заказ на сооружение  библиотеки мистера
Олленби. Вулф, решив, что  подлинной целью его звонка было получить двадцать
долларов, которые ему полагались за  работу  в среду, велел мне  отослать их
ему по почте.
     На этот  раз  они  не выглядели такими подавленными, как в прошлый раз.
Сразу же  принялись  за  спиртное, собрались группами  и оживленно  болтали.
Некоторые охмелели до того, что подходили  ко мне и стали проявлять признаки
нетерпения,  Коллард,  владелец  текстильной  фабрики из Бостона,  в  имении
которого находится тот  самый утес, с  которого упал  судья Гаррисон, сказал
мне, что  ему не  хочется опоздать  на  последний акт оперы.  Я ответил, что
крайне сожалею, но я бы на его месте поставил на этом крест.
     Я  краем уха услышал, как Элкас  сказал Фердинанду  Бауэну, что, по его
мнению, у Ниро Вулфа сильно развита мания  величия, а вот ответ Бауэна я  не
разобрал.
     В четверть десятого их собралось уже  пятнадцать человек.  Это  был тот
момент, когда, согласно плану, должен появиться сам Вулф.
     Появление его было весьма  внушительным. Я поджидал его, боясь упустить
подробности. Он переступил через порог, сделал  три шага и остановился, пока
они все до одного не повернулись к нему и не перестали разговаривать. Только
после этого  он  наклонил голову и  произнес. -  Добрый  вечер, джентльмены!
Затем он посмотрел в  сторону двери, где стоял Фриц, подал знак, Фриц отошел
в сторону, а в кабинет вошел Эндрю Хиббард. Вот тут раздался вопль восторга.
Самыми первыми отреагировали  Бретт и Майкл Эйерс. Они одновременно завопили
"Энди!" и бросились к нему.  Остальные последовали  их примеру. Они окружили
его  плотным  кольцом,  хватали  за  руки  и хлопали по спине. Они  так  его
облепили  со  всех сторон,  что его  вообще не было видно,  и я  затрудняюсь
сказать, какие психологические наблюдения он смог произвести в этот момент.
     Вулф стоял в  стороне от  этой толкучки.  Он  подошел к своему  столу и
опустился в кресло,  а Фриц принес ему  пиво. Я посмотрел на него и похвалил
себя за это, потому  что  мне  редко удавалось видеть, как  он  заговорщицки
подмигивает  мне,  и  это было  бы  жалко  пропустить.  Он  подмигнул,  а  я
усмехнулся в ответ. Тогда он отпил еще пива.
     Суета  продолжалась  еще довольно долго. Майкл  Эйерс подошел  к  столу
Вулфа и что-то сказал. Я не  расслышал его слов из-за шума. Вулф ответил ему
и кивнул головой.  Майкл Эйерс вернулся назад и начал  всех  рассаживать  по
местам.  Шум постепенно умолкал. Бретт взял Хиббарда за  руку и подвел его к
одному  из больших кресел, сам  сел  рядом с ним,  достал из кармана носовой
платок и вытер глаза.
     Дальше командование принял Вулф. Он сидел очень прямо, положив  руки на
подлокотники,  опустив  подбородок  и  разглядывая гостей  широко раскрытыми
глазами.
     -  Джентльмены, благодарю вас за то, что вы сегодня приехали сюда. Даже
если позднее  мы в  чем-то  разойдемся  во мнениях,  я уверен,  что в данный
момент мы все одинаково радуемся случившемуся.  Мы все счастливы, что мистер
Хиббард  находится вместе с  нами.  Что  касается  того  черного континента,
который  мистер  Хиббард надумал исследовать,  и  тех  методов,  которые  мы
использовали  для того, чтобы его найти,  рассказ  об этом может обождать до
другого раза, поскольку у нас есть более важные дела.
     Вулф достал из  ящика стола какие-то бумаги, разложил их перед  собой и
поднял одну:
     - Передо мной, джентльмены, копия "Памятной записки" нашего соглашения.
Одной из моих задач было избавить вас от волнений и ожидания увечья от  лица
или  лиц,  ответственных за исчезновение Эндрю  Хиббарда. Полагаю, что  этот
пункт  выполнен? Вы  же  не опасаетесь  самого  мистера Хиббарда? Прекрасно,
значит, это сделано.
     Он помолчал, чтобы поочередно посмотреть каждому в лицо, и продолжал:
     -  Чтобы  решить остальное, я  считаю  необходимым прочитать  вам  один
документ.
     Он отложил прочь "Памятную записку" и взял со стола другую бумагу.
