н,  пытается раздобыть  улики, которые  могут
ослабить позицию обвинения, а  не усилить  ее, окружной прокурор сказал, что
ничьи личные интересы, включая Арчи Гудвина,  не повлияют на  исполнение его
служебного долга.
     "Единственное, чего я  хочу, -  сказал он, - и чего хотят жители округа
Монро, так это правды, одной лишь правды и ничего, кроме правды".
     В  ответ на вопрос корреспондента "Вестника", советовались ли с  ним по
поводу  обращения  к Вулфу  и  Гудвину,  шериф  Морли Хейт сказал:  "Никаких
комментариев". В ответ на последующие вопросы он говорил только: "Мне нечего
добавить".
     Ниро Вулф, также гостящий на ранчо у мисс Роуэн, в ответ на обращение к
нему по  телефону  нашего  корреспондента, сказал,  что  ничего говорить  не
будет,  поскольку считает, что все сведения  о  его участии в  расследовании
должны исходить только от окружного прокурора Джессапа.
     Все  эти новости мы  получили непосредственно  перед  выходом  номера и
гордимся,  что  наша  газета  первой  сообщила  об  этом.  Нечасто  на  долю
провинциального  еженедельника  выпадает  такая  удача. Пять  экземпляров мы
отсылаем  в  библиотеку  Конгресса   в  Вашингтон.   Свой  номер  сохраните.
Когда-нибудь он будет стоить приличную сумму".
     Читая, Вулф  несколько  раз корчил  гримасы,  но  во  время  обсуждения
выразил недовольство лишь по поводу двух  слов. Он сказал, что "ищейка"  это
вульгаризм, а "контролировать"  - вранье  и  бахвальство. Со всем  остальным
Вулф согласился.
     Накануне   вечером,  когда  позвонил  Джессап,   мы  с  Вулфом  немного
поспорили.  Джессап сказал,  что интересы общества победили его принять наше
предложение  и привлечь  нас к расследованию, так что утром в одиннадцать мы
можем явиться в прокуратуру и получить  письменные полномочия.  Вулф сказал,
что  приеду только я. Я слегка удивился, когда Джессап не стал настаивать на
том, чтобы  Вулф  явился лично, но  он,  должно  быть,  опасался,  что  Вулф
востребует для ознакомления дело Грива.
     Поспорили  же мы  немного  позже.  Я  сказал,  что получив,  письменные
подтверждения  наших  полномочий, первым  делом  заскочу  на автозаправочную
станцию,  чтобы побеседовать  с  Гилбертом Хейтом. Вулф же  сказал, что нет,
мол, Хейт подождет. Я начал  упрямиться, делая упор на то, что, помимо всего
прочего, хотел  бы посмотреть  на его физиономию, когда  он увидит мои новые
документы.
     - Нет,  - отрезал Вулф. - Чтобы разоблачить  его алиби, нужно доказать,
что лгут свидетели, подтверждающие его, а это может подождать.
     -  Я хочу сказать Хейту, что у  меня есть к нему пара вопросов, а потом
спрошу,  предпочтет ли  он  ответить  сразу  или  пройти  со мной в  контору
прокурора, чтобы ответить там. Да, именно так я и сделаю.
     - Нет.
     - А я говорю - да!
     Столкновение.  Наши взоры скрестились. Мой  дружелюбный  взгляд выражал
позицию равноправного компаньона, сознающего свою правоту и понимающего, что
спорить  бесполезно.  А вот  глаза  Вулфа  превратились  в  едва  различимые
щелочки. Он сомкнул их, испустил два тяжелых вздоха, потом  раскрыл глаза до
нормального уровня.
     - Сегодня восьмое августа, - произнес он. - Четверг.
     - Совершенно верно.
     - Твой отпуск закончился в среду, тридцать первого июля. Как ты знаешь,
я захватил чековую книжку с  собой. Выпиши чек на свое жалованье за  полторы
недели, которые истекают в воскресенье, а  затем выписывай  чек еженедельно,
как обычно.
