дили.  Может быть, дело  даже не  дойдет до
суда.  В  полиции  работают вовсе  не  бессердечные кровопийцы.  Для нее это
окажется тяжким испытанием, но в то же время  послужит уроком. Возможно, она
навлекла  неприятности на мистера  Гудвина неумышленно, по глупости,  но все
равно это непростительная беспечность.
     Он перевел взгляд на Маслова:
     -  Вы  упоминали  мою  репутацию.   Да,  она  завоевана  нелегко,  и  я
необдуманно  ею  не  рискую.  Если завтра  вы  узнаете,  что  мисс  Мак-Леод
арестована и к ней не пускают, вы можете...
     - "Если"...
     Снова эта кривоватая усмешка,
     - Да. И  зависит это  не от наших возможностей, но от вашего желания. Я
предлагаю  вам,  джентльмены,  принять  участие  в  нашем  решении.  Вы  мне
совершенно ничего не сообщили, а я не верю,  что вам нечего сказать. Желаете
ли  вы сообщить  это мне сейчас или  же  позднее  полиции, когда эта женщина
окажется в плачевном положении?
     - Вы блефуете, - заявил Маслов. - Я ухожу.
     Он вскочил с кресла и двинулся к прихожей. Я  пошел следом, достал  ему
шляпу с  полки  и  открыл входную дверь; не  успел я вернуться назад, как из
кабинета вышли двое других. Джей у которого не было шляпы, прямиком вышел на
крыльцо, Хийдт же немного задержался. Я подал ему пальто и шляпу.
     - Послушайте, Арчи. Вы должны что-то сделать!
     - Согласен. Что именно?
     -  Не  знаю.  Но  в  отношении Сью  - великий  боже, неужели он говорил
серьезно, а?
     - Вопрос не в том, каковы  его истинные  намерения.  Нужно учитывать  и
мои. Черт побери, я утратил  покой и сон, а в скором времени я могу лишиться
самой жизни, свободы  и надежды на счастье. Каждую минуту жду ареста, как вы
думаете, это пустяк?.. Желаю приятных сновидений!
     - Что Сью наговорила полиции в отношении вас?
     - Не искушайте... У меня низкая сопротивляемость, а при  открытой двери
ничего не стоит простудиться. Если вы не возражаете?
     Он  вышел,  я захлопнул  за ним дверь  и  на  задвижку, и  на  цепочку,
вернулся в кабинет, сел за стол и сказал:
     - А вы считали, что это могло оказаться полезным!
     Вулф хмыкнул:
     - Ты все напечатал?
     - Да. Двенадцать страниц,
     - Можно взглянуть?
     Не приказ, а просьба. Во всяком случае Вулф помнит, что это общее дело.
     Я выдвинул ящик, достал первый экземпляр и протянул ему. Он внимательно
проверил заголовок  и первую  страницу,  перелистал  остальные,  заглянул  в
конец, уронил листы на стол и сказал:
     - Твою записную книжку, пожалуйста.
     Я сел и достал блокнот и ручку.
     - Две копии, -  сказал он,  - первый экземпляр мой. Заголовок  большими
буквами: "Письменные показания под присягой Ниро  Вулфа". Как  обычно, "Штат
Нью-Йорк,  округ  Нью-Йорк".  Текст:   "Сим   удостоверяю,  что   двенадцать
последующих страниц, прикрепленных к этой, запятая, являются полным и точным
изложением  разговора,  который состоялся в моем офисе  13 октября 1961 года
между мною,  Сьюзен Мак-Леод и Арчи Гудвином; точка с запятой; что ничего из
сказанного не было пропущено или добавлено в этом машинописном отчете, точка
с запятой; и что  разговор был  полнейшей импровизацией, запятая, заранее не
подготовленным  и непродуманным". Место для моей  подписи,  а  ниже принятая
формула  для  нотариуса.  В  своем  экземпляре  ты  сделаешь  то же самое  с
соответствующими изменениями в тексте.
     Я поднял голову:
     -  Олл-райт,  значит я  этим  занимался  не только  для того, чтобы  не
наседать  на вас.  Юридически  мы  имеем  полное  право воспользоваться этим
протоколом.  Не  нужно  считаться  и  с этической  стороной. Она добровольно
явилась  сюда и  все рассказала. Я  ее герой. И, как говорил  Маслов, она на
самом деле согласилась  бы  выйти за  меня  замуж,  если  бы  я  ее об  этом
попросил. Может  быть, она научится сносно танцевать, если очень постарается
хотя, надо  признаться, мне это кажется сомнительным. Она зарабатывает  куда
больше, чем вы  платите мне, а  детей  мы  можем  отложить  на  будущее.  Вы
говорите, что сомневаетесь,  что ее осудят,  но  этого мало.  Прежде,  чем я
подпишу это заявление, я должен быть  уверен, что вы не откажетесь от нашего
общего дела, как только я окажусь вне опасности?
