ктивы, он все равно не будет доволен.  Адвокаты
вообще не способны воспринимать шутки, когда  речь  идет  о  лишении  их
адвокатской практики, так как приобретение ее стоит им  слишком  больших
усилий и средств.
   Военный совет в кабинете Вулфа, состоявшийся в одиннадцать часов, был
организован на самом высоком уровне. Никто из приглашенных  не  высказал
никаких возражений.
   Миссис Джеффи опоздала на  десять  минут,  но  это  не  помешало  мне
гордиться ею, и к концу совещания я  серьезно  подумывал  о  том,  чтобы
называть ее по имени.
   Но она вовсе не была такой простушкой, которая согласилась бы на  эту
роль просто из любопытства. Нужно было лишь обстоятельно  объяснить  ей,
что мы хотим от нее и почему это так необходимо.  Такая  задача  была  в
основном возложена на Паркера, поскольку она стала его клиенткой.
   Паркер  отнесся  к  нашей  затее  скептически.  Мне  на  минуту  даже
показалось, что он вообще собирается уклониться от  дела.  Но,  в  конце
концов,  Паркер  все  же  допустил,  что  может  избегнуть   юридических
осложнений, не подвергая при этом угрозе свою репутацию, жизнь  клиента,
свободу и независимость.
   Когда были оговорены все детали и передан задаток от Сары  Джеффи,  я
взял трубку и набрал номер. Мне пришлось проявить настойчивость.  Тонкий
и кислый женский голос сообщил, что мистер Холмер занят, и  одновременно
поинтересовался, зачем он мне нужен.
   - Мистер Натаниэль Паркер хотел бы поговорить с мистером Холмером,  -
сказал я. - Он интересуется, как скоро это будет возможно.
   - Мне это неизвестно, - ответила она.
   Я продолжал настаивать, действуя  согласно  разработанному  плану,  и
упомянул имя миссис Джеффи. Это возымело свое  действие.  Через  секунду
Холмер был у аппарата. Я  передал  трубку  Вулфа  Паркеру,  а  сам  взял
параллельную, держа блокнот наготове.
   Назвав свое имя и должность, Паркер представился как  собрат  Холмера
по профессии и сразу же приступил к делу:
   - Я готов начать действия в пользу моего клиента и звоню вам,  исходя
из соображений профессиональной  этики.  Моей  клиенткой  является  Сара
Джеффи. Полагаю, она вам известна.
   - О, я знаю ее всю жизнь. О каких действиях идет речь?
   Паркер был добродушен и разговаривал вполне дружелюбно:
   - Возможно, мне следует объяснить вам, что миссис Джеффи направил  ко
мне Ниро Вулф. Это было в...
   - Этот мошенник?! - Холмер пришел в неистовство. - Этот подлец!
   Паркер усмехнулся, но продолжал разговор довольно терпеливо:
   - Я так не считаю. Но вы, видимо, не совсем правильно меня поняли.  Я
сказал только, что миссис Джеффи решилась предпринять некоторые действия
по совету Ниро Вулфа. И она хочет начать дело немедленно. Оно направлено
против Джека Л. Брукера, Бернара Квеста, Оливера Питкина, Виолы Дьюди  и
Перри Холмера. Она хочет, чтобы я судебным порядком наложил запрет  этим
пятерым  войти  в  данное  время  во   владение   капиталом   корпорации
"Софтдаун", который должен был перейти к ним согласно  завещанию  Натана
Идза.
   Она требует также отклонения всех их попыток оспаривать эти права.
   - Что? - Голос Холмера звучал недоверчиво. - Можете ли  вы  повторить
то, что сказали?
   Паркер с готовностью повторил, добавив:
   - Я думаю, коллега, что это новый подход к делу,  причем  чрезвычайно
интересный. Ее идея такова, что данное постановление должно оставаться в
силе до тех пор,  пока  в  суде  не  будет  доказана  невиновность  всех
вышеупомянутых лиц в совершении преступления относительно Присциллы Идз.
   Откровенно говоря, вначале я сомневался, согласится  ли  суд  принять
подобное постановление, но при дальнейшем размышлении пришел  к  выводу,
что такой вариант вполне возможен. Во всяком случае,  стоит  попытаться,
ведь миссис  Джеффи,  как  акционер  корпорации,  является,  безусловно,
заинтересованным лицом.
   Я дал ей свое согласие вести дело и приступаю к нему немедленно.
   Он замолчал на несколько секунд.
   В трубке раздался голос Холмера:
   - Такое решение вашей клиентки никак нельзя назвать благожелательным.
