али эту пометку в попытке обмануть нас.
     В среду, когда мы получили письмо от  миссис  Поттер, мне и в голову не
пришло, что вы имеете к этому какое-либо отношение.  Я счел  это смертельным
ударом, нанесенным судьбой в самый неподходящий момент. Письмо принесли мне,
но  поскольку  оно  было адресовано не  кому-то лично, а в контору,  то  наш
клерк,  обрабатывающий почту,  прочел его, и поэтому я вынужден был показать
его  моим компаньонам. Мы обсудили положение и пришли к единодушному выводу,
что одному из нас следует немедленно лететь в Калифорнию. Мы разделились  во
мнении, кому именно следует лететь,  но  как  старший компаньон я настоял на
своей кандидатуре.  Никто  не стал со  мной  спорить, и я вылетел  первым же
доступным рейсом.
     Что  произошло в Калифорнии, вам известно. Я  пошел  на риск, но считал
себя в  относительной безопасности,  пока не  очутился  в  номере Финча, где
вместо  него  встретил  Гудвина.  С  этой минуты  мое  положение стало  явно
безвыходным,  но я пока отказывался сложить  оружие. Я понял, что с  помощью
Гудвина вам, несомненно, стало известно содержание рукописи, а значит, и мое
предательство по  отношению  к  О'Мэлли, но тем не  менее полагал  возможным
избежать  обвинения  в убийстве. Всю ночь  в  самолете,  сидя всего  лишь  в
нескольких футах  позади Гудвина, я обдумывал все возможные  ходы и  способы
действий.
     Из  Лос-Анджелеса и позвонил  одному из  своих  компаньонов, и  они все
собрались у нас  в офисе, когда я утром приехал туда прямо из аэропорта. Они
пришли к единодушному мнению посетить вас и  потребовать изложить содержание
рукописи. Я  настаивал на ином образе действий, но переубедить  их не сумел.
Когда  мы пришли  к вам, я  был готов к обвинению  меня в доносе на О'Мэлли,
предполагая, что вы расскажите нам  о рукописи, но вместо  этого  вы нанесли
мне очередной  удар. Вы  ничего  нам  не  рассказали, заявив,  что не совсем
готовы  к действиям, что вам требуются еще  кое-какие подробности.  Для меня
это означало только одно: вы  не хотите обнародовать мой донос на О'Мэлли до
тех пор, пока не будете готовы использовать этот факт как доказательство для
обвинения меня в убийстве, и не высказались  бы  таким образом, если  бы  не
были  уверены,  что  будете вот-вот  готовы.  Какие именно  подробности  вам
требовались, я не знал,  но это не имело значения. Я не сомневался, что либо
я уже у вас в руках, либо вскорости буду.
     Мои  компаньоны  решили  еще  раз  все  обговорить  за  обедом,  но  я,
сославшись  на усталость, поскольку провел ночь  в самолете,  поехал  домой.
Снова  заработала  подкорка, ибо  к  крайнему  моему  удивлению  мною  вдруг
завладело навязчивое желание покончить с собой. Я не стал с ним  бороться. Я
решил покориться ему. Но я еще  не пришел к окончательному  выводу, оставить
ли вам рассказ о моей беде и о причинах, приведших к  ней.  Я сел за письмо,
которое писал несколько часов. Сейчас я прочту его и решу. Если я его пошлю,
то  только вам,  поскольку вы  стали причиной моей  смерти. Снова  здесь,  в
конце,  как и  в начале, больше всего  меня интересует, чем мотивированы мои
поступки, что заставляет меня написать это письмо и послать его именно  вам,
а не кому-нибудь другому? Но начни  я  об этом  рассуждать,  мне никогда  не
закончить моего письма. Если я все-таки пошлю его вам, то  знайте, что я  не
пытаюсь  подсказать вам, что с  ним делать, поскольку вы все равно поступите
так, как сочтете нужным. Вот я и делаю то же самое: поступаю так, как считаю
нужным."
     Вот  и  все. Я собрал страницы, сложил их  и  засунул в конверт,  потом
встал и поднялся  на три  пролета наверх в оранжерею.  Вульф в новой  желтой
рубашке  был  в питомнике,  где разглядывал  корни  нескольких дендробиумов,
которые он вытащил из горшков.
     -  Вам  следует  это прочесть, -  сказал  я, протягивая  ему конверт  с
письмом.
     - Когда спущусь.
     - В одиннадцать придет Кремер. Если вы будете читать письмо при нем, он
разозлится. Если же поговорите с ним,  не прочитав письма, я предпочитаю  не
присутствовать.
