где выращивались орхидеи, и пятое - в кабинете,  за
его рабочим столом, рядом с огромным глобусом, диаметром почти в три фута, и
книжными полками. Именно в этом кресле Вулф проводил большую часть суток.
     Как  обычно, он даже не поднял глаз, когда я  вошел. И как обычно, я не
обратил на это ни малейшего внимания.
     - Крючки наживлены, -  громко сказал я. - Возможно, в этот самый момент
по  радио передают, что  Ниро  Вулф, величайший  из всех ныне  здравствующих
частных  детективов  (когда ему  хочется  работать, что происходит  довольно
редко), занялся делом Буна. Включить?
     Он дочитал до точки и отложил книгу в сторону.
     -  Нет, сейчас пора ленча, - сказал он  и взглянул на меня. - Наверное,
тебя видно  всего насквозь. Звонил  инспектор Кремер. Звонил  Травис из ФБР.
Звонил  Родде из  отеля "Уолдорф". Боюсь,  что один  из  них пожалует  сюда,
поэтому я и велел Фрицу запереть дверь на засов.
     Вот  и все,  что  он произнес  в  этот  момент или,  вернее, в  течение
ближайшего часа, так как появившийся Фриц объявил, что кушать подано. Обед в
этот день  состоял из свиного филе на кукурузных лепешках  с острым томатным
соусом, сыра и - венец  творения Фрица  -  кукурузных блинов  с медом.  Фриц
готовил   их  мастерски.  Не   успевал  один   из  нас  прикончить,  скажем,
одиннадцатый   блин,   как  немедленно,   прямо   со  сковороды,   появлялся
двенадцатый.

        6

     Я назвал  это -  Операция  "Платежная  ведомость". Согласен, что  такое
название дано  несколько  преждевременно. Помимо  жалованья  Фрицу Бреннеру,
Чарли  -  уборщику, Теодору  Хорстману  -  цветоводу,  который  ухаживал  за
орхидеями, и мне, предстояли и другие расходы, слишком многочисленные, чтобы
их перечислять. Однако, исходя из правила называть  вещи своими именами, я и
назвал это - Операция "Платежная ведомость".
     Утром  в  пятницу  мы  наконец поймали рыбку,  за которой охотились.  В
четверг вечером произошли два непредвиденных визита. Первым явился инспектор
Кремер, вторым - Джордж Спиро из ФБР. Вульф распорядился не  принимать их, и
они  ушли не  солоно хлебавши. Я был настолько уверен, что  рано или  поздно
рыбка заглотнет нашу  наживку, что  всю  вторую  половину четверга  посвятил
составлению отчета об убийстве Буна, как оно  представлялось мне по газетным
сообщениям и из беседы, которую я имел в среду с сержантом Пэрли Стеббинсом.
Перечитав  свое  творение,  я  решил  не  приводить  его  здесь  целиком,  а
ограничиться лишь изложением основных моментов.
     Ченни  Бун,  директор  правительственного  Бюро регулирования  цен, был
приглашен выступать с речью на приеме, устраиваемом Национальной ассоциацией
промышленников  в банкетном зале отеля "Уолдорф".  Он прибыл туда без десяти
семь, когда приглашенные на прием еще толклись вокруг коктейлей. Его провели
в комнату для почетных гостей.  Как обычно, она кишела людьми, которые вовсе
не должны были там находиться. Выпив коктейль и будучи представлен ряду лиц,
и выслушав кучу  комплиментов,  Бун попросил указать ему укромное  местечко,
где  он мог бы просмотреть  текст своего  выступления. Буна отвели в комнату
рядом со сценой.  Его жена  осталась  в гостиной. Вместе  с Буном, на случае
если ему что-нибудь понадобится, отправилась его племянница  Нина Бун, но он
почти немедленно отослал ее и остался один.
     Вскоре после этого приехала  Фиби  Гантер,  личный секретарь Буна.  Она
привезла  с собой  два  консервных ножа, два разводных  ключа,  две  мужские
рубашки, две авторучки и детскую коляску - эти вещи должны были фигурировать
в качестве  экспонатов, иллюстрирующих отдельные положения  речи Буна.  Мисс
Гантер оставалась с Буном  не больше двух  минут.  Вручив ему экспонаты, она
отправилась  в гостиную выпить коктейль, объяснив,  что Бун  выразил желание
остаться в одиночестве.
