так и зияли, а во-вторых, это было на  меня
не похоже. Когда Стеббинз выпаливает вопрос типа "О чем?", я, само  собой,
отвечаю "О погоде" или в том  же  духе,  и  он  это  знает.  Такого,  чтоб
удостаивать его долгим, подробным объяснением, за мной не водилось, но тут
пришлось - ради миссис Йигер и миссис  Перес.  Скорее  всего,  затея  была
обречена на провал, но имелся шанс, что они сориентируются и  помогут  мне
как-то выпутаться.
     На самом деле все обернулось, лучше,  чем  можно  было  надеяться.  Я
столько знаю об этом  доме  и  этой  комнате,  что  не  сообразил  толком:
Стеббинзу-то про них  ровным  счетом  ничего  не  известно,  а  полиция  и
окружная прокуратура три дня как считают,  будто  Йигера  убили  в  другом
месте, тело же привезли сюда и сбросили в яму, потому что так было удобнее
спрятать концы, и ни у  кого  там  нет  ровным  счетом  никаких  оснований
связывать его с этим домом. Миссис Йигер оказалась сущим подарком. Она  не
сыграла бы лучше, репетируй мы с нею хоть целый час.  Она  протянула  руку
миссис Перес и произнесла безошибочно верным тоном:
     - Спасибо, миссис Перес. Мы обе лишились близких. Мне нужно  уходить,
я и так опаздываю. Мы не хотели отнимать у вас столько  времени,  вы  были
очень добры. Вам,  мистер  Гудвин,  я  позвоню  потом,  или  вы  сами  мне
позвоните.
     Дверь была открыта, и она ушла. Я мог бы расцеловать ее в обе щеки.
     Стеббинз смерил меня взглядом так, словно хотел надавать  мне  пинков
по обеим половинкам, но это было в порядке вещей.
     - О чем ты спросил миссис Перес, и что она ответила? - потребовал он.
Он грубил, но это тоже было в порядке вещей. Такая уж у  него  реакция  на
нас с Вульфом, особенно на Вульфа.
     Это был дельный  вопрос.  По  тому,  что  я  ему  наплел,  мы  пришли
расспросить  миссис  Перес,  где  находилась  и  что  делала  ее  дочь   в
воскресенье вечером, и, надо полагать, она нам рассказала. Я же не имел ни
малейшего представления о том,  где  была  Мария  в  тот  вечер.  Отличный
вопрос. Поэтому я снова стал самим собой.
     - О чем, по-твоему, я ее расспрашивал? Хотел выяснить,  имела  ли  ее
дочь возможность увидеть, как кто-то спускает тело  Йигера  в  эту  яму  и
лезет следом, чтобы накрыть брезентом. А что она сказала - можешь услышать
из первых уст. Она здесь, ее и спрашивай.
     - Я тебя спрашиваю. Стеббинз не дурак.
     - А я подожду отвечать. Я ничем не обязан  миссис  Перес,  но  у  нее
право  самой  решать,  что  именно  она  хочет  сказать  для  официального
протокола. Мы с миссис Йигер - частные лица, а ты полицейский.
     И, ей-богу, миссис Перес тоже не подвела.
     - Я сказала ему все как было, - заявила она.  -  Если  бы  дочь  чего
такого даже и видела в воскресенье, она бы все мне рассказала.
     - Она весь вечер пробыла дома?
     - Да. Пришли две подруги, они смотрели телевизор.
     - Когда пришли подруги?
     - Около восьми.
     - А когда ушли?
     - Сразу после одиннадцати. После их любимой программы.
     - Ваша дочь вышла с ними?
     - Нет.
     - В тот вечер она выходила из дома?
     - Нет.
     - Вы уверены?
     Она кивнула:
     - Уверена. Мы всегда знали, где она.
     - Вчера вечером не знали. А ночью,  воскресной  ночью,  она  в  любое
время могла пойти в комнату с окнами на улицу и поглядеть в окошко.  Могла
ведь?
     - Зачем ей? Зачем ей было так делать?
     - Не знаю, но она могла. - Стеббинз повернулся ко мне: - Значит, так,
Гудвин, поедешь со мной в центр. Расскажешь обо всем инспектору.
     - О чем обо всем? Чего тут рассказывать?
     Он выпятил челюсть.
     - Слушай, ты, в понедельник вы начали наводить справки о мертвеце  за
два часа до того, как было  найдено  тело.  Когда  инспектор  отправляется
поговорить с Вульфом, он застает там вдову и его потчуют обычным  дерьмом.