     - О чем там говорится?
     -  Признается полностью в доносе  на своего компаньона О'Мэлли и в трех
убийствах. Приводит подробности.
     - Хорошо. Только помою руки.
     Он подошел к раковине и открыл кран.

     20

     -  Это, - сказал Вульф  инспектору Кремеру, -  совершенно правильно  не
только по существу, но и грамотно изложено.
     Он держал  в руках  принесенную Кремером  машинописную запись разговора
Вульфа  с сержантом Орбаком, когда мы докладывали о том,  что сказал нам  по
телефону перед тем как выстрелить в себя Корриган.
     - Вы, наверное, держали отводную трубку, а, Гудвин? - посмотрел на меня
Кремер. - И тоже слышали Корригана?
     Кивнув, я встал, взял бумагу у Вульфа, прочел ее и отдал обратно.
     - Все правильно. Именно так он и сказал.
     - Я хочу, чтобы вы оба подтвердили это письменно.
     - Охотно, - согласился Вульф.
     Кремер сидел в красном кожаном кресле с таким  видом, будто устроился в
нем надолго.
     - Кроме того, - почти дружелюбно добавил он, - желательно, чтобы Гудвин
написал  подробное  объяснение по  поводу  своей  поездки  в  Калифорнию. Но
сначала мне хотелось бы послушать его устный отчет.
     - Нет, - твердо сказал Вульф.
     - Почему нет?
     -  Из  принципа.  У  вас  появилась дурная привычка не  просить нас,  а
требовать. Мне это не нравится.
     -  Его  действия   в   Калифорнии,  на  мой  взгляд,  явились  причиной
самоубийства.
     - Докажите.
     - Еще чего! - прорычал Кремер. - Ладно, прошу и не от себя лично, а как
сотрудник полиции Нью-Йорка.
     - Отлично.  Обнаружив  сделанную  рукой Корригана пометку  на заявлении
Дайкса, которую его компаньоны и вы заклеймили как мистификацию, я счел, что
будет только справедливо свести счеты и в самом деле совершить мистификацию.
Мне хотелось...
     -   Значит,  вы  продолжаете  настаивать,  что   эта   пометка  сделана
Корриганом?
     - Нет, я никогда этого не утверждал. Я только отвергал обвинение в том,
что пометка сделана либо мистером Гудвином, либо мной. Я решил доказать, что
в юридической  конторе  кто-то имеет непосредственное отношение  к  рукописи
Бэйрда Арчера, а следовательно, и к убийствам. Дальше рассказывай ты, Арчи.
     - Есть, сэр. Все как на духу?
     - Да.
     Будь я с Кремером наедине, и вели он  мне рассказать все как на духу, я
бы изрядно над ним  потешился, но  в данных  обстоятельствах решил от  шуток
воздержаться. Я изложил ему все, что  было, аккуратно и подробно, начиная  с
моего  приезда  в  "Ривьеру"  и  кончая  последним  взглядом,  брошенным  на
Корригана в  "Ла Гардиа",  где  он бежал  на  такси.  Когда  я закончил свой
рассказ, он  задал  мне  несколько  вопросов, на  которые  я тоже дал четкий
ответ.
     Он жевал незажженную сигару. Вынув ее изо рта, он повернулся к Вульфу.
     - Суммируя все это, вы ввели в заблуждение...
     - Разрешите, - перебил его Вульф. - Раз уж вы выслушали часть того, что
нам известно, дослушайте  до конца. Вчера утром не прошло и трех часов после
возвращения Корригана,  как они  все впятером явились сюда. Они потребовали,
чтобы я рассказал им, о чем говорится в рукописи, но я отказался, Я вынужден
был бы отказаться  в  любом случае,  поскольку понятия об этом не  имею,  но
сказал им, что не готов к действиям, что  мне нужно еще кое-что разузнать. Я
дал им понять, что мое расследование не завершено.
     -  И, обманув,  заставили его  покончить  с  собой,  - понимающе кивнул
Кремер.
     - Разве? Кто вам сказал, что он покончил с собой?
     - А разве нет, черт побери?
     - Не знаю.  Вы же  были там, у него в квартире, а не я. К каким выводам
вы пришли?
     Кремер почесал себе ухо.
     -  Все  свидетельствует  о  самоубийстве.  Револьвер  принадлежит  ему,
выстрел был  произведен  с близкого расстояния.  Отпечатки пальцев нечеткие.
