трицательно покачала головой.
   - Не утруждайте себя. Один из моих недостатков в том, что я не  инте-
ресуюсь вещами, не имеющими для меня значения. Может быть хватит о.  пу-
говицах?
   - Действительно, - я убрал комбинезон в пакет. - И я любопытен только
тогда, когда это имеет отношение ко мне. Сейчас я интересуюсь  вами.  На
какой работе вы теперь?
   - О, на весьма специфической. На секретарской,  особого  рода.  Когда
чья-то личная секретарша выходит замуж, или берет отпуск,  или  получает
нагоняй от жены босса - тогда вызывают меня. У вас есть секретарь?
   - Конечно. Ей восемьдесят лет, она никогда не берет отпуск и  отказы-
вается от всех предложений выйти замуж. И у меня нет жены, делающей  на-
гоняй. А вы замужем?
   - Нет. Но муж был - в течение года, что оказалось для  меня  чересчур
долгим сроком. Я выскочила замуж, не оглядевшись, и никогда больше этого
не сделаю.
   - Возможно, это оттого, что вам все приелось. Ведь вы -  секретарь  в
конторах у важных лиц. Может вам следует немного разнообразить вашу  ра-
боту в среде ученых, ректоров или писателей. Очевидно, весьма  интересно
работать для знаменитого писателя. Вы никогда не пробовали?
   - Нет, никогда. Я думаю, они имеют личных секретарей.
   - Да, конечно. '
   - Вы знаете кого-нибудь из знаменитостей?
   - Я знаю человека, который пишет книгу о пуговицах, но  он  не  очень
знаменит, - я взглянул на ее полупустой стакан. - Повторим?
   Она хотела, я - нет. Но не сказал об этом. От нее нечего было  больше
ждать, и я хотел бы откланяться, но она могла оказаться полезной в буду-
щем, и я дал ей понять, что она произвела на меня впечатление, и поэтому
я не мог внезапно вспомнить, что опаздываю на деловую встречу. Кроме то-
го, на нее было приятно смотреть и ее было легко слушать, а если ваш  ум
должен руководствоваться опытом, то его необходимо приобретать. Все  это
говорило о том, что мое приглашение пообедать должно быть принято и  ве-
чер обойдется Люси Вэлдон по крайней мере в двадцать долларов.
   Я вернулся домой вскоре  после  семи.  Вулф  читал  в  кабинете  "Его
собственный образ". Я извинился. Он задал мне вопрос взглядом, и я отве-
тил. Подробный отчет он требует лишь  тогда,  когда  больше  уже  нечего
предпринять, и я просто изложил ему факты, не упуская, конечно,  реакцию
Энн Тензер на комбинезон. Когда я закончил, он сказал:
   - Удовлетворительно. - Потом решил, что оценка недостаточна, и  доба-
вил: - Вполне удовлетворительно.
   - Да, сэр, - согласился я. - Могу ли я рассчитывать на повышение?
   - Несомненно. Ты ведь учел возможность того, что она видела  объявле-
ние в газете, поняла, что ты притворяешься, и водила тебя за нос.
   - Отдаю все решающие взятки за то, что объявления она не видела.  Она
не пыталась что-либо выпытать, хотя вовсе не молчала.
   - Где находится Махопак?
   - Шестьдесят миль к северу. Я могу перекусить на кухне и быть  там  к
девяти.
   - Нет. Для этого будет утро. Ты чересчур стремителен.
   Он взглянул на стенные часы. С минуты на минуту должен был  появиться
Фриц и сообщить, что обед подан. Вулф вдруг спросил:
   - Ты можешь сейчас же добыть Саула?
   - Зачем? - спросил я. - Ведь я не заявил, что брошу работу,  если  не
получу повышения.
   - В Махопак ты поедешь утром. Тем временем Саул разузнает, что делала
в январе племянница мисс Тензер, могла ли она дать жизнь этому  ребенку?
Ты считаешь, что не могла, но необходимо точно в  этом  убедиться.  Саул
сделает это...
   Он повернул голову - в дверях стоял Фриц.
   Я представлю Саула, поскольку было упомянуто его имя. Из трех  детек-
тивов, которых мы приглашаем, когда нам необходима помощь, Саул Пензер -
лучший. Если вы переберете всех отличных детективов в метрополии. он все
равно будет лучшим. Хотя его час стоит десять долларов, ему предлагают в
пять раз больше работы, чем он способен сделать.  Если  вам  понадобится
лучший детектив первого сорта - наймите его, если сможете. А высший сорт
- Ниро Вулф - стоит, похоже, десять долларов в минуту.