Вдовица поручила Вульфу найти убийцу мужа, что, может, и  не  противоречит
закону, но противоречит работе Полицейского управления города Нью-Йорка. Я
прихожу сюда, расследуя не это, а совсем другое убийство,  -  и,  как  Бог
свят,  снова  ты,  и  вдова  в  этом  доме,  где  жила   убитая   девушка,
расспрашиваете ее мать. Либо ты едешь  в  центр,  либо  ты  арестован  как
важный свидетель.
     - Так я под арестом?
     - Нет. Я сказал: _л_и_б_о_ - _л_и_б_о_.
     - Хорошо иметь выбор. - Я достал из кармана монету  в  двадцать  пять
центов, подбросил, поймал и посмотрел, как легла: - Я выиграл. Едем.
     Меня вполне устраивало увести его подальше от миссис  Перес  и  этого
дома. Поднимаясь на улицу по трем ступенькам, я думал о том, насколько все
могло быть по-другому, приди он на полминуты раньше  или  спустись  мы  на
полминуты позже. Влезая  в  полицейский  автомобиль,  я  от  души  зевнул.
Проспав менее трех часов, я весь день хотел основательно зевнуть,  да  все
дела не давали.



                                    15

     Через шесть часов, в полвторого  ночи,  я  сидел  на  кухне,  уплетая
черный хлеб (выпечки  Фрица),  копченую  осетрину,  сыр  бри  и  молоко  и
просматривая утренний выпуск "Таймс" за пятницу, который прихватил по пути
домой из окружной прокуратуры.
     Я был на пределе. Днем я порядком набегался, а вечер - час с Кремером
и четыре часа с парой помощников окружного прокурора - меня  по-настоящему
вымотал. Нелегко  отвечать  на  добрую  тысячу  вопросов,  которые  ставят
профессионалы, когда знаешь, что: а) нужно защищать  границу  между  двумя
группами фактов - общеизвестными и теми, которые им не дай Бог узнать;  б)
протокол допроса может подвести под статью, от  которой  вряд  ли  удастся
отвертеться; в) малейший промах может загубить все дело. Из всех допросов,
каким меня подвергали в полицейском управлении и в  окружной  прокуратуре,
это был самый трудный. Мне дали всего две передышки  -  когда  оставили  в
покое на десять минут, чтобы я смог  перекусить  несъедобным  сандвичем  с
ветчиной и пинтой снятого молока, и около десяти часов,  когда  я  заявил,
что либо мне разрешат позвонить, либо пусть запирают на всю ночь.
     Те, кто думает, что автоматы в этом здании не прослушиваются,  могут,
конечно, так думать, но у меня свое мнение. Вот почему, когда Вульф поднял
трубку и я сообщил ему, откуда звоню,  мы  повели  разговор  в  безопасном
ключе. Я доложил о встрече со Стеббинзом и сказал, что Стеббинз  и  ребята
из окружной прокуратуры, как обычно, считают, будто я скрываю  информацию,
которую обязан им сообщить, что, как он прекрасно знает, чистый  бред.  Он
ответил, что знает о моей встрече со  Стеббинзом,  что  миссис  Йигер  ему
позвонила, он попросил ее приехать к нему, и они  обсудили  положение.  Он
спросил, стоит ли Фрицу держать на огне тушеные  почки,  я  ответил  -  не
стоит, сижу на диете. В конце концов  меня  отпустили  без  четверти  час;
когда я вернулся, огни в доме были потушены, и на столе  у  меня  не  было
записки.
     Потребив должное  количество  хлеба,  осетрины  и  сыра  и  узнав  из
"Таймс", что окружной прокурор надеется в ближайшем  будущем  сообщить  об
успешном расследовании убийства Йигера,  я  с  трудом  дотащился  до  моей
комнаты на третьем этаже.  Зубному  врачу  я  еще  много  лет  тому  назад
поклялся, что буду чистить зубы на ночь, но тут нарушил клятву.
     Поскольку я справился со всеми заданиями, записки у себя на столе  не
обнаружил и крепко недоспал,  я  не  стал  включать  говорящий  будильник;
продрав утром глаза, я  увидел,  что  будильник  показывает  9:38.  Вульф,
должно быть, уже позавтракал и поднялся в оранжерею. Я  мог  бы  позволить
себе поваляться в постели еще десять минут, но терпеть не могу мыкаться  с
утра в неизвестности, поэтому собрал волю в кулак и поднялся.  В  10:17  я
вошел в кухню, поздоровался с Фрицем и налил апельсинового сока.  В  10:56
допил вторую чашку кофе,  сказал  Фрицу  спасибо  за  ветчину  и  омлет  с
абрикосами и отправился в кабинет разбирать почту.  Прогудел  лифт,  вошел
Вульф, поздоровался, проследовал к своему письменному столу и осведомился,
нет  ли  чего  от  Хьюитта  по  поводу  Lycaste  delicatissima.  В   своем
репертуаре. Пусть он знал, что они не упрятали меня под  замок  как  особо
важного свидетеля, раз я был перед ним, и что у  меня  не  было  для  него
ничего срочного, иначе я бы не стал тянуть до одиннадцати, все  равно  мог
хотя бы поинтересоваться, сколько  меня  продержали.  Продолжая  вскрывать
конверты, я ответил, что от Хьюитта ничего нет.
