на направилась к бару, где
Хакетт разливал шампанское.
     - Садитесь, - предложил я Розе.
     - О, я не займу у  вас много времени. - Она продолжала стоять. - Просто
я  подумала,  что вам  это следует знать,  коль вы  детектив. Я понимаю, что
миссис Робильотти не желает  никаких неприятностей  у себя в  доме, и хотела
было предупредить ее, но думаю, что лучше всего поделиться с вами.
     - Я нахожусь здесь  не в  качестве детектива, мисс Тэттл. Я уже говорил
об этом. Я пришел сюда развлечься.
     - Знаю, но все равно вы детектив. Можете рассказать  миссис Робильотти,
если  сочтете  нужным. Я не  хочу обращаться к  ней, но  если случится нечто
ужасное, а я никого не предупрежу, то меня смогут порицать.
     - А почему должно случиться нечто ужасное?
     - Я не говорю, что должно случиться, но может. Фэйт Ашер всюду  носит с
собой яд, вот и сейчас он у нее в сумочке. Вы не знаете об этом?
     - Нет, конечно. Какой яд?
     -  Ее личный яд.  Она еще в "Приюте" рассказывала нам, что это какой-то
цианид, и даже показывала  маленький пузырек. Она всегда носит  его с собой,
если не в сумочке, то в  карманчике, который специально нашила себе на юбке;
она на всех своих платьях сделала такие карманчики. Она  сказала, что еще не
решила  покончить с собой,  но  если  решит,  то примет  этот  яд. Некоторые
девочки подумали, что  она просто рисуется, кое-кто  даже подшучивал над ней
но только не  я. Я поняла, что она действительно может это сделать, и в этом
случае,  если бы я смеялась над ней, меня станут порицать. Теперь, когда она
уехала из "Приюта"  и устроилась на работу,  я  решила, что она бросила свою
затею. Но  Элен  Ярмис  была с ней в  туалете, увидела пузырек  в  сумочке и
спросила - по-прежнему ли он с ядом, - и Фэйт ответила - да.
     Роза замолчала.
     - Ну и что? - спросил я.
     - Что "ну и что"? - не поняла она.
     - И это все?
     -  По-моему,  вполне  достаточно,  если  знать  Фэйт  так, как  я. Этот
роскошный  особняк,  дворецкий, расфранченные  люди,  оркестр, шампанское  -
именно здесь она может  это проделать,  если вообще  решится.  -  Роза вдруг
оживилась.
     -  На  ее  месте я  проделала  бы это только здесь,  -  заявила она.  -
Высыпала  бы в  шампанское  яд,  встала  на  стул,  высоко  подняв  бокал, и
крикнула: "Пусть вместе с этим уйдут все наши горести!" - как говорила  одна
наша  девочка,  когда пила  кока-колу. Я выпила  бы все  до  дна, отшвырнула
бокал,  слезла  со  стула и медленно стала  бы  опускаться на пол, а мужчины
бросились бы меня поддержать... Интересно, сколько времени я бы умирала?
     - Минуты две или даже меньше, если выпить хорошую дозу. - Я похлопал ее
по руке. - Ладно, вы мне все выложили, теперь позабудьте об этом. Вы сами-то
видели пузырек?
     - Да. Она мне показывала.
     - Нюхали, что там находится?
     - Нет. Она не отворачивала пробку.
     - Пузырек стеклянный? Видно содержимое?
     - Нет, пузырек из какой-то пластмассы.
     - Вы  говорите, что Элен Ярмис видела яд у нее в сумочке? Какая из себя
эта сумочка?
     - Черная, кожаная. - Она обернулась. - Вон она лежит на кресле, видите?
Я не хочу показывать пальцем...
     - Вижу. Вы уже показали глазами. Забудьте обо  всем. Я прослежу,  чтобы
ничего ужасного не произошло. Хотите танцевать?
