е выйду. Дай мне время вернуться к Майку.
     Он кивнул и снова зевнул, а я вошел в закусочную, отыскал  в  глубине
автомат и набрал Чисхолм 53-232. После четырех зуммеров в трубке  раздался
мужской голос:
     - Квартира мистера Йигера.
     - Можно позвать мистера Йигера?
     - В данную минуту нельзя. Кто его спрашивает?
     Я повесил трубку.  Мало  того,  что  я  узнал  голос  сержанта  Пэрли
Стеббинза из  отдела  по  расследованию  убийств  полицейского  управления
Западного Манхэттена - не кто иной, как я несколько лет  тому  назад  учил
его: если поднимаешь трубку в доме Икс-Игрека, никогда не говори "Квартира
мистера Икс-Игрека", но - "Квартира миссис Икс-Игрек". Так что  я  повесил
трубку, вышел, дал знак Элу Голлеру оставаться на  месте,  дошел  до  угла
Шестьдесят восьмой улицы, свернул направо и прошел  ровно  столько,  чтобы
убедиться, что фараон за рулем полицейской машины, стоящей во втором  ряду
перед домом 340, - тот самый, кто обычно возит Стеббинза.  Я  развернулся,
проделал обратный путь  до  телефона  в  глубине  закусочной,  позвонил  в
"Газетт", попросил соединить меня с Лоном Коэном, и тот поднял  трубку.  Я
собирался осведомиться, не слыхал ли он чего любопытного по части  убийств
за последнюю пару часов, но он меня опередил.
     - Арчи? - спросил он.
     - Он самый. Ты не...
     - Откуда ты знал,  что  Томаса  Дж.Йигера  должны  прикончить,  когда
позвонил три часа назад?
     - Я не знал. И сейчас не знаю. Я только...
     - Не смеши. Но я твой должник. Спасибо за разворот на первую  полосу.
НИРО ВУЛЬФ СНОВА  ОБСТАВЛЯЕТ  ПОЛИЦИЮ.  Вот  сижу  и  пишу:  "Ниро  Вульф,
непревзойденный частный сыщик, ринулся расследовать убийство Йигера за два
часа  до  того,  как  в  раскопе  на  Западной  Восемьдесят  второй  улице
обнаружили тело. В пять часов пять минут  его  верный  слуга  Арчи  Гудвин
позвонил в "Газетт" и попросил..."
     - Сядешь в калошу. Всему свету известно, что я не слуга, я порученец,
а чтоб Ниро Вульф куда-то ринулся - надо ж  до  такого  додуматься!  Кроме
того, я сейчас звоню тебе в первый раз за  последний  месяц.  Если  кто-то
звонил и подделался под меня, то, верно, он и есть убийца,  и  когда  б  у
тебя хватило мозгов продержать его на проводе, чтоб успеть засечь телефон,
ты бы...
     - Ладно, начнем сначала. Когда сможешь мне что-нибудь подбросить?
     - Когда будет что  подбрасывать.  Я  ведь  тебя  никогда  не  обижал,
скажешь - нет? Сделай вид, что я не знал об убийстве Йигера, пока  ты  мне
не сообщил. Где там копают на Западной Восемьдесят второй?
     - Между Колумба и Амстердамской.
     - Когда нашли тело?
     - В семь десять. Пятьдесят минут назад. Под  брезентом  на  дне  ямы,
которую выкопали рабочие энергослужбы. Мальчишки спустились за мячиком, он
у них туда залетел.
     Я быстро прикинул:
     - Тело, должно быть, скатилось туда после пяти - в это время парни из
"энерго" обычно кончают, если положение не аварийное. Может,  кто  увидел,
как оно скатилось, и накрыл его брезентом?
     - Откуда мне знать? Нам только полчаса как сообщили.
     - Это точно он?
     - Верняк. Один из нашей команды, которая  туда  выехала,  был  с  ним
знаком. Он звонил пять минут тому назад.