     - Сколько тебя продержали? - спросил он.
     - Всего три часа после звонка. Пришел домой в начале второго.
     - Верно, пришлось нелегко.
     - Местами. Я отказался подписывать протокол.
     - Правильно сделал. Приемлемо. Миссис Йигер рассказала  мне,  как  ты
сымпровизировал перед Стеббинзом. На нее произвело впечатление. Приемлемо.
     Два "приемлемо" подряд - небывалое дело.
     - Да что там, - сказал я, - всего лишь мои обычные осмотрительность и
здравый смысл. А не то пришлось бы его пристрелить. - Я подал ему почту: -
Какие будут задания?
     - Никаких. Мы выжидаем.
     Нажав на кнопку, он дал два звонка, долгий и короткий, чтобы принесли
пиво, и занялся почтой. Через минуту явился Фриц с бутылкой и стаканом.  Я
зевнул и приготовил блокнот. Предстояла диктовка писем. Зазвонил  телефон.
Лон Коэн желал узнать, приятно ли я скоротал вечер в окружной  прокуратуре
и как это меня выпустили под залог посреди ночи. Я ему объяснил,  что  при
умышленном убийстве под залог не выпускают, так что я выпрыгнул в  окно  и
теперь числюсь  в  бегах.  Когда  я  повесил  трубку,  Вульф  приготовился
диктовать; но только я взялся за блокнот, как телефон зазвонил снова: Саул
Пензер хотел поговорить с Вульфом. Вульф не подал мне  знака  отключиться,
поэтому я стал слушать.
     - Доброе утро, Саул.
     - Доброе утро, сэр. Я его нашел. Верняк!
     - В самом деле?
     - Да, сэр. Маленькая мастерская на Семьдесят седьмой  улице  рядом  с
Первой авеню. Номер триста шестьдесят два по Восточной Семьдесят  седьмой.
Звать Артур Уэнгер.  -  Саул  повторил  по  буквам.  -  Он  узнал  его  по
фотографии, говорит, что не ошибается. Дня  точно  не  помнит,  то  ли  во
вторник, то ли в среду на прошлой неделе, а приходил  утром.  Я  звоню  из
будки за углом.
     - Приемлемо. Доставь его сюда как можно скорее.
     - Он не согласится, он там один. Десяти долларов,  вероятно,  хватит,
но вы знаете, чем это пахнет. Его спросят, не давали ли ему денег.
     - Не спросят, а если спросят, так, значит, я уже пошел  ко  дну.  Дай
десять долларов, двадцать, пятьдесят, сколько понадобится.  Когда  сможешь
его привезти?
     - Через полчаса.
     - Приемлемо. Я буду ждать.
     Мы положили трубки. Вульф поднял взгляд на часы и приказал:
     - Свяжись с мистером Эйкеном.
     Я позвонил в "Континентальные пластмассы". Мистер Эйкен находился  на
совещании, и его нельзя было беспокоить. Это мне заявил не только вежливый
женский голос, но и мужской, обладатель которого явно считал,  что  и  его
беспокоить не следовало. Самое  большое,  чего  я  добился,  -  в  течение
пятнадцати минут мистеру Эйкену согласились передать сообщение.  Я  сделал
его покороче: "Позвоните Ниро Вульфу по срочному делу". Через девять минут
зазвонил телефон, и вежливый женский голос попросил соединить  с  мистером
Вульфом. Такого я не поощряю даже с президентами, поэтому я  предложил  ей
соединить меня с мистером Эйкеном, и она не стала спорить. Через минуту он
взял трубку, и я просигналил Вульфу.
     - Мистер Эйкен? Ниро Вульф. Я хочу отчитаться. Весьма срочно.  Не  по
телефону. Вы сможете подъехать с мисс Маги к четверти первого?
     - Нет. Мне неудобно. Разве нельзя отложить до второй половины дня?
     - Откладывать не следует. Иной раз приходится  приносить  удобства  в
жертву необходимости. Промедление было бы губительно.