     Она кивнула, мы присоединились к танцующим парам. Когда оркестр замолк,
мы пошли к  бару и  выпили шампанское. На  следующий танец я пригласил  Фэйт
Ашер.
     Так  как  Фэйт разыгрывала  свой  спектакль  уже  год или больше,  а  в
пузырьке мог  быть просто-напросто аспирин  или жареные орешки, но даже если
он содержал цианистый калий, шансов,  что  может произойти что-нибудь -  был
один  на десять миллионов Все же на меня была возложена ответственность, и я
приглядывал  и за сумочкой  на кресле, и за самой Фэйт Ашер.  Это было проще
простого - когда я с ней танцевал, потому что в это время я  мог не обращать
внимания на сумочку.
     После танца мы стояли у окна и беседовали, когда подошел Эдвин Лэдлоу и
поклонился ей:
     - Не желаете ли потанцевать со мной, мисс Ашер?
     - Нет.
     - Я сочту за честь...
     - Нет.
     Лэдлоу был всего на два дюйма выше ее, возможно, она предпочитала более
высоких  партнеров.  Меня, например. Или,  может быть, она отказала Лэдлоу в
танце из-за его  растрепанной шевелюры? Если в  ее отказе было что-то  более
личное, - может быть, он обидел  ее каким-нибудь неосторожным словом, то это
произошло не за столом, где они сидели  далеко друг от друга, а перед ужином
или после. Лэдлоу ретировался, и как только заиграл оркестр и я раскрыл было
рот, чтобы вновь пригласить Фэйт на танец, подошел Сесиль Грантэм и увел ее.
Он был моего роста, и прическа у него была в порядке. Я пригласил Этель Варр
и на  этот  раз ничего  не говорил о  ее лице. Во время танца я старался  не
вертеть головой, но вел свою партнершу так,  чтобы не упускать  из вида Фэйт
Ашер и сумочку на кресле.
     Нечто  ужасное  все  же  произошло,  а  у  меня  не было  ни  малейшего
предчувствия,  что это может  случиться.  Я  люблю думать, что  предчувствия
никогда не обманывают меня, но  на этот раз я ошибся... Хуже всего,  что я в
этот  самый момент, болтая  с Этель Варр, не  спускал глаз с  Фэйт  Ашер.  Я
видел, как Сесиль Грантэм проводил Фэйт к креслу, стоявшему метрах в пяти от
кресла с сумочкой, видел, как она села, а Сесиль отправился к бару, вернулся
с двумя бокалами шампанского и протянул один бокал  ей, видел, как он поднял
свой бокал и что-то при этом сказал. Я поглядывал  на все это уголком глаза,
чтобы не показаться Этель Варр невежливым, но в  тот  момент глядел прямо на
Фэйт. Не потому что я что-то  предчувствовал -  просто рассказ Розы  Тэттл о
яде в шампанском засел у меня в голове, и это было вполне естественно. Итак,
я  в оба глаза  смотрел,  как Фэйт сделала глоток и  вдруг  вся  затряслась,
выронила  бокал,  пыталась  подняться, издала  нечто среднее между стоном  и
криком и вдруг  повалилась на бок. Она  пыталась  удержаться за  подлокотник
кресла и, если бы Сесиль не сгреб ее в охапку, оказалась бы на полу.
     Когда я подскочил, он все еще держал ее. Я сказал, чтобы он опустил ее,
поддержал  за  плечи  и  велел  немедленно  вызвать  врача.  У нее  начались
судороги, голова дергалась из стороны в сторону, ноги начали сучить по полу,
и, когда Сесиль пытался удержать ее за колени, я сказал, что это бесполезно,
спросил, вызван ли  врач, и кто-то  позади  меня ответил, что  уже вызывают.
Стоя на  коленях, я поддерживал Фэйт так, чтобы она  не ударялась головой об
пол. Робильотти, Кент и дирижер оркестра сдерживали наседающих на нас людей.
