прессе  сообщалось,  что  Вулф
расследует убийство миссис Фромм.
     - Верно.
     -  Но   она  не  поручала  ему  этого   расследования,  она   не  могла
предполагать, что ее убьют. И все ж она что-то поручила Вулфу...
     - Комментариев не имею.
     -  Так   не  пройдет!  -   Липскомб  покачал  головой.  -  Я   не  могу
договариваться с вами, не зная, о чем идет речь. Я вовсе не обещаю, что мы с
вами сойдемся и после того,  как вы расскажете мне все.  - Он повернулся  ко
мне спиной и некоторое  время  молчал, глядя в окно, а затем принял  прежнюю
позу и  продолжал:  - Я не думаю,  Гудвин, что нашей беседе поможет,  если я
назову ваше поведение так, как оно того заслуживает. Бог мой!  И вы подобным
образом  зарабатываете  деньги?! Я, например,  отдаю все  свое  время,  весь
талант  и  всю энергию, пытаясь улучшить род человеческий, а тут появляетесь
вы! Вас,  конечно,  это не трогает  -  вас интересуют  только  деньги.  Боже
милосердный!  Деньги?.. Хорошо,  я подумаю  и позвоню вам... А может быть, и
нет. Номер вашего телефона есть в справочнике?
     Я  ответил утвердительно и,  не  желая более выслушивать нотации о том,
какой  я нехороший,  особенно  по  сравнению  с  ним,  тихонько выбрался  из
кабинета. Маленькая жизнерадостная штучка  у коммутатора, возможно, и хотела
бы  меня ободрить, но я гордо прошествовал мимо,  решив, что ей вредно  даже
краткое общение с отвратительным типом, вроде меня.
     Из ближайшей кабинки телефона-автомата я набрал номер Ниро Вулфа, и тут
же услыхал его голос.
     - Закончил с номером четыре - Липскомбом, - доложил я. - Вам удобно?
     - Продолжай. Вопросов нет.
     Это  означало,  что  он не один. Учитывая это, я подробно рассказал ему
все, включая  мое  мнение о борце за улучшение рода  человеческого. Закончив
доклад,  я, чтобы  не перегружать  Вулфа необходимостью  взглянуть  на часы,
сообщил, что сейчас  уже  двадцать минут первого и что мне предстоит визит к
номеру  пять  - Полю  Кюффнеру,  консультанту  по вопросам связи с  прессой,
который так ловко обошелся со мной, увидев в обществе Джин Эстей.
     -  Нет!  - оборвал  меня  Вулф. - Немедленно возвращайся.  Мистер  Поль
Кюффнер здесь. Ты мне нужен.

     ГЛАВА 10

     По  тону Вулфа да  и по самой формулировке  распоряжения я сразу понял,
что меня ожидает,  и поэтому вовсе не был  удивлен грозным взглядом, которым
встретил меня Вулф, когда я вошел  в кабинет. Поль  Кюффнер сидел в  кресле,
обитом красной кожей.  Он, правда, не приветствовал меня такой же  радостной
улыбкой,  как в  субботу,  однако  выражение  его  лица я  не  назвал  бы  и
враждебным. Требования его профессии, наверное, исключают открытую неприязнь
к любому существу, во всяком случае,  до тех пор, пока оно не начнет всерьез
отгрызать ему ухо. Простой укус не в счет.
     Я направился было к своему письменному столу, но Вулф крикнул:
     -  Не  садись  там,  Арчи!  Твое  право  сидеть  за  этим  столом  пока
аннулируется. -  Он показал на одно из  кресел,  обитых желтой кожей. - Сядь
вот там.
     Я остолбенел.
     - Что?! В чем дело?
     - Сядь там, - сурово повторил Вулф.
     Усаживаясь в желтое кресло  и  отвечая на  уничижающий взгляд  Вулфа, я
постарался  отразить  на  своем  лице,  помимо изумления,  еще  оскорбленную
добродетель.
     - Мистер Кюффнер  выдвинул против тебя чудовищное  обвинение, -  гневно
заявил Вулф.  -  Пусть он сам  его  повторит  в  твоем  присутствии.  Мистер
Кюффнер?
     Кюффнер всем  своим  видом пытался показать, как ему больно делать это.
Он поджал свои толстые губы, так что выщипанные бровевидные усики изогнулись
дугой, и, обращаясь ко мне, а не к Вулфу, сказал:
     - Мне  стало известно, что  сегодня  утром вы сделали одно  предложение
женщине,  за  кристальную  честность  которой  я ручаюсь,  а  в  правдивости
совершенно уверен. Она утверждает, что вы  предложили рассказать  ей  все  о
беседе миссис  Фромм с  мистером Вулфом в прошлую пятницу,  если она оплатит
вам пять тысяч долларов наличными. Она расценила это как вымогательство.
