скрывают, когда увидят орхидеи! А  знаете, что
я скажу,  когда  они  спросят, кто  подарил  мне  цветы? Я жду  не  дождусь!
Конечно, я могу сказать, что они от тайного воздыхателя, но..."
     Продолжать  смысла не было,  потому  что мой голос потонул  в визгах  и
выкриках.  Даже миссис  Адамс настолько оттаяла, что улыбнулась уголком рта.
Клэр Бэркхардт - та, что строит из себя школьницу, - подавилась булочкой. Я,
торжествуя  победу, сел  на  место и  принялся за суп. Когда  гам  чуть-чуть
поутих, я спросил:
     - Как ее зовут?
     В ответ загалдели, как на птичьем базаре, и мне пришлось уточнить имя у
Сью Дондеро,  моей  соседки справа. Кора Барт. Таковая  в моей картотеке  не
значилась.
     Поскольку  Фрицу  выпала  участь  обслуживать сразу одиннадцать  душ, я
предложил взять на себя все  хлопоты  по части  выпивки. Преимущество такого
расклада состояло в  том,  что  я  знал,  кто  что  пьет,  и  мог  наполнять
опустевшие  стаканы и бокалы,  не задавая  лишних вопросов, кроме  того, Сью
Дондеро вызвалась мне  помогать. Мало того, что это было приятно, но мне еще
и представился удобный случай (когда мы с  ней вдвоем суетились  у столика с
напитками)  предложить  ей сделать то,  на  что  мне очень хотелось склонить
кого-нибудь из  компании еще наверху,  в оранжерее,  но не было случая.  Сью
согласилась, и мы уговорились, что условный сигнал я подам,  почесав  правое
ухо.
     - Я  рад, что вы не изменяете вермуту с содовой, - добавил я. - Девушка
с такой внешностью имеет обязательства перед обществом. Продолжайте в том же
духе.
     - Не  перед обществом, -  возразила она.  -  Перед правописанием. После
виски или джина  у меня наутро  голова раскалывается  и буквы  скачут  перед
глазами. Представьте сами: вместо  "темная личность"  я  умудрилась написать
"темное личико"!
     - Какой ужас! - я всплеснул руками. - Должно быть, вы при этом смотрели
на Нину Пэрлман.
     Воздав  должное супу, они  в один присест расправились с пирожками. Что
касается светской беседы и развлечения гостей, то  они прекрасно  обходились
без меня, разве что пару раз мне  пришлось  ввернуть  несколько словечек.  Я
порадовался, что Вульф удрал и  избежал душевной  травмы,  которую неизбежно
получил  бы,  увидев, как  все, за  исключением Элинор Грубер и Хелен  Трой,
обращаются с утятиной. Бедняги так наелись, что не отрезали и клали в рот по
кусочку,  а,  за  исключением  двух,  вяло  ковырялись в своих  тарелках.  Я
понаблюдал  за ними  и понял, что  если не принять  срочных мер,  дело может
кончится плохо. Я возвысил голос, стараясь привлечь внимание:
     - Дорогие дамы! Я хочу с вами посоветоваться. У нас...
     - Речь, речь! - пропищала Клэр Бэркхардт.
     - Это она и есть, дуреха! - пояснил чей-то голос.
     - Оле, оле, - пролепетала Хелен Трой.
     -  У нас демократия, - сказал я. -  Насильно запихивать в вас ничего не
будут, даже  приготовленный Фрицем салат. Как ваш  хозяин и отнюдь не тайный
воздыхатель я  хочу, чтобы  вы получили  удовольствие  от  нашего вечера  и,
уходя,  говорили: "Арчи Гудвин -  парень что надо, на него можно положиться.
Мы  были полностью в  его власти,  а он дал нам возможность сказать "да" или
"нет".
     - Да! - выкрикнула Бланш Дьюк.