Судороги  стали  затихать  и  вскоре  вовсе  прекратились. Фэйт прерывисто и
тяжело задышала, вскоре затихла, шея у нее  словно окостенела, Я  понял, что
наступил паралич, никакой врач не поспеет вовремя, чтобы спасти ее.
     Сесиль что-то кричал мне, раздавались и другие  голоса, я  повернулся и
крикнул: "Замолчите! Ни я, никто уже не в состоянии помочь ей!"
     Тут я увидел Розу Тэттл.
     - Роза, идите  и  стойте  возле  сумки, чтобы  никто не  трогал ее.  Не
спускайте с нее глаз
     Роза повиновалась.
     Миссис Робильотти сделала шаг ко мне и сказала:
     -  Вы  находитесь  в моем  доме,  мистер  Гудвин. Эти  люди  мои гости.
Скажите, что с ней случилось?
     По  запаху  изо  рта  Фэйт, когда  она  тяжело дышала,  я понимал,  что
случилось, но ничего не ответил, только спросил:
     - Кто вызвал врача?
     - Цецилия звонит, - отозвался кто-то.
     Все еще стоя  на коленях, я снова обернулся к Фэйт. Взглянув на часы, я
отметил, что  было  пять минут  двенадцатого.  Фэйт лежала на полу уже шесть
минут. На губах  у нее появилась пена,  глаза остекленели,  шея  не гнулась.
Прошло  еще  две минуты. Я взял Фэйт  за руку и надавил  на  ноготь среднего
пальца. Ноготь остался белым. Еще тридцать секунд - никаких изменений.
     Я поднялся и обратился к Робильотти:
     - Мне самому звонить в полицию или это сделаете вы?
     - В полицию? - встревоженно переспросил он.
     -  Да.  Она  умерла.  Мне  лучше  остаться  здесь, а вы  позвоните,  да
поскорее.
     - Нет,  - твердо заявила  миссис  Робильотти. - Мы вызвали врача. Здесь
распоряжаюсь я и сама позвоню в полицию, когда сочту нужным.
     Я разозлился. Нехорошо, конечно.  Никогда нельзя злиться,  оказавшись в
трудной ситуации, особенно  на  самого себя,  но  я не мог сдержаться. Всего
только  полчаса назад  я  уверял Розу, что  она может положиться на меня,  я
прослежу,  чтобы ничего  ужасного  не  случилось!.. Я оглянулся.  Муж и  сын
хозяйки, две  гостьи,  дворецкий, трое кавалеров - никто из них не собирался
возразить  миссис Робильотти. Цецилии здесь не  было. Роза стерегла сумочку.
Тут  я увидел дирижера,  широкоплечего парня с квадратной челюстью, который,
стоя спиной к алькову, глядел на происходящее, и обратился к нему.
     - Меня зовут Гудвин. А вас?
     - Джонсон.
     - Хотите проторчать здесь всю ночь, мистер Джонсон?
     - Нет, конечно.
     - Я тоже. Предполагаю, что эта девушка  была убита, если полиция сочтет
то же самое, вы знаете, что это значит. Поэтому чем скорее они явятся сюда -
тем лучше. Я  частный детектив и обязан находиться  возле убитой. В прихожей
есть телефон. Позвоните по номеру СП - 730100.
     Он направился к арке, но миссис Робильотти велела Джонсону остановиться
и пошла ему наперерез. Он  просто обошел ее, не  вступая в пререкания. Тогда
она крикнула:
     - Робби! Сесиль! Остановите его!
     Они не тронулись с места, и она накинулась на меня:
     - Немедленно убирайтесь вон из моего дома!
     -  С удовольствием! -  огрызнулся я. -  Но если я уйду, полиция  тут же
привезет меня обратно. Никто не имеет права покинуть место убийства.
     Робильотти взял жену за руку.
     - Не нужно, Луиза... Это, конечно, ужасно... Сядь, успокойся...