     - С чего ты взял, что его убили?
     - Официального заключения еще не было,  но  сбоку  в  черепе  у  него
дырка, и он ее не пальчиком провертел.  Послушай,  Арчи.  Когда  поступила
"молния", его досье "из морга" лежало передо мной на столе. Через час  вся
редакция узнает, что я затребовал его на два часа раньше времени. Немножко
тайны не помешает, но если ее раздувать, могут выйти неприятности. Итак, я
сообщаю, что затребовал папку, потому что ты меня попросил,  а  услужливый
коллега сообщает об этом в полицию, и что дальше?
     - Дальше я, как обычно, взаимодействую с полицией. Буду у тебя  через
двадцать минут.
     - Отлично. Всегда рад тебя видеть.
     Я вышел, сел в машину к Элу и велел ему подъехать за  угол  к  Майку.
Выруливая на проезжую часть, Эл заметил,  что  ведено  было  брать  только
таких пассажиров, которые скажут, что ему надо побриться, и  я  ответил  -
черт с ним, ему надо побриться. У тротуара на  Шестьдесят  седьмой  улице,
где ждал Майк, негде было приткнуться, мы остановились рядом,  я  вылез  и
встал между двумя машинами с опущенными боковыми стеклами.
     - Прогулка отменяется, -  сообщил  я.  -  По  причинам,  от  меня  не
зависящим. Я не назвал определенной суммы, потому что многое было  неясно,
например,  сколько  времени  все  это  займет.   Но   от   вас   всего   и
потребовалось-то немного подождать, так,  может,  по  двадцатке  на  брата
будет достаточно? Что скажете?
     - Ага, - сказал Майк, а Эл ответил:
     - Конечно. Что случилось?
     Я извлек бумажник и вытащил шесть двадцаток.
     - Умножим это на три, - произнес я, - потому что у вас имеются языки.
Я не сказал, как звать клиента, но описал его, и вы знаете, что он  должен
был выйти из-за угла  Шестьдесят  восьмой  улицы  и  поехать  на  Западную
Восемьдесят вторую. Поэтому, когда прочтете завтра в газете о человеке  по
имени Томас Дж.Йигер, который проживал в доме 340 по Восточной  Шестьдесят
восьмой улице и тело которого нашли нынче вечером в десять минут  восьмого
в яме на Западной Восемьдесят второй улице с дырой в  черепе,  вам  станет
интересно. А когда человеку интересно, он любит об  этом  поговорить.  Вот
вам по шестьдесят  монет  на  брата.  Я,  со  своей  стороны,  хочу  иметь
возможность  потешить  собственное  любопытство,  но  чтобы   фараоны   не
допытывались у меня, с чего я  закрутил  эту  карусель.  Какого  черта  он
отправился сам, когда у нас все было расписано? Он, добавлю, ни словечком,
ни намеком не дал понять, что ждет или боится нападения; он  только  хотел
выяснить, ходит ли за ним "хвост" или нет, а если ходит, то  чтобы  я  ему
помешал и, если получится, опознал. Все это я вам говорю, и так  оно  было
на самом деле. Не имею ни малейшего представления, кто его убил  и  зачем.
Теперь вы знаете столько же, сколько я сам, и очень бы хотелось, чтобы  об
этом не знал больше никто, пока я не разберусь, что к  чему.  Мы,  ребята,
знакомы - как давно мы знакомы?
     - Пять лет, - сказал Майк.
     - Восемь, - ответил Эл. - Как ты узнал, что его  пришили?  Если  тело
нашли только с час назад...
     - Я позвонил ему домой, мне ответил сержант Пэрли Стеббинз из  отдела
по расследованию убийств - я узнал его по  голосу.  Я  пошел  поглядеть  и
узнал водителя полицейской машины, стоящей перед домом 340. Затем позвонил
знакомому газетчику, спросил, что новенького, и он мне выложил.  Я  ничего
не утаиваю, рассказал вам все как есть. Получите свои шестьдесят долларов.