Определенно, действия миссис Джеффи инспирированы Ниро Вулфом. Я намерен
переговорить с миссис Джеффи.
   - Не думаю, что это вам поможет. - Голос Паркера  зазвучал  несколько
прохладнее. - Как адвокат миссис Джеффи, я посоветовал ей  не  обсуждать
это дело с кем бы то ни было, конечно  кроме  Ниро  Вулфа,  если  у  нее
появится такая необходимость. Сейчас она здесь со мной, в кабинете  Ниро
Вулфа. И, как я уже сказал, я звоню вам лишь исходя из  профессиональной
этики.
   Кроме того, я верю, так же как и  вы,  что  деловой  разговор  всегда
предпочтительнее драки или даже вооруженного столкновения.
   - Но ни один судья не вынесет подобного постановления.
   - Это покажет будущее. - Теперь интонации голоса Паркера  были  почти
ледяными. - Я обсуждал этот вопрос с Ниро Вулфом,  который  направил  ко
мне  миссис  Джеффи.  Он  тоже  считает,  что  медлить  не  следует.   Я
отправляюсь в свой  офис,  чтобы  составить  черновик  заявления.  Но  я
предупредил Вулфа, что нам следует все  же  предпринять  шаги  к  защите
общих интересов. Может быть, без вмешательства суда. Он сказал, что,  по
его мнению, такие шаги  совершенно  бесполезны,  но  все  же  согласился
попытаться договориться, конечно, на определенных условиях. Они  таковы:
мы  встретимся  сегодня  вечером  в  кабинете  Вулфа.  При  этом  должны
присутствовать все лица, вовлеченные в это дело.
   - В кабинете Вулфа? - Холмер снова пришел в неистовство.
   - Да, - твердо сказал Паркер.
   - О, никогда! Никогда! Он сам убийца.
   - Я думаю, коллега, вы все же немного вольно обращаетесь со  словами.
Я, конечно, понимаю, что ваши  нервы  напряжены,  но  давайте  поговорим
серьезно.
   - Хорошо, - согласился  Холмер.  -  Но  не  думайте,  что  вы  можете
заставить меня прийти в контору Вулфа. Я не согласен!
   И тем не менее он все же согласился. Хотя сначала заявлял, что ни  за
что не придет, даже если ему придется  выбирать  между  этим  визитом  и
судебным постановлением. Когда же он пошел на попятный, то  заявил,  что
не может  позволить  своим  четырем  компаньонам  подобную  встречу  без
консультации с ним. И не  уверен,  как  скоро  сумеет  войти  с  ними  в
контакт. Он просил отсрочки до шести часов вечера, но Паркер сказал, что
это его не устраивает и крайний срок всех  согласований  -  до  половины
четвертого.
   За это время Паркер должен был  подготовить  текст  заявления  и  все
остальные документы, включая  договоренность  о  встрече  с  судьей.  Он
сказал Холмеру, что обратится в суд,  если  к  указанному  им  сроку  не
получит известия о согласии софтдаунской компании прибыть в кабинет Ниро
Вулфа к девяти часам.
   Паркер положил трубку и выпрямился.
   -  Они  обязательно  придут,   -   сказал   он   уверенно,   но   без
удовлетворения. - Черт бы вас всех побрал, ведь у меня билеты в театр!
   - Ну и идите, - сказал Вулф. - Вы нам не нужны.
   Паркер фыркнул:
   - А моя клиентка останется здесь незащищенной?
   Между прочим, вам следует учесть, что один из ваших будущих гостей  -
возможный убийца, а вы... Разве вы не становитесь  диким  зверем,  когда
чувствуете добычу?
   - Можете не волноваться, - успокоил его Вулф.
   - Ха! Теперь, миссис Джеффи, одна из моих главных  обязанностей,  как
вашего адвоката, - сказал он, обращаясь к Саре, - держать вас как  можно
дальше от всех опасных лиц и уберечь от посторонних влияний, а  эти  два
человека готовы заманить вас во все волчьи  ямы  вместе  взятые.  Вы  не
пообедаете со мной?
   Они вышли вместе.
   Я гордился этой женщиной! Еще и  потому,  что  Натаниэль  Паркер  был
холостяк, у него было совершенно  особое  отношение  к  женщинам,  и  он
никогда не приглашал их на обед просто так. Но я не ревнив. Я все  равно
занимал первое место, так как теперь в ее  прихожей  не  было  пальто  и
шляпы ее покойного мужа, которые он мог бы подарить Армии Спасения.