     В семь тридцать собравшиеся в гостиной были приглашены в зал,  и тысяча
четыреста человек  начали усаживаться  за столы, а официанты уже готовы были
ринуться в  бой.  Около  семи  сорока  пяти  появился мистер  Элджер  Кэйтс,
руководитель  аналитико-статистического  отдела Бюро  регулирования  цен. Он
привез  последние  данные,  которые  Бун  должен  был использовать  в  своем
выступлении,  и  стал его  искать.  Мистер  Фрэнк  Томас  Эрскин,  президент
Ассоциации промышленников, велел официанту  проводить его к  Буну.  Официант
провел Кэйтса до двери комнаты, в которой находился Бун.
     Элджер  Кэйтс и  обнаружил тело. Бун лежал на  полу,  голова  его  была
размозжена  разводным  ключом,  валявшимся рядом. То, что  в первую  очередь
сделал Кэйтс, расценивалось газетами  одинаково. Правда, одни ограничивались
намеками, другие  прямо называли вещи своими именами, а именно,  что ни один
сотрудник Бюро регулирования  цен  ни в  чем ни  доверял  членам  Ассоциации
промышленников, считая  их готовыми  на все, вплоть  до убийства. Во  всяком
случае,  вместо того, чтобы вернуться  в зал и сообщить о случившемся, Кэйтс
нашел  за сценой  телефон, позвонил управляющему  отелем  и велел немедленно
вызвать полицию.
     Такова вкратце картина, которую я нарисовал в своем отчете.

        7

     В пятницу  случилась первая поклевка. Так как  каждое утро с  девяти до
одиннадцати Вулф проводит в оранжерее, я был в кабинете один, когда раздался
звонок. Последовала обычная для мира секретарей рутина.
     - Мисс Гардинг просит к телефону мистера Вулфа.
     Если  я  начну  излагать  весь  мой  разговор   сперва  с  замороженной
секретаршей, а затем с  мисс  Гардинг, это  займет не  меньше двух  страниц.
Короче говоря, я  сумел втолковать мисс Гардинг, что, когда Вулф  занимается
своими  орхидеями,  он недоступен.  Она  поинтересовалась, когда мистер Вулф
освободится  и сможет приехать к  мистеру Эрскину, и я объяснил, что мой шеф
редко покидает дом, тем более по делам.
     -  Мне это известно! - отрезала она.  По-видимому, она  провела без сна
еще одну ночь. - Но ведь его вызывает мистер Эрскин!
     Я понял, что рыбка на крючке, и сделал подсечку.
     -  Для вас он мистер Эрскин,  а для мистера Вулфа никто. Мистер Вулф не
любит работать.
     Меня попросили не вешать трубку,  и я  терпеливо ждал. Это продолжалось
минут десять, наконец, снова послышался ее голос:
     - Мистер Гудвин?
     - Постаревший и ставший более мудрым, но все еще он.
     -  Мистер Эрскин приедет  в контору  мистера Вулфа  сегодня  в половине
пятого.
     Я начал раздражаться.
     - Послушайте, связи с общественностью, почему бы вам не упростить дело,
дав  мне возможность переговорить  с мистером Эрскином?  Если  он  приедет в
половине пятого,  ему придется ждать целых полтора  часа.  Я же говорил вам:
мистер  Вулф занимается  орхидеями с  девяти до одиннадцати и с  четырех  до
шести, и ничто, повторяю, ничто не может изменить этот распорядок дня.
     - Просто смехотворно!
     - Не спорю. Однако это так.
     - Подождите у телефона.
     Мне  так  и не удалось  поговорить с мистером Эрскином:  слишком велика
честь для меня.  Однако, преодолев уйму препятствий, мы достигли соглашения.
Когда Вулф в одиннадцать часов спустился в кабинет, я объявил:
     -  Мистер  Фрэнк  Томас   Эрскин,  президент  Национальной   ассоциации
промышленников, вместе с сопровождающими его лицами соизволит прибыть сюда в
десять минут четвертого.

        8

     Ровно  в  три часа десять  минут  раздался звонок, и я  пошел открывать
дверь, заметив по дороге Вулфу:
     - Это люди того  сорта, которых вы часто  велите прогонять. Сдерживайте
себя. Не  забывайте про наши  финансовые  дела, про  Фрица, Теодора, Чарли и
меня.
     Он даже не рыкнул в ответ.
     Улов  превзошел  все  ожидания.  В  делегации,  состоявшей  из  четырех
человек, был не одни Эрскин, а целых  два -  отец и  сын. Отцу  было лет под
шестьдесят, но он не  произвел на меня  внушительного впечатления.  Высокого
роста,  костлявый   и  узкоплечий,  в  дурно  сидящем  темно-синем  костюме,
приобретенном в  магазине готового  платья.  И  хотя зубы  у него были свои,
разговаривал  он  так,  словно  ему  мешала  вставная  челюсть  производства
третьесортного зубного  техника.  Он  представил  всех:  сперва  себя, потом
остальных. Сына его звали Эдуард Фрэнк, но к нему  обращались запросто - Эд.