     - Черт возьми, я... - Пауза. - Говорите, с мисс Маги?
     - Да. Требуется ее присутствие.
     - Не знаю. - Пауза. - Хорошо. Приедем.
     Вульф положил трубку и прочистил горло.
     - Бери блокнот. Арчи. Нет, не  письмо  -  проект  документа.  Не  для
отправки.



                                    16

     На стене кабинета, как войти -  справа,  висит  небольшая  картина  с
изображением водопада, 14 на 17 дюймов. Ее центр приходится на  дюйм  ниже
уровня моего взгляда, но во мне почти шесть футов роста.  Картину  сделали
по заказу. В стене ниши, что в самом конце  прихожей,  имеется  деревянная
ставенка на петлях. Откройте ее - и увидите ту же картину сзади, но только
сквозь нее вы увидите наш кабинет. В двадцать минут первого сквозь картину
смотрел мистер Артур Уэнгер, проживающий в доме 362 по Восточной Семьдесят
седьмой улице, худой мужчина старше пятидесяти с большими ушами и  скудной
шевелюрой. Саул Пензер доставил его чуть скорее, чем в обещанные  полчаса.
Ближе всего в кабинете  к  его  точке  обзора  находились  кресло,  обитое
красной кожей, и сидящий в кресле Бенедикт Эйкен.
     В нише с Уэнгером был не я, а Саул, мы же с Вульфом сидели в кабинете
за своими столами. Джулия Маги сидела в  желтом  кресле  лицом  к  Вульфу.
Говорил Вульф:
     - ...Но прежде, чем представить свои выводы, я должен вам рассказать,
как к ним пришел. Когда во вторник вечером вы  спросили  меня,  кто  будет
решать, честно ли я  выполнил  условия,  мне  поставленные,  я  ответил  -
здравый смысл и добросовестность, вместе  взятые.  Вы  сможете  судить  по
совести, как я действовал. Говоря откровенно, я и сам не до конца  уверен.
Знаю только, что в обстоятельствах... Что такое, Саул?
     Саул стоял в дверях:
     - Тютелька в тютельку, мистер Вульф.
     - Очень хорошо, я  потом  посмотрю,  -  ответил  Вульф  и  продолжал,
обращаясь к Эйкену: - В данных обстоятельствах все другие  пути  были  для
меня закрыты. Как я вам говорил,  единственный  способ  заставить  полицию
прекратить расследование убийства - предложить приемлемое решение загадки,
не затрагивающее вопроса о комнате. Никогда  я  еще  не  брался  за  такое
бесперспективное, со всех точек зрения, дело. Больше того, мне - я-то знал
о том, что Йигера  убили  в  той  самой  комнате,  -  оно  казалось  почти
безнадежным.
     - Об этом вы узнали только вчера, когда поймали в ловушку мисс  Маги,
- оборвал Эйкен.
     - Нет, я узнал много раньше, днем во  вторник,  когда  мистер  Гудвин
пересказал разговор с мистером и миссис Пересами, управляющим этим домом и
его женой. Поднявшись с закусками в полночь в воскресенье,  он  нашел  там
тело; они его вытащили и спустили в яму.
     - Они признались?
     - Им ничего другого не оставалось. Альтернатива,  на  которую  мистер
Гудвин им указал, была еще хуже.
     - Они его и убили, это ясно. Они убили.
     Вульф покачал головой.
     - До вчерашнего утра это предположение выглядело приемлемо, но они не
убивали дочери -  с  этого  я  начну  мой  отчет  перед  вами.  Упомянутое
предположение было отброшено в пользу другого: девушка убита тем же лицом,
что и Йигер. Первое предположение отбросил я, а не мистер Гудвин,  который
с самого начала был с ним не согласен. В  среду  ночью  миссис  Перес  его
вызывала, он провел в комнате девушки обыск и обнаружил  доказательства  в
поддержку второго предположения. Арчи?
     Я открыл сейф, извлек коллекцию Марии  и  передал  ему.  Он  постучал
пальцем по бумагам.
     - Вот, - сказал он, -  тщательно  спрятанная  этой  девушкой  хроника
тайной опасной затеи, за которую в конечном итоге она поплатилась  жизнью.
Тут все связано с Томасом  Дж.Йигером.  И  началось  это,  несомненно  как
множество других опасных  затей,  с  заурядного  любопытства,  подогретого
существованием лифта и комнаты, которую  ей  запрещено  было  видеть.  Она
обнаружила, что, потушив у себя  свет  и  оставив  в  двери  щелку,  может
рассмотреть тех, кто направляется к лифту, пока они идут  через  прихожую.
