, все зависит от того, с какой точки смотреть. У  миссис
Линвил, что живет неподалеку от Кроуфилда, есть бык, который подошел
бы  даже  больше, чем Ориноко, но я не знаю, на ферме ли он  сейчас.
Она,  кажется, собиралась везти его в Сиракьюс. Затем, конечно,  был
Гикори Букингем Пелл, сводный брат Цезаря, но он издох.
   - Когда?
   -  Несколько  месяцев  назад. Сибирская язва.  Вместе  с  большей
частью стада Макмиллана.
   -   Да.  Это  было  для  него  катастрофой.  Букингем  тоже   был
чемпионом?
   -  Нет.  И  он,  и  Цезарь  родились от великого  старого  Гикори
Габриеля.   Но  каким  бы  хорошим  ни  был  производитель,   нельзя
рассчитывать,  что  ему  каждый раз будет  везти  с  потомством.  На
Букингема было приятно смотреть, но его подводил окрас, да и  дочери
были  так себе. Его даже не выставляли после того, как в Джеймстауне
он набрал шестьдесят восемь баллов.
   -  В  любом  случае, он пал. А что можно сказать о стаде  Осгуда?
Беннет медленно покачал головой.
   -  Едва  ли.  Есть  там  подающий надежды молодой  производитель,
Тислиф  Люцифер, его можно было бы принять во внимание, но он скорее
коричневатый,  чем  желтовато-коричневый  с  красноватым   оттенком.
Однако его можно спутать с Цезарем, если нет причин для подозрений и
если не помнить расположения пятен у Цезаря.
   - Сколько стоит Люцифер?
   - Трудно сказать. На аукционе все зависит...
   - Но по грубой оценке?
   - Долларов пятьсот - восемьсот.
   - Понятно. Всего лишь малая доля от сорока пяти тысяч.
   -  Не  было еще на свете такого быка, который стоил бы сорок пять
тысяч!  - фыркнул Беннет. - Макмиллан получил за Цезаря эту цену  не
как  эквивалент  стоимости  быка. Это  была  взятка,  которую  Пратт
предложил  ему,  чтобы  втянуть  его  в  позорный  и  отвратительный
рекламный трюк. Один или двое членов Лиги считают возможным простить
Макмиллана,  говоря,  что потери от сибирской  язвы  были  для  него
ужасным ударом: он был в отчаяньи, а тут ему предложили кучу  денег.
Но  я  утверждаю, что ничто в этом мире не может оправдать  подобный
поступок,  и  большинство с этим согласны. Я бы скорей  застрелился,
чем позволил себе... Эй! Джордж, я здесь! Я уже иду. Что случилось?
   Отпихивая  на  ходу попадавшиеся на пути стулья,  к  нам  подошел
широкоплечий мужчина, которого я видел на выводном кругу.
   -  Неужели  и десять минут нельзя без меня обойтись? - воскликнул
Беннет. - Что у вас там стряслось?
   -  Там  собралась  такая толпа, что мы не  можем  выводить  скот.
Наверное, целый миллион сбежался. В павильоне у голштинцев нашли под
соломой убитого человека.  - Боже мой! - Беннет подпрыгнул. - Кто же
это?
   -   Не  знаю.  Ничего  нельзя  понять.  Вы  бы  видели,  что  там
творится...
   Это  было  все,  что я услышал, поскольку они уже шли  к  выходу.
Официантка  бросилась за Беннетом, но я перехватил ее и сказал,  что
заплачу за него.
   -  Было  бы  естественным, - предложил  я  Вульфу  -  если  бы  я
отправился туда посмотреть, что к чему. Вульф покачал головой.
   - Уже четвертый час, нас ждут свои дела.
   Он  поднялся, с ненавистью посмотрел на складной стул, и мы вышли
из  закусочной.  Снаружи двигаться было легче,  чем  раньше:  вместо
того,  чтобы  сновать в разные стороны, посетители  выставки  теперь
целеустремленно  спешили  к  скотоводческим  павильонам.  Они   были
возбуждены, как хищные птицы, завидевшие добычу.