   Теперь Вулф  по-настоящему  занялся  делом.  Он  даже  и  пальцем  не
шевельнул, чтобы взять, как обычно, книгу, приняться  за  кроссворд  или
заняться еще какой-нибудь из своих игрушек.
   До обеда он сидел, откинувшись на спинку кресла с закрытыми  глазами.
Временами шевелил губами: то вытягивая их, то втягивая обратно. Я  решил
оставить его одного с его страданиями. Когда дело  станет  по-настоящему
жарким и мы начнем наступление, он так же будет волноваться, как и любой
другой, хотя и постарается всеми силами это скрыть. Но на  данном  этапе
он еще пытался доказать, что все это дело его не очень-то волнует. Ну, а
я должен был взяться за работу вовсю.
   В  оставшееся  до  обеда  время  я  позвонил  в  "Пан-Атлантик".  Мне
ответили, что рейс 198 прибудет, как  всегда,  около  двух  тридцати.  Я
вновь снял трубку и попросил  приехать  к  нам  Эрика  Хафа  в  половине
четвертого. Если, конечно, он сможет. По другому варианту ему  со  своим
адвокатом следует приехать в шесть.
   После  обеда  все  шло  по-прежнему.  Вулф  был  терпелив,  не  желая
показывать свое бедственное положение, которое всегда возникало у  него,
когда предстояла большая работа. Кроме того, ему досаждал я, у  которого
на языке постоянно вертелось несколько ехидных замечаний.
   Вскоре после трех позвонил Паркер с сообщением о том, что  он  только
что разговаривал с Холмером  и  встреча  состоится.  Пятеро  сотрудников
корпорации прибудут в девять, а он с миссис  Джеффи  немного  раньше.  Я
спросил, сопровождает ли он миссис Джеффи лично.
   - Разумеется, - ответил Паркер скромно. - Она  же  моя  клиентка.  А,
собственно, к чему весь этот шум?
   - О, нам предстоит нечто необычное, можно сказать,  специфическое,  -
сказал я ему. - Дело, доступное только большим специалистам.  И  никаких
экспромтов, в противном случае результат может оказаться смехотворным.
   Я  прошел  на  кухню  обсудить   с   Фрицем   ассортимент   напитков.
Существовало непреложное правило: на вечерние сборища в этом доме, какой
бы характер они ни носили, подавались напитки на любой вкус. Мы с Фрицем
всегда советовались по этому вопросу, если,  конечно,  я  не  был  очень
занят. Но я всегда спорил, поскольку Фриц считал  обязательным  подавать
белое и красное вино,  а  я  утверждал,  что  вино  вообще  не  годится,
поскольку вгоняет американцев в сон, а нам желательно видеть их  бодрыми
и энергичными.
   Мы как раз пришли к обычному компромиссу - пара бутылок белого, а  от
красного отказаться совсем,  -  когда  в  дверь  позвонили,  и  я  пошел
открывать.
   Появился Ирби в сопровождении  своего  спутника  в  белом  полотняном
костюме, кое-где помятом и не слишком чистом.
   Я снял цепочку, открыл дверь, и они вошли.
   Наслушавшись всяких разговоров о  Южной  Америке,  я  ожидал  увидеть
некоего  латиноамериканца,  похожего  на  Диего  Риверу  {Ривера   Диего
(1886-1957) - мексиканский живописец и  общественный  деятель,  один  из
создателей школы монументальной  живописи}.  Однако  этого  типа  с  его
белокурыми волосами и голубыми глазам скорее можно было  бы  принять  за
викинга. Конечно, если бы он постирал свой костюм. Он был немного старше
меня, а  также,  насколько  я  мог  об  этом  судить,  несмотря  на  его
утомленный вид, возможно, и немного красивее.
   Оставив его багаж, сумку и чемодан  в  прихожей,  я  провел  обоих  в
кабинет и представил Ниро Вулфу.
   Хаф, как оказалось, был несколько громогласным, но ничего вызывающего
в нем не было. Это меня почему-то возмутило. Я был  готов  возненавидеть
этого  парня,  женившегося  на  богатой  наследнице  и  заставившего  ее
подписать  документ,  о  котором  теперь  столько   говорилось.   И   я,
естественно, считал, что он будет соответствовать созданному мной образу
злодея. Но он меня разочаровал. Говорил  он  с  акцентом,  происхождения
которого я никак не мог установить, однако чувствовалось, что между  ним
и нами, американцами, расстояние не так уж и велико.
   Судя по тому, как наши гости прочно  уселись  в  своих  креслах,  они
ожидали, по-видимому, продолжительной беседы. Но Вулф был  краток  и  не
слишком-то любезен. С нашей точки зрения, эти  двое  были  теперь  всего
лишь статистами.