     Я приподнял одну бровь, что меня частенько выручает, поскольку Вулф так
не  умеет. Нужно взвесить "за" и "против": я  знал местный народец и местные
обычаи,  а Вулф - нет; отпуск за свой счет я взял по собственному желанию, а
не по предварительной договоренности  с  Вулфом. "За":  приезд  сюда  Вулфа,
чтобы побыстрее  вернуть меня в Нью-Йорк, также состоялся по его собственной
инициативе,  а  не  по  договоренности  со мной; если  для  него две  тысячи
долларов  -  пустяки,  то  для  меня  такая  сумма  небезразлична;  наконец,
напряжение,  вызванное  необходимостью  вспоминать  о  том,  чтобы  говорить
"пожалуйста",  оказалось  явно  непосильным для  Вулфа и портило  его манеру
выражаться.  В итоге доводам "за"  потребовалось около  минуты, чтобы  взять
верх. Я набросал  цифры на листке  бумаге, который  выдрал из блокнота.  600
долларов за вычетом федерального подоходного налога (153 доллара 75 центов),
подоходного налога штата  Ню-Йорк (33 доллара) и социального страхования (23
доллара  88 центов) потом достал из ящика  стола чековую  книжку, выписал на
имя  Арчи Гудвина чек на сумму 389 долларов 37 центов и передал книжку Вулфу
вместе с ручкой. Вулф молча подмахнул чек.
     - О'кей, - сказал я. - Каковы указания? Что вы считаете  более  важным,
чем допрос Гилберта Хейта?
     - Не знаю. - Вулф встал. - Пора спать. Завтра решим.
     А  назавтра, в пятницу, погода  внезапно испортилась. Обычно  здесь, на
восточных отрогах Скалистых гор,  солнце летом жарит вовсю. За весь  июль не
набралось и трех  дней,  когда,  седлая  лошадей, мы подумывали  о  том,  не
прихватить ли  с собой пончо. А вот именно в эту пятницу ни с того ни с сего
зарядил дождь. Он лил не переставая - и когда я встал поутру, и когда поехал
в Тимбербург,  и  когда вернулся,  опоздав  к обеду, и в пять часов, когда я
отправился  в Лейм-Хорс за "Вестником округа Монро". Я  не  обвиняю  Вулфа в
бездействии. Наши полномочия, отпечатанные на фирменном бланке прокуратуры и
подписанные самим Джессапом, выглядели и впрямь впечатляюще, но я согласился
с  Вулфом, когда тот предложил дождаться выхода  "Вестника"  с сенсационными
новостями.
     Ужинали мы на кухне, поскольку дождь лил как из ведра и на террасе было
холодно  и сыро. Экземпляр "Вестника", привезенный  мной  для Лили, лежал на
полке - должно быть, Лили подумала, что Мими тоже не помешает узнать о новом
статусе двоих  гостей.  Остальные уже прочитали  газету; когда  мы с  Вулфом
вошли,  Диана  оторвалась от тарелки и  одарила нас  таким  взглядом, словно
видела нас впервые, а Уэйд сказал:
     - Поздравляю! Я и не знал, что вы  такие  знаменитости.  Когда начнется
потеха?
     Я ответил, что только после ужина, поскольку у нас не принято обсуждать
деловые  проблемы  за  едой.  Мы   с  Вулфом  решили,  что  пока  не  станем
рассказывать Лили о моем звонке Солу. Вряд ли ей пришлось бы по душе, что мы
копаемся в прошлом ее гостей; а если Сол убедится, что оба они в порядке, то
Лили  никогда и  не узнает  о нашей  затее. Я  и  сам  испытывал неловкость,
передавая Диане соль или  спрашивая Уэйда,  как продвигается работа.  Вулфу,
должно  быть, тоже было не по себе. Тем не  менее,  пока мы уплетали телячью
ногу,   зеленую  лимскую  фасоль,  хлеб  выпечки  миссис  Барнес,  помидоры,
черничный пирог и кофе с мороженым, мне доставляло удовольствие наблюдать за
тем,  как  Диана  решает  проблему,  менять ли  свое поведение  с нами.  Что
касается  Уэйда,  то он  решил  сразу.  Для  него мы  попрежнему  оставались
собратьями-гостями, с которыми можно было  вести беседы о бейсболе (со мной)
или о структурной лингвистике (с Вулфом).
