. Он  устроил  свой офис в скромном, ничем
не примечательном помещении на десятом этаже здания в самом центре города.
     Женщина в тесноватой приемной, единственный видимый, - точнее, слышимый
- работник Бииба,  с  пишущей машинкой справа и телефонным аппаратом  слева,
сказала, что мистер Бииб должен скоро вернуться.
     Естественно, мне пришлось его дождаться.
     Это  "скоро"  продолжалось тридцать  пять  минут. Внутреннее помещение,
куда он меня проводил, было наверняка переполненным во время совещания шести
в пятницу. Обстановка была соответствующей, но далеко не шикарной.
     Бииб, который показался мне напыщенным и надменным рядом с мисс Севидж,
тут  не  произвел  на меня внушительного впечатления. Он  уселся  за большой
письменный  стол.  Большую часть его  продолговатого лица закрывали  крупные
очки в черной оправе.
     Когда я ознакомил его со своими верительными грамотами в форме  записки
за  подписью  Кэролайн  Карноу о том,  что  мистер Ниро Вулф действует  в ее
интересах  и  хотел  бы  обсудить  сложившуюся ситуацию  с заинтересованными
лицами у себя в офисе днем или же  вечером, он  сказал,  что, по имеющимся у
него сведениям, полицейское расследование успешно продвигается, так  что  он
сильно сомневается в целесообразности привлечения к делу частного детектива.
     Целесообразно или нет,  заметил  я, но миссис Карноу, несомненно, имеет
право нанять Ниро Вулфа, коли она того желает.
     С этим Бииб согласился.
     Вдова его  бывшего друга и клиента,  по  его мнению, несомненно,  имеет
основания ожидать и от него поддержки в ее усилиях выяснить правду.
     Но  у него был какой-то смущенный  вид. Он  обратил внимание на то, что
карандаш  на  его  письменном столе  был  положен не туда, куда  следует,  и
передвинул его, потратив несколько  секунд  на обдумывание, где же он  будет
выглядеть лучше всего.
     Наконец он снова обратился ко мне:
     -  Дело обстоит  таким  образом,  мистер  Гудвин. Я, конечно,  искренне
сочувствую миссис Карноу,  но  у меня имеются  обязательства не перед ней, а
перед моим покойным другом  и  клиентом Сидни  Карноу. Безусловно, я  сделаю
все, чтобы помочь выяснить правду, но естественно предположить, что, нанимая
Ниро Вулфа, миссис Карноу  преследует  основную  цель спасти  Поля Обри. Как
служитель  закона  я  не  могу  сознательно участвовать  в этом  деле. Я  не
поверенный мистера Обри. Прошу понять меня правильно.
     Я попытался его переубедить, но тщетно.
     Наконец, следуя инструкции Вулфа, я задал ему один важный вопрос.
     - Я полагаю, мистер Бииб, вы  не станете возражать против того, чтобы я
разъяснил вам одну деталь. На совещании  в этом кабинете, в прошлую пятницу,
Обри оставил  одну из  своих рекламных карточек  на  вашем письменном столе,
когда уехал домой. Что с ней случилось?
     Бииб вскинул голову и нахмурился:
     - Здесь, на моем столе?
     - Точно.
     Морщины на его лбу углубились.
     - Стараюсь  припомнить... Да, верно. Он решил, что я могу позвонить ему
позднее, вот и положил ее сюда.
     - Так что же с ней случилось?
     - Не знаю.
     - Вы звонили ему?
     - Нет. Выяснилось, что мне это не потребуется.
     -  Не будете  ли  вы так любезны  проверить,  нет  ли  где-нибудь  этой
карточки?
     - Почему это так важно?
     -  Длинная  история...  Но  мне  бы  очень  хотелось взглянуть  на  эту
карточку. Вы поищете?
     Он  не проявил  никакого энтузиазма,  но выполнил  мою просьбу: поискал
среди  вещей и  под вещами на  своем столе, включая  пресс-папье,  порылся в
ящиках стола,  потом посмотрел кое-где  в комнате, даже в  ящике  для бумаг.
Карточки не было.
     - Могу ли я навести справку у вашего секретаря?
     - Из-за чего столько шума?
     - Да так... Вы бы не пожелали в этом участвовать.  Самый простой способ
отделаться от меня - это дать мне исчерпывающий ответ на мой вопрос.
     Бииб  поднял телефонную трубку  и  вызвал в  кабинет секретаршу.  Через
минуту дверь отворилась, и она явилась. Мистер Бииб объяснил,  что я хочу ее
кое о чем спросить.
