Она молода,  этим все сказано, Сол, или Фред,
или Орри могут найти для нас какую-нибудь ниточку, но я не желаю  оставаться
в  неведении, пока  они будут  искать. Я хочу знать, что делала вчера миссис
Фромм с трех пятнадцати  до пяти часов и  о чем и с  кем она разговаривала в
течение часа, который провела с мисс Эстей. Мисс Эстей может знать о втором,
а возможно, и о первом. Привези ее сюда.
     Не поймите его превратно.  Он понимал, что это фантастика. Ведь не было
ни малейшей надежды, что при создавшихся обстоятельствах я  смогу  попасть к
личному   секретарю  миссис  Фромм  для  частной  беседы,  не  говоря  уж  о
невозможности доставить  ее к нам для того, чтобы он смог расспросить ее. Но
для этого надо было потратиться всего-навсего на такси, поэтому какого черта
не дать мне такого поручения?!
     Я только заметил, что велю Фрицу поставить лишний прибор на тот случай,
если наша гостья  окажется  голодной,  оставил его в одиночестве,  спустился
этажом  ниже, в свою комнату и, стоя у окна, принялся обдумывать предстоящую
мне задачу. За  десять  минут я  придумал  и отверг четыре  разных варианта.
Пятый  показался  мне  более подходящим, во всяком случае, он оставлял  хоть
небольшой шанс на успех,  и я проголосовал за него. В моем гардеробе не было
ничего подходящего для проведения моего плана, поэтому я направился в чулан,
где  держал  различные предметы туалета  для  профессиональных  надобностей.
Достал  там  черную  визитку,  черные  брюки  в  полоску,  белую  сорочку  с
крахмальным воротничком,  черную шляпу и черный  галстук.  Подходящие случаю
ботинки и носки имелись в моем личном  гардеробе. Побрившись, я облачился во
все это, посмотрелся в большое зеркало и был потрясен. Единственно, чего мне
не хватало, так это либо невесты, либо катафалка.
     В кабинете  внизу я выбрал из  коллекции оружия в ящике стола небольшой
"морли" 22-го калибра, зарядил его и сунул в брючный карман. Это был  своего
рода  компромисс.  Кобура под  мышкой с пистолетом  32-го  калибра  могла бы
испортить  изящные  очертания моей  фигуры,  а  после  одного  малоприятного
случая, когда мне пришлось перенести операцию по извлечению из плеча пули, я
дал обещание Вулфу и себе, что  никогда не отравлюсь невооруженным по  делу,
хотя  бы отдаленно связанному с убийством. По  дороге я  заскочил  на кухню,
попрощаться с Фрицем.
     - Меня назначили послом в Техас, - сообщил я. - Адиос, амиго!
     Было 5.38,  когда я  расплатился  с шофером  такси у  подъезда дома  на
Восточной  Шестьдесят восьмой  улице.  По другую сторону  улицы  на тротуаре
толпилась небольшая кучка зевак, но на  этой стороне полицейский в  форме не
позволял прохожим задерживаться.  Солидный дом, облицованный гранитом, стоял
в глубине, окруженный  железной  оградой  выше человеческого  роста, которая
охраняла территорию  по обе  стороны внушительного крыльца, выступавшего  на
тротуар. Когда я направился туда,  мне навстречу двинулся полицейский, но не
затем, чтобы преградить  мне  путь. Полицейские предпочитают не  задерживать
людей, одетых, как я.
     Я остановился, окинул его печальным взглядом и сказал:
     - По поводу церемонии.
     Он мог бы  испортить все дело,  если бы проводил меня до двери, но трое
любопытных  прильнули  к  ограде,  и, пока  полицейский  отгонял  их, я  уже
поднялся  на  крыльцо,  нажал  на  кнопку  звонка  и заговорил с  субъектом,
открывшим передо мной дверь.
     -  Произошла неувязка  с цветами, - печально, но  твердо произнес  я. -
Нужно  выяснить  это с  мисс  Эстей. Будьте любезны доложить ей, что  пришел
мистер Гудвин по поводу цветов.
     - Сюда, прошу вас.
     Дворецкий провел меня пять шагов  по вестибюлю к  двери,  которая  была
распахнута настежь, жестом пригласил  войти  и  попросил подождать.  Комната
мало походила  на  то, что  я  предполагал встретить в  городской резиденции
миссис Деймон Фромм. Она была  меньше  моей спальни.  Кроме двух  письменных
столов,  двух  столиков  с  пишущими  машинками  и  нескольких  стульев,  ее
загромождали  еще  шкафы  с  картотекой.  Стены  были  увешаны  плакатами  и
фотографиями. После беглого осмотра я остановил было свое внимание на  одном
плакате, но тут услышал шаги и обернулся.