     Эл протянул руку и большим и указательным пальцами выдернул за уголок
из пачки двадцатку.
     - В самый раз, - сказал он. - За простой хватит,  а  рот  держать  на
замке у меня есть свои причины. Я с этого удовольствие поимею.  Как  увижу
фараона, так подумаю: "Сукин ты сын, а я ведь знаю, чего ты не знаешь!"
     Майк, ухмыльнувшись, взял свои три двадцатки.
     - Я не  таковский,  -  заявил  он,  -  все  готов  выболтать  первому
встречному, хотя бы и фараону, но  теперь  не  получится,  а  то  придется
возвращать сорок долларов. Я, может, и не такой благородный, да честный. -
Он сунул деньги в карман и протянул ручищу: - Но на всякий случай  хлопнем
по рукам.
     Мы потрясли друг другу руки, я уселся в машину к Элу и велел  отвезти
меня к дому "Газетт".
     Если Лон Коэн и состоял в большой должности, то в какой - я не знал и
сомневаюсь, чтоб вообще состоял.
     Он был темный - темная кожа плотно обтягивала скулы небольшого лица с
правильными чертами, темно-карие глаза в глубоких глазницах, почти  черные
волосы гладко зачесаны и взбиты коком на вытянутой голове. В компании, где
я изредка проводил ночь за покером, он был вторым  по  классу  игроком;  с
первым - Саулом Пензером - вам еще предстоит познакомиться. Когда  вечером
в тот понедельник я вошел в комнатушку Лона, он разговаривал по  телефону.
Я уселся на стул в торце его  рабочего  стола  и  стал  слушать.  Разговор
продолжался несколько минут, но он девять раз произнес всего одно слово  -
"нет". Когда он кончил, я заметил:
     - Покладистая у тебя натура.
     - Мне нужно еще позвонить, - сказал он. - Вот,  займись  пока.  -  Он
всучил мне картонную папку и повернулся к телефону.
     Это было досье на Томаса Дж.Йигера. Не  густо  -  с  дюжину  газетных
вырезок, четыре  машинописные  заметки,  оттиск  статьи  из  промышленного
журнала "Пластмассы сегодня" и три фотографии. Две были сделаны в  студии,
его имя было напечатано у нижней  кромки,  а  третья  изображала  какую-то
встречу в банкетном зале у "Черчилля"; к ней был подклеен напечатанный  на
машинке  текст:  "Томас  Дж.Йигер  выступает   на   банкете   Национальной
ассоциации  производителей  пластмасс,  отель  "Черчилль",  Нью-Йорк,   19
октября 1958 года". Он был снят на сцене у микрофона с поднятой  рукой.  Я
прочитал справки, проглядел вырезки и  начал  листать  статью,  когда  Лон
разделался с телефоном и повернулся ко мне.
     - Ну, выкладывай, - потребовал он.
     Я закрыл папку и положил на стол.
     - Пришел заключить с тобой сделку, - сказал я, - но сперва тебе нужно
кое-что усвоить. Ни я, ни мистер Вульф никогда не видели Томаса Дж.Йигера,
не говорили и вообще не имели с ним какой бы то ни было  связи.  Я  о  нем
ровным счетом ничего не знаю, кроме того, что ты сообщил мне по  телефону,
а сам я только что прочитал в этой папке.
     Губы Лона растянулись в улыбке:
     - Для печати сойдет. А теперь - строго между нами.
     - То же самое, хочешь верь, хочешь нет. Но перед тем,  как  позвонить
тебе  в  пять  часов,  я  кое-что  узнал,  это   и   заставило   меня   им
заинтересоваться. Пока что я предпочел бы тебе об этом не рассказывать, по
крайней мере в ближайшие сутки,  а  может,  и  подольше.  У  меня  впереди
кое-какие дела, не  хотелось  бы  торчать  завтра  весь  день  в  окружной
прокуратуре. Поэтому никому не нужно знать, что сегодня я  тебе  звонил  и
расспрашивал про Йигера.