     - Благодарю  вас, - учтиво склонил голову я. - Я хотел спросить, кто из
вас хочет отведать салата?  Если  хотите, то  Фриц  будет счастлив обслужить
вас. Если нет... Итак, да или нет?
     Я насчитал шесть или семь "нет".
     - Вы по-прежнему согласны, мисс Дьюк?
     - Что вы, конечно, нет. Я не знала, что вы имеете в виду салат.
     -  Что  ж,  значит, салату не  повезло.  А  вот  по поводу  миндального
пломбира  мы  голосовать  не  будем.  Попробуйте  хотя бы  на  язычок.  -  Я
повернулся к Фрицу, стоявшему чуть сзади. - Извините, старина, так уж вышло.
     - Да, сэр. - Он принялся  собирать тарелки с нераспробованными утятами,
одним  из  его коронных блюд. Я не стал выражать ему сочувствия, поскольку я
его  предупреждал.  У  меня  было  куда больше  возможностей,  чем  у  него,
познакомиться  с  гастрономическими  вкусами   американок.  Вот  в  обществе
гурманов утята бесспорно стали бы сенсацией.
     Горечь пилюли Фрицу чуть-чуть подсластила реакция  наших перекормленных
лакомок на миндальный пломбир. Хмель возымел свое действие,  и некоторые  из
них пренебрегли  правилами хорошего тона, принявшись за мороженое, пока Фриц
еще не обслужил остальных. Порция Лисс воскликнула:
     - Боже мой! Просто божественно! А как вам, миссис Адамс?
     - Не знаю, Порция. Мне еще не положили.
     Но  несколько  минут  спустя она  все  же  признала,  хотя  и  довольно
сдержанно:
     - И впрямь вкусно. Просто замечательно.
     Остальные  не  скупились  на  похвалы.  Хелен Трой первая  покончила  с
пломбиром. Она встала, отодвинула стул и оперлась обеими ладонями на стол.
     - Оле, оле, - язык у нее уже заметно заплетался.
     - Кто там держит речь? - выкрикнул чей-то голос.
     - Я. Это девичья речь.
     Кто-то прыснул
     - Да, девичья, - настаивала  она, -  в моем-то возрасте. Я все сидела и
думала, что  мы  можем сделать для  мистера Гудвина, и  теперь хочу провести
голосование. Давайте проголосуем за то, чтобы одна из нас  подошла к мистеру
Гудвину, обняла его, поцеловала и назвала его Арчи.
     - А кто именно? - осведомилась Мэйбел Мур.
     - Сейчас проголосуем. Я выдвигаю себя. Я уже встала.
     Раздались  протестующие возгласы.  Клэр  Бэркхардт, сидевшая  слева  от
Хелен  Трой,  ухватила ее  за  локоть и усадила на  место.  Выдвинули первых
кандидаток. Кто-то предложил бросить жребий. Каких-нибудь полчаса назад я не
стал бы вмешиваться, надеясь  на то, что повезет  Сью или Элинор, но на этой
стадии я уже не мог рисковать - они  так  разошлись,  что  остановить их уже
было бы трудно.
     - Вам не кажется, что следовало бы посоветоваться со мной? - спросил я.
     - Не встревайте, - отмахнулась Бланш Дьюк.
     -  Прошу  прощения, но я вынужден. Риск слишком велик. Если одна из вас
сейчас  подойдет, обнимет и  поцелует  меня, я, быть может, и вспомню, что я
хозяин, а быть может и нет. С другой стороны...
     - О ком идет речь? - хором спросили они.
     - С другой стороны, - не ответив на вопрос, продолжал я, - если все это
проделает другая, я  не смогу скрыть разочарования. Не рассчитывайте, что  я
назову ее имя. Так  что оставим эту затею. Тем более,  что предложение Хелен
никто не поддержал, так что ваши намерения противозаконны.
     Я подергал себя за правое ухо.