     - Рррр, - раздалось мне в ответ.
     - Согласен. Это чертовски обременительно. Она полностью виновата в том,
что втянула меня в эту историю, даже не предупредив меня, и что если девушка
заманивает человека в яму, он  имеет полное право выбраться  из нее,  но  вы
должны помнить, что теперь я герой. Герои не выбираются...  Так даете ли  вы
мне слово, что наше общее дело  заключается в  том, чтобы она  не угодила за
решетку?
     - Как я могу дать тебе слово, если я ни в чем не уверен?
     - Вношу поправку. Что вы не махнете на все рукой?
     Он втянул воздух через нос и выпустил его через рот:
     - Хорошо,  я  не  займу  нейтральной  позиции,  видимо,  это  ты  хотел
выразить.
     Он посмотрел на восемнадцать страниц, лежащих на его столе:
     - Будь любезен  привести  мисс Пинелли в  мою  комнату  без пяти девять
утра.
     - Не смогу. Она приходит в контору лишь в 9.30.
     - В таком случае приведи ее в  9.40 наверх в  теплицу, захвати с  собой
эти бумаги для подписания.
     Он взглянул на настенные часы:
     - Ты сможешь  это  напечатать  утром, ты  же не спал  сорок часов.  Иди
ложись.
     Это  было настоящим  знаком внимания  с его стороны,  и я  почувствовал
особую благодарность,  когда  поднимался по лестнице  к  себе  в комнату. За
исключением крайней необходимости Вулф  не разрешал его беспокоить  с девяти
до одиннадцати утра, когда он находился в оранжерее, но в то  же время он не
пожелал  отложить  нотариальное  оформление своего письменного  заявления до
того момента, когда сам спустится вниз.
     Когда я  лег в  постель и выключил  свет, я задумался о том, просить ли
сейчас повысить мне  зарплату или дождаться конца года, но заснул, так я  не
приняв окончательного решения.

     Фактически мне  никогда не  приходило в голову свалить  вину на  Сью. Я
продолжал занимать выжидательную  позицию после  завтрака  в  четверг, когда
звонил  Лайле Пинелли, которая работает секретарем в административном здании
на Восьмой авеню и  немножко  прирабатывает в нотариальной конторе, оформляя
различные документы по вызовам.
     Составление письменного заявления  меня ни к  чему  не обязывало. Самым
важным  было решить,  как  действовать  дальше.  Поэтому  я  попросил  Лайлу
приехать, она  тут же  явилась,  и  я провел  ее  наверх  в  оранжерею.  Она
торопилась вернуться назад,  но поскольку в жизни своей не видела орхидей, а
нормальный   человек  не   в  состоянии  равнодушно   пройти  мимо  скамеек,
вставленных горшками  с растениями от самых нежных тонов до тропически ярких
и пышных, она вышла оттуда уже после десяти, умилив Вулфа своим непритворным
восторгом. Я заплатил ей за  услуги  и выпустил из дома, прошел в  кабинет и
спрятал документы в сейф.
     Как я только что говорил, я  фактически никогда  не намеревался свалить
на  Сью,  это  случилось  помимо  меня.  В  десять минут двенадцатого  Вулф,
спустившийся  из оранжереи ровно  в  одиннадцать,  сидел  за  своим  столом,
просматривая утреннюю  почту, а я за  своим разбирал принесенные им  черенки
растений,  когда  раздался  дверной  звонок.  Я пошел в  холл посмотреть  на
визитера, возвратился назад и сказал:
     - Кремер. Пойду спрячусь в подвале.
     - Проклятие, - заворчал Вулф, - я хотел... Ну да ладно...
     -  Ведь  не  существует  никакого  закона  о необходимости  отвечать на
дверные звонки, верно?
     - Нет... мы его примем.
     Я  пошел,  отворил дверь, сказал  "с  добрым  утром" и посторонился. Он
перешагнул  через  порог,  достал  из  кармана сложенную  пополам бумажку  и
протянул  ее мне. Я ее развернул,  одного взгляда было  бы достаточно,  но я
прочитал ее целиком.
     - Во всяком случае, мое имя  написано правильно, - сказал я, протягивая
к  нему обе руки, - надевайте  же наручники.  Как это говорится, от сумы  да
тюрьмы не отказывайся.