     Я спросил  и услышал в ответ, что ей о карточке ничего не известно. Она
никогда ее не видела,  ни  на  столе мистера  Бииба, ни в  каком-либо другом
месте, ни в прошлую пятницу, ни в любой  другой день. После этого достойного
ответа она удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь.
     - Весьма досадно, - заметил Бииб.
     - Да,  досадно,  - согласился  я.  -  Я рассчитывал  ее  разыскать.  Вы
убеждены, что не видели, как кто-то другой взял эту карточку себе?
     - Я сообщил вам все. Помню, как Обри положил ее мне на стол, а куда она
делась дальше, не знаю.
     - Мог ли кто-нибудь взять эту карточку так, что вы этого не заметили?
     - Возможно. Я не знаю, что вы пытаетесь установить, мистер Гудвин, но я
не желаю делать никаких заявлений, даже здесь,  неофициально.  Не исключено,
что  во время нашей встречи в пятницу я  встал  с этого стула, чтобы достать
кое-какие бумаги из картотеки. Не стану утверждать, что этим кто-то не сумел
воспользоваться и взять что-нибудь с  моего  стола. Я  не могу запретить вам
придерживаться такой точки зрения.
     Он встал.
     - Очень сожалею, что не мог оказаться вам полезным.
     - Я тоже, - произнес я многозначительно.
     Повернувшись, чтобы выйти из кабинета, я услышал его голос:
     - Одну минуточку, мистер Гудвин!
     Я задержался.
     Мистер Бииб  стоял в конце  стола чуть ли не по  стопке  смирно, на его
лице застыло скорбное выражение.
     - Я юрист, - заговорил он  уже другим  тоном, - но  я  и человек. И как
человек  прошу  вас  подумать о  моем положении:  мой  друг  и  клиент убит.
Полиция, очевидно,  убеждена,  что убийца  находится у них в руках.  Ниро же
Вулф,  действуя  в  интересах миссис  Карноу,  хочет доказать,  что  полиция
ошибается.  Его  единственная возможность добиться  успеха  - это  приписать
убийство кому-то другому. Таково положение вещей, не так ли?
     -  Ниро  Вулф никогда не  занимается  приписыванием  кому-то  вины,  он
уличает преступников!
     Мистер Бииб пропустил мимо ушей мое замечание, он гнул свою линию:
     -  И  вы  просите меня о содействии!.. Вы  упомянули о совещании в моем
кабинете, состоявшемся в прошлую пятницу. Помимо  меня, здесь присутствовали
еще пять человек. Вы  знаете, кто именно. Ни один из них не был здесь раньше
и не является сейчас моим клиентом. Все они были смущены  возвращением Сидни
Карноу. Я бы даже сказал: перепуганы перспективой личного финансового краха.
И все просили меня в тех или иных выражениях постоять за них. Я, разумеется,
сообщил обо всем этом полиции, так что не вижу оснований скрывать этого и от
Ниро  Вулфа. Кроме  этого  я  не  располагай  абсолютно никакой информацией,
которая  могла  бы  послужить   уликой  против  мистера   Обри.  Говорю  вам
откровенно,  если Поль Обри на самом  деле виновен, я надеюсь, что  он будет
осужден и должным образом наказан. Но если виновен  кто-то  другой,  тогда я
надеюсь, кара падет на  него,  или на нее, так что  если бы я знал  что-либо
полезное в этом отношении, я, разумеется, не стал бы ничего утаивать.
     Он поднял руку и тут же опустил ее.
     - Мне,  как адвокату, не положено быть мстительным, но, как человек,  я
не  в  силах  простить  содеянного.  Человек,  убивший  Сидни Карноу, должен
получить по заслугам!
     Он повернулся и пошел к своему столу.
     - Чертовски справедливые слова! - похвалил я его и вышел.
     По дороге  к следующему объекту  я  отыскал  будку  телефона-автомата и
позвонил Вулфу.
     В ответ на мое донесение я услышал невнятное ворчание.
     Дом, приобретенный миссис Севидж, находился  в районе Шестидесятых улиц
к востоку от  Лексингтон-авеню. Я  не специалист по манхэттенской недвижимой
собственности,  но,  посмотрев  на  узкое  трехэтажное  строение  из  серого
кирпича,  подумал,  что  оно  сожрало  не  менее  десятой  части  полученных
наследницей трехсот тысяч, не считая налогов.
     Когда на мои звонки не последовало ответа, я  почувствовал раздражение.