     -  Джентльмены,  здесь стоит дата, двенадцатое ноября, то есть сегодня.
Внизу подпись Поля Чапина. Наверху заглавие:

     "Признание Поля Чапина в отношении смертей
     Вильяма Р. Гаррисона и Юджина Дрейера
     и сочинения и распространения некоторых
     информационных стихов угрожающего характера".

     Кэбот, всегда остававшийся адвокатом, прервал его:
     - Мистер Вулф, конечно, это  интересно, но  ввиду того,  что произошло,
считаете ли вы это необходимым?
     - Совершенно необходимым.
     Вулф даже не взглянул в его сторону.
     - Разрешите приступить?
     "Я, Поль  Чапин, проживающий в доме 203 по Перри-стрит в Нью-Йорке, сим
подтверждаю, что я  не имел никакого отношения к  смерти  судьи  Вильяма  Р.
Гаррисона. Насколько я знаю  и в чем сам  твердо уверен,  его смерть явилась
следствием несчастного случая.
     Далее  я  утверждаю,  что  не  имел  никакого отношения к смерти Юджина
Дрейера.  Насколько  мне известно  и в чем я  твердо  уверен, он  покончил с
собой.
     Далее я..."
     Майкл  Эйерс  громко  фыркнул,  кое-кто  забормотал  что-то  невнятное.
Раздался насмешливый голос Джулиуса Эдлера.
     - За кого он нас принимает. Чапин до конца остался верен себе...
     Вулф решительно прервал его:
     -  Джентльмены,   прошу  выслушать  меня  до  конца,  потом  вам  будет
предоставлена возможность высказать ваше мнение.
     Дреммонд пискнул:
     - Пусть он действительно закончит.
     И я  мысленно  взял  на заметку,  что он  заслуживает  лишнего  стакана
спиртного.
     Вулф продолжал:
     -  "Далее  я признаю,  что стихи, полученные некоторыми лицами по  трем
разным  поводам,  были сочинены,  отпечатаны и разосланы  по почте мной.  Их
целью было внушить мнение, что это я убил Гаррисона, Дрейера и Хиббарда, а в
дальнейшем  я  намерен  был  убить  всех  остальных. Они были  напечатаны на
машинке, стоявшей в  нише курительной  комнаты Гарвард-клуба. Этот  факт был
обнаружен  Ниро  Вулфом. На этом мое  признание  заканчивается.  Подробности
упоминаются в объяснении, которое я прилагаю по просьбе Ниро Вулфа.
     Мысль  о стихах,  которая  у  меня  появилась  после  смерти Гаррисона,
поначалу  была всего лишь  фантазией,  занимающей ум  человека,  склонного к
сочинительству. Я сочинил стихи.  Они  были хороши для  того, чтобы напугать
моих  друзей, и я  их  разослал. Я  тщательно продумал все  мелочи,  как-то:
конверты,  бумага,  машинка, на  которой печатается  текст, чтобы ничего  не
доказывало, что это дело моих рук.
     Через  три месяца  смерть  Дрейера и  обстоятельства, при  которых  она
произошла,  предоставили  мне  новую возможность, которую я,  разумеется, не
пожелал упустить.
     Это было  более рискованно, чем первый раз,  потому что  в  то  утро  я
присутствовал в галерее,  но, тщательно  все обдумав, я пришел к выводу, что
реальной опасности не было.  Я напечатал  вторые  стихи  и разослал  их. Они
оказались еще  более успешными, чем  первые. Мне не стоит описывать, какое я
испытал удовлетворение, понимая, каким страхом и  трепетом я наполнил сердца
моих товарищей,  которые на протяжении стольких лет оскорбляли меня жалостью
и сочувствием. Они называли  себя "Лигой искупления"!  Да,  я знал об  этом!
Только теперь началось настоящее искупление.
     Я  подлил  масла  в  огонь,  изъяснялся полунамеками  при  разговорах с
некоторыми  из моих  друзей, причем  лучше всего поддавался  внушению  Эндрю
Хиббард. В конечном итоге он был настолько запуган, что предпочел скрыться в
неизвестном направлении. Я не  знаю, где он  находится. Не исключено, что он
наложил на себя руки.
     Как  только  я  узнал о  его  бегстве,  я решил  воспользоваться и этой
возможностью. Конечно, если бы он вновь появился, игра была бы проиграна, но
я и не предполагал, что сумею заниматься этим делом до бесконечности, а шанс
был  слишком  хорош,  чтобы его  упустить. Я послал третьи  стихи. Результат
превзошел все мои ожидания.  Я никогда не слышал про Ниро Вулфа. В тот вечер
я явился в его бюро ради удовольствия видеть  растерянные лица моих друзей и
взглянуть на Вулфа. Я  понял, что он  обладает здравым умом и интуицией, так
что моя подрывная деятельность должна  быть прекращена. Моя жена предприняла
попытку  произвести  надлежащее впечатление  на  Вулфа,  но  она  окончилась
неудачно.