   На   выставке  орхидей  Чарлза  Э.Шанкса  не  было,  но  зато  мы
повстречали Раймонда Плена, орхидеи которого и в сравнение не шли  с
нашими. Вокруг стендов бродило обычное количество посетителей.  Либо
они  не  слышала об убийстве в голштинском павильоне, либо это  были
оригиналы, которых цветы интересуют больше, чем трупы.
   Вульф  обменялся любезностями с Пленом, и мы приступили  к  делу.
Одна   из   наших  восемнадцати  орхидей  стала  проявлять  признаки
увядания,  так что я поставил ее под скамейку и накрыл  газетой.  Мы
тщательно  перебрали все остальные, расправили  побеги  и  листья  и
удалили полдюжины цветов, которые начали вянуть.
   -  В  целом они выглядят довольно весело, - сообщил я Вульфу свое
мнение.
   -  Суховаты, - пробурчал он. - Хорошо хоть, что красный клещ  еще
не появился. О! Добрый день, мистер Шанкс.
   В  четыре  часа  появилось  жюри  в  полном  составе.  Дальнейшее
произошло  так быстро, что все наши переживания и тревоги  оказались
излишними.  Вульф получил медаль и все три приза,  а  Шанкса  только
похлопали по спине в утешение.
   Когда  жюри  удалилось и зрители разошлись, Вульф и  Плен  начали
чесать   языками.   Я   понял,  что  это   будет   продолжаться   до
бесконечности, и на меня нахлынула скука. Я уселся на ящик, зевнул и
стал  обдумывать  мысль,  которая  появилась  в  связи  с  одним  из
вопросов,  заданных  Беннету. Я очень надеялся, что  мои  заключения
неверны, - в противном случае мы оказались бы в опасном положении  и
могли бы оставить все надежды получить гонорар от Осгуда.
   Я  взглянул на часы: без десяти пять. В пять за орхидеями  должна
была  прийти  Лили  Роуэн, и я принялся сочинять колкость,   которая
разнесет  ее на кусочки. Мне показалось, что ее давно пора проучить.
Называть  человека  Эскамильо, будучи в хорошем  настроении,  вполне
$./cab(,., но если это делается сразу же после того, как он чуть  не
убился, перепрыгнув через забор в поисках спасения от быка...
   Я  так  и  не  успел ничего придумать. Сперва меня  прервал  уход
Раймонда  Плена,  который  счел своим долгом  попрощаться  со  мной.
Вторая  помеха оказалась куда более досадной: я увидел, что на  меня
показывают  пальцем.  В  проходе, шагах в десяти,  стоял  тот  самый
долговязый соломоворошитель в комбинезоне, которого я видел три часа
назад,  и  тыкал пальцем в меня. Рядом с ним были капитан Барроу  из
полиции и прокурор Уодделл.
   -  Взгляните-ка,  кто  к  нам пожаловал, -  вполголоса  сказал  я
Вульфу.
   Видимо,  парень в комбинезоне был им больше не нужен, и он  ушел,
а  остальные  направились прямиком к своей жертве, то есть  ко  мне.
Выглядели они довольно мрачно и лишь сухо кивнули в ответ на наши  с
Вульфом приветствия. Барроу обратился прямо ко мне:
   - Ступайте со мной.
   - Куда, простите? - осклабился я.
   -  К  шерифу. Я с удовольствием провожу вас. Он протянул  ко  мне
свою лапу. Я скрестил на груди руки и отступил на шаг.
   -   Не   спешите.  У  меня  есть  пистолет  и  лицензия  частного
детектива. Пистолетом я владею на законных основаниях. Нам  ведь  не
нужны осложнения, не так ли?
16
   -  Даю  вам  слово,  капитан, что в моем присутствии  он  вас  не
застрелит,  -  любезно  начал Вульф. - Он знает,  что  я  не  выношу
кровопролития. Кстати говоря, это мой пистолет. Дай мне его, Арчи.