     -  Да и  сама  идея  поставлена  с  ног  на  голову.  Ведь если  выйдет
по-вашему,  то  кому это  понравится?  Только не мне.  Я куда  больше  люблю
целовать сам, чем быть расцелованным. Но прошу понять меня правильно: вы мои
гости, и я разобьюсь в лепешку, чтобы угодить вам. Я все для этого сделаю. У
вас есть предложение?
     - Целых два. - Сью Дондеро не подкачала.
     - Отлично. Выкладывайте по одному.
     - Во-первых, я предлагаю, чтобы мы все звали вас Арчи.
     -  Это запросто. Если,  конечно, я могу  называть вас Шарлоттой, Бланш,
Долли, Мэйбел, Порцией, Элинор, Клэр, Ниной. Хелен и Сью?
     - Ради  Бога.  И  второе, вы сыщик. Расскажите  нам про вашу  профессию
что-нибудь захватывающее.
     -  Что ж... - Я с видимым  замешательством осмотрелся по сторонам.  - А
может, поставим на голосование, как салат... Да или нет?
     Не уверен, все ли, но большинство явно сказало "да". Фриц уже расставил
чашечки и разливал кофе. Я слегка отодвинулся от стола, закинул ногу на ногу
и в задумчивости пожевал губами.
     -  Я скажу  вам,  что  я  сделаю,  -  сказал  я  наконец.  -  Я  мог бы
порассказать вам о старых, давно раскрытых  преступлениях, но думаю, что вас
больше  увлечет случай,  которым  мы  занимаемся  сейчас.  Кое-какие  лишние
подробности я, быть может, попридержу, если позволите. Согласны?
     Они  хором ответили, что да. За исключением миссис Адамс, которая вдруг
резко  поджала  губы,  и  Долли  Хэрритон,  в  умных  серых  глазах  которой
отразилось неодобрение.
     -  Я буду касаться только главного, - небрежно заговорил я, - иначе это
затянется на всю ночь. Речь пойдет об убийствах. Убиты были трое: мужчина по
имени Леонард Дайкс, который работал в вашей конторе, девушка по имени Джоан
Уэлман, редактор издательства,  и  девушка,  которую звали  Рейчел  Эйбрамс,
стенографистка и машинистка.
     Послышался   шепот,  и  мои   гости  переглянулись.   Нина  Пэрлман   с
многозначительным видом сказала тихим  бархатным  голосом,  не  изменившимся
после пяти или шести коктейлей:
     - Я их не убивала.
     - Все три убийства совершил один человек? - спросила Элинор Грубер.
     - Не  опережайте события. Мы впервые столкнулись с этим делом по чистой
случайности, когда к  нам зашел  полицейский и показал список  из пятнадцати
мужских  имен, составленный  Леонардом  Дайксом.  Полиция нашла этот  список
между страницами одной из книг у Дайкса дома. Мы с  мистером Вульфом мельком
просмотрели список, поскольку ничего интересного в нем не было. Потом...
     - А почему полицейский показал вам список? - уточнила Долли Хэрритон.
     - Потому что  полиции не удалось найти никого с подобными именами, и он
решил  на всякий случай закинуть удочку, вдруг  на  кого-то из нас снизойдет
озарение. Увы,  не снизошло. Потом, шесть недель спустя, к  нам пришел некий
Джон  Р.  Уэлман  и  попросил расследовать причину  гибели его дочери,  тело
которой  со следами  от  наезда нашли  в  Ван Кортленд-парке. Мистер  Уэлман
считал, что это убийство, а не несчастный случай. Он рассказал нам все,  что
знал, и познакомил с копией письма, которое Джоан, его дочь, прислала домой.
В  письме  сообщалось,  что  ей позвонил по  телефону  мужчина,  назвавшийся
Бэйрдом Арчером,  автором романа,  который он прислал в  фирму,  где служила
Джоан, несколько месяцев назад.
     -  О  Господи,  - мрачно  пробормотала  Бланш Дьюк. - Опять этот  Бэйрд
Арчер.