     - По мне, пусть уж лучше знают. Досье-то затребовал я. Если я заявлю,
будто  мне  привиделось,  что  с  ним   что-то   случится,   могут   пойти
разговорчики.
     Я ухмыльнулся:
     - Кончай блефовать. У тебя на руках нет и одной пары. Можешь  заявить
все что  угодно.  Можешь  сказать:  кто-то  что-то  сообщил  тебе  частным
порядком, и ты не имеешь права разглашать. Кроме того, у меня предложение.
Если забудешь о моем интересе к Йигеру, пока я не сниму запрета,  я  внесу
тебя в список на подарки к Рождеству. В этом году буду дарить  абстрактную
картину в двадцати красках, а  на  карточке  напишу:  "Мы  дарим  вам  эту
картину, на которой купаем нашего пса. Поздравляем с  праздником  -  Арчи,
Мехитабель и детишки".
     - Нет у тебя никакой Мехитабели и детишек.
     - Конечно, поэтому и картина абстрактная.
     Он внимательно на меня посмотрел:
     - Мог бы мне что-нибудь сообщить, я бы не стал на тебя  ссылаться.  А
не то попридержал бы до твоего разрешения.
     - Нет. Не сейчас. Если - и когда - будет  можно,  а  твой  телефон  я
помню.
     - Старая песня. - Он поднял руки  ладонями  вверх.  -  У  меня  дела.
Заглядывай на этих днях.
     Зазвонил телефон, он поднял трубку, и я вышел.
     Направляясь к лифту и спускаясь на первый этаж, я  прикинул  расклад.
Вульфу я обещал вернуться к ночи, сейчас было только  девять  вечера.  Мне
хотелось есть. Я сел в такси и дал  адрес  старого  особняка  на  Западной
Тридцать пятой улице.
     Добравшись,  я  поднялся  по  семи  ступенькам  нашего  парадного   и
позвонил. Одним ключом двери не открыть, если она на цепочке, а когда меня
не бывает, она, как правило, на цепочке. Меня впустил Фриц; он  постарался
согнать с лица вопросительное выражение, однако  вопрос  стоял  у  него  в
глазах - тот самый, что он не  задал  мне  днем:  обзавелись  клиентом?  Я
сказал, что надежда еще не потеряна, что  в  животе  у  меня  пусто  и  не
найдется ли у него ломтя хлеба и стакана молока. Ну еще  бы,  ответил  он,
сейчас принесет, и я направился в кабинет.
     Вульф  с  книгой  в  руках  восседал  за  своим  письменным   столом,
откинувшись на спинку единственного в мире кресла, в которое мог  усесться
без болезненной гримасы.
     Когда я вошел и включил верхний свет, чтобы  вернуть  ему  нормальные
пропорции, он произнес:
     - Хм.
     Когда я прошел к своему столу, он спросил:
     - Ты ел?
     - Нет, - ответил я, - Фриц сейчас принесет.
     - Принесет?
     Удивление с ноткой тревоги. Обычно, если я не успею поесть на задании
и прихожу домой голодным, то иду  есть  на  кухню.  Исключения  случаются,
когда нужно сообщить что-нибудь срочное, но, устроившись  скоротать  вечер
за книгой, он не желает выслушивать никаких сообщений.
     Я утвердительно кивнул:
     - Хочу облепить душу.
     Он поджал губы. Открытую книгу, большую и пухлую, он держал  в  обеих
руках. Он закрыл ее, использовав палец вместо закладки, тяжело вздохнул  и
спросил:
     - Что такое?
     Я решил, что нет смысла ходить вокруг да  около.  Имея  с  ним  дело,
нужно приноравливаться к обстоятельствам.