   Я  вытащил пистолет и протянул Вульфу. Он поднес его к  глазам  и
сказал:
   -  Уортингтон  тридцать восьмого калибра, номер  такой-то.  Если,
капитан,  вы  настаиваете на том, чтобы забрать его, что  совершенно
противозаконно, как справедливо заметил мистер Гудвин,  то  напишите
расписку, и вы его получите.
   Барроу кашлянул.
   -  Не  валяйте  дурака.  Оставьте себе  этот  паршивый  пистолет.
Идемте, Гудвин.
   Я покачал головой:
   -  Я  здесь нахожусь тоже на законных основаниях. Чего вы от меня
хотите?  Если  одолжения, то так и скажите. А если вы намерены  меня
арестовать,  то предъявите подписанный ордер. Вы ведь  должны  знать
законы. В противном случае не советую меня трогать.
   -  Мы  здесь  хоть  и  в провинции, но законы  знаем,  -  ответил
Уодделл.  -  Было совершено убийство, и капитан Барроу хочет  задать
вам несколько вопросов.
   -  Пожалуйста,  пусть спрашивает. А если он хочет побеседовать  с
глазу на глаз, то мог бы и попросить меня об этом. - Я повернулся  к
Барроу.  -  Я  знаю,  чего вы хотите, я видел,  как  тот  орангутанг
показывал  на  меня пальцем. Я знаю, что он видел, как  я  беседовал
сегодня днем со своими знакомыми в загоне возле кучи соломы. До меня
донеслись также слухи, что под кучей соломы в этом загоне нашли труп
с  воткнутыми в него вилами. Видимо, это была та самая куча соломы -
мне ведь всегда везет. А вам надо узнать, почему я был там, о чем мы
говорили с моими знакомыми и какой у меня был мотив проткнуть вилами
этого  человека. К тому же врач сказал, что он был убит два  часа  и
шесть  минут назад, так что мне надо отчитаться в своих действиях  с
десяти утра до двух часов тридцати минут дня. Верно?
   -  Да,  -  согласился  Барроу. - Только нам  интереснее  было  бы
знать,  что в это время делал убитый. Когда вы видели его  последний
раз?
   -  Попробуйте что-нибудь другое, - улыбнулся я. - Я уже много лет
этим трюком не пользуюсь. Скажите мне сначала, кто этот убитый.
   -  Его  звали  Говард Бронсон, - не спуская с меня глаз,  выпалил
Барроу.
   -  Черт  побери! - Я скорчил удивленную физиономию. - Друг Клайда
Осгуда?
   - Да. Когда вы видели его в последний раз?
   -   В  десять  тридцать  сегодня  утром,  когда  он  вылезал   из
осгудовской машины, возле отеля. Я был в машине вместе с мисс  Осгуд
в Ниро Вульфом.
   - Вы его хорошо знали?
   - До понедельника никогда с ним не встречался.
   - Между вами не было близости?
   - Никакой.
   - Какие-нибудь личные контакты?
   - Пожалуй... не было.
   - Что значит "пожалуй"?
   - Может быть, денежные дела?
   - Никаких.
   -  Как вы тогда сможете объяснить, что пустой бумажник, найденный
в его кармане, сплошь покрыт отпечатками ваших пальцев?
   Болван успел мне невольно все выдать. Если бы он сразу задал  мне
этот  вопрос, я бы разве что промямлил какую-нибудь чушь,  а  так  у
меня было время подготовиться.
   -  Конечно, сейчас объясню, - широко улыбнулся я. - Вчера вечером
в  доме Осгуда я нашел на веранде бумажник. Я заглянул в него, чтобы
по  содержимому определить владельца, обнаружил, что это Бронсон,  и
вернул бумажник ему. Мне и в голову не пришло стереть отпечатки.
   - О! У вас все заготовлено.
   - Что заготовлено? - невинно осведомился, я. - Бумажник?