Двое  других,  представленных  в  качестве членов  исполнительного  комитета
ассоциации,  были мистер  Бреслоу и мистер Уинтерхоф.  Бреслоу выглядел так,
словно родился покрасневшим от гнева и умрет, когда  настанет час,  в том же
раздраженном  состоянии. А Уинтерхоф,  если бы  это и принижало  достоинства
члена   исполнительного   комитета   Ассоциации   промышленников,   мог   бы
подрабатывать, позируя  для рекламы виски в качестве изысканного джентльмена
старой  формации.  Он даже носил  небольшие,  аккуратно подстриженные  седые
усики.
     Что  касается  сына, примерно моего возраста, я оставляю за собой право
высказать свое  мнение о нем позже, так как он был явно с похмелья и страдал
от головной боли. Его костюм стоил по крайней мере в три раза дороже костюма
отца.
     Я рассадил  их, предоставив  Эрскину-старшему  красное  кожаное  кресло
перед столом  Вулфа и поставив  рядом  маленький столик,  чтобы на нем можно
было развернуть чековую книжку и выписать чек.
     -  Возможно,  это  пустая  трата  времени,  мистер  Вулф,  -  заговорил
Эрскин-отец, -  но по  телефону  мы  не  смогли  получить удовлетворительной
информации. Кто-нибудь поручал  вам  заняться расследованием  известного вам
дела?
     Вулф приподнял брови на одну шестую дюйма.
     - Какого дела, мистер Эрскин?
     - Ну... Вы понимаете... Смерть Ченни Буна...
     Вулф задумался.
     - Позвольте мне сформулировать свой  ответ следующим образом.  Я никому
не давал согласия на что бы то ни было и не связан никакими обязательствами.
     - В  случае  убийства существует только одно  обязательство,  -  злобно
прошипел Бреслоу, - добиться торжества правосудия.
     - О боже, - громко вздохнул Эрскин-сын.
     - Если хотите, можете уйти, я все сделаю сам! - с раздражением произнес
Эрскин-старший и повернулся к Вулфу. - Какое мнение создалось у вас в  связи
с этим происшествием?
     - Мнения экспертов стоят денег.
     - Мы вам заплатим.
     - Разумную сумму, естественно, - вставил Уинтерхоф.
     - Мнение не стоило  бы ни цента, -  сказал Вулф, -  если  бы за  ним не
стоял  эксперт, а  я еще не  решил для себя, браться ли мне за это  дело или
нет. Я не люблю работать.
     - Кто обращался к вам? - Эрскин-старший во что бы то ни стало хотел это
узнать.
     -  Неблагоразумно спрашивать меня  об  этом, сэр,  - Вулф  погрозил ему
пальцем. - Я был бы болтуном, если бы ответил на ваш вопрос. Вы явились сюда
с целью нанять меня?
     -  Видите ли...  - Эрскин-старший задумался. - Это обсуждалось нами как
возможный вариант.
     -  Вами  как  частными  лицами  или  как  представителями  Национальной
ассоциации промышленников?
     - Это обсуждалось как дело, в котором заинтересована ассоциация.
     Вулф покачал головой.
     -  Решительно  не  советую  вам  нанимать  меня.  Вы  рискуете  впустую
потратить деньги.
     - Почему? Разве вы не являетесь квалифицированным специалистом по...
     -  Я лучший из всех. Но картина достаточно очевидна. Вас беспокоит лишь
репутация  и положение  ассоциации.  Общественное  мнение  уже  вынесло свой
приговор. Известно, что ваша ассоциация была настроена чрезвычайно враждебно
по  отношению  к  Бюро  регулирования цен,  и в частности к  мистеру Буну  и
проводимой  им  политике. Девять  человек из десяти уверены  в том,  что они
знают, кто убил мистера Буна: Национальная ассоциация промышленников.
     - Но ведь это абсурд!
     -  Конечно,  -  согласился  Вулф. -  Однако  общественное  мнение  есть
общественное  мнение.  Национальная  ассоциация  промышленников осуждена,  и
приговор вынесен. Единственный способ исправить положение заключается в том,
чтобы  отыскать истинного убийцу и предать его суду. А вдруг убийца окажется
членом вашей ассоциации? Правда, в этом  случае недоброжелательство общества
перекинется на непосредственного убийцу и если не целиком, то в значительной
степени отвлечет внимание от Ассоциации промышленников.
