишком!
     -  Ладно,  -  сказал я. - Я  признаю,  что если есть  нечто  в  идее  о
виновности  по родственным связям, то должна быть и  идея  о невиновности по
родственным связям, но  я вспоминаю, что вы однажды заметили Льюису Хьюитту,
что допущение...
     - Заткнись!
     - Да, сэр.
     - Почему ты не вмешался? Почему не остановил меня?
     - Я должен побуждать вас взяться за дело, а не останавливать.
     - Тьфу!  Почему,  во  имя  всего  святого, я согласился? Из-за денег? К
черту, буду жить в пещере и есть траву и ягоды. Из-за денег!
     - Орехи тоже сгодятся и  кора некоторых  деревьев,  а в  качестве  мяса
можете  попробовать летучих мышей. Вы взялись  за это не только из-за денег.
Она сказала, что вы способны сделать то, чего не может никто другой, и когда
оказалось, что освободить Блаунта - это задача,  с которой никто, кроме вас,
не справится,  вы были побеждены. Сделал это Блаунт  или нет,  уже  не имело
значения. Вы собрались доказать, что он не делал этого, даже если он сделал.
Великолепно. Ваше лучшее дело.
     - Твое тоже.  Наше.  Ты не остановил  меня. - Он потянулся к  кнопке  и
нажал  на нее, два коротких звонка,  один  длинный  - сигнал, чтобы принесли
пиво.  Это было плохо. Он никогда не просит пива раньше, чем через час после
завтрака, что даст ему полчаса или  около  того,  пока  он не уйдет на  свои
многочасовые занятия с Теодором в оранжерее. Я подошел к своему  столу. Сидя
за  ним,  спиной к  холлу, я в зеркале  увидел  Фрица, вошедшего с  пивом  и
вопросительно  поднявшего  на  меня  глаза.  Одна  из  двух  миллионов  моих
обязанностей, как знает  Фриц, заключается в том, чтобы удерживать Вульфа от
нарушения пивных правил. Поэтому я повернулся и сказал:
     - О'кей. Он уходит в пещеру, и я с ним. Это на прощание.
     Фриц остановился.
     - Виновата женщина? Или словарь?
     - Я не хочу пива, - сказал Вульф. - Унеси назад.
     Фриц  повернулся  и  вышел.  Вульф  вдохнул  через нос столько воздуха,
сколько уместилось в легких, и выпустил его через рот.
     - Согласен, - сказал он.  - Обсуждать его вину  было бы несерьезно. Или
мы примем точку зрения,  что он невиновен, или мы бросим это. Ты не хотел бы
вынуть пачку денег из сейфа и вернуть ей?
     - Нет.  Мы взяли  их и  позволили ей уйти. Вы  чертовски хорошо знаете,
почему я не пытался остановить вас. Это было  слишком  заманчиво, - увидеть,
как вы со всем энтузиазмом беретесь за что-то абсолютно невозможное.
     - Ты готов признать, что мистер Блаунт невиновен?
     - Черт побери, я должен сделать это.
     - Тогда виноват кто-то другой. Рассмотрим сначала повара и официанта.
     - Хорошо. Это все упрощает. А почему?
     - Подумай. Мышьяк был в шоколаде. В том случае, если вообще...
     -  Нет.  Это  не доказано. Единственный  мышьяк, который  найден, был в
Джерине. Кофейник был  полон свежего  шоколада, но без мышьяка,  чашка  была
чистой и  бутылка  из-под мышьяка не обнаружена.  Во всяком  случае, об этом
неизвестно.
     - Известно.  После четырех дней расследования окружной прокурор обвинил
мистера  Блаунта  в  убийстве. Блаунт не  мог  дать  мышьяк  Джерину  другим
способом, кроме  как  в шоколаде. До  того, как его арестовали, возможность,
что  мышьяк  содержался  в  чем-то  другом, была  тщательно  проверена, а  в
подобных  расследованиях  компетентность полиции  не  подвергается сомнению.
Конечно, они установили, что Джерин не получал мышьяка до того, как прибыл в
"Гамбит-клуб", а в клубе он пил только шоколад.
     - Остановитесь, - уступил я. - А повар и официант?
     -  Их  причастность к этому  делу вполне  возможна. Они были  в  кухне,
готовя шоколад. Один из  них, или  оба знали Джерина, имели мотив желать его
смерти, знали, что  он приезжает в  клуб, и  знали,  что шоколад  для  него.
Предположим,  что это сделал кто-то из них. Он положил мышьяк  в шоколад.  В
это  время он  не знал,  что за  ним придет  мистер Блаунт,  и  полагал, что
шоколад отнесет в библиотеку он сам  или  его коллега. Он не знал, что позже
мистер Блаунт  принесет кофейник и чашку  и  сполоснет  их. Он не  знал, что
каждый член  клуба предубежден против Джерина, или ты думаешь, что  я должен
допустить это?
     - Нет.