     - Листок, что я положил к вам  на  стол,  -  ответил  я.  -  С  нашим
банковским счетом после вычета чеков. До уплаты  налога  в  июне  остается
тридцать  семь  дней.  Мы,   понятно,   можем   представить   исправленную
декларацию, если не  подвернется  клиент  с  солидным  делом  и  таким  же
солидным предварительным гонораром.
     Он мрачно на меня посмотрел:
     - Нужно ли талдычить об очевидном?
     - Я не талдычу, три дня молчал в тряпочку, а если  заговорил  сейчас,
так, значит, хочу, чтобы вы позволили мне попробовать  раскопать  клиента,
вместо того чтобы сидеть здесь и протирать  штаны,  ожидая,  пока  он  сам
пожалует. У меня на заднице уже мозоли пошли от сидения.
     - План действий? На улицу - с рекламными щитами?
     - Нет, сэр. План у меня есть, ненадежный,  но  все-таки.  Я  об  этом
мужчине, который приходил меня нанимать засечь "хвост". Томасе  Дж.Йигере.
Я нанял пару такси, чтобы ждали в семь вечера, одно для него,  другое  для
меня - ехать следом. Он не пришел. Мне надоело ждать, звоню  ему  домой  -
трубку поднимает Пэрли Стеббинз. Иду  за  угол  поглядеть  -  перед  домом
Йигера стоит машина, в ней сидит водитель Пэрли. Звоню  Лону  Коэну  -  он
интересуется, с чего это я выспрашивал его по телефону о Томасе  Дж.Йигере
за два часа до того, как тело Йигера нашли в яме на  Западной  Восемьдесят
второй улице. С дыркой в черепе. Стало быть,  наш  клиент  приказал  долго
жить, но мне подумалось - вдруг  его  смерть  поможет  заполучить  другого
клиента? В своем деле он был важная  шишка,  занимал  большой  пост,  имел
хороший особняк в хорошем квартале;  вполне  вероятно,  что  никто,  кроме
меня, не знал про его подозрения,  будто  за  ним  следят  или  собирались
следить. Опять же дом,  до  которого,  как  он  думал,  за  ним  потянется
"хвост", - номер 156 на Западной Восемьдесят второй улице, а в этом  самом
квартале и нашли тело. Мне пришлось потратить ваши деньги. Я оплатил  двум
таксистам простой, а сверх того дал еще сорок долларов, чтобы забыли,  где
они были и что делали, - то есть дал Майку  Коллинзу.  Эл  Голлер  захотел
забыть бесплатно.
     Вульф проворчал:
     - Т_в_о_е_ дело. Убийцу, возможно, уже взяли.
     - В таком случае вы потеряли сорок долларов в придачу  к  шестидесяти
трем долларам шестидесяти центам текущих расходов по  делу,  которые,  раз
клиент мертв, нам никто не  возместит.  Но  тут  все  не  так  просто.  На
самом-то деле клиент не мертв, или, говоря по-другому, клиента у нас и  не
было. Возвращаясь домой, я заехал в "Газетт" попросить у Лона Коэна забыть
о моем звонке по поводу Томаса Дж.Йигера. На столе у Лона лежала  папка  с
досье на Йигера, там были три его  фотографа.  Я  их  посмотрел.  Человек,
приходивший днем меня нанимать, чтобы я  засек  за  ним  "хвост",  был  не
Йигер.  Ничего  похожего.  Поэтому,  как  мне  кажется,  правильней  будет
сказать, что клиента у нас и не было.