Медицинский эксперт по  прибытии  заявил, что смерть  наступила  менее  часа
назад. Пока у нас нет никаких оснований полагать,  что в квартире был кто-то
еще. Обнаружена  травма от удара по голове, но  он скорее  всего при падении
ударился об угол стола. Имелось...
     -  Вашего "все свидетельствует о самоубийстве" достаточно, - отмахнулся
Вульф. - В такого рода делах вы дока. И тем не менее следствие продолжается?
     - Во  всяком случае, не завершено. Поэтому я и  пришел к вам.  Я только
что  сказал,  что вы  обманом заставили  его  покончить  с  собой, и  вполне
возможно, что  вам  еще  не раз придется об  этом  услышать,  но сейчас  мне
хотелось  бы  узнать   гораздо  больше,  чем  вы  уже   сказали.   Если  это
самоубийство, то почему?  Потому  что,  по  его  мнению,  вам стало известно
содержание этой чертовой рукописи? Потому что, по его мнению, вы подобрали к
нему ключ? В связи с чем? С убийством? Я  хочу знать как  можно  больше и не
уйду, пока не узнаю.
     - Хорошо, - поджал губы Вульф, выдвигая ящик стола. - Вот что я получил
по почте сегодня утром.  -  Он  вынул из ящика толстый конверт. - Может, это
будет ответом на ваши вопросы. - И протянул конверт Кремеру
     Инспектор  встал, взял конверт и снова сел в кресло. Сначала он со всех
сторон оглядел концерт, а потом уже вынул  из  него письмо  и развернул его.
Прочитав несколько  строк, он поглядел  на Вульфа, что-то  промычал и  опять
принялся за чтение. Закончив первую страницу, он подложил ее под последнюю и
спросил:
     - Вы подтверждаете, что письмо пришло сегодня утром?
     - Да, сэр.
     Больше он ничего не говорил и не спрашивал, пока не  дочитал до  конца.
Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла,  расслабившись и  закрыв глаза. У
меня же глаза были  открыты. Я не  сводил их с физиономии Кремера, но он был
настолько увлечен  письмом, что выражение лица у  него не менялось. Завершив
чтение,  он  снова  вернулся  к  какому-то  месту  на третьей или  четвертой
странице и перечитал его. Затем, стиснув губы, опять посмотрел на Вульфа.
     - Вы получили письмо три часа назад, - сказал он.
     - А в чем дело? - открыл глаза Вульф.
     - Вы  получили письмо  три  часа назад. У вас есть мой телефон. Сержант
Стеббинс  разговаривал  с  Гудвином в  девять часов.  Гудвин  ничего  ему не
сказал.
     - Я  тогда  еще не прочел  письма, - объяснил  я.  -  Его только-только
принесли.
     - Вам известен номер моего телефона.
     -  Хватит! - рассердился Вульф. - К чему этот разговор? Я что, утаил от
вас или уничтожил письмо?
     - Нет, - зашуршал страницами  Кремер. - Какие у вас есть доказательства
того, что письмо написано Корриганом?
     - Никаких.
     - Какие  есть доказательства того, что Корриган не написал этого письма
под вашу диктовку?
     - Никаких. - Вульф выпрямился. - Мистер Кремер,  мне кажется, вам стоит
уйти. Если вы считаете меня способным на подобную глупость, то больше нам не
о чем разговаривать. У вас есть письмо, - ткнул он пальцем, - возьмите его и
идите.
     Кремер сделал вид, что не слышал его слов.
     - Вы утверждаете, что это написал Корриган?
     - Нет. Я утверждаю только,  что  получил письмо сегодня утром и понятия
не имею,  кто его  написал. Полагая,  что  разузнать это  большого труда  не
составит.  Если у Корригана в квартире есть пишущая машинка  и расследование
докажет,  что  письмо  напечатано на  этой  машинке, то  это  может  служить
существенным доказательством.
     - Кроме того, что вы мне сказали, других сведений у вас нет?
     - Нет.
     - Располагаете ли  вы  еще  какими-либо  доказательствами  кроме  этого
письма в поддержку версии о том, что убийства совершены Корриганом?
     - Нет.
     - Или что он донес на своего компаньона О'Мэлли?
     - Нет.
     - Верите ли вы, что Корриган был способен написать такое признание?
     - Ответить  на этот вопрос я пока не могу. Я  прочитал это  письмо один
раз и  довольно  бегло. Я хотел  бы попросить вас разрешить  мистеру Гудвину
снять с письма копию, но вполне обойдусь и без нее.