     Я  не  подскочил  на  кресле  от  возмущения.  Как  опытный   детектив,
работающий  под  мудрым  руководством  Ниро  Вулфа,  я  мог  выслушать самую
презренную  ложь с  известным  достоинством. Немножко вздернув подбородок, я
спросил:
     - Фамилия женщины?
     Кюффнер отрицательно покачал головой.
     - Я не называл ее мистеру  Вулфу, так как она попросила  меня не делать
этого. Конечно, вам-то уж ее фамилия известна.
     - Я забыл ее. Напомните.
     - Нет!
     -  Бог  мой!  -  чуть  раздраженно  воскликнул я.  - Если бы  вы  были,
например, сенатором,  естественно, я не мог  бы даже  предполагать,  что  вы
назовете мою обвинительницу, но коль скоро вы такой  пост не  занимаете,  то
можете катиться ко всем чертям!
     Кюффнер был явно обескуражен, но продолжал упорствовать:
     - Я ведь  только прошу  вас ответить на вопрос: сегодня утром вы делали
какой-нибудь женщине подобное предложение?
     - Предположим, что я отвечу  на ваш вопрос. Потом вы  заявите,  что  по
словам одного человека вчера вечером я украл кусочек сыра из поставленной им
мышеловки, и спросите меня: так ли это? Я отвечу. Затем вы заявите, что, как
вам пожаловалась одна лошадь, я отрезал у нее хвост и...
     - Довольно! -  прервал меня Вулф.  -  А знаете, мистер  Кюффнер, ведь в
словах Гудвина есть смысл. Анонимные обвинения всегда сомнительны.
     - Но это обвинение вовсе не анонимно! Я знаю ее
     - Тогда скажите, кто она.
     - Меня попросили не делать этого.
     - Боюсь, что вы в тупике, если вы действительно дали подобное обещание.
Меня совсем не удивляет, что мистер Гудвин требует  назвать фамилию женщины,
с  его  стороны  было бы непростительной глупостью вести себя  иначе.  Таким
образом, вопрос исчерпан, и заниматься им я больше не намерен.
     Кюффнер поджал губы, рассеянно достал сигарету из портсигара,  взглянул
на нее и спросил:
     - Можно закурить?
     - Нет! - отрезал Вулф.
     Расстроенного  Кюффнера  это  еще  больше  смутило.  Он поспешно  сунул
портсигар  в  один карман, а сигарету  в другой и, пытаясь скрыть  смущение,
выпалил:
     - Я говорил о мисс Анджеле Райт.
     Я встретил это утверждение так, как полагается мужчине.
     - Вам сообщила это мисс Райт?
     - Да.
     - Будто я обратился к ней с подобным предложением?!
     - Да.
     Я встал и направился к своему письменному столу.
     - Что ты хочешь делать? - спросил Вулф.
     - Позвонить мисс Райт  и  спросить ее. Если она ответит положительно, я
назову ее злостной клеветницей.
     - Но ее там нет,  - заявил  Кюффнер. - Она хотела пойти позавтракать, а
затем поехать в церковь, на похороны.
     Вулф повернулся ко мне.
     - Ты делал предложение мисс Райт, о котором рассказал мистер Кюффнер?
     - Нет, сэр.
     - Может быть, ты сказал ей нечто, что могло расцениваться, как подобное
предложение?
     - Нет, сэр.
     - Кто-нибудь еще слушал твой разговор с ней?
     - Нет, если, конечно, в комнате не было микрофонов.
     - В таком случае можешь снова сесть  за свой стол! - Вулф,  сказав это,
повернулся к посетителю:  -  Если вы  правильно изложили сказанное вам  мисс
Райт, встает вопрос, кому следует больше  доверять - ей или мистеру Гудвину.
Я  лично  верю  больше   мистеру  Гудвину.  У  нас  есть   еще  какие-нибудь
доказательства, которые дали бы возможность опровергнуть это заявление?
     - Доказательства? Нет.
     - Вы по-прежнему верите мисс Райт?
     - Я - да. Верю.
     - Вот видите. Полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что для меня вопрос
заключается не только в том, верить ли больше мисс Райт или мистеру Гудвину,
ибо содержание ее разговора с вами мне известно только с ваших слов.
     Кюффнер улыбнулся. Теперь уже он понял Вулфа и успокоился.