                                    3

     Я, понятно,  рассчитывал  его  ошеломить  -  и  не  обманулся.  Вульф
выпрямился и  потянулся  взять  со  стола  закладку,  тонюсенькую  золотую
полоску,  которой  он  оказывал  честь  только  тем  книгам,  что   считал
достойными занять место на полках в кабинете.  Когда  он  вкладывал  ее  в
фолиант, появился Фриц и поставил поднос мне на стол. Заметив,  что  Вульф
отложил книгу, он одобрительно  мне  подмигнул,  а  я  повернул  кресло  и
занялся тем, что стояло на подносе. Он  принес  чашку  супа  из  каштанов,
креветки с огурцом на поджаренном хлебце, ростбиф на булочке крутого теста
домашней выпечки, горку кресс-салата, яблоко, запеченное в белом  вине,  и
стакан молока.
     Требование этикета.  Когда  мы  садимся  в  столовой  завтракать  или
обедать,  всякий  разговор  о  делах  -  табу.  Это  правило  никогда   не
распространялось на краткие  сообщения,  однако  Вульф  решительно  против
того, чтобы перебивать аппетит во время еды. Отложив книгу,  он  откинулся
на спинку кресла и закрыл глаза. Проглотив несколько ложек супа, я сказал:
     - Я так проголодался, что все равно не чувствую  вкуса.  Валяйте,  не
стесняйтесь.
     Он открыл глаза:
     - Никаких сомнений?
     - Никаких, сэр. - Я проглотил еще ложку. - Под фотографиями стоит его
имя. Да и на картинке в журнале то же лицо. Похож на  белку  -  остренький
носик,  скошенный  подбородок.  У  сегодняшнего  гостя  лицо   длинное   и
костлявое, а лоб широкий.
     - И он, назвавшись Йигером, заявил,  что,  по  его  расчетам,  кто-то
должен идти за ним по пятам до известного  дома  на  Западной  Восемьдесят
второй улице, а тело Йигера нашли недалеко от этого дома. Когда его убили?
     - Не знаю. Но они установят,  дайте  время.  Кроме  того.  Лон  узнал
только, что тело лежало в яме, вырытой рабочими энергослужбы, было накрыто
брезентом, а нашли его мальчишки, которые полезли в яму за мячом.
     - Если я соглашусь на твою просьбу попытаться заполучить клиента, как
ты намерен действовать?
     Я проглотил суп и ответил:
     - Сперва умну сандвичи  и  яблоко  с  молоком.  Затем  отправлюсь  на
Восемьдесят вторую. Раз тело нашли на улице в яме,  вполне  возможно,  что
убийство никак не связано ни с кварталом, ни с этим конкретным домом.  Его
могли прикончить где угодно, привезти к яме и бросить. Район Восьмидесятых
между Колумба и Амстердамской  как-то  не  вяжется  с  большой  шишкой  из
большой корпорации. Там ютятся  пуэрториканцы  и  кубинцы,  по  три-четыре
человека в комнате. Я хочу выяснить, что за дела были там у Йигера,  да  и
были ли вообще.
     - Отправишься прямо сейчас? На ночь глядя?
     - А то как же. Вот только очищу поднос.
     - Фу! Сколько раз я тебе повторял, что  поспешность  пристала  только
тогда, когда промедление смерти подобно?
     - Шесть тысяч.
     - А ты по-прежнему не знаешь удержу. Утром выяснится многое, чего  мы
не знаем сейчас. Может быть, останется  лишь  установить  личность  нашего
самозванца, да и  это,  вероятно,  уже  не  будет  представлять  интереса.
Сейчас, разумеется, представляет. Сколько он с тобой просидел?
     - Двадцать пять минут.
     - Может понадобиться запись разговора. Вместо того чтобы сломя голову
лететь на Восемьдесят вторую улицу, проведешь вечер за  пишущей  машинкой.
Всю беседу - дословно плюс полный портрет.
     Он взял книгу и приготовился к чтению.
     Итак, я получил задание на вечер. Мне все равно хотелось поглядеть на
дом N_156 по Западной Восемьдесят второй улице до того,  как  им  займется
полиция, если уже не занялась, но в словах Вульфа был свой резон,  к  тому
же я расплатился с Майком Коллинзом деньгами шефа. Отстукать на