     Наши  посетители переглянулись.  Уинтерхоф  мрачно  кивнул,  а  Бреслоу
крепко сжал  губы, чтобы  не взорваться. Эд Эрскин  посмотрел на  Вулфа так,
словно тот был причиной его головной боли.
     -   Вы   говорите,   что   общественное   мнение   осудило   Ассоциацию
промышленников, - заговорил  Эрскин-отец.  - Если бы  только оно! Но того же
мнения  придерживаются полиция и ФБР! Они действуют прямо как гестапо. Члены
такой  старой  и  почтенной организации, как  наша ассоциация, казалось  бы,
должны  иметь  некоторые  привилегии.  Ничего подобного!  Знаете  ли вы, что
делает полиция? Связалась чуть ли не со всеми  городами  Соединенных Штатов!
Требует  от  иногородних  членов  ассоциации,  присутствовавших  на  приеме,
прислать письменные показания!
     - М-да...  - вежливо пробурчал  Вулф.  - Но я надеюсь,  что полицейские
органы на местах снабдят их бумагой и чернилами.
     - Что?! - вскинулся Эрскин-старший.
     - Какое, черт побери, это имеет отношение к делу?! - пожелал узнать его
сын.
     Вулф оставил взрывы их благородного негодования без ответа.
     - Вероятность того,  что  полиция найдет  убийцу, весьма проблематична.
Правда, не изучив внимательно всех обстоятельств  дела, я не  могу высказать
свое мнение как эксперт, но повторяю:  мне кажется сомнительным, что полиция
отыщет  убийцу. Прошло  уже  трое  суток.  Вот почему  я  не  рекомендую вам
нанимать меня. Следует  признать,  однако,  что в  какую  бы  сумму  это  ни
обошлось вашей  ассоциации, обнаружение убийцы  стоит любых денег, даже если
выяснится, что убийца - один  из  вас, джентльмены. Если бы  меня  принудили
вести это дело,  я бы взялся за него  с  неохотой. Сожалею, что вам пришлось
зря потратить время на посещение моего дома. Арчи!
     Подразумевалось, что  я должен явить  хорошие манеры  и проводить их до
дверей. Я встал. Они продолжали сидеть, обмениваясь взглядами.
     -  Я  бы  пошел  дальше,  Фрэнк,  -  произнес  Уинтерхоф,  обращаясь  к
Эрскину-старшему.
     - А что нам еще остается? - вопросил Бреслоу.
     - О боже, лучше бы он оставался в живых, - пробурчал Эд.
     Я сел.
     -  Мы деловые люди, мистер  Вулф, - сказал  Эрскин-старший. - Понимаем,
что  вы не можете дать нам гарантии. Но если мы уговорим вас взяться за  это
дело, сколько вы с нас потребуете?
     Не меньше десяти минут  ушло у них на то, чтобы уговорить Вулфа, и  все
они явно почувствовали облегчение, даже Эд, когда тот наконец  снизошел к их
мольбам. Основным и самым  убедительным доводом  стали слова  Бреслоу о том,
что  первейший  долг  каждого помочь  правосудию  покарать преступника. Была
достигнута  договоренность  об авансе в  десять тысяч  долларов.  Вопрос  об
окончательном  гонораре остался  открытым.  Они  были  загнаны  в  угол. Под
диктовку Вулфа я настучал на машинке договор, и Эрскин-старший подписал его.
     -  Итак, - сказал он, возвращая мне авторучку, - я  думаю, будет лучше,
если мы расскажем вам все, что знаем о деле.
     -   Только   не   сейчас,  -  покачал   головой  Вулф.   -   Я   должен
систематизировать свои мысли по поводу этой запутанной  истории. Лучше, если
вы вернетесь сюда вечером, ну, скажем, в девять часов.
     Они  хором  запротестовали.  Уинтерхоф  заявил,  что  у  него   деловое
свидание, которое он не может отменить.
     -  Как вам будет  угодно,  сэр. Если ваше свидание более важно, чем это
дело... Но мы должны приступить  к работе без  промедления. - Вулф обернулся
ко мне. - Арчи, блокнот. Телеграмма: "Прошу принять участие совещании поводу
убийства мистера Буна девять часов вечера пятницу  двадцать девятого марта у
Ниро  Вулфа" Поставь мою подпись. Немедленно разошли  телеграммы  инспектору
Кремеру,  мистеру Спиро, мистеру Кэйтсу, мисс Гантер, миссис Бун, мисс  Нине
Бун,  возможно,   и   еще   кому-нибудь,  позже   решим...   Готовы   ли  вы
присутствовать, джентльмены?