     Поль Чапин".
     Вулф закончил, уронил "Признание" на стол и откинулся в кресле.
     - Ну, джентльмены, теперь вы можете комментировать.
     Послышалось неясное бормотание.
     Заговорил Фердинанд Бауэн, биржевой маклер:
     - Мне думается, Эдлер высказался за нас всех. Это набор слов. Ерунда!
     Вулф кивнул.
     - Я могу понять данную точку  зрения. Но разрешите мне внести ясность в
собственную точку зрения. Моя позиция  такова: я  считаю,  что выполнил свои
обязательства  по "Памятной записке" и  должен  получить  причитающуюся  мне
плату.
     - Но, дорогой сэр! - заговорил Николас Кэбот, - что за абсурд!
     - Не абсурд,  а  то, что я  обязан  сделать. Устранить ваш  страх перед
Полем  Чапином.  В  "Памятной записке" выражено  иначе,  но дело  сводится к
этому. Я  с этой задачей  справился.  Что касается  Эндрю Хиббарда, он здесь
перед вами. Если же говорить о смертях Гаррисона и Дрейера, вы должны были с
самого начала понять, что Чапин не имеет к ним никакого отношения. Вы знаете
его с  юношеского  возраста, я  же только-только прочитал его книги. Но  уже
вечером  прошлого  понедельника я  был уверен,  что  Чапин  не  способен  на
предумышленное убийство и  даже на непредумышленное.  И вы,  мистер Хиббард,
называете себя  психологом? Вы-то  хоть  читали  книги Чапина?  Почему в них
столько сказано  об  убийствах  и  той  радости, которую  испытывают убийцы?
Почему  на  каждой  странице  содержится гимн  насилию  и  жестокой  красоте
физической расправы? Или, если мы изменим героя, почему Ницше говорит о том,
что  "идя  к  женщине,  не  забудь  взять  с   собой  кнут"?  Потому  что  в
действительности он был вежлив и галантен решительно со всеми и  не разрешил
бы дотронуться до любой  женщины даже кончиком пера. Все дело  заключается в
том,  что  Поль  Чапин  действительно  убил  вас  всех  в  своих  книгах  и,
несомненно,  в дальнейшем  будет заниматься тем же самым. Пусть на  здоровье
забавляется, джентльмены, вы же живите спокойно и наслаждайтесь жизнью.
     Вулф выпил вина, обтер губы и продолжил:
     - Я понимаю, конечно, в чем заключается трудность. Поль Чапин находится
в  Томбсе  по  обвинению  в  убийстве  доктора  Бартона.  Если бы  этого  не
случилось, если бы доктор Бартон находился среди вас живой и здоровый,  я не
сомневаюсь, что вы  все  признали бы правильность моей  позиции. Я  выполнил
работу, за которую взялся и которая была  мне поручена. Но в настоящее время
вы сбиты  с  толку. Вас не  интересует больше та безопасность, которую я вам
обеспечил, поскольку вы получили нечто большее: Чапин умрет на электрическом
стуле  и не станет вас убивать даже в  книжках... Мистер Кэбот, я  спрашиваю
вас, как адвоката: правильно ли я обрисовал положение вещей?
     - Я полагаю...
     Кэбот закончил скороговоркой:
     - На мой взгляд, это весьма хитроумная ерунда!
     Вулф кивнул.
     -   Мне  следовало  ожидать  от  вас  именно  такого  ответа.  Полагаю,
джентльмены, что мнение мистера Кэбота  совпадает с вашим общим мнением, да?
В таком случае мне  приходится сделать еще одно  заявление: мистер  Чапин не
убивал доктора Бартона,  я в состоянии доказать его невиновность так, что он
был бы оправдан.
     После этого начался новый переполох и сумятица. Все  что-то завопили, а
Леопольд  Элкас  подбежал к Вулфу  и начал неистово трясти ему  руку, говоря
что-то  неразборчивое  о справедливости Вулфа. Остальные, насколько я мог  в
этом деле разобраться, реагировали прямо противоположно.
     Вулф поднял руку, требуя тишины.
     - Джентльмены, я  не претендую на гениальность, поэтому предложу вашему
вниманию несколько моментов,  чтобы  у вас тоже создалось собственное мнение
по данному вопросу.