     -  Незачем.  Я  пригляжу, чтобы  вы получили  копию, только с условием,
чтобы письмо  без  моего  согласия  не появилось в газетах.  - Кремер сложил
страницы  и засунул их в конверт. - На письме есть ваши с Гудвином отпечатки
пальцев, а также мои. Постараемся выяснить, нет ли чьих-либо еще.
     - Если это подделка, -  сухо  заметил Вульф, - то я думаю, что человек,
способный все это придумать, предусмотрел и такое обстоятельство.
     - Да, теперь все в этих делах умельцы.
     Кремер  ладонями гладил колени и,  чуть  наклонив  голову,  разглядывал
Вульфа. Изжеванная сигара, которую он на время нашей беседы вытащил изо рта,
выскользнула  у  него  из пальцев,  упала на пол, но  он не нагнулся,  чтобы
подобрать ее.
     -  Признаю,  что  затея  ваша  удалась. Конечно,  многое  еще предстоит
проверить,  но  операция  проведена блестяще.  Что вы  теперь будете делать?
Пошлете вашему клиенту счет?
     - Нет.
     - Почему нет?
     - Мой клиент, мистер Уэлман,  не дурак. Прежде чем предъявить ему счет,
мы с ним должны убедиться, что я заработал  эти деньги. -  Вульф поглядел на
меня. - Арчи, поскольку память  у тебя  хорошая, могу ли я положиться на то,
что   ты  запомнишь  письмо,  написанное,  как  из  него  следует,  мистером
Корриганом?
     - Оно чересчур длинное, - возразил было я, - и прочел я его  всего лишь
раз.
     - Я сказал, что пришлю вам копию, - напомнил Кремер.
     - Я знаю. И хотел бы получить ее  как  можно скорее. Хорошо  бы еще раз
проверить все  упомянутые в  нем факты, да и я тщательно его  исследую,  раз
получается, что я обнаружил убийцу и вынудил его признаться,  не имея на это
никаких доказательств. У нас их нет и сейчас, поскольку в письме отсутствует
подпись.
     - Я помню.
     -  В  таком  случае проверьте  все  подробности,  каждое  слово. Хотите
услышать, что, по-моему, следует сделать?
     - Разумеется.
     -  Основной интерес  сосредоточен  на  анонимном  письме, сообщающем  о
проступке, совершенном  О'Мэлли.  Допустим,  что его послал  не  Корриган, а
кто-то другой. В этом случае признание может  быть совершенно достоверным за
исключением одной немаловажной детали,  а именно: кто его написал. Подлинный
преступник,  почуяв,  что я уже  к нему приближаюсь, решил сделать  виновным
Корригана,  но не  учел того, что для  этого потребуется еще одно  убийство.
Поэтому  прежде  всего  следует выяснить, Корриган ли донес на О'Мэлли.  Для
этого вам, разумеется, потребуется письмо, написанное  в суд, или фотостат и
еще что-нибудь, напечатанное  на машинке  в "Клубе путешественников". А  для
этого  следует  выяснить,  кто   еще  из  руководства  конторы  был   частым
посетителем  этого клуба  и  имел  доступ  к пишущей  машинке.  Поскольку вы
представляете власть, вам разузнать все это гораздо легче, чем мне.
     Кремер кивнул.
     - Что еще?
     - Пока ничего.
     - Что вы намерены делать?
     - Сидеть на месте.
     - В один прекрасный  день наживете себе на заду мозоли. - Кремер встал,
заметил на полу  сигару, нагнулся, поднял ее и  бросил ко мне в корзинку для
ненужных  бумаг. Манеры у него явно  улучшались. Он направился было к двери,
но, остановившись, обернулся. - Не забудьте то, что сказал  вам  Корриган по
телефону. И, кстати, как по-вашему, звонил он сам или нет?
     - Не  знаю.  Я ведь  сказал, говорил он хриплым  голосом  и волновался.
Может, это и вправду был он, а если нет, то для  того, чтобы по телефону вас
приняли за другого, особого таланта не требуется.
     -  Приму  к сведению.  Значит,  не  забудьте  написать, что говорил  по
телефону Корриган или кто-то другой, что Гудвин делал в Калифорнии и  как вы
получили по почте это письмо. Сегодня же.
     -   Обязательно,   -  пообещал  Вульф,  после  чего   Кремер   удалился
окончательно.
     Я посмотрел на часы.
     - Как  я  вам  уже  говорил, часа три назад  звонил Кастин. - доложил я
начальству.  - Он  просил  вас  перезвонить  ему как можно  скорее. Он хочет
предупредить, что они намерены подать на вас в суд. Соединить вас с ним?