   - Объяснение.
   -  Да, я всегда ношу с собой целую пачку. - Я поджал губы.  -  Да
пораскиньте мозгами. Если бы я убил этого парня или если бы я  нашел
его  мертвым и залез к нему в бумажник, неужели я оставил бы на  нем
свою  подпись?  Вы  считаете меня таким олухом? Может  быть,  я  вам
немного  помогу.  Вы говорите, бумажник был пуст. А  вчера  вечером,
когда я вернул его владельцу, в нем было около двух тысяч долларов.
   Тут  начал  действовать гений Ниро Вульфа.  Я  говорю  так  не  о
придуманной  им  хитрости - для этого требовалась  лишь  способность
быстро  соображать, - а о гениальном предвидении, хотя сперва  я  не
придал  его действиям никакого значения. Видимо, устав от разговора,
в  котором  он не принимал никакого участия, он засунул  пистолет  в
боковой карман и принялся возиться с опрыскивателем.
   -  Что  ж,  по  вашему  совету попытаюсь пораскинуть  мозгами,  -
произнес Барроу. - Вы брали что-нибудь из бумажника?
   - Сегодня? Я его не видел. Я только один раз его нашел.
   - Сегодня или в другой день, неважно. Брали или нет?
   - Нет.
   - Брали ли вы вообще что-нибудь у Бронсона?
   - Нет.
   - Вы согласны подвергнуться обыску?
   Мой  мозг  заработал, как вычислительная машина. За полсекунды  я
перебрал  пять  или  шесть вариантов, безмятежно улыбаясь  Барроу  и
уголком  глаза следя за Ниро Вульфом. Я заметил, что он  подает  мне
знаки  указательным  пальцем  правой руки,  скрытой  от  посторонних
взглядов  краешком его пиджака. Это был напряженный  момент.  Молясь
всем богам, что истолковал знаки правильно, я учтиво сказал Барроу:
   -  Извините,  я  колеблюсь, поскольку  пытаюсь  решить,  что  вас
разозлит  больше: если я откажу вам в этой любезности, дабы вынудить
вас к действиям, или же если соглашусь, чтобы вы все равно ничего не
нашли. Но теперь, когда пистолета у меня нет и вам не придется  меня
обезоруживать...
   Струя   мыльной  пены  из  опрыскивателя  под  высоким  давлением
брызнула ему прямо в лицо.
   Он  захлебнулся,  взвизгнул  и  отскочил  в  сторону,  совершенно
ослепленный.  Это тоже был напряженный момент. Моя  рука  юркнула  в
нагрудный  карман, вынырнула оттуда, и в мгновение ока я сунул  свой
бумажник  в боковой карман пиджака прокурора Уодделла, шагнувшего  к
капитану  с недоуменным восклицанием. Никаких других движений  я  не
делал.  Барроу  схватил носовой платок и прижал его к глазам.  Вульф
предложил ему свой платок и сказал убитым голосом:
   -   Тысяча   извинений,  капитан.  Моя  дурацкая  неосторожность.
Особого вреда, конечно, от этого не будет...
   -  Заткните  глотку, или я вам ее заткну! - На ушах и  подбородке
Барроу  еще  поблескивали жемчужные капельки, но  глаза  он  протер.
Повернувшись, он грубо напустился на меня:
   - Подлые штучки! Куда ты это выбросил?
   - Что выбросил? Вы с ума сошли?
   - Это я-то сошел с ума? Он бросился к Уодделлу.
   - Что он делал, когда этот толстопузый залепил мне глаза?
   -  Ничего, - ответил Уодделл. - Он стоял возле меня. Он  даже  не
шелохнулся.
   -  Заверяю вас, - вставил Вульф, - если бы он сдвинулся с  места,
я бы это заметил.
   Барроу свирепо посмотрел на него.
   - Я ведь извинился, сэр.
   -  Идите к черту. Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться с нами
в прокуратуру?