     Первое. Без нескольких минут семь вечера, в субботу, Поль Чапин ответил
на  телефонный звонок  у  себя  в квартире. Это  был доктор  Бартон, который
попросил  Поля Чапина немедленно приехать к  нему.  Поль Чапин  без задержки
отправился на  Девятнадцатую улицу и  приехал  туда в  семь тридцать.  Но  в
действительности  доктор Бартон ему не  звонил.  Об  этом заявляет его жена,
которая утверждает, что в субботу в это время доктор Бартон вообще никому не
звонил. Естественно предположить, что где-то имеется третий человек, который
взял на себя функции судьи... Предвосхищая ваши вопросы, я могу сказать, что
мистер Чапин рассказал  о телефонном  звонке своей  жене,  а она мне.  Ну, и
потом существует телефонистка на коммутаторе в доме Чапинов.
     Второе. Давайте  рассмотрим  подробности того,  что,  как предполагают,
случилось  в приемной  доктора  Бартона.  Доктор Бартон  достал пистолет  из
своего  стола и пошел в  приемную.  Чапин,  ожидавший его там, забрал у него
пистолет, выстрелил в него четыре раза, выключил свет, бросил оружие на пол,
а  потом  встал  на четвереньки, чтобы  ощупью найти его в темноте.  Что  за
картина!  По  свидетельству  миссис  Бартон  и ее  горничной, доктор  Бартон
находился в приемной не более шести секунд до того, как прозвучали выстрелы.
Бартон был  высоким и сильным человеком, а Чапин тщедушным  калекой, который
даже  не  умеет ходить  без палки. Ну,  теперь я собираюсь сосчитать вам  до
шести... Это  было шесть секунд. За этот короткий срок хромоногий Чапин, как
полагают,  отнял у Бартона пистолет, уж не знаю каким образом застрелил его,
уронил  пистолет,  доковылял  до  выключателя,  чтобы  погасить свет,  потом
вернулся к  столу  и  упал возле него.  Что  вы  думаете  по  этому  поводу,
джентльмены? Меня интересует ваше объективное мнение?
     Поднялся Леопольд Элкас,  на этот раз его черные глаза не были обращены
внутрь как  обычно, он ими смотрел на  собравшихся в  кабинете.  И голос его
звучал громко и решительно.
     - Любой человек,  который хоть на  одну  минуту мог  поверить  в  такую
нелепицу, настоящий кретин!
     Он внимательно посмотрел на Вулфа.
     - Я принесу вам свои извинения, сэр, когда этот детский сад окончится.
     После этого он сел на место.
     - Благодарю вас, доктор  Элкас. Переходим к  третьему пункту. Чего ради
Чапин вздумал выключить свет? Можете сами придумать свои объяснения, когда у
вас  появится  свободное  время. Скажу одно, поступки  любого человека, даже
убийцы,  всегда  можно  так или иначе объяснить.  Поверить тому,  что  Чапин
застрелил Бартона, а потом допрыгал до  стены, чтобы выключить свет, я никак
не могу. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из вас поверил в такую глупость!
     Кое-кто закивал головой, но неожиданно взвился Джордж Бретт:
     -  А я скажу вам, Вулф, во что я  верю.  Я полагаю, что  мы наняли вас,
чтобы  причинить Полю  Чапину  неприятности,  а  вовсе не  для  того,  чтобы
избавлять его от них!
     Дреммонд  захихикал,  а Эйерс  засмеялся. Николас  Кэбот  требовательно
спросил:
     -  А что говорит сам  Чапин? Застрелил он Бартона  или нет? Что, по его
словам, произошло в течение этих шести секунд?
     Вулф покачал головой, его щеки немного разгладились:
     - Возможно,  Поль  Чапин  все  это  расскажет на  свидетельском  месте,
доказывая свою невиновность. Вряд ли  вы  можете требовать от  меня, чтобы я
все это разболтал в присутствии тех, кого он считает своими врагами.
     - Какого черта! Ему все равно никто не поверит!
     Это Фердинанд Бауэн облегчил себе душу.
     -  Вне  всякого  сомнения,  за  это  время   он  уже  успел  состряпать
великолепную историю.
     Вулф повернул  голову  в сторону Бауэна и посмотрел  на него.  Мне было
любопытно, отведет  он глаза в сторону или  нет. Нет, он тоже смотрел в лицо
Вулфу.
     Тот вздохнул.