     - Что за шутовство? Оно неуместно... Я хочу видеть Вулфа.
     Он  зашагал через прихожую к кабинету. Весьма беспечно.  Ведь  я мог бы
выскочить из дома и смыться. С полсекунды я обдумывал такую возможность, но,
к  сожалению, я не смог бы  увидеть выражение физиономии  Кремера, когда  он
понял бы, что я удрал.
     Когда я  вошел в кабинет,  он  опускал  свои телеса в  красное  кожаное
кресло, одновременно укладывая шляпу на стоящий рядом столик.
     -  Я только что вручил Гудвину ордер на его арест, - говорил он, - и на
этот раз он останется в тюрьме.
     -  Какая  честь, - произнес я, -  на  протяжении  одной недели за  мной
приезжает не какой-нибудь захудалый флик, а инспектор!
     Глаза Кремера были прикованы к физиономии Вулфа.
     -  Я  приехал  потому,  что  хочу   объяснить,  каково  положение  дел.
Полицейский  офицер,  явившийся  в  дом с ордером на арест,  имеет право  не
только действовать по своему  усмотрению, предполагается, что именно так оно
и будет. Я знаю,  как поведет себя  Гудвин, он закроет рот, и даже ломом его
не удастся открыть. Отдайте мне ордер, Гудвин.
     - Он мой, вы его мне вручили.
     - Нет, только показал.
     Он протянул руку и забрал листок.
     - Когда я был  здесь вечером во вторник, -  сказал он Вулфу,  - вы были
поражены моей самодовольной глупостью. Именно так  вы мне сказали. Все,  что
интересовало,  это  кто собирал для вас  кукурузные  початки. Я  приехал сам
посмотреть, как вы себя чувствуете сегодня.  Гудвин  будет говорить, если вы
ему  велите.  Хотите,  чтобы  я обождал в  передней  комнате,  пока  вы  это
обсудите? Не весь день, конечно, скажем, минут десять. Я дам вам...
     Он  замолчал, яростно сверкнув  глазами. Вулф  отодвинул назад кресло и
поднимался, ну и конечно же  Кремер  подумал, что он сейчас уйдет.  Вулф  не
впервые проделал  бы  подобный  трюк. Но тут  он направился к  сейфу, а не к
двери. Когда он отворил тяжелую дверь, я уже был рядом. Если бы он велел мне
принести это вместо того, чтобы лезть  в сейф самому, я мог бы заупрямиться,
даже в  присутствии  Кремера,  но  как я уже  дважды  говорил, я  не  принял
окончательного решения и поэтому спокойно вернулся к своему столу и сел.
     Вообще-то говоря, я ничего не был должен Сью Мак-Леод. И уж если ее или
меня должны были упрятать  в клетку, имелось  два  основания для того, чтобы
это  была она.  Во-первых,  кашу заварила  она сама, а, во-вторых, если меня
увезут,  то от меня будет  мало толку в совместной работе.  Так что я сел, а
Вулф достал бумаги из сейфа и отдал Кремеру.
     - Я рекомендую вам сначала прочитать мои письменные показания. Особенно
примечательны два последних листа.
     За   долгие  годы  знакомства   я  произвел  множество  наблюдений  над
инспектором  Кремером,  и хотя я не  принадлежу к его поклонникам,  я должен
признать, что  у него есть  и положительные качества.  Изучив  заявление, он
сперва   бегло  просмотрел  все  двенадцать  страниц,   затем  принялся   их
перечитывать медленно и внимательно. У  него ушло на  это полчаса, причем ни
разу  он  не  задал даже пустякового вопроса и не поднял глаз. И даже  когда
закончил, все равно никаких вопросов. Лейтенант  Роуклифф  или сержант Пэрли
Стеббинс насел  бы на нас  на целый час.  Кремер ограничился только тем, что
поочередно посмотрел нам в  глаза, сложил документ и сунул его во внутренний
карман, поднялся и прошел  к моему  столу,  снял телефонную трубку и  набрал
номер.
     Через секунду он уже говорил:
     - Донован? Инспектор Кремер. Дай-ка мне сержанта Стеббинса.
     И еще через секунду:
     - Пэрли? Привези Сьюзен Мак-Леод. Нет, не надо ей звонить.  Привези ее.
Поезжай сам. Я  приеду через  десять минут, я хочу  ее  сразу  же допросить.
Возьми  с собой кого-нибудь. Если она  заупрямится, бери ее в охапку  и тащи
силком.