     - Ну  сейчас, мистер Вулф,  мы вполне можем  сказать,  что находимся  в
равном положении. Я  не упомянул  ранее  об  этом, поскольку мисс Райт  лишь
сделала  намек.  Она полагает,  что  мистер Гудвин явился  к ней с  подобным
предложением не по своей инициативе, а потому, что его послали вы. Так что и
я должен  делать выбор  не только между  утверждениями мисс  Райт и  мистера
Гудвина.
     Вулф равнодушно кивнул.
     - Коль скоро какая-то фантастическая мысль высказана,  - заметил  он, -
гадать можно  сколько угодно. - Он  взглянул на  часы. -  До обеда  остается
двадцать минут. Мы в тупике и  можем поставить точку на этом, если, конечно,
вы не  намереваетесь выдвигать новые  гипотезы.  Мы можем  предположить, что
мисс Райт, или вы, или  мистер Гудвин, или  оба  мы с ним  лжем.  В качестве
основы   дискуссии   я   вполне   готов  начать  с   последней  части  этого
предположения.  С  вашей  точки  зрения  это лучшее,  на  что  вы  могли  бы
рассчитывать. Что же дальше?
     Кюффнер тоже был готов к этому.
     -  В  таком  случае  я  спрошу  вас,   чем  вы  можете  оправдать  свое
неадекватное и провокационное предложение мисс Райт?
     - А я отвечу, что у  вас  нет никакого права как-то квалифицировать мое
поведение. Что дальше?
     -  Тогда мне придется - хотя и  с  большим  нежеланием -  информировать
полицию, что вы  незаконно вмешиваетесь и официальное  следствие  по делу об
убийстве.
     - Вздор!  Я  своевременно известил полицию о  своем разговоре с  миссис
Фромм, но не давал обязательство не использовать его по своему усмотрению. Я
не адвокат,  и  на  мои  беседы с  клиентами  не распространяется  положение
закона,  обязывающее  адвокатов  хранить  их  в  тайне.  В  следствие  я  не
вмешивался,  законов   не  нарушал   и  никаких  провокационных,  тем  более
вымогательских предложений не делал. Я располагаю записью беседы,  сделанной
на  вполне  законном основании,  и  я предложил продать  ее  без намеков  на
какую-то  неприемлемую  альтернативу. Ваше решение сообщить полиции об  этом
меня не интересует.
     Кюффнер улыбнулся.
     - Я вижу, вы подготовились к нашему разговору.
     - Как же иначе? Одну мою гипотезу мы проанализировали. Что дальше?
     Улыбка исчезла с лица Кюффнера.
     - Мне  хотелось бы прекратить обсуждение гипотез. У  нас мало  времени,
мне нужно ехать на похороны, и мы должны вернуться к делу.
     - К вашему или к моему?
     -  К тому и другому. Моя профессия, мистер Вулф, давать советы клиентам
и вести  их  дела.  Миссис  Фромм  была  моим  клиентом.  Ассоциация  помощи
перемещенным  лицам была и остается тоже одним из  моих клиентов. Я чувствую
себя обязанным перед миссис  Фромм, и ее смерть не только не освободила меня
от этого  обязательства,  но, наоборот,  я  сделаю  абсолютно  все  от  меня
зависящее, чтобы  память  об этой славной женщине и ее репутация не были  бы
чем-то запятнаны. Меня  также беспокоит вопрос  об ассоциации. Насколько мне
известно, нет никакой связи  между смертью миссис Фромм и делами АСПОПЕЛ, но
возможность такой связи исключать нельзя. Что вам известно об этом?
     - Продолжайте, мистер Кюффнер.
     -  Хорошо... Я  полагаю, что  возможно...  даже  весьма  возможно,  что
имеется определенная связь между смертью миссис Фромм и ее беседой с нами  в
прошлую пятницу. Насколько  мне известно,  она  никого  не предупредила, что
поедет  к   вам  на   консультацию,   а  следовательно,   вопрос  этот   был
конфиденциальным.  Сперва, как обычно,  ей следовало  бы  посоветоваться  со
мной,  но она  не  сделала этого.  Вопрос,  несомненно, был важным,  ибо  по
какому-либо пустяку она  не обратилась  бы к  частному детективу, особенно к
вам. Если этот вопрос в какой-то степени связан  с причиной ее смерти, тогда
он был не просто важным для нее, но жизненно  важным. Я хочу знать... Нет, я
ДОЛЖЕН знать об этом! Я пытался спрашивать у полицейских, но  они отказались
сообщить  мне  что-либо.  Как  вы  только что  сами заявили, якобы на вполне
законном основании, вы обладаете записью вашей беседы и считаете себя вправе
продать  ее.  Я заплачу  вам  пять  тысяч долларов  за  нее. Если  вы хотите
получить деньги наличными, а не чеком, я передам их вам сегодня же во второй
половине дня.