     - Ну, что же, джентльмены, я познакомил вас с положением вещей в данном
деле, и  я снова  поднимаю  вопрос,  считаете ли  вы,  что  я  выполнил свои
обязанности по нашему соглашению и заслуживаю  свои  гонорар? Я  считаю, что
да.  Но  решать  вам  путем голосования.  Арчи,  будь  добр,  спроси всех  в
отдельности.
     Кэбот запальчиво возразил Вулфу.
     - Я проголосую против. В случае, если Чапина оправдают и доказательства
будут представлены...
     Вулф кивнул ему.
     - Я уверен, мистер Кэбот, что этим голосованием еще не все  решится. Вы
сами в этом убедитесь, если я проиграю.
     Я начал называть их имена по алфавиту:
     - Джулиус Эдлер?
     - Нет, я бы хотел сказать...
     Вулф оборвал его:
     - Одного "нет" вполне достаточно. Арчи!
     - Майкл Эйерс?
     - Да!
     У него это прозвучало как вызов.
     - Фердинанд Бауэн?
     - Нет.
     - Эдвин Роберт Кайрон?
     - Да.
     - Николас Кэбот?
     - Нет.
     - Филмор Коллард?
     - Да.
     Ошеломляюще. Девять тысяч баксов!  Я  сделал паузу,  чтобы взглянуть на
него.
     - Александр Дреммонд?
     - Нет.
     Конечно. Проклятый скупердяй!
     - Леопольд Элкас?
     - Да.
     Разве? Четыре на четыре.
     - Огастес Фарелл?
     - Да.
     - Теодор Джейс?
     - Нет.
     - Л. М. Ирвинг?
     - Нет.
     - Артур Коммерс?
     - Нет.
     Три ребеночка не из нашего города -  три "нет" подряд. А  я был уверен,
что Вулф гордится тем, что дозвонился до них по телефону!
     - Сидней Ланг?
     - Да.
     - Арчибалд Моллисон?
     - Да.
     Снова ровно. Семь-семь. Мне осталось спросить всего лишь одного.
     - Джордж Бретт?
     - Нет.
     Я вернулся к Вулфу.
     - Семь "да" и восемь "нет".
     Все разом заговорили, Леопольд Элкас подошел  было к столу  Вулфа, явно
намереваясь что-то сказать, но тут же вернулся на место... Вулф  же спокойно
налил себе пива  из новой бутылки, которую  я  откупорил, поставил стакан на
стол, после чего взял  в руки пресс-папье и стукнул  им по доске стола.  Они
обернулись,  но разговоров  не прекратили.  Он стукнул  вторично, после чего
воцарилась тишина.
     Вулф заговорил:
     - Джентльмены, я прошу внимания...
     Но  Кэбот  уже  почувствовал  себя  хозяином  положения.  Он  заговорил
высокомерно.
     - Мы проголосовали. В отношении "Записки" дело решено.
     - Ваше голосование не решило судьбу человека, а ведь речь идет именно о
ней.  Я хочу обратиться с двумя  просьбами.  Сначала  к тем  восьми, которые
проголосовали  против  меня.  Пожалуйста,  поддержите  меня.  Я  обращаюсь к
каждому из вас в отдельности, у  меня есть основание  предполагать, что один
из вас изменит прежнее  "нет"  на "да".  Ну, джентльмены,  даю вам минуту на
размышление.
     Они закачали  головами, кто-то  из них попробовал что-то пробормотать в
свое оправдание, но тут же замолчал.
     Тогда Вулф обратился совершенно иным тоном к одному из них:
     - В таком  случае я обращаюсь персонально к вам, мистер Бауэн.  Я прошу
вас проголосовать  "да".  Вы, разумеется,  понимаете почему.  Согласны ли вы
сказать "да"?
     Они все уставились на биржевого маклера. И я в том числе. На этот раз у
него не  было уверенности, но в  общем  и  целом он  неплохо  выдержал  наше
повышенное внимание и голос его  звучал достаточно твердо,  когда он отвечал
Вулфу:
     - Нет, конечно, с какой стати?
     Он  на  секунду  оставался  с  открытым  ртом,  очевидно,  хотел что-то
добавить, но передумал и закрыл рот.
     Вулф шумно вздохнул.
     - Мистер  Бауэн, вы  простак!.. Джентльмены, я хотел  бы объяснить вам,
почему я  раньше не  сделал того, что намереваюсь сделать  сейчас. По правде
говоря, я терпеть не могу  вмешиваться в те  дела, которые меня не касаются.
Ну, а в  этом  деле  мне  это  будет  дорого стоить, а  чтобы быть  точным -
двенадцать сотен долларов, чему равняется доля мистера Бауэна по  "Записке".
Ну, и потом, это совершенно мое дело. Если какого-то человека подо