   -  Вы разгневаны, капитан, - покачал головой Вульф, - и я вас  не
виню,  но ваши действия не оправданы. Арестовать меня за то,  что  я
случайно обрызгал вас, - неразумно.
   Барроу повернулся к нему спиной и обратился к Уодделлу:
   - Вы говорите, он не двигался с места?
   - Гудвин? Нет.
   - Он ничего не передавал Вульфу?
   - Нет, конечно. Он стоял в десяти футах от него.
   - Может, он что-нибудь бросил?
   - Нет.
   По  обе  стороны прохода собрались уже около дюжины зевак. Барроу
воззвал к ним:
   -  Кто-нибудь из вас видел, как этот человек достал что-нибудь из
кармана и передал толстяку или бросил куда-нибудь? Я капитан Барроу.
Это для меня важно.
   Одни  отрицательно качали головами, другие пробормотали,  что  не
видели. Одна женщина с двойным подбородком громко сказала:
   -  Я  наблюдала за вами. Как вас обрызгали, такого и  в  кино  не
увидишь, но если бы он бросил что-нибудь, то я бы заметила, я ничего
не упускаю.
   Послышались  смешки.  Барроу оглянулся по сторонам,  и  мне  даже
стало  его  жалко. Я по-прежнему стоял неподвижно. В  радиусе  шести
футов  от  меня  не  было такого места, куда  я  мог  бы  что-нибудь
спрятать.  Передо  мной  стояли  скамейки,  уставленные  горшками  с
орхидеями, а позади находился стол с георгинами, но все это было для
меня вне пределов досягаемости. Я стоял, скрестив руки на груди.
   Барроу протер платком за ушами и под подбородком и сказал мне:
   -  Поедете  со мной в прокуратуру. Я собираюсь допросить  вас  по
делу об убийстве Говарда Бронсона. Если вы по-прежнему думаете,  как
меня  получше разозлить, то через двадцать минут у меня будет  ордер
на арест...
   -  Позвольте  мне, - слащаво произнес Вульф. - Мы  должны  как-то
загладить свою вину за этот печальный инцидент, капитан. Не  следует
настаивать на ордере, Арчи. С полицией нужно сотрудничать.
    - Как скажете, шеф.
     -  Ступай.  Здесь все равно слишком людно для конфиденциального
разговора. Я присоединюсь к вам позже. Тем временем, мистер Уодделл,
если  вы сможете уделить мне несколько минут, я расскажу вам, что  я
обнаружил вчера вечером по делу, касающемуся Клайда Осгуда и мистера
Бронсона.  Я  допрашивал мистера Бронсона около часа,  и  вам  будет
интересно узнать результаты.
   -  Вообще-то я собирался пойти с капитаном Барроу... Вульф  пожал
плечами.
   -  Теперь,  когда  Бронсон  тоже  убит,  это  представляется  мне
вдвойне интересным.
   - Как вы на это смотрите?
   -  Делайте,  как  хотите, - сказал Барроу. - Я  сам  управлюсь  с
Гудвином.
     По  его  тону  казалось,  что ему не  хватает  для  этого  лишь
раскаленной кочерги и тисков для рук.
   - Я скоро приду, - кивнул Уодделл.
   -  Когда  молодая леди придет за орхидеями, - сказал я Вульфу  на
прощание, скажите ей, что я пошел на прогулку.
   Мы  пошли  к выходу. Барроу держался чуть сзади, дюймах в  десяти
от  моей правой руки, что выдавало полицейскую выучку капитана.  Нас
ждала  патрульная машина. Мне приказали сесть рядом с  водителем,  а
Барроу  взгромоздился на заднее сиденье. Он ни на секунду не отрывал
от  меня взгляда. Его подозрения, что у меня было при себе нечто, от
чего я хотел избавиться, только укрепилось после выходки Вульфа.
   Через  пять минут мы подъехали к зданию прокуратуры. Вместо того,
чтобы войти через главный вход, как вчера, когда мы пришли с Осгудом
к Уодделлу, мы прошли через боковой вход.