     Вулф нахмурился.
     - О чем вы говорите, мистер Кюффнер? Вы  намеревались заявить в полицию
об  отвратительном  предложении, о вымогательстве, а теперь готовы стать его
соучастником! Поразительное этическое сальто!
     - Не более поразительное, чем  совершенное вами, - возразил  Кюффнер. -
Вы  осуждали  и  даже  хотели  уволить  Гудвина,  а  затем  вдруг  принялись
утверждать, что его предложение вполне законно.
     -  Да, так  оно  и  есть.  Ведь  мистер Гудвин предлагал продать нечто,
принадлежащее  не ему, а мне...  Однако ваши таланты как акробата казуистики
хотя  и  незаурядны,  но  в  данном  случае  расходуются  вхолостую.  Вопрос
заключайся в том, принимаю ли я ваше предложение или нет? Я отвечаю - нет. Я
должен отклонить его.
     - Как отклонить? Вы не можете сделать это!
     - Вот как?
     - Конечно же! Я  имею полное право как  представитель интересов  миссис
Фромм ТРЕБОВАТЬ эту запись  от вас! Вы не смеете отказать мне! Ваши действия
-  неуместное  вмешательство в выполнение мною моих  прямых обязанностей как
адвокат миссис Фромм!
     Вулф покачал головой.
     - Я опасаюсь иметь дело с вами, и уже одного этого достаточно для моего
отказа  продать  вам запись.  Слишком уж вы  проворны. Всего несколько минут
назад   мое  предложение  продать  информацию   вы  назвали  неадекватным  и
неправомочным,  а  теперь так же  характеризуете мой  отказ сделать  это. Вы
сбиваете  меня с  толку,  и  я  должен  иметь  хоть  немного  времени, чтобы
продумать все. Как связаться с вами, мне известно. - Вулф снова взглянул  на
часы. - Вы опоздаете на похороны.
     Кюффнер тоже посмотрел на часы и  поднялся.  Судя по его  выражению, он
решил что ему  следует уйти, не  потеряв лица.  Пришлось делать хорошую мину
при плохой игре. Он улыбнулся вначале мне, а потом Вулфу.
     -  Вы  уж  извините,  -  заметил  он,   что   я  тут  слишком  свободно
разбрасывался  обвинениями. Надеюсь, вы поймете меня. Я  столкнулся  с самой
трудной задачей, которую мне когда-либо приходилось решать. Самой трудной...
     Я проводил  Кюффнера,  а  когда  вернулся в  кабинет,  Вулф  уже ушел в
столовую.

     ГЛАВА 11

     В тот же  вечер  в  половине  седьмого  я сидел  в  маленьком  кабинете
помощника прокурора Мандельбаума и давал объяснения.
     В  этой  клетушке трое казались  уже толпой. Мандельбаум,  средних лет,
полный, лысеющий, восседал за  письменным столом. Рядом с  ним  расположился
высокий  и  худой детектив из уголовной  полиции  Рэндал. Сбоку  от меня, за
углом стола, примостилась мисс Джин Эстей.
     Наша конференция, состоявшая главным образом  из вопросов, задававшихся
Мандельбаумом, и ответов которые давали я или  мисс Эстей,  продолжалась уже
минут десять, и я решил, что пришло время мне выступить с речью.
     - Я не виню вас в том, - начал  я, - что вы напрасно тратите не  только
свое,  но  и  мое время, ибо  хорошо  понимаю, что  и  расследовании всякого
убийства  примерно  девять десятых времени тратится  впустую.  Однако сейчас
позволительно спросить: не слишком  ли  затянулась  наша беседа? Мы так ни о
чем и не могли договориться, и вне зависимости от существа изложенных фактов
я должен покинуть вас. Если мисс Эстей придумала все  это, вы  можете  и без
моей  помощи  попытаться выяснить, почему  она поступила  так.  Если  же она
говорит  правду и  я  действительно  сделал  ей подобное предложение,  тогда
только Вулф,  а не  вы обязан  подвергнуть меня  самому тщательному допросу.
Если же, как вы склонны верить,  меня с этим предложением послал к ней Вулф,
тогда при чем тут  я? Он имеет  полное право даже дать объявление в газете с
предложением продать кому угодно запись его разговора с миссис Фромм и  хотя
это может  вам  не понравиться, но какое  обвинение вы тут предъявите ему? Я
пришел к  вам  по  вашему вызову а сейчас  хочу вернуться домой и попытаться
убедить своего шефа в том, что я вовсе не змея, которую он пригрел на  своей
необъятной груди.