     В   дверях  стояла  мисс   Эстей,  пристально  глядя   на  меня  своими
зеленовато-карими глазами.
     - В чем дело с цветами? - вопросила она.
     Не могу сказать, что ее глаза  были воспалены  от большого потока слез,
но,  во  всяком  случае, они  не  были и  радостными.  При  более счастливых
обстоятельствах я  дал  бы  ей менее  тридцати  лет,  но  только не  сейчас.
Миловидная, да.  Она не носила серег. Ни  следа царапины  не было  у нее  на
щеке, но прошло уже  четыре дня, как Пит видел царапину, а он не рассказал о
том,  насколько она глубока или велика. Поэтому было мало надежды обнаружить
следы царапины на лице Джин Эстей или на чьем-либо другом.
     - Мисс Джин Эстей? - спросил я.
     - Да. Так что там с цветами?
     - Я  и  пришел,  чтобы сказать вам об  этом.  Возможно> вам приходилось
слышать имя Ниро Вулфа?
     - Детектив?
     - Да.
     - Конечно.
     - Очень хорошо. Это он прислал меня. Меня зовут Арчи Гудвин, я  служу у
него. Он хочет  прислать цветы на похороны миссис  Фромм и просил узнать, не
будет  ли каких-нибудь  возражений против  орхидей  мильтония роезли  альба,
которые чисто белого цвета и очень красивы.
     Секунду  она  не  сводила  с   меня  пристального  взора,  затем  вдруг
рассмеялась.  Смех был невеселым. Плечи у нее  затряслись,  и она рухнула на
стул, опустив голову и  сжав  виски ладонями. Дворецкий  подошел к раскрытой
двери,  посмотреть,  что   случилось,  я  сочувственно   произнес,  что  мне
приходилось  иметь  дело  с  подобными приступами истерии, что было истинной
правдой, и  лучше  ему не вмешиваться.  Он  согласился  и притворил за собой
дверь.  Вскоре  мисс  Эстей  начала успокаиваться,  я подвинул  стул  и сел.
Наконец она выпрямилась и вытерла глаза носовым платком.
     - Меня смутил ваш костюм, - сказала она. - Это же нелепо так нарядиться
ради того, чтобы прийти  и спросить, нет ли возражений против орхидей! - Она
замолчала и перевела дух. - Цветов не надо. А теперь можете идти.
     - Я оделся так, чтобы получить возможность попасть в дом.
     - Понимаю. Под ложным предлогом. Зачем?
     - Чтобы встретиться с  вами.  Послушайте, мисс Эстей. Я  очень сожалею,
что  мой  маскарад вывел вас из  равновесия,  но теперь прошу  вас  посидеть
спокойно несколько минут, привести в порядок нервы,  а я  тем временем, если
позволите, объясню  цель  моего посещения. Надеюсь,  вы  знаете,  что миссис
Фромм вчера была у мистера Вулфа и выдала ему чек на десять тысяч долларов?
     - Да. Я в курсе всех денежных дел миссис Фромм.
     - Она говорила вам, зачем дала этот чек?
     - Нет. Но написала на нем "аванс"...
     - Я тоже не могу сказать вам, за что были выданы эти деньги, но сегодня
миссис Фромм снова должна была встретиться с мистером Вулфом.  Чек вчера был
учтен  и  будет  депонирован  в  понедельник.  Мистер  Вулф  осознает   свою
ответственность   перед  миссис  Фромм  и   считает,  что   должен  провести
расследование обстоятельств ее смерти.
     Она уже почти взяла себя в руки.
     - Этим  занимается полиция. Двое полицейских  ушли от меня меньше  часа
назад.
     - Понятно.  Что  ж,  отлично.  Если  им удастся  чего-нибудь  добиться,
конечно. Но если нет,  это сделает мистер  Вулф. Вы желаете, чтобы он взялся
за это дело?
     - Не кажется ли вам, что мое желание не имеет никакого значения?