     В дождливую погоду не сыскать лучшего занятия, чем провести вечер возле
приятно потрескивающего камина. Вся орда  отправилась туда пить кофе, а мы с
Вулфом  уединились в его комнате, чтобы обсудить планы на  завтрашний  день.
Однако  вместо  того,  чтобы плюхнуться в кресло,  Вулф остался  на  ногах и
спросил меня:
     - У мистера Фарнэма есть телефон?
     Я ответил, что да.
     - Он прочитал "Вестник"?
     - Наверное.
     - Позвони ему. Скажи, что  мы хотим приехать и поговорить с ним и всеми
остальными.
     - Утром?
     - Сейчас.
     Я  едва не сморозил глупость. Мои губы уже раскрылись, чтобы произнести
слова: "Там же дождь", - но  я вовремя сдержался. Люди удивительно быстро ко
всему привыкают.  Не счесть,  сколько раз Вулф отказывался посылать  меня по
всяким поручениям только из-за того, что шел дождь или снег. А уж его самого
выманить  из  дома  в плохую  погоду  могло  только  что-то  исключительное,
например, возможность приобрести  новый вид  орхидеи.  Видимо, теперь случай
был еще исключительнее - Вулф стремился как можно быстрее вернуться домой, -
поэтому  я,  ни слова не  говоря, протопал  по коридору до гостиной,  вошел,
прошагал  к столу,  на  котором  стоял телефон, снял трубку и набрал  номер.
Четыре гудка, потом мужской голос сказал:
     - Алло.
     - Билл? Арчи Гудвин.
     - О, привет. Я прослышал, что вы заимели полицейские бляхи.
     -  Не совсем. Пока только  удостоверения. Вы, судя по  всему, прочитали
"Вестник"?
     - Еще бы. Надо же: и  вы,  и  Ниро  Вулф!  Теперь только  пух  и  перья
полетят, да?
     -  Надеюсь.  Мы  с  мистером  Вулфом  хотели  бы  заскочить  к  вам   и
побеседовать с вами, вашими работниками и постояльцами... если вам удобно. И
особенно с Сэмом Пикоком. Скоротаем дождливый вечер.
     - Почему "особенно с Сэмом Пикоком"?
     -  Потому  что  человек,  нашедший  тело,  всегда  заслуживает  особого
внимания. Но и остальные нас интересуют... в особенности те, кто больше знал
Броделла. Хорошо?
     - Конечно,  почему  нет?  Мистер  Дюбуа  как  раз  сказал,  что  мечтал
познакомиться с Вулфом. Приезжайте.
     Он положил трубку. Лили,  Диана и Уэйд сидели возле камина, уставившись
в телевизор. Я спросил Лили,  можно ли нам воспользоваться ее машиной, чтобы
съездить  к  Фарнэму, и она  ответила,  что да, мол,  конечно,  и  не  стала
задавать лишних вопросов. Тогда  я отправился в  свою комнату,  чтобы  взять
пончо.
     Мне никогда прежде не доводилось видеть Вулфа в непромокаемой накидке с
капюшоном,  а у Лили  все пончо  были ярко-красного  цвета.  И все  - одного
размера,  так  что  Вулф с  превеликим  трудом  натянул  одно из них на свою
необъятную тушу. Зрелище вышло  -  обхохочешься. Представляете: ярко-красная
накидка в  сочетании  с его  мрачной физиономией?  Она оставалась мрачной  и
тогда, когда мы, добравшись до ранчо Фарнэма,  вылезли из машины и пошлепали
по  лужам  к  дому, светя  себе  под ноги фонариками. Добравшись до входа, я
постучал. Дверь нам открыл сам Уильям Т. Фарнэм.