   Еще вчера Ирби был для нас счастливой находкой, но сейчас, когда Сара
Джеффи вышла на первое место в наших планах, и он, и его клиент  уже  не
имели особого значения.
   Вулф был довольно вежлив.
   - Как вы долетели, мистер Хаф? - спросил он.
   - Да так. Особого страха я не испытал. Правда, немного трясло.
   Вулф пожал плечами:
   - Ну что ж, в таком случае поздравляю вас с благополучным  прибытием.
- Он обратился к Ирби:
   - Возникли непредвиденные обстоятельства, но я не волен  излагать  их
вам в деталях. Во всяком случае, они настолько близко  касаются  мистера
Холмера и его компаньонов,  что  они  согласились  прийти  сюда  сегодня
вечером в девять часов и обсудить сложившуюся ситуацию. Хотя...
   - Я хотел бы с ними встретиться, - решительно заявил Хаф.
   - Знаю, что хотите. Хотя они придут и не по вашему делу, я все же  не
вижу причин, по которым нельзя было бы обсудить эти проблемы  совместно,
поскольку оба дела тесно связаны между собой. Но если вы придете сегодня
вечером,  то   должны   понимать,   что   бразды   правления   находятся
исключительно в моих руках. Вы примете участие во встрече только потому,
что приглашены, но могли и не быть в числе приглашенных.  Готовы  ли  вы
присутствовать на подобных условиях?
   - Но... - запротестовал Ирби, - вы же говорили, что встреча назначена
для обсуждения заявления и требований моего клиента! Я настаиваю...
   - Ваше положение совсем не таково, чтобы вы могли  настаивать.  Делая
мне вчера смехотворное предложение,  вы  потеряли  тем  самым  право  на
беспристрастное  отношение  к  вам.  Я  спрашиваю  вас:  хотите  ли   вы
присутствовать на нашем совещании сегодня вечером?
   - Я хочу только получить принадлежащее мне по праву, - вмешался  Хаф,
- и смогу это доказать.
   - Может быть, я облек свое предложение в неудачную форму, -  допустил
Ирби. - Я мог неверно понять ваши интересы  в  этом  деле.  Но  с  нашей
стороны было бы крайне неблагоразумно встречаться здесь с  этими  людьми
до тех пор, пока мы не будем уверены, что вы и мистер Гудвин собираетесь
удостоверить подлинность...
   - Тогда не приходите, - буркнул Вулф.
   Хаф извлек из кармана какой-то конверт и помахал им в воздухе:
   - Здесь лежит документ,  подписанный  собственноручно  моей  женой  и
засвидетельствованный   ее   горничной   Маргарет   Казелли.   Я    тоже
присутствовал при его оформлении. Эта бумага у меня. Не  может  быть  ни
малейших сомнений в ее подлинности. Все, что мы хотим,  -  это  добиться
справедливости. И просим вашей помощи.
   Он, видимо, был полностью убежден в своей правоте, как  и  в  августе
1946 года, когда спровоцировал Присциллу подписать документ. Однако  его
патетический призыв не вызвал в нас сочувствия.
   Вулф сухо сказал:
   - Ни о каких гарантиях не может быть и речи, джентльмены. Равно как и
о намерении согласиться с вашими предложениями. До вечера я буду  занят.
Можете прийти сюда в  девять  часов,  но  только  на  предложенных  мною
условиях.
   На этом встреча и закончилась. Хотя Хаф и хотел, чтобы Вулф  взглянул
на его ценный документ, а Ирби упорно  собирался  предпринять  еще  одну
попытку нас подкупить, но никто их не слушал. Вулф только посоветовал им
приберечь свой пыл на вечер.
   Я вышел с гостями в прихожую и  был  снова  разочарован,  когда  Хаф,
который был моложе, выше и сильнее, чем  Ирби,  настоял  на  том,  чтобы
самому нести чемодан и сумку. Я все еще пытался найти  хоть  что-нибудь,
что говорило бы против него, но безуспешно.
   Пройдя в кухню, я сказал Фрицу, что гостей у нас будет девять,  а  не
семь, как предполагалось раньше.
   Но дело повернулось так, что и эта цифра оказалась неточной.
   ...Четырьмя  часами  позже,  когда  я  поднялся  в   комнату,   чтобы
переменить рубашку и галстук, в дверь позвонили. Фриц, открывший  дверь,
сообщил, что человек,  стоявший  на  ступеньках  лестницы,  отказывается
назвать себя и требует моего присутствия.