   Итак, в пятницу утром, прекрасным ярким утром, необычным даже для на-
чала июня, когда я спокойно ехал вдоль Соумил Парквей Ривер в седане,  я
не волновался, поскольку мисс Энн Тендер проверял Саул. Если бы  понадо-
билось, он мог бы узнать, где и во сколько она  завтракала  семнадцатого
января, независимо от того, помнил ли кто-нибудь об  этом  или  нет,  не
возбуждая при этом ни в ком любопытства и не устраивая суматохи.
   Было 10.35, когда я заехал на бензоколонку на окраине Махопака, подо-
шел к парню, мывшему ветровое стекло машины и спросил, не знает  ли  он,
где живет мисс Эллен Тензер. Он ответил, что не  знает,  но  может  быть
знает босс. Я разыскал босса, который оказался вдвое моложе  своего  по-
мощника. Он знал, где живет Эллен Тензер,  и  объяснил,  как  туда  доб-
раться.
   Первый поворот у церкви соответствовал его объяснениям, но через милю
была развилка, о которой он не упомянул. Я выбрал дорогу наугад и  через
милю подъехал к мосту, о котором молодой  босс  говорил.  Через  полмили
слева я увидел ее почтовый ящик и свернул на узкую  подъездную  аллею  к
дому. Бумажный пакет с комбинезоном я оставил в ящике для перчаток.
   Я огляделся - со всех сторон был лес. На мой взгляд - чересчур  много
деревьев, расположенных слишком близко к  дому.  Одноместный  гараж  был
открыт, и в нем стояла машина. Гараж соединялся  с  одноэтажным  домиком
белого цвета. Краска казалась совсем свежей  и  все,  включая  цветочные
клумбы, выглядело чистым и опрятным.
   Если вы без шляпы, то неудобство заключается в том, что вы не  можете
ее снять, когда встречаетесь с приятной женщиной средних  лет  (а  может
быть и преклонных) с седыми волосами, уложенными в аккуратный пучок, и с
серыми глазами, живыми и чистыми. Я спросил:
   - Мисс Эллен Тензер?
   Она кивнула и ответила
   - Да, это я, так меня зовут.
   - А меня - Гудвин. Мне следовало бы позвонить вам, но я  так  обрадо-
вался возможности оставить работу и поехать за  город  в  этот  чудесный
день. Я занимаюсь пуговицами, и вы, насколько я знаю, тоже. Я  заинтере-
совался пуговицами из конского волоса, которые вы делаете. Я могу войти?
   - Почему вы ими заинтересовались?
   Это меня поразило. Было бы гораздо естественнее,  если  она  спросила
бы: "Как вы узнали, что я делаю пуговицы из конского волоса?"
   - Знаете, - сказал я, - вам бы больше пришлось по  душе,  если  бы  я
сделал вид, что интересуюсь этим искусством ради искусства, но я занима-
юсь коммерцией и специализируюсь на пуговицах, что совсем другое дело. Я
предполагал, что вы захотите продать некоторое их количество.  Я  хорошо
заплатил бы, наличными.
   Ее взгляд остановился на моем седане, потом она взглянула на меня.
   - У меня есть немного. Всего семнадцать.
   Она не проявляла никакого любопытства к тому, откуда я знаю о пугови-
цах. Возможно, как и ее племянница, она интересуется только тем, что ка-
сается лично ее.
   - Этого достаточно для начала, - сказал я. - Вас не затруднит, если я
попрошу глоток воды?
   - Отчего же, нет.
   Она вошла в дом, я последовал за ней. У меня хорошие глаза, достаточ-
но хорошие, чтобы с расстояния в шесть ярдов узнать вещь, которую я  ви-
дел раньше, или весьма на нее похожую. Она лежала на столе, и  это  пол-
ностью изменило программу относительно Эллен Тензер.
   Не желая, чтобы она заметила мое открытие, я  прошел  в  кухню.  Мисс
Тензер наполнила стакан водой из-под крана, протянула мне и я его выпил.
   - Хорошая вода. Из глубокого колодца?
   Она не ответила. Похоже, она не слышала моего  вопроса,  поскольку  у
нее на уме вертелся собственный. Его она и задала:
   - Как вы узнали, что я делаю пуговицы?
   Слишком поздно она спросила. Я допил воду и поставил стакан на стол.
   -Большое спасибо. Чудесная вода. Как  я  узнал  -  вопрос  достаточно
сложный. Да и какое это имеет значение? Могу я их посмотреть?
   - У меня их только семнадцать...
   - Да, и если вы не возражаете...
   - Как, вы сказали, вас зовут?