     Поздоровавшись  за  руку  с  Фарнэмом,  Вулф отдал  ему пончо,  а потом
выступил во всем блеске. Он вообще обожает показуху, но в данном случае убил
сразу двух зайцев:  произвел впечатление на зрителей и избежал необходимости
обмениваться  с  ними  рукопожатиями.  Помимо  Фарнэма, в  гостиной было еще
шестеро: трое мужчин и одна  женщина сидели за карточным столиком у камина и
еще двое  МУЖЧИН  стояли  рядом с  ними и разговаривали. Вулф прогромыхал  в
гостиную, остановился шагах в четырех от карточного столика и сказал:
     - Добрый вечер. Мистер Гудвин рассказал мне о вас.
     Он кивнул женщине:
     -  Рад познакомиться,  миссис  Эймори. - Перевел  взгляд  на  сидевшего
напротив круглолицего, начинающего лысеть мужчину с густыми бровями: -  И  с
вами,  доктор Роберт Эймори из  Сиэтла.  - Еще кивок в сторону соседа миссис
Эймори  слева  -  около  сорока  лет, широкоплечего  небритого  здоровяка  с
квадратным подбородком: - А вы - мистер Джозеф Колихан из Денвера.
     Игрок справа - примерно сорок пять лет, смуглое лицо, кустистые брови.
     - Мистер Арман Дюбуа, также из Денвера.
     Опять кивок - в сторону  мужчины, стоявшего за  спиной  Эймори - на вид
лет  шестьдесят,  обветренная  кожа,  пышная  седая  шевелюра,  комбинезон и
розовая рубашка, порванная на плече.
     - Мистер Берт Мейджи.
     И, наконец, кивок в  сторону низкорослого  мужчины, расположившегося за
спиной Колихана -  лет тридцать, тонкая  гусиная шея, худое  вытянутое лицо,
также комбинезон, засаленная кожаная рубашка и красно-белый шейный платок.
     - Мистер Сэм Пикок.
     Фарнэм, повесив наши пончо, произнес.
     - Как видите, все в полном сборе.
     Из  шести  присутствующих  мужчин,  не считая  меня  с  Вулфом,  он был
единственным, кого бы я назвал красивым  - настоящий голливудский ковбой. Он
обратился к Вулфу:
     - Не желаете промочить горло? У  меня найдется все, что душе угодно, от
речной воды до мочи койота.
     - Он пьет пиво, - заметил Арман Дюбуа.
     - Принести пива? - спросил Фарнэм.
     - Пока не надо, благодарю. Может быть, попозже.  Как вам известно, мы с
мистером Гудвином расследуем убийство. Однако я вижу, что мы  помешали вашей
игре.
     - Бридж -  это не игра,  а драка,  -  улыбнулся Дюбуа. - Мы режемся уже
целый день.
     Он отодвинул стул и встал.
     - Мы бы  предпочли послушать, как вы ведете  допрос. По меньшей мере, я
предпочел бы.
     - Я слышал, что вы жестокий человек, - добавил Фарнэм, - хотя с виду вы
таким не кажетесь.  Хотя, как  сказал один хлыщ, глядя на строптивую кобылу:
"По внешности не судят". Как вам лучше допрашивать нас - поодиночке или всем
стадом?
     - На индивидуальный допрос не хватило бы и всей ночи, - ответил Вулф. -
К тому же мы приехали поговорить, а не вести допрос, присядем?
     По обеим сторонам камина вдоль стены стояли два длинных дивана. Дюбуа и
Фарнэм отодвинули карточный столик и кресла. Зная, что Вулф согласится сесть
на  диван с  кем-то еще только в том случае, если никакого другого выхода не
будет,  я выбрал самое просторное кресло  и  поставил его напротив  диванов.