   Я оделся, спустился вниз и подошел к двери. Фриц  не  сводил  глаз  с
цепочки. На ступеньках, хорошо наблюдаемый  сквозь  прозрачное  с  одной
стороны стекло, стоял Эндрю Фомоз собственной персоной и сердито  глядел
на щель, которую оставил ему Фриц. Вся его поза говорила о том,  что  он
готов силой ворваться в дверь.
   Я подошел к двери и сказал, не снимая цепочки:
   - Успокойся, сынок. Тебе ни за что не  одолеть  эту  дверь.  Чего  ты
хочешь?
   - Я плохо вас слышу.
   Его голос показался мне даже более  сердитым  и  низким,  чем  тогда,
когда я разговаривал с ним в первый раз. Но теперь он  оказался  в  моем
положении.
   - Пустите же меня в дом!
   - Я тоже хотел попасть в твой дом, а что из этого  вышло?  Теперь  мы
поменялись ролями. Но у меня про запас осталась еще одна возможность. Ты
ведь задал мне три вопроса, пока удосужился меня пустить.
   - О, я мог бы свернуть вам шею, Гудвин!
   - Тогда тебе никогда не удастся войти сюда. Мне моя шея еще нужна.
   Из глубины прихожей до нас донесся голос Вулфа:
   - Это что за шум?
   Он появился на пороге кабинета и направился к нам.
   Это не было порывом с его  стороны,  как  могло  показаться  сначала.
Время близилось к обеду, и ему вскоре все равно  пришлось  бы  заставить
себя двигаться. Фриц рысцой побежал  на  кухню,  где  что-то,  возможно,
достигло своей кульминации.
   - Это Эндрю Фомоз, - сказал я  Вулфу,  -  тот  самый,  который  вчера
вечером испортил мне ботинок. - А непрошеному гостю крикнул:
   - Эндрю, через десять секунд я  захлопну  дверь,  можешь  в  этом  не
сомневаться!
   - Что вы толковали мне вчера? - прорычал он.
   - О чем это ты? О том, что Присцилла Идз собиралась сделать твою жену
одним из директоров корпорации?
   - Да. Я думал об этом и позвонил миссис Джеффи. Многого она, конечно,
не сказала, но посоветовала повидаться с вами. Если эта  Идз  собиралась
сделать мою жену такой важной фигурой, у нее должны же были быть на  это
какие-то причины.  Я  хочу,  чтобы  вы  рассказали  мне,  какие  именно.
Наверное,  она  что-то  должна  была  моей  жене.  И  если  это   что-то
принадлежит мне, то я  хочу  его  иметь.  Во  всяком  случае,  моя  жена
определенно захотела бы, чтобы я не упустил своего.  Вы  должны  все  об
этом знать, иначе зачем же вы ко мне приходили?
   Я повернулся к Вулфу:
   - Когда вы посылаете меня за чем-нибудь, вы от этого  что-то  имеете,
не так ли? Этот человек дополнил общую картину. Он вам нужен?
   Вулф стоял неподвижно  и  пристально  смотрел  на  посетителя  сквозь
стекло. Фомоз являл собой не столь  впечатляющую  картину,  как  у  себя
дома, но все же это была личность.
   Вулф проворчал:
   - Если мы отложим  нашу  встречу  до  вечера,  он  не  выйдет  из-под
контроля?
   - Конечно нет, если я буду держать оружие под рукой.
   - Пригласи его на вечер.
   Я повернулся к двери:
   - Послушай, малыш.  В  девять  часов  сюда  придут  люди  кое  о  чем
потолковать, и тогда мы сможем поговорить с ними по  интересующему  тебя
вопросу. Возможно, ты узнаешь, по каким причинам  твою  жену  собирались
сделать директором. Ты можешь прийти, если обещаешь вести себя хорошо. А
иначе у нас не задержишься.
   - Я не желаю ждать! Я хочу знать немедленно!
   Я хочу...
   - О, пожалуйста, без истерики! Ты слышал, что  я  сказал?  Сейчас  мы
собираемся обедать, и мысль о том, что ты разбил свой лагерь  под  нашей
дверью, будет нас раздражать. Если ты выйдешь на  улицу  прежде,  чем  я
сосчитаю до десяти, я впущу тебя сюда ровно в девять.
   Если же нет... Раз, два, три, четыре, пять... восемь...
   Он повиновался. Вулф направился в столовую, а я - на кухню.
   - Еще один, - сказал я Фрицу. - Итого, значит, будет десять, а считая
Вулфа и меня, даже дюжина.
   А если и тебя, то - тринадц