     Минут через пять  почти  по-хорошему  я  получил  разрешение удалиться.
Почему-то Джин Эстей не выразила желания поцеловать меня на прощание.
     Я и в  самом деле  хотел  вернуться и пораньше поужинать, чтобы точно в
назначенное время встретился  с  Орри  Кэтером. Часов около пяти он явился с
сообщением, содержание  которого дало  мне основание полагать, что  я должен
рискнуть  вызвать  недовольство  Вулфа,  нарушив его занятия в  оранжерее. Я
проводил  Орри  туда. Вулф  конечно, что-то недовольно  прохрюкал, но все же
выслушал Орри.
     Продавец ювелирного магазина фирмы Бодэ никогда не видел ни золотых, ни
каких-либо  других  сережек в  форме паука, но дал  Орри список фабрикантов,
импортеров, оптовиков и  розничников ювелирной торговли, Орри переговорил со
всеми,  главным  образом  по  телефону,  и к  четырем  часам  уже  готов был
утверждать, что никто в Нью-Йорке не видел в продаже сережек в форме пауков,
когда закупочный  агент одной  оптовой фирмы посоветовал  ему побеседовать с
сотрудницей той  же фирмы мисс Граммон,  обязанности которой состояли в том,
чтобы следить за ценами и ассортиментом других фирм.
     Мисс Граммон подтвердила,  что несколько  недель назад она  видела пару
сережек-пауков  и не испытывает  желания снова любоваться ими. Ее  поразило,
что  такая  мерзость  оказалась   в  витрине  ювелирного  магазина  Джулиуса
Гирстера,  который  как раз славился тем,  что большинство  продававшихся им
изделий отличалось прекрасным вкусом.
     Все шло хорошо, но как только Орри появился у Гирстера,  он натолкнулся
на совершении неожиданное препятствие. Он объяснил Гирстеру, что видел такие
сережки в  витрине его магазина и  хотел бы приобрести их, однако  Гирстер с
самого начала уклонился  от  разговора  на эту тему.  Он  не  отрицал, что в
витрине  могли  быть подобные сережки, но и не признавал этого: он,  мол, не
помнит,  были ли такие сережки  у  него, а если и  были,  то когда и кому он
продал их. Орри считал, что Гирстер самый  настоящий лжец, и готов был, если
мы разрешим, облить его бензином и поджечь.
     Договорились,  что сегодня же вечером мы с Орри нанесем визит Гирстеру,
причем без предупреждения.
     В  течение  всего  дня  больше  не  произошло   ничего,  заслуживающего
внимания.  Неоднократно напоминал о себе Лон Коэн, звонили Сол Пензер и Фред
Даркин, докладывавшие,  что  у них  ничего  нет.  Об  одном  обстоятельстве,
правда, следует  упомянуть: о вендикационном иске* Джеймса Альберта Мзддокса
все еще ничего не  было слышно, и  наш адвокат Паркер даже чувствовал себя в
какой-то степени оскорбленным.

     *  Вендикационный  иск  -  иск  об  истребовании  собственником  своего
имущества в  судебном  порядке  от всякого  третьего  лица, владеющего  этим
имуществом без законных оснований.

     Мы встретились  с Орри в восемь часов на углу Семьдесят четвертой улицы
и Колумбус-серкл и под унылым, мелким дождем направились к  дому на западной
стороне Центрального парка.
     Дверь квартиры открыл подросток, возрастом  и фигурой  напомнивший Пита
Дроссоса,  но  очень  аккуратный и  чистенький.  Увидев  его,  я  немедленно
отбросил  стратегию,  разработанную  нами заблаговременно, и решил применить
другую. "Спасибо,  что  проводили  меня,  -  сказал  я  Орри.  -  Встретимся
позднее". К чести Орри, ему потребовалось всего около секунды, чтобы понять,
в чем дело. "Не стоит  благодарности", - ответил он  и направился  обратно к
лифту.  Мальчик поздоровался  со мной,  я  сделал то  же  самое, назвался  и
сказал, что хотел бы видеть мистера Джулиуса Гирстера.
     - Я сейчас позову его, сэр. Пожалуйста, подождите, - ответил он и ушел.
     Почти сразу же появился мужчина и, прежде чем заговорить, подошел почти
вплотную  ко  мне.  Он  был  несколько  ниже  меня,  постарше,  с  маленьким
аккуратным  лицом,