     - Если вам неинтересно, я могу умолкнуть, - предложил я.
     Почти все они стали наперебой возражать.
     -  Хорошо. Джоан  прочитала  роман  Арчера  и  отклонила  его, приложив
записку с мотивировкой отказа и собственноручной подписью. Арчер по телефону
предложил  заплатить  двадцать  долларов в  час  за  то, что она  согласится
обсудить с  ним роман и внести соответствующие поправки,  и они  уговорились
встретиться на следующий  день после работы. Так она  написала в  письме. На
следующий вечер ее убили.
     Я потянулся к своей чашечке, отхлебнул кофе и снова откинулся на спинку
стула.
     -  Теперь  прошу внимания. Напомню, что прошло  шесть недель с тех пор,
как полицейский показал  нам список,  который мы едва удостоили взглядом. Но
стоило нам с мистером  Вульфом увидеть в письме Джоан имя Бэйрда Арчера, как
мы в  тот же миг заметили,  что  это  одно  из имен, которые были  в  списке
Дайкса.  Следовательно, Леонард Дайкс был как-то  связан  с Джоан Уэлман,  а
поскольку оба они погибли внезапно и  насильственной смертью, а Джоан в день
своей  гибели должна была встретиться с  Арчером,  логично предположить, что
оба убийства связаны между собой и ниточка ведет к Бэйрду  Арчеру.  Когда вы
попросили рассказать  что-нибудь  захватывающее из жизни сыщиков, вы, должно
быть, имели в виду погоню со стрельбой за убийцей в Центральном парке... Что
ж,  в этом есть  своя прелесть, но я куда  больше горжусь тем,  как ловко мы
опознали  имя  Бэйрда  Арчера.  Если  бы не  мы,  то  в  лучшем  случае один
полицейский занимался бы на  досуге делом Дайкса, а  его коллега в Бронксе -
делом  Джоан Уэлман, а теперь целая армия идет по следу,  впрочем, вы и сами
знаете. Вот это и есть самое захватывающее, в моем понимании.
     Я  не  посчитал нужным уточнять обстоятельства  опознания  имени Бэйрда
Арчера. Окажись  на  моем  месте Вульф,  он  бы  изложил  дело по-своему, не
упустив  случая выпятить свою роль, но Вульфа  не было, а я был. Я оглянулся
по сторонам,  убедился,  что Фриц не  забывает  подливать кофе  в  пустеющие
чашечки и что все обеспечены сигаретами со спичками, и продолжал:
     -  Теперь  выдам  вам секрет.  Если  это просочится  в  прессу, полиция
разнервничается, а я попаду в опалу, хотя меня и сейчас-то не больно жалуют.
Так  вот,  девушка  по  имени  Рейчел  Эйбрамс  работала  стенографисткой  и
машинисткой  в  маленькой однокомнатной конторе  на седьмом  этаже здания на
Бродвее. Позавчера она выпала  из окна на тротуар и разбилась насмерть. Тоже
захватывает, не так ли? Не  случись  мне зайти в ее  контору  две-три минуты
спустя,  смерть Эйбрамс посчитали бы самоубийством или несчастным случаем. В
ящике ее  письменного стола  я наткнулся  на коричневую  записную книжку,  в
которой она  вела учет приходов и расходов. В колонке  приходов я  нашел две
записи,  свидетельствующие о том, что в  сентябре прошлого года Бэйрд  Арчер
заплатил ей девяносто восемь долларов сорок центов.
     Долли Хэрритон ахнула. Послышались и другие возгласы.
     - Мне теперь сниться будет этот Бэйрд Арчер, - пробубнила Нина Пэрлман.