     -  Нет, вы ошибаетесь,  для  мистера  Вулфа  это  важно.  Полиция может
допросить любою человека, имеющего хоть какое-то отношение к делу. У мистера
Вулфа такого права нет. Он хочет переговорить с вами и прислал меня, чтобы я
проводил вас  к  нему, и я  мог бы  выполнить его  поручение  одним  из трех
способов. Или  припугнуть вас, если бы у меня  было чем. Или подкупить, если
бы я знал, что  использовать в качестве приманки. Остается третье - сказать,
что миссис Фромм посетила мистера Вулфа и выдала ему чек на десять тысяч и у
него имеются  основания думать, что ее смерть связана с делом, ради которого
она   обратилась  к  его  услугам,  поэтому   он  чувствует  себя  обязанным
расследовать обстоятельства  ее гибели и желает начать расследование беседой
с  вами.  Вопрос  заключается  в  том,  хотите ли  вы  помочь  ему  в  этом.
Естественно, я  думаю,  что  хотите. Мы  обитаем  на  Тридцать пятой  улице.
Полицейский перед вашим домом остановит  нам такси, и через пятнадцать минут
мы будем на месте.
     - Вы хотите отправиться сейчас же?
     - Конечно.
     Она покачала головой.
     - Не могу. Я должна... нет, не могу.
     Она полностью овладела собой, от приступа истерии не осталось и следа.
     - Вы говорите, хочу  ли я помочь. В  этом нет никаких сомнений,  вопрос
только в том, как я могу помочь? - Она задумалась, изучающе глядя на меня. -
Пожалуй, я вам кое-что расскажу.
     - Буду вам признателен.
     -  Я  уже  говорила,  что два сотрудника полиции  ушли отсюда с полчаса
назад.
     - Да.
     - Так вот, пока они находились  здесь, незадолго до их ухода, одному из
них кто-то  позволил,  и после разговора он сказал, что Ниро Вулф, возможно,
через  своего  помощника  Арчи Гудвина сделает  попытку связаться со мной. В
этом случае меня попросили сообщить полиции все, что будет говорить Вулф.
     - Очень интересно. И вы дали согласие?
     - Нет.  Я  не  желаю  связывать  себя никакими  обязательствами. -  Она
поднялась, подошла  к  столу,  достала  из  ящика пачку сигарет, закурила  и
сделала подряд две глубоких затяжки, продолжая стоять и глядеть на меня. - Я
рассказала вам об этом чисто из эгоистических соображений. Мне думается, что
мистер  Вулф умнее любого  полицейского. Именно поэтому  миссис Фромм и дала
ему этот  чек, хотя я  и не знаю, за  что. Так как я была ее секретарем, то,
естественно, имею к этому отношение.  Тут уж ничего  не поделаешь,  но  я не
хочу предпринимать ничего такого,  что  еще  больше вовлекло  бы  меня в это
дело. А это, несомненно, случится, если я поеду к мистеру Ниро Вулфу. Если я
не сообщу полиции, о чем он будет говорить со мной, они не отстанут от меня,
а  если   расскажу...  Ведь,   возможно,  миссис  Фромм  беседовала  с   ним
конфиденциально и не хотела бы, чтобы о ее разговоре с мистером Вулфом стало
известно полиции?
     Она  сделала  еще одну затяжку, подошла  к столу,  погасила  сигарету в
пепельнице и вернулась.
     -  Я вам все рассказала. Я простая провинциальная девушка из  Небраски.
Если  десять  лет,  проведенные  в  Нью-Йорке, не  научили  тебя, как  нужно
избегать столкновения  с  уличным транспортом,  значит, тебе  уже  этому  не
научиться.  Вот я оказалась  замешанной в  этом путаном деле,  но  я не хочу
говорить  или  делать  ничего, что  может усугубить  мое положение. Я должна
искать работу.  Я ничем  не  обязана миссис  Фромм; я служила у нее,  и  она
платила мне жалованье, и не такое уж большое, кстати говоря.
     Голова у  меня  была запрокинута, чтобы я  мог  смотреть на нее, и  мое
лицо, если  только оно слушалось  меня,  должно  было  выражать  сочувствие.
Крахмальный воротничок впивался мне в затылок.
     - Не стану  возражать вам,  мисс  Эстей,  -  уверил я. - Я тоже живу  в
Нью-Йорке десять лет. Вы говорите,  что в  полиции вас просили сообщить, что
скажет вам Ниро Вулф. Ну а как насчет Арчи Гудвина? Они просили рассказывать
о том, что я буду говорить?
     - Пожалуй, нет.
     -  Вот и хорошо. Тогда мне  хотелось бы задать  вам несколько вопросов,
если вы сядете.
     - Я сидела и отвечала на вопросы целый день.
     - Согласен. Например, такой вопрос: где вы были вчера вечером от десяти
до двух?
     Она воззрилась на меня.
     - Это вы спрашиваете?