     - Он не знал,  что  у  кого-то еще была возможность  положить  что-то в
шоколад.  Он не знал, что  полиция обязательно установит его связь, какая бы
она ни была с Джерином. И, несмотря на это, положил мышьяк в шоколад?
     - Нет. По крайней мере, пока мы можем не рассматривать эту возможность.
Конечно,  полицейские   займутся  ими.  Если  исключить  Блаунта,  повара  и
официанта,  у нас  остаются  "посредники". А  кто-нибудь посторонний  не мог
сделать это?
     Он покачал головой.
     - Мистер Блаунт сказал своей дочери, что он так не думает, он не совсем
уверен, но его стол был рядом с дверью в библиотеку. Но предпринять подобную
попытку кому-нибудь  со  стороны  было  бы безрассудно.  Заходить  к мистеру
Джерину должны были только "посредники", и  любой посторонний  был  бы сразу
замечен.  Я совершенно исключаю эту  возможность.  Но был еще один  человек,
который  мог  сделать это, -  сам мистер  Джерин.  Допустим, что  у него был
мышьяк  в  желатиновой  капсуле,  он положил  ее  в рот и  проглотил,  запив
шоколадом. Рассматривать ли эту возможность?
     - Нет,  спасибо.  В  этом  нет  надобности. Разберем  лучше  вариант  с
"посредниками". Я допускаю, что "посредник" пришел сообщить о следующем ходе
и  закрыл  дверь,  чтобы  не было шумно из-за  зрителей,  которые ходили  по
большой комнате.
     - Допустим.
     - Он знал, что  другой "посредник" может войти  в  любой момент, но ему
нужно было всего  пять секунд.  Кофейник стоял тут  же, на столе. Джерин  на
кушетке,  сидит   с  закрытыми  глазами,  сосредоточившись.  Мышьяк  у  него
наготове, скажем, завернут в бумажку, и он быстро высыпает его. Назвать его?
     - Да, конечно.
     - Эрнст Хаусман, шахматный  фанатик.  Он  возражал  против  приглашения
Джерина, но, поскольку  он уже был там, появился  шанс убрать парня, который
давал ладью форы Блаунту, а тот мог обыграть его самого. Он мог бы подсыпать
яд всем шахматным мастерам, начиная с  чемпиона мира. Я  не  знаю  ни одного
случая, когда мотивом  убийства служило бы  то,  что человек слишком  хорошо
играет в  шахматы, но  все  когда-то  случается в  первый раз.  Я  серьезно.
Хаусман мог слегка тронуться.
     Вульф фыркнул.
     -  Не мог. Тронулся.  Если он  способен  отдать состояние,  чтобы стать
выдающимся шахматистом. Можешь переходить к трем другим.
     - Хорошо. Наша  клиентка  говорит,  что они никогда не  видели Джерина,
хотя могли слышать о нем от нее. Конечно, мы должны отбросить мотив, который
она приписывает адвокату, Дэну  Комусу. В действительности он  влюблен не  в
мать, а в дочь. Будучи женатым человеком, он должен скрывать свою страсть  к
девушке,  поэтому,  находясь  в  гостях  у  Блаунтов,  делает вид,  что  его
интересует  мать.  У  него  возникло впечатление, что Салли влюбилась в Пола
Джерина, что вполне может быть правдой, учитывая то, что она рассказала вам,
а  мысль, что  она находится в объятиях другого мужчины, была нестерпимой, и
он купил мышьяк.
     - Это немного неестественно.
     -  Убийство обычно  бывает неестественным. Может быть,  мы сойдемся  на
том, чтобы сделать Блаунта просто соучастником?  Мы пришли к соглашению, что
он  не совершил  убийства,  но  он мог подозревать,  что  Хаусман или  Комус
отравили шоколад, и поэтому позаботился о кофейнике и чашке.
     -  Нет. -  Вульф покачал головой. -  Мы допустили, что мистер Блаунт не
причастен к этому. Он взял кофейник и чашку, вылил их содержимое и вымыл их,
так  как  предположил,  что плохое самочувствие  Джерина  вызвано  чем-то  в
шоколаде, как оно и оказалось. Совершенно естественная реакция.  - Он закрыл
глаза, но не отклонился  назад,  следовательно,  он не  размышлял, а  просто
испытывал головную боль. Наконец, он открыл глаза и заговорил:
     -  По  крайней  мере, у  нас  есть  возможность  действовать  Полиция и
окружной прокурор арестовали Блаунта и удовлетворены этим; прочие интересуют
их  только  в  качестве  свидетелей,  и, конечно,  они уже  получили  от них
письменные показания.  Так  что  суеты  не будет. -  Он посмотрел на часы на
стене. - Мистер Коэн у себя?
     - Конечно.
     - Навести его.  Кроме  того,  что  опубликовано  в газетах,  у нас пока
только один источник  информации - мисс Блаунт, а мы не имеем  пр