Конечно, я не ожидал увидеть нечто вроде ливрейного лакея, но неужели у  них
не было хотя бы горничной, чтобы впустить в дом детектива?
     До квартиры мистера и миссис Хорн на Парк-авеню было всего десять минут
хода.  Но мне продолжало не везти. Лифтер в холле сказал, что они оба вышли.
По моей просьбе он позвонил наверх, но не получил ответа.
     Я люблю  гулять по Манхэттену, выискивая островки  нетронутой  природы:
голубей,  кошек,  привлекательных девушек.  Но на  этот раз, курсируя  между
моими двумя  объектами, я  утратил всякий интерес  к окружающему. Наконец из
засады, устроенной у окна сосисочной, где  я  не спеша пил молоко, я увидел,
как тетушка Маргарет выплывает  из переулка  и  скрывается в сером кирпичном
особняке.
     Допив залпом свой  стакан,  я бегом  пересек  улицу и  нажал на  кнопку
звонка.
     Тетушка сама приоткрыла дверь на несколько дюймов, воображая, что видит
перед собой очередного репортера и сказала:
     - Мне нечего сообщить.
     Она бы захлопнула дверь, если б я вовремя не просунул в щель ногу.
     -  Одну минуточку, миссис  Севидж. Мы  же с  вами знакомы, меня сегодня
утром вам представила ваша дочь. Я Арчи Гудвин.
     Она чуть-чуть увеличила щель, чтобы получше разглядеть меня, а я, нажав
ногой, распахнул дверь полностью и перешагнул через порог.
     - Конечно, - затараторила она,  - мы отнеслись к вам крайне  невежливо,
не правда ли? Но вы  на нас не обижайтесь.  Нас извели газетчики. Я и сейчас
ответила вам,  что мне нечего сообщить,  потому  что в  полиции  велели  так
говорить  решительно всем. Но вообще-то  это не очень прилично. Моя дочь вас
представила, а мы были такими грубиянами! Чего вы хотите?
     Я решил, что она ниспослана мне  небом. Если бы мне удалось ее похитить
и отвезти в офис  к Вулфу, а потом позвонить остальным,  что она находится у
нас! Она  бы  сильно нам  помогла. Можно  было  бы не  сомневаться, что  они
поспешили бы примчаться к нам "вырвать ее из когтей".
     Я дружески улыбнулся.
     - Сейчас все  объясню, миссис Севидж... Как  вам  говорила ваша дочь, я
работаю у Ниро Вулфа, Он считает, что некоторые аспекты сложившейся ситуации
не были достаточно рассмотрены.  Упомяну  хотя бы  один: имеется юридический
принцип,  согласно которому преступник не  может воспользоваться состоянием,
полученным благодаря  содеянному. Если будет доказано, что Обри  убил вашего
племянника и что  миссис  Карноу  была его  соучастницей, что  случится с ее
половиной состояния? Перейдет  ли оно к вам или вашим детям? Или  достанется
казне?  Нечто  такое мистер Вулф  и желает  с вами обсудить. Если вы поедете
вместе со мной в  его офис, мы выясним  вашу  позицию  в данном деле. Мистер
Вулф нуждается в вашем совете. Это займет не более полу...
     Откуда-то сверху раздался рев:
     - Что происходит, мама?
     По лестнице за  спиной  миссис  Севидж затопали  торопливые  шаги.  Она
быстро обернулась:
     - Ах, Дикки! Я была уверена, что ты еще спишь.
     Ее сын вышел в  шелковом халате, который позволил себе приобрести  лишь
на даром доставшиеся ему денежки кузена Сидни.
     Я был готов придушить этого щеголя! Выходит, он все это время находился
дома,  наплевал на мои настойчивые звонки на  протяжении целых двух часов, а
вот  теперь появился  как  раз  в тот момент, когда дело было на мази,  и  я
надеялся на удачный исход своей миссии.
     - Ты  ведь помнишь мистера Гудвина?  - зачастила  миссис  Севидж.  - Мы
видели  его в суде  сегодня  утром.  Он хочет  отвезти меня  побеседовать  с
мистером Вулфом. Мистеру  Вулфу необходимо посоветоваться  со мной по весьма
интересным вопросам. Полагаю, мне следует поехать... Это просто необходимо!
     - А я говорю - нет! - отрезал Дик.
     - Что "нет"?
     - Не считаю это нужным.
     - Но, Дикки, - взмолилась она, - я уверена, ты поймешь, что  мы обязаны
это сделать все. Надо же покончить с этим кошмаром?