     -  Мне уже снится, - заверил я. - Сами видите, для сыщика здесь  полное
раздолье. Я  не стану рассказывать,  что предпринимает полиция, поскольку вы
наверняка  с ними достаточно пообщались в последние  два дня, но вот  какова
наша  точка  зрения, которой  мы и  будем придерживаться,  если  не случится
что-нибудь, доказывающее, что мы неправы. Мы уверены, что Джоан Уэлман убили
из-за того, что она прочитала рукопись романа. Мы  также уверены, что Рейчел
Эйбрамс убили из-за того, что она перепечатала рукопись. Естественно, что мы
хотим добраться до Бэйрда Арчера  и хотим разыскать рукопись. Если не найдем
ни Арчера, ни рукописи, то нам крышка. Есть предложения?
     - О Господи! - вздохнула Сью Дондеро.
     - А вы найдите копию романа, - предложила Порция Лисс.
     Кругом захихикали.
     - Послушайте,  - словно  повинуясь  внезапному порыву,  сказал  я, -  с
вашего  позволения я хочу  кое-что сделать. Сейчас  наверху  мистера  Вульфа
дожидаются  двое людей, которые имеют отношение  к  этому делу. Мне кажется,
что стоит попросить их спуститься и рассказать вам, что они знают. - Я нажал
ногой кнопку на полу. - Если вы не переутомились, конечно?
     - Кто они такие? - возжелала узнать миссис Адамс.
     - Отец Джоан Уэлман и мать Рейчел Эйбрамс.
     - Не самая веселая пара, - заметила Долли Хэрритон.
     - Вы правы. К помощи сыщиков обычно прибегают те, кому не до смеха.
     - Я хочу посмотреть на них, - громко провозгласила Хелен Трой. - Такова
уж человеческая сущность.
     Вошел Фриц, и я обратился к нему:
     - Где миссис Эйбрамс и мистер Уэлман, Фриц? В южной комнате?
     - Да, сэр.
     - Будь добр, попроси их оказать нам любезность и спуститься сюда.
     - Хорошо, сэр.
     Он удалился. Я  осведомился, не пересохло ли у кого в горле, и  получил
три заказа.

     9

     Бланш Дьюк едва не испортила мне всю обедню.
     Десять пар глаз так и впились в Уэлмана  и миссис Эйбрамс,  когда они в
сопровождении  Фрица  вошли в  гостиную.  Правда, в  двух  или трех  случаях
изображение, должно быть,  вышло недостаточно четким.  Я  встал,  представил
всех и провел вновь  пришедших к приготовленным  для них стульям,  которые я
поставил по  обе стороны от себя. Миссис Эйбрамс в  платье из черного шелка,
возможно, искусственного, казалась испуганной и напряженной,  но держалась с
достоинством.  Уэлман,  все  в  том  же  сером  костюме либо  его  двойнике,
безуспешно пытался  смотреть  сразу на  всех. Сидел  он прямо, как доска, на
краешке стула. Я открыл было рот, чтобы заговорить, но Бланш опередила меня.
     - Вам надо выпить, друзья. Что вам налить?
     - Нет,  благодарю, -  вежливо отказался Уэлман.  Миссис Эйбрамс  просто
помотала головой.
     - Но послушайте, - не унималась Бланш, - ведь у вас несчастье. Поверьте
моему опыту, меня  всю  жизнь преследуют  несчастья. Выпейте  коктейль.  Два
стаканчика джина, один - сухого вермута...
     - Заткнитесь, Бланш! - приказала миссис Адамс.
     -  Сами  заткнитесь! -  огрызнулась  Бланш.  -  Это дружеская  пирушка.
Уволить меня вам Корригана не заставить, старая ябеда!
     Я бы с радостью вышвырнул ее из окна. Пришлось вмешаться.
     - А я правильно смешал вам этот коктейль, Бланш?
     - Конечно.
     - Зовите меня Арчи.
     - Конечно, Арчи.
     -  Хорошо,  и  сейчас я  тоже  поступаю правильно.  Я  всегда все делаю
правильно.  Как по-вашему, я  бы  оставил миссис  Эйбрамс  и мистера Уэлмана
вопреки их желанию без выпивки?
     - Нет, конечно.