     - Мне думается, - горестно произнес Эрскин-старший, - что вы совершаете
ошибку. Основной принцип...
     -  Расследование  веду  я,  -  оборвал  его  Вулф  тоном,  какой  члены
Ассоциации  промышленников позволяют  себе только по  отношению к людям, чьи
фамилии никогда не встречаются на бланках фирм в качестве фамилий владельцев
и директоров.
     Телеграммы  были  срочные,  я  сел за машинку,  а так как Вулф не любит
лишний раз подниматься с кресла, он вызвал Фрица, чтобы тот проводил гостей.
Напечатав текст телеграммы (куда проще и быстрее было бы связаться  со всеми
этими людьми по телефону, но у Вулфа свое мнение на  этот счет),  я позвонил
Лону Коэну в редакцию "Газетт" и  узнал у него  нужные мне адреса.  Ему было
известно все.  Миссис Бун  и ее племянница, приехавшие из Вашингтона, жили в
отеле "Уолдорф", Элджер Кэйтс остановился у  своих приятелей на Одиннадцатой
улице, а Фиби Гантер - на  Пятьдесят  пятой  улице. Пока я записывал адреса,
Вулф сидел с закрытыми глазами.
     - Осмелюсь предположить, - заметил я, - что  нам остается всего-навсего
обычный сбор  улик.  У  Эда  Эрскина на  руках  мозоли.  Может  ли  это  вам
пригодиться?
     -  Убирайся к черту. - Вулф  вздохнул. - А  я-то хотел сегодня дочитать
книгу...
     Он позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива.
     Я  был вынужден  признать, что  Вулф  заслужил мое восхищение. Не своим
обращением с  богатым  клиентом  -  это  обычное  дело,  особенно  во  время
безденежья. Не тем, что заполучил работодателя, - я и сам  бы мог додуматься
до этого. Не тем, что  вынудил промышленников умолять его взяться за ведение
дела, -  это избитый прием.  Не наитием с телеграммой -  восхищаться наитием
Вулфа  то же  самое, что восхищаться снегом на  Северном  полюсе или зеленой
листвой в тропических лесах. Нет. Я восхищался рациональностью его мышления.
Итак, он  захотел познакомиться со  всеми  этими людьми. Что бы вы сделали в
подобном  случае?  Надели  бы   шляпу  и  отправились  туда,  где  находится
интересующий вас человек. Но что, если вам претит сама  идея выйти на улицу?
Вы бы приносили этого человека к себе. Но были бы вы уверены, что он придет?
Вот  тут и проявилась рациональность  мышления  Вулфа.  Возьмите, к примеру,
инспектора Кремера. Почему  он,  инспектор  уголовной  полиции,  обязательно
должен прийти? Да потому, что он не знает, чего ради Вулф занялся этим делом
и насколько глубоко зарылся в него! Именно поэтому  Кремер не  мог позволить
себе остаться в стороне. То же самое и все остальные.
     Ровно в четыре Вулф сделал последний глоток пива и на  лифте вознесся в
оранжерею. Я  принялся  наводить порядок в кабинете, а потом уселся за  свой
рабочий  стол  с  пачкой  газетных вырезок -  проверить,  не  упустил  ли  я
чего-нибудь существенного  в  отчете по делу Буна.  Я был углублен в работу,
когда раздался  звонок. Открыв дверь, я увидел перед  собой типичного агента
по продаже  пылесосов  в рассрочку.  Во  всяком  случае,  внешне он выглядел
именно так. У него был дружелюбный, ничем не потревоженный взгляд,  открытая
улыбка. Правда,  такой костюм,  как  у  него, я  мог бы  купить только после
смерти богатого дядюшки.
     - Привет!  -  радостно воскликнул  он -  Бьюсь  об заклад,  что вы Арчи
Гудвин. Это вы приходили вчера к мисс Гардинг? Она рассказала мне о вас. Или
вы не Арчи Гудвин?
     - Арчи Гудвин, - подтвердил  я.  Это был пожалуй самый  простой  способ
заставить его умолкнуть.
     - Так  я  и  думал.  - Он казался вполне удовлетворенным.  -  Позвольте
войти? Я хотел бы повидать мистера Вулфа. Я Дон О'Нил, но, конечно,  для вас
это пустой  звук.  Я президент  корпорации  "О'Нил  и Уордер"  и член  этого
забытого  богом собрание  древностей  под названием Национальная  ассоциация
промышленников.