     - Конечно. Видит Бог, как я этою хочу. Но каким образом твой разговор с
частным  детективом сможет нам как-то  чему-то  помочь? Нет-нет, этого  я не
представляю!
     Они посмотрели  друг на  друга.  Их  внешнее  сходство  было  настолько
поразительным, что казалось -  у них одно лицо.  Сделав разве  что скидку на
разницу   в  возрасте.   Да  и  сложены   они  были  одинаково:  коренастые,
ширококостные, дородные, но не тучные.
     Когда  миссис Севидж заговорила,  я вдруг  засомневался  в своей оценке
этой дамы. Голос у нее вдруг зазвучал сухо, резко и непреклонно.
     - Мне лично кажется, что я должна поехать, Дикки!
     Тогда переменил тактику ее сынуля. Он стал уговаривать мать.
     -  Разумеется,  мамси.  Раз  ты решила,  мы сможем это  сделать. Только
сначала  надо все  хорошенько  обсудить.  И зачем  такая  спешка? Почему  не
поехать к нему позднее, после обеда?
     Он повернулся ко мне:
     - Сможет она встретиться с Ниро Вулфом сегодня вечером?
     - Да, конечно, но сейчас было бы лучше.
     - Сейчас она устала.
     - Да, да, я страшно устала. - И тут же резко сбавила тон, который вновь
стал  каким-то нерешительным.  - А все виновато это  кошмарное дело... Я вся
измучена... Да, после обеда будет удобнее. Скажите, пожалуйста, адрес.
     Я достал из бумажника карточку и протянул ей.
     - Кстати, мне это  кое о  чем напомнило... Во  время совещания в  офисе
мистера  Бииба  в прошлую пятницу  Обри  положил  одну  из  своих  рекламных
карточек на стол адвоката  и оставил  ее там. Может  быть,  одному  из  вас,
случайно, известно, что с ней произошло?
     Миссис Севидж, не раздумывая, выпалила:
     - Я помню, как он доставал карточку, но мне...
     - Помолчи! - рявкнул Дик, сжав ее руку так сильно, что  она поморщилась
от боли. - Иди наверх!
     Она  попыталась  высвободить  руку,  убедилась,  что у  нее  ничего  не
получится, и  уставилась на сына гневным взглядом,  но и это не помогло. Его
глаза смотрели на нее яростно и  требовательно. И  она смирилась. Ее  порыва
хватило  на четыре  секунды.  Когда он  повернул  ее лицом к выходу, она  не
сопротивлялась, молча прошла к лестнице и стала подниматься наверх.
     Дик подошел ко мне и сказал зло:
     - Что вы там мололи о карточке Обри?
     - Обри оставил одну  из  своих рекламных  карточек на  столе  Бииба,  -
спокойно сказал я.
     - Кто вам это сказал?
     - Обри.
     -  Да-а? Этот тип,  которого обвиняют в  убийстве? Назовите кого-нибудь
понадежнее.
     - Охотно. Бииб это подтверждает.
     Дик фыркнул.
     - Эта мерзкая гнида? Эта гадина?
     Он поднял руку, намереваясь хлопнуть мне по плечу, но я быстро отступил
назад.
     -  Послушайте,  вы,  если  вы  и  ваш  босс  воображаете,  что  сумеете
состряпать  лазейку для  Обри, я не стану вам  мешать при  условии,  что  вы
откажетесь от своих попыток втянуть в свою игру мою матушку или меня самого.
Ясно?
     - Я просто хочу знать...
     - Вам все ясно?
     Я усмехнулся;
     - Не все... Чего вы так боитесь?
     Он сжал кулаки, но не  пустил их в ход. Подошел к двери, распахнул ее и
грубо рявкнул:
     - Выход здесь!
     Поскольку я задерживаюсь  в  тех  местах, где меня  не  желают  видеть,
только   тогда,   когда  имеется  шанс  что-то  выиграть,  я  воспользовался
сомнительной любезностью Дика Севиджа и вышел из дома на боковую дорожку.
     Я почти перестал рассчитывать на успех. Вернувшись снова на Парк-авеню,
где  к этому времени у меня с  лифтером установились чуть ли не приятельские
отношения,  я услышал от него, что  миссис Хорн  вернулась домой. Он сообщил
ей, что мистер Гудвин заходил несколько  раз и  снова  вернется, на  что она
распорядилась сразу же послать меня наверх.
     В   апартаменте   Д,   на   двенадцатом   этаже  имелась  горничная   в
соответствующем  кокетливом форменном  платье и наколке. Она провела меня  в
гостиную, на убранство которой деньги  Сидни  Карноу были израсходованы  без
особого толка, но с учетом требований максимального комфорта.