Не знаю, когда она впервые попробовала, но уверен  -  после  первого  раза
делала это часто.
     Он взял со стола газетные выдержки:
     -  Это  из  финансового  раздела  "Таймс",  причем  показатели  акций
"Континентальных пластмасс" отмечены карандашом. - Он отложил выдержки.  -
А это рекламные объявления "Континентальных пластмасс". -  Он  положил  их
поверх. - Этикетки с бутылок из-под шампанского. Мистер  Гудвин  полагает,
что мисс Перес шампанского не пила, и я с ним согласен. Эти предметы из ее
коллекции  не  имеют  значения,  так,  бумажки.  И  эти  тоже  -  газетные
фотографии, две мистера Йигера, одна его сына и одна - жены. Я  перечисляю
их лишь для того, чтобы  продемонстрировать  вам,  насколько  старательной
была мисс Перес.
     Он положил их к другим бумагам и взял в руки фотографии Мег Дункан  и
пятидолларовые купюры.
     - А вот это уже посерьезнее:  девять  пятидолларовых  билетов  и  три
фотографии женщины, известной широкой публике, - одна газетная  и  две  из
журналов. Я с ней  говорил,  а  мистер  Гудвин  имел  вчера  обстоятельную
беседу. Деньги были добыты у нее путем вымогательства - мисс Перес  видела
ее в этом доме и потребовала, как она выразилась, деньги  за  молчание.  В
течение десяти месяцев эта женщина посылала  ей  по  почте  пять  долларов
ежемесячно. Нет нужды называть ее имя.
     Он открыл ящик, положил туда банкноты и фотографии и закрыл его.
     - Однако эти вещи наводят  на  вопросы.  Назовем  женщину  мисс  Икс.
Мистер Йигер явился в тот дом воскресным вечером  около  семи.  Мисс  Маги
явилась  в  четверть  десятого  и  застала  его   уже   мертвым.   Следует
предположить, что мисс  Перес  видела,  как  некто  пришел  в  промежутке,
опознала его или ее, сделала вывод, что это лицо убило  Йигера,  пошла  на
более смелый и рискованный шантаж и сама была убита. В таком  случае,  раз
она  наверняка  опознала  бы  мисс  Икс,  почему  не   предположить,   что
преступница - мисс Икс? Здравое допущение; однако твердо установлено,  что
вечером в среду мисс Икс находилась на многолюдном сборище до  одиннадцати
часов, тогда как мисс Перес ушла из кинотеатра  на  встречу  с  намеченной
жертвой незадолго до девяти.
     Эйкен нетерпеливо махнул рукой:
     - Вы говорили, дело срочное, но что за срочность доказывать, что мисс
Икс не замешана в убийстве?
     - Срочность еще о себе заявит, а без этого  вступления  не  обойтись.
Вот еще одно основание к тому, чтобы исключить не только мисс  Икс,  но  и
остальных: лицо, отправившееся туда в воскресенье вечером с  пистолетом  и
намерением пустить его в ход, должно было знать, что не застанет в комнате
никого,  кроме  Йигера.  То,  что  справедливо  в  отношении   мисс   Икс,
справедливо в отношении и всех прочих женщин,  имевших  ключи  от  дома  и
лифта. Во-первых, она не могла прийти по  приглашению  -  приглашена  была
мисс Маги, а Йигер принимал по одной гостье зараз. Во-вторых, она не могла
рассчитывать  застать  его  одного  в  воскресный  вечер,  вернее,   могла
рассчитывать, что он будет один лишь в том случае, если ей было известно о
приходе мисс Маги в девять. - Вульф  повернул  голову:  -  Мисс  Маги,  вы
кому-нибудь говорили, что идете туда к девяти часам?
     - Нет, - пискнула она и, совладав с голосом,  повторила:  -  Нет,  не
говорила.
     - В таком случае все прочие исключаются, как и  мисс  Икс.  А  теперь
займемся вами, мадам, и очередной  частью  коллекции  мисс  Перес.  Это  -
наброски карандашом, что она делала с женщин, которых видела в прихожей. -
Он взял рисунки. - Исполнены не без таланта. Здесь тридцать один набросок,
и на каждом поставлена дата. Мы с мистером Гудвином тщательно их  изучили.
Имеются по четыре портрета с трех женщин, по три - с  пяти,  по  два  -  с
одной и по одному - с двух. Вы одна из тех, с кого сделаны два портрета, и
один набросок помечен восьмым мая. Это привело меня к подозрению,  которое
я обманом заставил вас подтвердить, что вы были там в воскресенье вечером.
Не желаете взглянуть?
     - Нет, - сказ