     - Нет, просто приложу вам образец тех  вопросов, которые задавались вам
в течение сегодняшнего дня.
     - Ладно, вот  вам образец ответов, которые я давала. Вчера, между пятью
и  шестью  часами, - миссис Фромм продиктовала мне с полдюжины писем. Вскоре
после  шести она  ушла  переодеться  к ужину,  а  я по ее поручению  сделала
несколько  телефонных звонков. В восьмом часу, после того, как она уехала, я
поужинала   в   одиночестве,  затем   перепечатала   письма,   которые   она
продиктовала, и  пошла опустить их в почтовый ящик на  углу. Это было  около
десяти часов вечера. Я сразу же вернулась, сказала  Пекэму, дворецкому,  что
чувствую себя утомленной, отправилась в свою  комнату, включила радио, чтобы
немного послушать музыку, и легла в постель.
     - Отлично. Значит, вы живете здесь?
     - Да.
     - Другой образец. Где вы были во вторник от шести до семи вечера?
     Она села и, склонив голову набок, посмотрела на меня.
     - Вы правы. Они спрашивали и об этом. Зачем?
     Я пожал плечами.
     -  Просто  я  показываю  сам, что  знаю,  какие вопросы может  задавать
полиция.
     - Но все-таки почему вы спросили про вторник?
     - Сперва скажите, как вы ответили на этот вопрос полиции?
     - Я не могла на него ответить,  пока не  вспомнила. В этот день  миссис
Фромм отправилась на собрание в АСПОПЕЛ. Она разрешила мне взять ее  машину,
и весь вечер я гоняла по городу  в  поисках двух эмигрантов, которым АСПОПЕЛ
собиралась оказать помощь. Однако мне так и не удалось их разыскать, и около
полуночи я вернулась домой. Мне было трудно дать отчет о каждой  проведенной
в тот вечер минуте, и я даже не пыталась вспомнить. Почему  я должна  думать
об этом? Но что все-таки случилось во вторник между шестью и семью часами?
     Я посмотрел на нее.
     - Давайте договоримся так: вы скажете мне,  где была миссис Фромм между
тремя  пятнадцатью и пятью часами и какие письма она продиктовала от пяти до
шести,  какие телефонные  звонки  сделала,  и  тогда  я  расскажу  вам,  что
случилось во вторник.
     - Опять образцы вопросов, которые задавала полиция?
     - Естественно. Но эти вопросы мне правятся.
     -  Миссис  Фромм  никуда  не звонила.  Она  дала мне список  и  просила
обзвонить всех значащихся там  лиц - их было двадцать три - и распространить
среди них билеты  на театральное представление в пользу Майлстоунской школы.
Полиция имеет  этот список. Письма она продиктовала  самые обычные, деловые,
мистер Горан  и  мистер Кюффнер  посоветовали  мне  снять с  них  копии  для
полиции. Так я и сделала. Если вы хотите...
     - Оставим это. Что делала миссис Фромм в промежуток времени после ухода
из АСПОПЕЛ и до возвращения домой?
     -  Я  знаю  только, что она  была  в магазине на  Мэдисон-авеню, купила
несколько пар перчаток  -  она показала их мне  -  и звонила в  контору Поля
Кюффнера. Что она делала еще, я не знаю. Так что же произошло во вторник?
     - На углу  Девятой  авеню  и Тридцать пятой  улицы под  красным  светом
остановилась  машина,  и  женщина,  сидевшая  за  рулем,  попросила мальчика
познать полицейского.
     Она сморщила брови.
     - Ну и что?
     - Я вам все рассказал.
     - Но при чем тут это?
     Я покачал головой.
     - Это не было в условиях нашего договора.  Я обещал вам рассказать, что
случилось  во вторник, и  только. Это  очень запутанное дело,  мисс Эстей, и
если хотите, можете сообщить полиции о том, что поведал вам Арчи Гудвин. Там
не понравится, что я  рассказываю лицам, находящимся  на  подозрении, о том,
как...
     - Но я не на подозрении!
     - Простите! Я подумал, что вы на подозрении. Во всяком случае, я...
     - Но почему я должна находиться на подозрении?
     - Хотя бы потому, что вы были близки к  миссис Фромм и знаете,  где она
была вчера вечером  и где  она  могла  оставить  свою  машину. Возможно, что
мистер  Вулф  посмотрит  на  это  иначе. Если вы измените  ваше намерение  и
приедете  повидать  его сегодня  после ужина  или завтра  утром - скажем,  в
одиннадцать  часов,  когда  он  будет  свободен,  -  то  он,  если  будет  в
настроении, выложит вам все. Он  гений, поэтому никогда нельзя  предсказать,
что ни сделает. Если вы...