   - Гудвин. Арчи Гудвин.
   По-моему, она что-то вспомнила и сказала довольно резко:
   - Вы утолили жажду и теперь можете уходить.
   - Но мисс Тензер, я проехал шестьдесят миль, чтобы...
   - Даже если бы вы проехали шестьсот, меня это не касается. Я не соби-
раюсь показывать вам никаких пуговиц и не буду говорить о них.
   Пока это меня вполне устраивало, о чем я, конечно, ей  не  сказал.  В
будущем, и, я надеялся, в ближайшем будущем, развитие  событий  заставит
ее говорить, и притом подробно. Но торопить ее, пока я не все знал, было
бы ошибкой. Ради приличия я сделал попытку настоять на своем, но  она  и
слушать не хотела. Я еще раз поблагодарил ее за воду и ушел.  В  седане,
когда я разворачивался и выезжал, я думал, что, будь  у  меня  в  машине
специальное приспособление, я  перехватил  бы  ее  телефонный  разговор.
Спустя пять минут, как я уехал от мисс Тензер, я был в телефонной  будке
и называл телефонистке номер, который мне не нужно было искать  в  спра-
вочнике. Часы показывали двенадцатый  час,  поэтому  Вулф  должен  взять
трубку сам... Так и случилось:
   - Да?
   - Это я. Из телефонной будки в Махопаке. Саул звонил?
   - Нет.
   - Значит, он позвонит около полудня. Я считаю, что вы должны  послать
его сюда. Племянница может подождать. Тетя знает,  кто  одел  ребенка  в
комбинезон.
   - Неужели? Она тебе сама это сказала?
   - Нет. Но вот три пункта. Первый - она задала мне  неправильный  воп-
рос. Второй - разнервничалась  и  выставила  меня.  Третий  -  вчерашний
"Таймс" лежит на ее столе. Она не знает, что я его видел. Газета  сложе-
на, и на ней стоит ваза с фруктами, но виден  заголовок  другой  статьи.
Объявление было именно на этой странице. Значит, она его видела. Но ког-
да я вошел и сказал, что интересуюсь пуговицами,  она  не  упомянула  об
объявлении. Потом она поняла, что задала вопрос неправильно,  и  выгнала
меня. Могу поставить двадцать за  то,  что  она  не  мать.  Если  ей  не
шестьдесят, то весьма близко к этому. Но можно поставить  сорок  за  то,
что она знает, во что был одет ребенок. И это  самое  меньшее,  что  она
знает.
   - Ты хочешь передать ее Саулу?
   - Нет. Я хотел бы это сделать, если бы он мог ее расколоть. Но  я  не
думаю, что кто-нибудь сможет это сделать, пока мы не узнаем  о  ней  по-
больше. Вероятно, она сейчас кому-нибудь звонит, но нам это не  поможет.
Я возвращаюсь обратно и организую кордон. Если она позвонила, кто-то мо-
жет приехать, или она куда-нибудь отправится. Тут мы ее  и  сможем  нак-
рыть, если вы вызовите Фреда и Орри. Вы пошлете Саула?
   - Да.
   - Я должен дать ему указания, а у вас должен быть карандаш.
   - Он у меня
   - О'кей, - я продиктовал указания, не забыв о развилке. - Рядом с тем
местом, где он обнаружит дорогу, покрытую гравием, есть широкая  площад-
ка, на которую он может отъехать и остаться в машине. Если я не появлюсь
в течение часа, меня рядом нет. Она  уехала,  и  я  тоже,  и  ему  лучше
подъехать к телефону и позвонить вам, чтобы узнать, что слышно от  меня.
Он может подъехать к дому и осмотреться. Может быть, у нее будет гость и
я буду у окон, чтобы что-нибудь услышать. У вас есть другие предложения?
   - Нет. Я вызову Фреда и Орри.
   В седане я направился на Мэйн-стрит, зашел в  магазин  и  купил  нес-
колько плиток шоколада, бананы и картонку молока. Мне следовало бы  ска-
зать об этом Вулфу. Он не понимал людей, пропускающих время еды.
   Вернувшись в Махопак, я задумался, где оставить  машину.  Она  видела
ее, и если заметит стоящей среди бела дня на дороге, наверняка узнает. Я
мог лишь надеяться, что она останется дома, пока не приедет Саул на  ма-
шине, которую она не видела. Я оставил седан у почтового ящика, где  был
просвет между деревьями, и направился в лес. Я, конечно, не индеец и  не
скаут, но вряд ли она заметила бы меня, если бы выглянула из  окна.  Под
прикрытием кустов я направился к тому месту, откуда мог обозревать  весь
дом и гараж. Гараж был пуст.