     Он посмотрел на меня.
     - Почему вы думаете, что это убийство? Почему вы так сказали?
     Поль Шустер, подающий надежды молодой адвокат, заговорил:
     - Я  тоже хотел спросить вас об этом,  Гудвин Ведь у нее  в сумочке был
пузырек с ядом.
     - Откуда вы знаете?
     - Мне сказала мисс Варр.
     -  Мне   это  тоже  сказали.  Именно  поэтому  я  попросил  мисс  Тэттл
посторожить  сумочку. Все же  я думаю, что это убийство, но о своих догадках
расскажу полиции. Все вы можете...
     Вбежала Цецилия Грантэм.
     - Ну, как она? - Цецилия остановилась возле меня, глядя на Фэйт Ашер.
     - Боже! - Она сжала мне локоть - Почему вы ничего не делаете?
     Я положил ей руку на плечо и отвернулся.
     - Спасибо, - произнесла она. - Боже, такая красивая... Она умерла?
     - Да. Вы вызвали врача?
     -  Сейчас приедет.  Я  не  могла  дозвониться  до нашего...  Я  вызвала
скорую... Но что может сделать врач, если она умерла?..
     - Никто не  считается умершим, пока  врач не  констатирует этого. Таков
закон.
     Послышалось чье-то причитание, я обернулся и повысил голос:
     -  Можете дать  отдых  ногам.  Кресел  всем  хватит.  Только  держитесь
подальше от кресла с сумочкой. Если хотите выйти, я  не могу вас удерживать,
но рекомендую  не  уходить. Полиция может  превратно  это  понять, тогда вам
придется отвечать на лишние вопросы.
     Раздался звонок в  дверь, Хакетт направился в прихожую, но  я остановил
его.
     - Хакетт,  останьтесь здесь. Теперь вы один из нас.  Мистер  Джонсон их
впустит.
     Он  это  и сделал. Звука  открываемой  двери слышно не было  -  двери в
богатых  домах открываются без скрипа, но из прихожей послышались  голоса, и
все обернулись в  сторону арки. Вошли полицейские,  двое участковых в форме.
Они остановились в дверях.
     - Мистер Роберт Робильотти?
     - Я Роберт Робильотти.
     - Это ваш дом? Нам позво...
     - Нет, - сказала миссис Робильотти. - Этот дом мой.


4

     Когда в среду, в начале восьмого утра я преодолел семь ступенек крыльца
старого кирпичного  особняка и отпер дверь, я был так измотан,  что  чуть не
швырнул пальто и шляпу на стул, но все же воспитание сказалось, и  я повесил
пальто на вешалку, а шляпу положил на полку и только после  этого отправился
на кухню.
     Фриц  так  воззрился   на  меня,  что  даже   забыл  захлопнуть  дверцу
холодильника.
     - Дай мне  кварту апельсинового сока, фунт сосисок, шесть яиц, двадцать
блинчиков и галлон кофе, - заявил я.
     - И ты откажешься от пончиков с медом?!
     - Нет,  я просто забыл  их упомянуть. -  Я  шлепнулся в  свое кресло  и
застонал. - Если хочешь заполучить друга, который никогда  тебе  не изменит,
сделай мне омлет. Хотя нет, это  займет слишком много времени. Сделай просто
яичницу.
     - Провел плохую ночь?
     - Именно. Убийство со всеми последствиями.
     - Ужасно! Значит, имеется клиент?
     Я  не претендую на то,  чтобы понимать отношение Фрица к убийствам.  Он
сожалеет о них. Для него невыносима сама мысль о том, что один человек может
лишить  жизни  другого;  он  говорил мне  об этом и не  кривил душой. Но  он
никогда не проявляет  ни малейшего интереса к деталям, не интересуется даже,
кто  явился  жертвой,  а кто убийцей, и, если я  пытаюсь  рассказать  ему  о
каких-либо подробностях,  он скучает. Узнав, что человеческое существо вновь
совершило нечто невероятное, он задаст единственный вопрос  -  заполучили ли
мы клиента?