     Он положил на место трубку, взял свою шляпу и вышел из кабинета.

     Глава V

     Из тысячи с лишним случаев, когда мне безумно хотелось подлить уксусу в
пивную кружку Вулфа, мне думается,  я  был ближе всего к осуществлению своей
задумки вечером в четверг, когда в четверть десятого раздался дверной звонок
и я увидел на крыльце Карла Хийдта, Макса Маслова и Питера  Джея; сообщил об
этом Вулфу, а тот не велел их впускать.
     На протяжении девяти с половиной часов, которые прошли с того  момента,
когда  Кремер  по  телефону  вызвал сержанта Стеббинса, я всячески  старался
гнать от себя мысли о нашем неблаговидном поведении. Я не мог ждать от Вулфа
активных действий, пока не последует какой-то  реакции на арест Сью, скажем,
на завтра к полудню. Однако со  своей  стороны я кое-что  предпринял.  Когда
Вулф  ушел  из  кабинета  в  четыре  часа,  чтобы  отправиться в  теплицы, я
предупредил  его, что уйду из дому  на  пару часов,  и  отправился пешком  к
ресторану  Рустермана,  надеясь раздобыть  там хотя  бы  подобие  путеводной
ниточки.
     Не раздобыл.
     Сначала я осмотрел самым тщательным образом платформу и аллею,  что вам
может  показаться неразумным, поскольку со  дня  убийства  прошло  уже  двое
суток,  да  и полицейские эксперты  все там  прочесали  частым  гребнем,  но
никогда ни в  чем нельзя  быть совершенно  уверенным. Однажды  мне пришла  в
голову превосходная идея после того,  как я обвел глазами номер в гостинице,
где шесть  месяцев назад женщина провела ночь. Но ни платформа, ни аллея мне
ничего  не  дали,  если  не  считать  пораненное  ухо,  когда  я  лазал  под
платформой, а после разговора с Феликсом,  Джо и парой кухонных работников я
поставил на этом деле крест. Никто ничего не  видел и  не слышал до тех пор,
пока  Золтан  не вышел  наружу выкурить  сигарету  (на  кухне курить  строго
запрещалось) и не заметил фургон Кеннета и подле него тело на земле.
     Все показывало, что я могу успокоиться до завтрашнего  утра. Около семи
часов позвонила  Лили Роувен  и  сказала, что ей только  что из  прокуратуры
звонила Сью сообщить,  что она арестована и нуждается в адвокате, так что не
пошлет ли ей Лили такового.  Лили просила, чтобы я подъехал к ней объяснить,
что случилось. Я  поехал  бы,  если бы не боялся пропустить что-то важное  в
развитии   событий.   И  нате,  когда  события  начали   развиваться,   Вулф
распорядился не впускать посетителей.
     Я грозно смотрел на него:
     - Вы же сказали, что будете заниматься этим делом!
     - Я и занимаюсь.
     -  В таком  случае,  они сюда  явились. Вы  же бросили ее  на  съедение
волкам, чтобы развязать им языки, а теперь...
     -  Ничего  подобного. Я сделал  это,  чтобы вытащить тебя из  тюрьмы. Я
обдумал дальнейшие шаги для решения данной проблемы и убедился,  что еще раз
встречаться с  ними бессмысленно.  Скажи им,  что мы дадим  им знать  в свое
время.
     Звонок повторился.
     - В таком случае, я приму их. В передней комнате.
     - Нет. Не в моем доме.
     И он возвратился к своей книге.
     То  ли  подлить  ему  в  пиво уксусу,  то  ли  достать  из ящика  стола
"Марли-32" и  застрелить его раз и  навсегда,  но с  этим можно и подождать.
Трое поклонников Сью  топтались  на  крыльце. Я пошел  и  отворил  дверь  на
столько,  чтобы самому выскользнуть наружу, при этом  ударил  Карла  Хийдта,
дверь же за собой закрыл.
     - Добрый вечер, - сказал я, - мистер Вулф очень занят важным делом, его
нельзя беспокоить. Не желаете ли вместо него побеспокоить меня?
     Они все заговорили одновременно. Основная мысль заключалась  в том, что
они  войдут  в дом,  если я отворю  дверь,  и побеспокоят Вулфа, невзирая на
запрет.
     - Похоже, что вы не понимаете, что имеете дело с гением. Я тоже, но я к
этому привык. Вы были безмозглыми болванами,  вообразив, что он блефует. Вам
следовало бы знать, что он выполнит все то, о чем говорил.
     - В таком случае, это сделал он? - закричал Питер Джей.