   Темный  холл  пропах табаком и дезинфекцией. Шедший  впереди  нас
полисмен  открыл дверь, и я вошел вслед за ним, а за мной и  Барроу.
Мы  оказались  в  большой, плохо освещенной комнате  с  обшарпанными
столами  и  стульями,  где находился лишь один джентльмен  -  лысый,
краснолицый, в очках с золотой оправой.
   -  Сейчас  мы  вас почистим, - провозгласил Барроу. Я  равнодушно
кивнул  и встал в нужную позу. Я знал, в чем заключалась моя роль  в
этом  спектакле, и понимал, что Вульфу было необходимо бросить  меня
на  растерзание псам, чтобы получить возможность остаться наедине  с
боковым  карманом  окружного прокурора. Поэтому я терпеливо  перенес
испытание,  еще  раз убедившись, что они прошли хорошую  полицейскую
школу.  Единственное, чего они не сделали, - это  не  распороли  мою
одежду  по швам. По окончании процедуры я разложил все свои веши  по
местам  и  уселся. Барроу стоял и глазел на меня. Я не  мог  понять,
почему  он не пойдет умыться, ведь мыльная пена успела уже  порядком
въесться ему в кожу.
   -  Ваша  ошибка  в том, что вы пришли за мной слишком  кровожадно
настроенным, - сказал я ему. - Мы с Ниро Вульфом уважаем закон.
   -  Хватит  об этом. Я бы отдал месячное жалованье, чтобы  узнать,
как вы это устроили. Когда-нибудь я это узнаю.
   Он  удостоверился,  что полицейский за столом держит  карандаш  и
блокнот наготове.
   -  Мне надо выяснить еще кое-что. Вы по-прежнему утверждаете, что
ничего не брали у Бронсона?
   - Да.
   - Вы подозревали, что он замешан в убийстве Клайда Осгуда?
   -  Вы  обращаетесь не по адресу. В нашей фирме подозревать  может
только мистер Вульф. Я всего лишь мальчик на побегушках.
   - Вы отказываетесь отвечать?
   -  Нет, конечно. Если вы хотите знать, подозревал ли я Бронсона в
убийстве, то ответ будет отрицательный. Нет никакого мотива.
   -  Не  было ли чего-нибудь в его отношениях с Клайдом, что  могло
бы послужить мотивом?
   -  Понятия  не имею. Вы зря теряете время. Позавчера в  два  часа
дня  мы с Ниро Вульфом еще не знали о существовании Осгудов, Праттов
и  Бронсона.  Единственное, что нас с ними связывает,  это  то,  что
Осгуд  нанял нас для расследования убийства его сына. Вы взялись  за
это дело одновременно с нами. Если вы зашли в тупик и вам нужна наша
помощь,  обращайтесь  к  Ниро Вульфу. Вы  говорили,  что  собирались
допросить меня по делу об убийстве Говарда Бронсона.
   - Я это и делаю.
   - Валяйте.
   Он пододвинул ногой стул и уселся.
   - Вульф беседовал с Бронсоном вчера вечером. О чем они говорили?
   - Спросите мистера Вульфа.
   - Вы отказываетесь отвечать?
   - Сами понимаете. Я человек служащий и не хочу потерять место.
   - Я тоже. Я ведь расследую убийство, Гудвин.
   - Как и я.
   -  Когда  вы  сегодня  днем  зашли в  тот  загон,  вы  тоже  этим
занимались?
   -  Тогда  нет.  Я  ждал, пока освободится Лу Беннет.  Я  случайно
заметил,  что в павильон вошла Нэнси Осгуд, и последовал за  ней  из
чистого  любопытства.  Я  увидел, что  она  там  беседует  с  Джимми
Праттом. Я знал, что ее старик страшно разозлился бы, узнав об этом,
поэтому  посоветовал  им отложить разговор и сматываться  оттуда,  а
потом вернулся в методист