     - Клиента нет, - ответил я.
     - Но мог быть, раз ты находился там. Ты ничего не ел?
     - Три часа назад у окружного прокурора  мне предложили сандвич, но  мой
желудок ответил отрицательно. Он предпочел свидание с тобой. - Фриц протянул
мне стакан апельсинового сока. - Спасибо. Сосиски пахнут расчудесно.
     Он  не   любил  разговаривать  или  слушать  чьи-либо  рассказы,  когда
занимался стряпней, даже  такой  простой, как  варка сосисок, поэтому я взял
номер "Таймса", который, как обычно, лежал  на столе у моего прибора, и стал
его просматривать.
     Конечно, убийство  не такая уж сенсация, чтобы сообщать о нем на первой
полосе,  но  убийство,  совершенное   во  время  широко  известного   приема
матерей-одиночек  в  особняке  миссис Робильотти,  занимало  половину первой
полосы  и  продолжалось  на  двадцать  третьей.  Однако,  так  как  убийство
произошло  поздно вечером, в газете  не  было  ни  единой  фотографии,  даже
фотографии моей персоны.
     Я  расправлялся  с  яйцами пашот на гренках, когда зазвонил  внутренний
телефон. Подняв трубку, я сказал "доброе утро" и в ответ услышал  голос Ниро
Вулфа:
     - Когда ты пожаловал домой?
     - Полчаса назад. Сейчас я завтракаю. Было ли сообщение о случившемся во
время передачи новостей в семь тридцать?
     - Да. Как тебе известно, я не люблю слова "передача". Разве обязательно
пользоваться им?
     - Поправка.  Считайте это трансляцией последних известий по радио. Я не
в настроении спорить. К тому же у меня остывают гренки.
     - Когда позавтракаешь, поднимись наверх.
     Я положил трубку, и Фриц спросил,  в каком настроении пребывает  шеф. Я
ответил, что не знаю, мне на это наплевать.
     Я не торопился с завтраком,  даже  выпил три чашки кофе  вместо обычных
двух и как раз делал  последний глоток, когда вернулся Фриц, который относил
Вулфу поднос с завтраком. Я отставил чашку,  встал, потянулся, зевнул, затем
вышел в прихожую,  не спеша поднялся по лестнице, свернул налево, постучал в
дверь и услышал приглашение войти.
     Открыв дверь,  я зажмурился. Лучи утреннего солнца  врывались в комнату
через окно и отражались от необъятной  желтой пижамы Ниро Вулфа. Он восседал
за столом возле окна и поглощал  миску свежего инжира  со  сливками. Когда я
перечислял затраты по нашему заведению, я мог бы упомянуть о том, что свежий
инжир  в марте,  доставленный по воздуху из  Чили, стоит  значительно дороже
выеденного яйца.
     Он взглянул на меня.
     - Ты в растрепанных чувствах, - отметил он.
     -  Да, сэр.  А  также раздражен. А  также посрамлен и разбит.  По радио
сообщили, что она была убита?
     - Нет. Только то, что она умерла от яда и что полиция ведет  следствие.
Твое имя не упоминалось. Ты впутан в эту историю?
     -  По  самое горло.  Одна из подружек погибшей рассказала, что у  нее в
сумочке пузырек с  ядом, и  я  не спускал с  Фэйт глаз.  Все мы,  двенадцать
человек,  находились  вместе в гостиной,  танцевали,  двенадцать, не  считая
дворецкого  и  музыкантов,  когда  один  молодой  человек  принес  ей  бокал
шампанского,  она сделала  глоток  и  через  восемь  минут  была мертва.  От
цианида, это  установлено. Яд  был  подмешан в шампанское, но это сделала не
она.  Я  наблюдал  за  ней и  могу  утверждать,  что  она этого  не сделала.