     Дверь распахнулась, и я замолчал.  В комнату вошел человек и  сразу  же
начал что-то  говорить мисс Эстей, но, увидев, что она не одна, оборвал свою
речь и воззрился на меня.
     Когда  стало  ясно,  что ни  она  не  представит  нас, ни он не спросит
фамилию незнакомого ему человека, я сам растопил лед.
     -  Меня  зовут  Арчи Гудвин. Я служу  у  мистера Ниро  Вулфа.  - Увидев
выражение его лица, я пояснил: - Это маскарадный костюм.
     Он направился ко мне с протянутой рукой. Я учтиво привстал и пожал ее.
     - Поль Кюффнер, - представился он.
     Небольшого роста, он достигал мне  до кончика носа. Узкие темные усики,
подстриженные   параллельно  толстым  губам;  я  бы  не  назвал  его  хорошо
вылепленным;  не вполне  подходящая  внешность  для человека,  занимающегося
рекламой и общественными связями, но,  признаюсь, я настроен предубежденно к
усам, походящим на выщипанные брови.
     Он улыбнулся, выказывая мне свою симпатию и одобрение всему тому, что я
когда-либо сказал или сделал, и понимание возникшей передо мной проблемы.
     -  Сожалею, что помешал вам и вынужден увести мисс Эстей, но  кое-какие
срочные дела... Пойдемте наверх, мисс Эстей.
     Это было проделано превосходно. Вместо того, чтобы сказать: "Убирайтесь
из этого дома  и  дайте мне возможность расспросить мисс Эстей, какого черта
вам тут надо",  - а  именно  это он и хотел  сказать. Так  нет же, я был ему
слишком мил, чтобы он позволил себе  сказать что-либо, могущее оскорбить мои
чувства.
     Когда мисс Эстей поднялась  со  стула и вышла, он  последовал за ней. В
дверях обернулся:
     -  Было очень  приятно познакомиться  с  вами,  мистер Гудвин.  Я много
наслышан о вас и о мистере Вулфе. Весьма сожалею, что наша встреча произошла
в столь  тяжкую минуту. - Он исчез за дверью,  но его голос еще доносился до
меня:  "Пэкем, Пэкем!  Мистер Гудвин уходит. Спроси, не  нужно ли остановить
для него такси".
     Отличная, чистая работа!

     ГЛАВА 7

     Я вернулся домой вовремя, чтобы  присутствовать при инструктаже. Сол  и
Орри были уже у нас, ожидали, когда появится Фред. Поздоровавшись с  ними, я
обратился к Вулфу, восседавшему за своим столом.
     - Я видел ее и имел с ней беседу, но...
     - Какого дьявола ты так вырядился?!
     - Я гробовщик.
     Вулф состроил гримасу.
     - Что за отвратительное слово! Рассказывай.
     Я сделал подробный доклад, но  у Вулфа возникли вопросы. Ни один из них
ни к чему ни привел,  так как я уже изложил ему все факты, а мое впечатление
от Джин Эстей и Поля Кюффнера ничем не могло ему помочь. Но тут пришел Фред,
и Вулф, оставив меня в покое,  велел им всем придвинуть стулья  ближе  к его
столу.
     Эта троица внешне не производила особого впечатления.
     Сол Пензер с крупным носом, господствующим  на узком лице, в коричневом
костюме, нуждавшемся  в  утюжке,  мог показаться постороннему  глазу  мелким
служащим  или  даже  подметальщиком  улиц.  Но в  действительности  Сол  был
искуснейшим оперативником, лучшим в городе, и его  талант в наружной слежке,
который Ниро Вулф восхвалял в разговоре с Питом Дроссосом, был лишь одной из
граней  его  дарования. Любое  сыскное  агентство  в городе  согласилось  бы
платить ему тройное жалованье.
     В грузном  Фреде Даркине могли бы уместиться два Сола, но  только не по
способностям.  Фред  мог  вполне  вести  наружную слежку, был  исполнителен,
настойчив, и на него можно было положиться в  рядовом деле,  но звезд с неба
он не хватал.
     Что касается Орри Кэтера, то, когда он возникал перед вами с доверчивым
взглядом темно-карих глаз и  самодовольной  улыбкой изогнутых губ, у  вас не
возникало  никакого сомнения, что больше  всего его интересует одно - поняли
ли  вы, как  он красив.  Конечно,  это  сбивало  с  толку  любого  человека:
создавалось  впечатление, что в