Потом принес кресло для  себя. Фарнэм,  Пикок, Мейджи и Колихан  уселись  на
диван  слева от нас,  а  Дюбуа и  чета  Эймори заняли правый  диван.  Миссис
Эймори, едва успев сесть, заговорила:
     -  Я  стараюсь угадать,  о  чем  вы  меня спросите.  Сегодня из-за этой
холодрыги  я  так  наклюкалась,  что  с  трудом представляю,  как  буду  вам
отвечать.  -  Она  прикрыла  рукой  рот чтобы  подавить  отрыжку.  -  Ладно,
как-нибудь выкручусь.
     - Не советую, мадам. Мистер Гудвин полностью ввел  меня в суть  дела. -
Вулф обвел всю семерку глазами. - Мне известно, как каждый из вас провел тот
четверг,  известно так же, что вы  говорили мистеру Гудвину. Я  так же знаю,
что все  из вас, за  исключением миссис Эймори, считают, что убийца - мистер
Грив.
     Мы же с мистером Гудвином думаем иначе. Мистеру Джессапу  это известно,
но он знает, что мы вовсе не намереваемся состряпать выгодные для нас улики;
мы намерены добыть истинные доказательства,  а начать это лучше всего здесь,
среди людей, в обществе которых мистер Броделл находился последние три дня и
три ночи. Первый вопрос к  вам, мистер Фарнэм. Вы знаете, что  пули на месте
преступления  не  обнаружены,  но характер ранений  позволяет  судить о том,
какое ружье было использовано. У вас есть ружье?
     - Конечно. Как и почти у всех остальных.
     - Где вы держите ружье?
     - В стенном шкафу в моей комнате.
     - Шкаф заперт?
     - Нет.
     - Ружье заряжено?
     - Нет, конечно. Кто же станет держать заряженное ружье?
     - А патроны у вас есть?
     - Да. Естественно. Кому нужно ружье без патронов? Они на полке в том же
шкафу.
     - Было ли в тот четверг какое-либо другое ружье на вашем ранчо?
     -  Настоящих  ружей больше нет.  Но  у меня  есть  еще два  дробовика и
револьвер, да и у Берта Мейджи есть дробовик. И все.
     - Вы  сказали  мистеру Гудвину, что в  тот день  ездили с миссис Эймори
верхом в каньоне Ягодного ручья. Это так?
     - Да
     - Весь день?
     - С двух часов дня и до самого вечера.
     - Значит, вы  не знаете, как провело  это время  ваше ружье. Любой  мог
воспользоваться  им,  а  потом вернуть  на место.  Когда  вы увидели ружье в
следующий раз, оно было точно в таком же положении, в каком вы его оставили?
     -  Чушь  собачья.  -  Фарнэм  повысил  голос.  -  По-моему,   сыщик  вы
никудышный.  Если я  отвечу,  что  да, мол, ружье  было  точно  в  таком  же
положении, то вы  скажете, что я пошел  смотреть  на  него, когда  узнал  об
убийстве Броделла, то  есть заподозрил, что шлепнуть  его мог кто-то из моих
постояльцев.  Нет,  репутация у вас  липовая. На  такие уловки  и ребенок не
попадется.  -  Он встал  и  шагнул вперед. - И вообще,  уносите отсюда  ноги
подобру-поздорову.  Здесь мои  гости  и мои  работники и нам претит  слушать
всякою галиматью. Валите отсюда.
     Плечи Вулфа дернулись вверх на одну восьмую дюйма и снова опустились.
     - Я  считал, что  лучше для вас и  для нас  принять мое предложение,  -
произнес  Вулф. - Вызывать вас  по очереди в  прокуратуру будет хлопотно для
меня и  причинит массу  неудобств вам. Если вы отвергаете мысль  о том,  что
один из присутствующих здесь  мог убить мистера Броделла, то  вы недоумок. С
какой стати, по-вашему, я приехал бы сюда под таким дождем? Я сказал, что мы
приехали поговорить, а не вести допрос,  но когда речь  идет об убийстве, вы
не  вправе  ожидать,  что  все  вопросы покажутся  вам невинными.  Итак,  мы
продолжаем здесь или в другом месте?