     - Нет.
     - Позвонить ли мне Сью, Элинор или Бланш и договориться о свидании?
     - Нет.
     - Придумать еще что-нибудь?
     - Нет.
     - Значит, все кончено? Значит, Корриган написал письмо и застрелился?
     -  Нет,  черт  побери.  Нет.  Бери  блокнот.  Приготовим  Кремеру  наши
показания.

     21

     Ровно через двое  суток  в одиннадцать  утра  в  понедельник  инспектор
Кремер снова был у нас.
     Мы за это время успели сделать многое. Я, например, постригся, а заодно
помыл  голову.  И  провел несколько  приятных часов с  Лили  Роуэн.  Полчаса
беседовал с нашим клиентом Уэлманом, который заехал к нам в офис сразу после
прилета из Чикаго и остался в Нью-Йорке в ожидании дальнейших событий. Я как
следует  отоспался за два  последних  дня и прошелся до Баттери  и обратно с
остановкой в уголовном отделе полиции на Двадцатой  улице, доставив  им, как
просил  Кремер,  наши показания. Я снял  пять  копий с той  копии покаянного
письма  Корригана,  которую,  как мы  договорились,  нам прислал  Кремер.  Я
ответил на три  звонка Сола Пензера,  переключив его на Вульфа  и повесив по
указанию  Вульфа  свою  трубку. Ответил  еще  на  тридцать-сорок  телефонных
звонков, ни один из которых вас не заинтересует. Выполнил кое-какие рутинные
дела по офису и шесть раз поел.
     Вульф тоже ни в коем случае не бездельничал. И тоже шесть раз поел.
     Единственное,   чего   мы   не   сделали,  это   не  прочли  в  газетах
неподписанного Корриганом письма с признанием  своей вины. Потому что его  в
газетах не было,  хотя все они, разумеется,  извещали  о смерчи  выдающегося
адвоката,  пустившего   пулю   себе  в   висок,  и   вспоминали  о   других,
предшествующих  этому  печальных  событиях,  связанных  с  возглавляемой  им
юридической конторой. По-видимому, Кремер хотел сохранить письмо с покаянием
Корригана себе на память, пусть и без автографа.
     В понедельник утром, усевшись в красном кожаном кресле, он объявил:
     -  Окружной  прокурор   готов  квалифицировать   смерть  Корригана  как
самоубийство.
     Вульф, сидя за столом, наливал себе пиво. Он поставил бутылку  на стол,
подождал,  пока  пена осядет  настолько, чтобы  из  наклоненного  под  углом
стакана одновременно полилось пиво,  а губы  смочило пеной,  поднял стакан и
выпил. Он  любил, чтобы пена обсыхала на губах, но позволял себе это только,
когда не было посторонних, а поэтому сейчас вынул платок и вытер себе рот.
     - Я, пожалуй, с ним  согласен - Кремер, приняв приглашение выпить пива,
на что  он соглашался  крайне редко, держал стакан  в  руке. - Могу сообщить
вам, как обстоят дела на сегодняшний день.
     - Слушаю.
     - Значит, так. Признание напечатано на машинке,  которая имеется у него
в квартире. Он пользовался ею уже много лет. Он всегда кое-что  печатал сам,
а потому у него дома был запас фирменных бланков и конвертов. Его секретарь,
миссис  Адамс, допускает,  что в манере  перепечатки  и  в самом тексте  нет
ничего,   что  могло   бы   вызвать  сомнение,   напечатано  ли  письмо   им
собственноручно.
     - Допускает?
     -  Да.  Она его  защищает. Она не  верит, что  он донес на О'Мэлли  или
совершил убийство. - Кремер опустошил стакан и поставил  его на стол - Я мог
бы  рассказать вам еще  многое про  это письмо, но  сомнений в  том, что оно
написано  Корриганом,  ни  у  прокурора,  ни  у меня нет.  Нам  не  довелось
опровергнуть  ни  одного  из приведенных  там фактов. Что  же  касается  дат
совершения убийства, то есть тридцатого декабря, второго февраля  и двадцать
шестого  февраля,  то, разумеется,  мы  проверили  на этот  счет  не  только
Корригана, но и  всех прочих. Проверка дает  ему алиби  на двадцать  шестое,
день  убийства Рейчел Эйбрамс,  но после тщательной проверки мы  убедились в
наличии  неточности. Хорошо бы, конечно, будь он жив, еще раз пер