   В таких случаях не грех выругаться, что я и сделал,  причем  довольно
громко. Итак, мне не повезло. Я пробрался сквозь деревья к  расчищенному
участку, пересек его, подошел к двери и постучал. В доме кто-нибудь  мог
быть. Я подождал полминуты и постучал снова погромче, крикнув:  "Кто-ни-
будь есть дома?". Еще через полминуты я нажал на ручку - закрыто. Справа
находилось два окна, которые я попытался открыть, но и они были заперты.
Я зашел за угол дома, стараясь не наступать  на  цветочные  клумбы,  чем
продемонстрировал  дьявольски  хорошие  манеры  при   подобных   обстоя-
тельствах, и увидел широко раскрытое окно. Она забыла о нем в спешке.  И
я, нарушив закон, влез в дом через окно.
   Это была спальня. Я нарочито громко крикнул: "Эй, дом горит!".  Прис-
лушался - в ответ ни звука. Но чтобы увериться, я совершил небольшой об-
ход - две спальни, ванная, гостиная и кухня. Никого, даже кошки.
   Может быть, она просто отправилась в аптеку за аспирином  и  вернется
через несколько минут. Я решил, что если это так, то пусть она обнаружит
в доме меня. Я бы за нее взялся. Уверен, она в чем-то замешана. Наизусть
я не помню все законы штата Нью-Йорк, но в них обязательно  должен  быть
закон о подбрасывании детей в вестибюли. Так что я мог не беспокоиться и
не прислушиваться: не подъезжает ли к дому машина?
   Самое лучшее было бы найти письма, телефонные номера  или,  возможно,
справочник, и я отправился в гостиную. "Таймс" так и лежал на столе  под
вазой с фруктами. Я развернул газету, чтобы посмотреть, не  вырезала  ли
она объявление, но оно было не тронуто. Письменного стола не было, но  в
столе, на котором лежал "Таймс" я обнаружил ящик, и в тумбочке под теле-
фоном еще три ящика. В одном нашел карточку с дюжиной телефонов, но  все
они были местными. Писем я не обнаружил.
   В спальне мисс Тензер я нашел главное. На дне ящика комода под ночной
теплой сорочкой лежали два плисовых синих комбинезона, каждый  -  с  че-
тырьмя белыми пуговицами из конского волоса. Такого же размера  комбине-
зоны, как и тот, что лежал в моем седане. Неделю назад я не  предположил
бы, что получу истинное удовольствие от вида детской одежды. После того,
как я созерцал их в течение целой минуты и положил обратно,  я  вышел  и
открыл дверь в туалет. Я надеялся на большее.
   И я его получил, но не в туалете и даже, строго говоря, вообще  не  в
доме, а в погребе. Это был настоящий погреб, а не яма, откуда брали топ-
ливо. Я нашел там несколько  металлических  .предметов,  прислоненных  к
стене в углу, и мне не понадобилось их  монтировать,  чтобы  определить:
это детская кроватка. Тут еще были три маленьких чемодана и два больших,
и один из больших оказался набитым пеленками, прорезиненными штанишками,
нагрудниками, погремушками, ненадутыми воздушными  шарами,  рубашечками,
свитерами и другой одеждой и вещами.
   Я удовлетворил свою тягу к детской одежде полностью, и поскольку  дом
был в моем распоряжении, я искал хотя бы намек,  откуда  здесь  появился
ребенок. Но ничего не нашел, хотя искать я умею и всегда нахожу то, чему
не полагается быть найденным. Я проделал большую работу. Еще больше вре-
мени отнимает задача оставить все так, как было,  но  я  справился  и  с
этим. Все, что у меня имелось, когда я закончил, это несколько фамилий и
адресов с конвертов писем, найденных в спальне, и несколько номеров  те-
лефонов. Однако все это выглядело малообещающим.
   Было без двадцати три и Саул, вероятно, уже приехал. Я вылез в  окно,
прошел за поворот дороги и увидел машину Саула на обочине  широкой  пло-
щадки. Заметив меня, он плюхнулся на сиденье, и когда я подошел, он  уже
нарочито храпел. На него не очень приятно смотреть долго:  большой  нос,
квадратный подбородок, широко разросшиеся брови, открытый рот...  Стекло
дверцы было опущено, и я протянул руку, чтобы схватить Саула за нос,  но
в долю секунды он перехватил мою руку за запястье и выкрутил ее.  Так-то
вот! Он знал, что я хочу сделать, еще до того, как я подошел.