     - Мы оба, я разделяю с ним лавры.
     - Лавры,  черт  возьми!  - заорал  Маслов. - Вы же знаете,  что Сью  не
убивала Кена Фабера. Он сам так сказал.
     -  Он сказал, что  мы  считаем, что она  не  убивала.  А также,  что он
сомневается,  что  ее  осудят.  Он  особо  подчеркнул,  что  в  основном  мы
заинтересованы  в  том,  чтобы снять  с меня подозрения,  и в этом  плане мы
столкнулись  с альтернативной. Мы могли либо выяснить, кто  же  убил Фабера,
для чего нам требовалась  ваша помощь, либо, в  случае если бы вы отказались
нам помогать, обвинить Сью.  Вы  отказались, и вот Сью арестована, а  с меня
сняты всяческие подозрения. Вы явились сюда. Зачем? Почему  он сейчас станет
тратить  на  вас  свое  время?  Он  занят  важным  делом,  читает книгу  под
заголовком  "Моя жизнь в суде".  С какой стати  он отложит ее в сторону ради
вас?
     - Я не могу этому поверить,  Арчи! - Карл Хийдт схватил меня за руку. -
На такое предательство по отношению Сью когда сами говорите, что она...
     - Не надо зарекаться. Карл. Помните, писали в газетах об одной женщине,
которая ежедневно  приходила  в  парк  кормить  голубей,  а  в то  же  время
подсыпала  мужу в пищу мышьяка. Это дом мистера Вулфа, и он не желает  вас в
него впускать, но если вы действительно передумали, во всяком случае, кто-то
из вас, о  том, чтобы оказать  помощь в  изобличении убийцы Фабера,  я  тоже
детектив и с удовольствием потрачу  на это  пару часов.  Мы  можем  посидеть
здесь на крыльце или же отправиться куда-нибудь...
     -  И  вы расскажете  нам,  - подхватил Маслов, - что наговорила  Сью  в
полиции про вас такого, что они ополчились  на  вас; пока  я не услышу этого
собственными ушами, я не поверю.
     - От меня вы ничего не услышите. Да  и дело-то не в этом. Вы должны мне
сообщить нужную информацию. Для облегчения задачи я стану задавать  вопросы,
а  вы на них отвечайте. Если я их не задам, тогда кто же? Сомневаюсь,  чтобы
этим  занялись  окружной  прокурор или  полицейские.  У  них  слишком  много
компрометирующего материала  против  Сью.  Кое-что  я могу вам  сообщить: им
известно, что  она была  там во вторник  в  критическое время и солгала им в
отношении причины, заставившей  ее туда  отправиться,  и о  том, что она там
видела.
     Они  обменялись  далеко  не  дружелюбными  взглядами  единомышленников.
Обменялись они и словами, суть дела сводилась  к следующему: нам все же надо
куда-то пойти  и поговорить. Питер Джей  предложил  отправиться  к нему,  мы
спустились со ступенек и зашагали в восточном направлении. На  Восьмой авеню
мы становили такси, а без десяти десять он доставил нас  к  многоквартирному
дому на Парк-авеню в районе Семидесятых улиц.
     Квартира Джея  на пятнадцатом этаже  была  великолепной  для холостяка.
Общая комната, с высоким потолком, просторная, светлая, была очень красивой,
и  я  подумал, что она была  весьма подходящей для  нашей беседы, потому что
именно  здесь Сью  впервые познакомилась с Кеннетом Фабером, но  Джей провел
нас  в меньшее помещение, такое же  нарядное, с ковром и мебелью одинакового
зеленого тона, книжными шкафами, письменным столом и огромным телевизором.
     Хозяин спросил  нас, что  мы будем пить,  но  не  получил заказов, и мы
уселись.
     -  Олл-райт,  задавайте свои вопросы, -  распорядился  Маслов  со своей
очаровательной усмешкой.
     Он загораживал Хийдта, и мне пришлось чуть передвинуть стул.
     - Я передумал по дороге, - заявил я, - решил пойти по другому пути. Сью
сказала в полиции, и это зафиксировано в ее подписанном  заявлении, что мы с
нею  договорились  встретиться на  аллее  в  пять  часов,  но она запоздала,
приехала туда только в пятнадцать минут шестого,  меня там не  было, поэтому
она  тоже ушла. Ей пришлось объяснить им, что она туда приходила, потому что
служащие ресторана видели ее возле главного входа, так что отрицать это было
бесполезно.
     Их глаза были прикованы ко мне:
     -  Значит, вас там уже не было в пять пятнадцать, -