     - Это  вовсе не ерунда, Билл, - сказал Дюбуа. - Да, это правда, что все
мы,  кроме  миссис  Эймори,  считаем, что Броделла убил Грив,  но Ниро  Вулф
отнюдь не простофиля. Я  же говорил тебе,  что шериф  зря не поинтересовался
твоим ружьем. Он же даже не осмотрел его.
     - Нет, осмотрел, - возразил Фарнэм. - На следующий день, в пятницу.
     - Вот  он-то  и в самом деле  никудышный сыщик. Сядь  и остынь. - Дюбуа
повернулся к Вулфу. - Поговорите  со мной, пока он придет в себя. В тот день
мы с Джо  Колиханом  и Бортом  Мейджи  лазили  по горам по ту сторону речки.
Алиби у  нас есть, но мы с Джо друзья, так  что  он безусловно соврет, чтобы
выручить  меня. Так  же,  как и  я  его.  Поэтому  можете  допросить меня  с
пристрастием.
     - Позже, - отрезал Вулф - Я еще не закончил с мистером Фарнэмом.
     Он повернул голову и уставился на Фарнэма.
     - Чтобы больше не возвращаться к вашему  ружью, вопрос такой: проверяли
ли вы свое ружье и патроны после того, как  узнали о смерти Броделла, думая,
что убийца мог воспользоваться этим ружьем?
     - Конечно. - Фарнэм снова уселся. - В тот же вечер.  Любой поступил  бы
так  на  моем месте. Должен же я был удостовериться, на месте ли ружье.  Оно
было на месте, из него не стреляли, и все патроны были целы.
     Вулф кивнул.
     -  Я не спрашиваю, не закрадывались ли  в вашу голову  мысли о том, кто
именно мог взять ружье, когда вы шли проверять, на месте ли оно. Вы скажете,
что нет, а только  вы знаете, что на самом деле творится в вашей голове. Мой
же вопрос  такой:  за  те три  дня,  что  провес  здесь мистер  Броделл,  не
возникали ли ссоры между ним и кем-нибудь еще?
     - Нет.
     -  Билл,  не  надо, черт побери!  Высокий голос  Джозефа Колихана плохо
сочетался с широченными плечами и квадратным  подбородком.  - Этому человеку
нужны факты.
     Он повернулся к Вулфу.
     - Мы  повздорили с  Броделлом  в  первый же  день,  когда он приехал. В
понедельник.  Я жил  здесь уже  две  недели и ездил на той  самой лошади, на
которой  в прошлом году ездил Броделл. Он снова  потребовал себе эту лошадь,
но и мне она нравилась. Во  вторник утром,  выйдя из  дома,  я  увидел,  что
Броделл уже оседлал  ее,  и тогда  я  снял седло.  Он замахнулся  уздечкой и
рассек мне кончик  уха, а  я  в  ответ навесил ему пару  тумаков. После этой
стычки мы не  разговаривали, но на  лошади ездил  я, так что причины убивать
его у меня  не было. К  тому же я не охотник и понятия не имею, как заряжать
ружье. Я даже не знал, что у Фарнэма оно есть.
     - Я тоже не знал, - вставил Дюбуа, - хотя доказать это не могу.
     - Кто-нибудь из вас ранее был знаком с мистером Броделлом?
     Оба ответили, что нет.
     - А вы, доктор Эймори? - спросил Вулф, повернув голову вправо. - Видели
ли вы мистера Броделла хоть раз до того понедельника?
     - Нет, - твердо заявил Эймори. Его звучный голос в самый раз подошел бы
Колихану.
     - А вы, миссис Эймори?
     - Нет.
     Вулф не отрывал от нее взгляда.
     - А какого мнения вы были о нем?
     - Вы имеете в виду Филипа Броделла?
     - Да.
     - Э-ээ... Я могла бы что