     -  Значит,  договорились.  -  Я  повернулся  направо, поскольку  раньше
пообещал миссис Эйбрамс,  что  Уэлман  будет  первым.  -  Мистер  Уэлман,  я
рассказал этим дамам про дело, которое  мы  расследуем с мистером Вульфом, и
они заинтересовались отчасти из-за того, что служат в той самой конторе, где
служил  Леонард Дайкс. Я сказал, что вы  с миссис Эйбрамс поджидаете мистера
Вульфа, и подумал, что, быть может, вы согласитесь рассказать нашим гостям о
вашей дочери, Джоан. Я надеюсь, вы не против?
     - Нет, нисколько.
     - Сколько лет было Джоан?
     -  Ей  было  двадцать  шесть. Двадцать  девятого  ноября  был  день  ее
рождения.
     - Она была вашим единственным ребенком?
     - Да, единственным.
     - Она была хорошей дочерью?
     - Лучше ее не было на всем белом свете.
     Неожиданно  (по крайней  мере, для меня) нас  прервали.  Миссис Эйбрамс
негромко, но ясно отчеканила:
     - Она была нисколько не лучше, чем моя Рейчел.
     Уэлман улыбнулся. Мне прежде не приходилось видеть, как он улыбается.
     - Мы с миссис Эйбрамс уже обменялись впечатлениями. Мы сравнивали наших
дочерей.  Я согласен, не  будем  спорить.  Ее Рейчел ничем не уступала  моей
дочери.
     -  Тут  и не о  чем спорить. А  какие планы строила Джоан: выйти замуж,
продолжать карьеру или еще что?
     - Боюсь, что точно не знаю, -  помолчав, ответил Уэлман. - Я же говорил
вам, что она закончила Смитовский колледж с отличием?
     - Да.
     - Одно время она дружила с симпатичным молодым человеком из Дартмута, и
мы даже думали, что они обвенчаются,  но у нее тогда еще молоко  на губах не
обсохло и, слава Богу, хватило ума  это осознать. А здесь, в Нью-Йорке - она
служила в этом  издательстве почти четыре года, -  она нам писала в Пеорию о
разных...
     - А где эта Пеория? - спросила Бланш Дьюк.
     Уэлман хмуро посмотрел на нее.
     - Пеория? Это  город  в штате Иллинойс. Она писала нам о разных молодых
людях,  с которыми  знакомилась, но  нам казалось,  что она не  готовится  к
семейной жизни. Мыто считали, что уже  пора, во  всяком случае, ее мать  так
думала, но Джоан, по-видимому, полагала, что ее ждет карьера в издательстве.
Она  получала  восемьдесят  долларов  в  неделю,  что  вполне  прилично  для
двадцатишестилетней  девушки, и в августе прошлого года я, когда приезжал  в
Нью-Йорк, вспоминал об этом. Мы с ее матерью надеялись на нее...
     Он нагнулся вперед, посмотрел на миссис Эйбрамс, потом снова на меня.
     - Мы обсуждали это наверху с миссис Эйбрамс. Она чувствует то же самое,
только у нее  прошло всего два дня и она еще не  осознала. Я сказал ей,  что
если вы дадите мне блокнот и  карандаш и попросите записать все, что я помню
о Джоан,  готов держать пари,  что припомню  десяток тысяч,  даже больше, ее
поступков  и  слов,  замыслов  и настроений.  Вы не представляете себе,  что
значит иметь дочь.
     - Да, вы правы. Вам есть что вспомнить
     -  Верно. Я до того додумался, что  уже начал себя спрашивать - а вдруг
это  наказание свыше за то, что слишком гордился ею? Но это не так - я вовсе
не считал ее  ангелом.  Грехов  за ней  водилось  с лихвой...  и ребенком ей
случалось лгать  и изворачиваться,  да и когда выросла, она далеко не всегда
поступала так, как мне хотелось, но  я задал  себе вопрос, могу ли я, положа
руку на сердце,