     Я уселся, но почти сразу же вскочил, потому что появилась Энн Хорн. Она
соблаговолила протянуть мне руку для поцелуя.
     - Нам  нужно  спешить, - сказала она, -  а  то с минуты на минуту может
возвратиться мой муж. С чего вы начнете? С резинового шланга?
     На  ней было премиленькое незатейливое платьице  синего  цвета не то из
шелка,  не  то  из чего-то, похожего на шелк.  Энн  успела поработать  перед
зеркалом  над своим  лицом после  того,  как  вернулась домой,  и  выглядела
сногсшибательно.
     - Не здесь, - ответил я. - Крепитесь! Я отвезу вас в подземную тюрьму.
     Она опустилась на кушетку.
     - Садитесь и опишите мне все подробно. Сырость и крысы, я полагаю?
     - Нет, мы не в состоянии  убедить  крыс  оставаться в  здании. Скверный
воздух.
     Я сел.
     - Фактически, я пришел к убеждению, что физические меры воздействия для
вас не годятся. Более целесообразен психологический прессинг.  А это - сфера
деятельности мистера Вулфа. Но  он никогда не  покидает пределы своего дома.
Вот я и пришел, чтоб отвезти вас туда. Можете написать мужу записку, чтобы и
он присоединился к нам.
     -  Это  мне  совершенно не по вкусу. Психически я уже развалина.  В чем
дело, вы опасаетесь, что я не выдержу физической обработки?
     -  Наоборот. Опасаюсь, что я не  сумею  ее применить. Природе  пришлось
много потрудиться над вами, было бы преступлением портить то, что ей удалось
сотворить. Вы будете в восторге от встречи  с Ниро Вулфом. Он вообще  боится
женщин. Вы же напугаете его до потери сознания.
     Меня  восхищала  ее находчивость  и  изобретательность.  Зная,  что она
возьмет в руки  сигарету, и я должен буду  подняться с места, чтобы поднести
ей огонь, она сначала щелкнула  зажигалкой,  а потом уже  потянулась к пачке
сигарет. Превосходно, не правда ли?
     -  Чего  ради? - спросила она,  сильно затянувшись и медленно  выпустив
струю дыма.
     Я объяснил:
     - Поля Обри обвиняют  в убийстве. Мистер Вулф может  заработать хорошие
деньги, если ему удастся его вытащить. Мистер Вулф не из тех людей,  которые
упускают  без драки большой  гонорар. Так что с Обри  непременно будет снято
обвинение.  И  мы с радостью  предоставим нам  возможность  разделить с нами
лавры, без гонорара, разумеется. Так что давайте незаметно отсюда ускользнем
- и поехали.
     - Вам невозможно отказать... Бедняга Поль, мне его безумно жаль!
     -  Почему? Когда он выйдет из тюрьмы, он  сможет еще  раз  жениться  на
собственной жене и вторично отпраздновать свадьбу.
     - Если он выйдет... Вы помни те детские песенки?
     - Я сам их сочинял.
     - В таком случае вы должны знать эту:
     "Иголки, булавки
     И шпильки в добавку.
     Когда человек убивает,
     Он сам себе яму копает..."
     - Знаю, конечно. Это одна из самых моих любимых. Только ведь Обри-то не
убивал.
     Она кивнула.
     - Естественно. Такова ваша линия, и вы будете ее гнуть.
     Она потянулась, чтобы раздавить свой окурок в пепельнице, затем  быстро
повернулась ко мне, глаза ее сверкнули:
     - Все разговоры  о  том, что  жизнь любого человека  священна -  пустая
болтовня. Священна  она только  для  ее  владельца. Моя вот для  меня. А для
Сидни священной была  его собственная  жизнь, но теперь он умер. Так что мне
очень жаль Поля.
     Я не уловил связи, но на всякий случай сказал:
     - Раз вы так к нему относитесь, вам следует ему помочь.
     - Я бы и помогла, если бы имела на то возможность.
     - Может быть,  мне удастся что-нибудь сделать  в этом плане.  В прошлую
пятницу вы все были на совещании в офисе Джима  Бииба.  Обри положил одну из
своих рекламных карточек на письменный стол Бииба. Вы ее забрали, и что вы с
ней сделали?
     Она какое-то  мгновение внимательно  смотрела  на меня,  потом покачала
головой:
     -  Нет,  вам все же  придется где-то раздобыть резиновый шланг и клещи,
чтобы с  их  помощью  в