Большинству, может быть, даже всем, хотелось бы, чтобы это сделала она сама.
Миссис  Робильотти   готова  задушить  меня,  и,  возможно,  кое-кто  охотно
согласился  бы ей  помочь. Самоубийство  в ее  доме само по себе  достаточно
плохо, ну а уж убийство - из рук вон. Итак, я впутан в это дело.
     Он раскусил винную ягоду.
     - Без сомнения.  Надеюсь,  ты подумал о  том, следует  ли  держать свой
вывод при себе?
     Я оценил то,  что  он  не  подверг сомнению мое утверждение. Он отдавал
дань моим способностям, а при том состоянии, в котором я находился, это было
мне необходимо.
     - Конечно, я  все учел. Но  я не должен был забывать о том, что у нее в
сумочке яд, так как девушка, которая  мне это рассказала,  расскажет об этом
Кремеру, Стеббинсу и Роуклиффу, которые, конечно, поймут, что я держал глаза
открытыми. Не мог же я заявить им: да, я наблюдал за сумочкой, да, я смотрел
на мисс Фэйт,  когда Грантэм принес  ей  шампанское, да, она  могла  всыпать
что-нибудь в шампанское перед  тем, как выпить, тогда как я на сто процентов
уверен, что ничего подобного она не делала.
     -   Конечно,   -  согласился  Вулф,  покончил  с  инжиром   и  взял  из
подогревателя  сырник  с  яйцом, обсыпанный  хлебной  крошкой.  -  Итак,  ты
впутан... Насколько  я понимаю,  в этом деле  мы  не  можем  ждать выгодного
клиента.
     - Нет. И уж во всяком случае не миссис Робильотти.
     -  Очень хорошо.  - Он сунул сдобу в  тостер. -  Помнишь  мои вчерашние
слова?
     - Да, помню. Вы сказали, что я унижаю  себя.  Но  вы не сказали, что  я
окажусь  свидетелем  убийства, которое  не  принесет  нам  никакого  дохода.
Сегодня я депонирую чеки.
     Он  порекомендовал мне отправиться в постель, и  я ответил,  что если я
это сделаю, то потребуется ядерная бомба, чтобы разбудить меня.
     Приняв душ,  почистив зубы, побрившись, надев  чистые рубашку  и носки,
проделав прогулку в банк и обратно, я начал приходить к убеждению, что сумею
протянуть день. У меня были три причины совершить поход в банк. Первая: люди
имеют привычку умирать, и, если тот, кто подписал наш чек, умрет раньше, чем
чек попадет в банк,  нам  его не оплатят.  Вторая: я хотел побыть на  свежем
воздухе. Третья: мне было сказано  областным  прокурором,  чтобы я все время
находился  в пределах досягаемости, то  есть дома, а я хотел воспользоваться
дарованной мне  конституцией свободой передвижения.  Однако все  обошлось  -
когда я вернулся домой, Фриц сказал, что единственный  телефонный звонок был
от Лона Коэна из "Газетт".
     Лон уже много лет оказывает нам различные услуги, и, кроме того, он мне
симпатичен, поэтому  я  тут  же позвонил  ему. Он  хотел  заполучить рассказ
очевидца, свидетеля последних часов жизни Фэйт Ашер. Я сказал, что подумаю и
извещу  его.  За  рассказ он обещал мне пятьсот долларов, которые  пойдут не
Ниро  Вулфу,  а мне,  так как  мое  присутствие на приеме было сугубо личным
делом, не  имеющим  никакого отношения к  службе. Конечно, Лон Коэн изо всех
сил давил на меня -  обычная манера журналистов, - но я осадил  его. Наживка
была привлекательная - пять сотен и  моя  фотография в газете. Но  я не  мог
обойти молчанием главного, а если я расскажу, как все  произошло, тогда в