   - Дяденька... - просительно сказал я. Он отпустил меня и сел.
   - Какой сегодня день? - спросил он.
   - Рождество. Ты давно здесь?
   - Час двадцать.
   - По инструкции ты должен был уехать отсюда двадцать минут назад.
   - Я видел твой седан. Хочешь сэндвич, пирог с изюмом и молоко?
   - Еще бы!
   На заднем сиденье лежала картонка. Я влез в машину и открыл  ее.  Два
сэндвича с солониной. Я принялся за них и сказал:
   - Она сбежала, пока я звонил. Это было больше трех часов назад.
   - Там есть кто-нибудь еще?
   - Нет.
   - Ты что-нибудь нашел?
   Я промолчал, проглотил кусок сэндвича, взял картонку с молоком.
   - Если у какой-нибудь из твоих приятельниц есть пара близнецов, то  в
погребе, в чемодане, вполне хватит одежды для них.  А  в  ящике  наверху
имеются два плисовых комбинезончика с пуговицами из белого конского  во-
лоса. В них-то все и дело - вот почему они наверху.
   - Наличие одежды еще можно как-то объяснить, но детская кроватка  все
решает, - сказал он.
   - Да, - у меня был полный рот.
   - Значит, ребенок был там, и она знает, откуда он. Может быть, ей не-
известна мать, но знает она достаточно много. Что она из себя  представ-
ляет?
   - Она бы удивила даже тебя. Думаю, будет все отрицать.  Если  бы  она
вернулась и застала меня в доме, я попытался бы ее расколоть,  а  теперь
не знаю.
   - Не стоит нам сидеть в моей машине. Она знает твою?
   Я кивнул и сделал глоток молока.
   - О'кей, - я положил молоко и второй сэндвич в картонку. - Прикончу в
своем седане эту легкую закуску, спасающую мне жизнь. А ты сунь свою ма-
шину в лес и присоединяйся ко мне. Если Вулф решит ее накрыть,  то  Фред
или Орри будут здесь к девяти часам. Подумай, как ты  будешь  входить  с
ними в контакт. Если Вулф решит, чтобы они приехали к  нему,  то  вместо
Фреда и Орри приеду я, и мне, возможно, понадобится твоя помощь.

   6

   Саул Пензер, Фред Даркин и Орри Кэтер по очереди вели  наблюдение  за
подступами к дому Эллен Тензер в течение двадцати часов. Но здесь  никто
не появился. Когда Вулф спустился в контору в одиннадцать утра в  суббо-
ту, у меня не было никаких новостей. Он разместил свою тушу на  стуле  и
принялся просматривать утреннюю почту, которую я  вскрыл.  Не  обнаружив
ничего интересного или полезного, он отодвинул почту в сторону и, нахму-
рив брови, взглянул на меня.
   - Проклятье, - прорычал он. - Эта женщина сбежала, не так ли?
   Я вытащил из кармана  двадцать  пять  центов,  подбросил  монету  над
письменным столом и взглянул на нее.
   - Орел. Значит, не сбежала.
   - Мне необходимо точное мнение.
   - Вы его не получите. Только последний дурак может составить  мнение,
если его нельзя подкрепить аргументами. Вы просто напоминаете  мне,  что
останься я там, вместо того, чтобы идти вам звонить, я бы сейчас шел  по
ее следу.
   - У меня и в мыслях этого не было.
   - То, что я попал в дом и нашел там вещи, не покрывает промаха. Нена-
вижу неудачу. Звонил Саул.
   - Когда?
   - Полчаса назад. У племянницы мисс Тензер ребенка не было ни в декаб-
ре, ни в январе, ни в феврале. Он проверил ее жизнь  за  этот  период  и
подробности расскажет позже. Сейчас он выясняет, была ли тетушка у  пле-
мянницы, начиная со вчерашнего полудня.
   Зазвонил телефон, я взял трубку.
   - Бюро Ниро Вулфа.
   - Это Орри Кэтер. Звоню из Махопака.
   - Все в порядке?
   - Нет. Ничего хорошего. В десять пятьдесят пять приехала машина. Кри-
минальная полиция. Вышли трое: полицейский, тип из окружного департамен-
та и Перли Стеббинс. Они попытались открыть дверь, потом зашли за  угол,
и этот тип из департамента влез в открытое окно, а Стеббинс и  полицейс-
кий вернулись к двери. Вскоре она открылась, и они вошли в дом. Не похо-
же на то, что я могу чем-нибудь помочь, вот я и  заволновался.  Мне  уе-
хать?
   - Насколько ты уверен, что это был Перли?
   - Минутку, я ведь не ска